Вернувшись обратно, мы принялись обсуждать посещение Геннадия Максимилиановича. А через некоторое время увидели его самого и быстренько спрятались за мусорные ящики.
Геннадий Максимилианович, крепко держа за руку Гришу, прошел в двух шагах от нас, а поравнявшись с ящиками, неожиданно приподнял шапку-пирожок.
— Спокойной ночи, — как ни в чем не бывало сказал он.
Соблюдая все меры предосторожности, мы крались следом за Геннадием Максимилиановичем в надежде, что тот отпустит Гришу. И я, откровенно говоря, не завидовал Грише.
Но Гриша был под надежной охраной: Геннадий Максимилианович довел его до самой двери квартиры, сдал его, как говорится, с рук на руки и ушел.
— Что теперь будем делать? — спросил кто-то. — Пошли к дяде Степе, посоветуемся…
— Что толку? Он говорил, что еще трех рублей не хватает. Где мы их возьмем?
Костя, до этого не произнесший ни звука, вдруг сказал:
— Была не была! Ждите меня здесь. Я сейчас.
Он убежал, и мы принялись с нетерпением его ждать. Прошло минут десять — пятнадцать.
— А ну его! — сказал Сережка. — Айда по домам.
— Может, еще подождем? — спросил я.
— Хватит, — сказал Васька.
— Просто дурачит нас, — подхватил Сережка. — А завтра будет дразнить…
Только он произнес последнее слово, смотрим — идет Костя. В руках несет что-то, завернутое в тряпку.
— Чего у тебя там? — с любопытством спросили мы.
— Кот.
Костя сдернул тряпку, и мы увидели коричневого гипсового кота с голубым бантиком на могучей шее. Нос и уши кота были изрядно потерты. На загривке зияла узкая белая щель.
— Копилка! — вскричал Васька. — Вот это фокус!
— Ох, ребята, влетит же мне за этот фокус!.. — простонал Костя.
Он потряс копилку. В утробе кота сыто урчала и перекатывалась мелочь.
— Сколько там? — спросил Сережка. — Давай разобьем и сосчитаем.
— Я те разобью! — сердито сказал Костя. — По монетке будем тянуть, ясно? Ровно три рубля — и баста! В долг, слышите? Все свидетелями будете!
И Костя принялся за работу. Он наклонял кота, поворачивал его на бок, чуть встряхивал, гладил по головке и даже что-то приговаривал. Но жадный котище не выпускал из себя ни единой копейки.
Я смотрел, смотрел на эти манипуляции и понял, что ждать милости от бездушного кота бесполезно. Тогда мне в голову пришла отчаянная мысль.
— Давай сюда, — говорю. — У моей бабушки была такая копилка. Я шутя справлялся с ней. Тут сноровка нужна!
Костя недоверчиво передал мне семейную сберкассу. Я взял копилку двумя руками, чуть приподнял ее и, замирая от страха, разжал пальцы. Копилка грохнулась на асфальт. Гипс вперемешку с медяками брызнул в разные стороны.
Костя ахнул.
Но немая сцена продолжалась недолго. В следующее же мгновение я получил первую затрещину. И пока ребята опомнились и кинулись мне на выручку, Костя успел надавать мне еще не одну.
Не знаю, сколько бы еще бушевал Костя. В чувство его привел возглас Сережки:
— Смотрите, сколько я насобирал!
Его ладонь была полна мелочи.
Костя, забыв обо мне, упал на колени и стал ползать по холодному асфальту, собирая монеты. Мы последовали его примеру.
Все собранные деньги мы побросали Косте в шапку.
Костя зло посмотрел на меня, повернулся и пошел прочь.
— Костя! — взмолился я. — Будь другом, выручай — нам нужно всего три рубля… Ты же обещал. Мы обязательно отдадим, вот увидишь!
Костя вернулся назад и молча отсчитал три рубля.
Потом мы отправились под Женькины окна и начали свистеть, мяукать, кукарекать. Но Женька так и не появился. Здорово, наверное, ему, бедняге, влетало там наверху!
— Айда к дяде Степе! — воскликнул Сережка. — Попросим его сегодня же отнести деньги Геннадию Максимилиановичу…
И хотя было поздно и нас потом ругали дома, мы отправились к дяде Степе, чтобы сделать последний взнос.