Куда скачет петушиная лошадь

Глава 12. Мы в Город Изумрудный идём дорогой трудной

Утром выглянуло солнышко, призраки попрятались, разрушенная Чердынь повеселела и похорошела, будто не российская разруха, а живописные римские руины. Вся компания вышла в путь — да не по бездорожью, чего побаивалась Даша, обутая в домашние тапки, а по вполне приличному Печорскому тракту. Тракт, конечно, был заброшен, асфальт растрескался, но всё-таки двигаться получалось несравнимо легче, чем через чащу. Кавалькада вышла живописной: впереди Волк, из которого почти не сыпались опилки, за ним — трёхголовый змей Гундыр, на нём верхом Пера и Даша, следом Мир верхом на Тове. Замыкал шествие Лютик, похожий на растолстевший телеграфный столб и продавливающий в асфальте ямки при каждом шаге. Придорожные столбы косились на него неодобрительно: надо же так фигуру запустить. «Мы в Город Изумрудный идём дорогой трудной», — весело запела Даша песенку из мультика. И замолкла — вспомнила, как Ёма перед расставанием шепнула ей: «Берегись Волка! Он не тот, за кого себя выдаёт! Я честно тебе скажу: он Во…» Но тут Волк сказал:

— Даша, хватит шушукаться, залезай на Гундыра и в путь.

И Даша так и не узнала, что ей Ёма хотела «честно сказать».

— Мы так и поедем до самого севера по асфальту? — спросила она.

— Если бы, — вздохнул Пера. — Хороший тракт только до Ныроба, дальше — размытые просёлочные ямки, притворяющиеся дорогами. Топать по ним — кайф непередаваемый. Но всё же лучше, чем напрямик сквозь парму. Волк знает какую-то тайную тропу, на которую мы свернём перед Искором. Я обычно обходил Ныроб с запада, у меня свои тропы охотничьи.

— А почему мы не перемещаемся так, как из Сыктывкара прилетели? — спросила Даша.

— Я так могу только по вызову. Вот если бы вызов с севера поступил… но там вызывать некому.

Ехали довольно медленно — Гундыр всё-таки не тойота и даже не лошадь, а Тове мешала длинная шея — при увеличении скорости голову отдувало назад. Даша глядела по сторонам — пейзажи вокруг были потрясающие. Только деревни портили настроение: скелеты обгорелых печей на фоне разваленных брёвен и груд битого кирпича. Но Даша уговаривала себя, что это не на самом деле, а книжка её любимого жанра фэнтези: герой и принцесса верхом на драконе едут по несчастной стране совершать подвиг, рядом Серый Волк и инопланетяне… душевная компашка. Менкв с натяжкой мог сойти за прирученного гоблина.

Проехали мимо Покчи — остатки резных наличников на избах сохранились до сих пор, Даша пожалела, что не побывала тут, когда Покча была еще жива. Миновали Вильгорт — тамошняя красавица-церковь почему-то не рухнула, как храмы в Чердыни и Покче. Даше хотелось осмотреть её внутри, но Волк не велел. На выходе из Вильгорта Волк неожиданно остановился, поднял морду и завыл. Жуткий вой, не звериный и не человеческий, проник Даше прямо куда-то в живот, аж кишки завибрировали. «Резонанс», — вспомнила Даша нелюбимую физику, но её это не утешило. Через две секунды Волку ответили. «У-о-о-у! О-о-о-у-оу!» — раздалось со всех сторон. Золотая отросшая гривка на голове Тове встала дыбом, Мир заозирался, Даша вцепилась в рукав Перы.

— А… а я думала, что волки днём не воют, — дрожащим голосом сказала Даша.

— А кто тебе сказал, что это волки? У нас свобода и демократия. Кто хочет, тот и воет, — отозвался Пера.

«Нет, не зря я к демократии подозрительно отношусь», — подумала Даша.

Проходя мимо деревни Камгорт, Даша увидела, что на колокольне узорчатой местной церкви, тоже почти целой, мечется фигурка. Кто-то махал руками, подпрыгивал, наверное, кричал, только крик относило ветром.

— Там кто-то зовёт, — встревожилась Даша. — Надо подойти.

— Не надо, — флегматично заметил Пера.

— Может, что-то случилось, может, помощь нужна? — настаивала Даша.

— Не смотри туда, — сказал Пера. — Не нужна помощь. Ему уже ничего не нужно.

Они находились в пути часа четыре, и Даша устала. Гундыр был твёрдый и скользкий, Даша всё время съезжала и стёрла себе всё, что могла.

— Гундыр, ты не можешь временно обрасти шерстью? — спросила она. — А то сидеть жёстко.

— Шерстью? — поразился Змей. — Я же пресмыкающееся. Обрасту шерстью, сделаюсь млекопитающим, ты меня доить будешь… нет, не об этом я мечтал в юности. То ей шерсть, то ей молоко, то мороженым доиться прикажешь. Капризные какие царевны пошли. Раньше Марпида-царевна да Анна-царевна ехали и не критиковали.

— Раньше ты, может, мягче был, в молодости, а к старости зачерствел, — возразила Даша, на что змей совсем обиделся и отвернулся, ворча, что восемьсот лет — это не возраст, а вот его двоюродный дядя… ну и так далее.

— Ты чего ёрзаешь? — спросил Пера.

— Да я всё стёрла просто до кишок, — пожаловалась Даша.

— Эй, Волк, привал! — закричал Пера. — Вот сейчас на бережку сядем, передохнём.

Колва здесь как раз пересекала дорогу. По идее подразумевался мост, но от него остались одни зелёные от тины, гнилые опоры. Даша сползла с Гундыра и, охая, разогнулась. Мир тоже сполз и заохал старательно в той же тональности — решил, что местные традиции верховой езды требуют именно такого слезания с коня. Менкв принёс Тове охапку травы — надрал по дороге.

— Того… кушать, — пояснил он. — Лошади едят траву. Называется «пастись».

— Ой, спасибо, — удивился Тове. — Ты не обижайся, Лютик, я совсем не ем траву, я сам почти трава. Но мне очень приятно, что ты обо мне заботишься. Я…э-э-э… я понюхаю эту траву — ах, какой аромат!

И Тове стал демонстративно нюхать принесённую Лютиком охапку, чтобы менкв не обиделся. Менкв заулыбался и сказал:

— Хорошо! Я приносить траву всё время. Нюхай!

Пера достал припасы, сунутые Ёмой — в основном, остатки пирога, поглядел критически:

— В парме я бы дичи настрелял, свежатинки бы поели, а колдовская еда — она колдовская и есть. Живот набьёшь, а радости нету. Долго ещё по тракту идти, а, Волк? Скоро ли в лес свернём?

— Скоро, — кивнул Волк. — Сперва на север до Искора. Потом к северо-востоку от Искора — и будет Искорское гродище. Там люди жили тысячу лет назад. А рядом, с полверсты назад, две скалы. На той скале, что восточнее — зазор чуть шире локтя, расщелина. Русские называют «Узкая улочка». По ней чудь ходила в старые времена. Войдёт в один конец «улочки», а в другой не выйдет — вроде пропадёт. Там хитрая дорога проложена — вход тут, а выход на севере. Вынырнем в парме за Шежимдикостом, за Илычем. Семь дён сэкономим, а то и больше.

— А я слыхал, когда русские тут обосновались, чудь этим путём ушла в никуда, — сказал Пера. — Мы в никуда не уйдём?

— Как получится, — сказал Волк.