Куропатка и беременность

Глава 9

Ева

— Спи. Спи. Спи. — Я взбила подушку и перевернулась на спину. Когда я зевнула, в спальне была кромешная тьма. Но пришел ли сон? Нет. В последний раз, когда я проверяла свой телефон, было уже за полночь.

Мне следовало упасть на подушку и отключиться. Мой день был долгим и изнурительным. Избегать Тобиаса было сложнее, чем в учебном лагере, который я посещала несколько лет назад в Денвере. К тому же прошлой ночью я тоже не спала как убитая, ворочалась с боку на бок, пока Тобиас, наконец, не вернулся домой. Большая часть моих бессонных часов была потрачена на размышления о том, был ли он с Челси. Чертова Челси. Это будет терзать меня, долгое, долгое время.

Слава богу, он был у своего брата.

После всего этого стресса я должна была проспать ровно до восьми. Вместо этого я лежала здесь часами, прокручивая в голове слова Тобиаса, сказанные ранее.

Он просто хотел, чтобы я была счастлива.

Была ли я счастлива? В последнее время я не задавала себе этого вопроса. Может быть, потому, что боялась ответа.

Я была счастлива, в основном. Я была счастлива на своей работе. Я любила свою работу почти каждый день. Конечно, моя личная жизнь была немного скучной. Я слишком часто переезжала, чтобы иметь лучших друзей. Но именно для этого и существовала Елена. Ладно, у нас было недостаточно общего, чтобы быть лучшими подругами. Наши независимые личности часто конфликтовали, но я любила свою сестру.

Самым близким другом, который у меня когда-либо был, был Тобиас.

И он хотел, чтобы я была счастлива.

— Ну, теперь интересно он рад, что из-за него я не могу уснуть? — Я уперлась локтем в матрас и приподнялась. — Уф.

Может быть, если он перестанет меня целовать, я смогу немного поспать.

Мой разум кружился, а тело было натянуто, как резинка, готовая вот-вот лопнуть. И, черт возьми, во всем виноват Тобиас.

Он довел меня до этого возбужденного, беспокойного, гормонального бардака.

Я сбросила одеяло с ног и вылезла из постели. От прохладного воздуха мои руки и ноги покрылись гусиной кожей, когда я вышла из спальни и направилась по коридору к дивану. Возможно, фильм канала «Холлмарк» убаюкает меня и погрузит в страну грез.

Но дойдя до кухни, я свернула к его спальне. К мягкому белому свечению, исходящему из-под его двери.

Я затаила дыхание, подкрадываясь ближе, пока не смогла прижаться ухом к раме. Звук шуршащих простыней и приглушенных вздохов вызвал улыбку на моих губах. Думаю, я была не единственной, кто не спал.

Мы могли бы поговорить. Зачем ждать до завтра, если оба не спим? Поэтому я постучала костяшками пальцев по двери и повернула ручку.

Тобиас выпрямился, когда я вошла внутрь. Лампа на его прикроватной тумбочке была включена, а в пальцах болталась книга. Его грудь была обнажена, все эти великолепные мышцы были выставлены напоказ. Его волосы торчали под странными углами.

Он выглядел… как страна моих грез.

— Ты поцеловал меня, и теперь я не могу уснуть.

Он отбросил книгу в сторону, его пристальный взгляд следил за каждым моим шагом, пока я обходила изножье его кровати.

Я направилась прямиком к лампе, щелкнула выключателем, погружая комнату в темноту. Затем моя рука нашла середину его груди, жесткие волосы, казались грехом на фоне стали его тела. От одного легкого толчка его плечи расслабились на подушках.

Руки Тобиаса опустились на мои бедра, задирая край моих шорт для сна.

— Ева.

— Ты поцеловал меня, и теперь я не могу уснуть, — повторила я, оседлав его колени. Мое естество содрогалось от растущего возбуждения под простыней. — Поцелуй меня еще раз. Пожалуйста.

Он рванулся, чтобы завладеть моим ртом. Никаких вопросов. Никаких колебаний. Никакой прелюдии. Тобиас целовал меня так, словно я была воздухом в его легких, причиной, по которой он жил. Его язык трепетал напротив моего, когда его руки приподнимали мой топ.

Он сжал его в кулаках, поднимая ее все выше и выше, отрываясь от губ лишь на мгновение, чтобы стянуть топ через мою голову. Затем его руки нашли мою грудь, и, боже мой, его руки были так хороши.

Обхватывали. Сжимали. Перекатывали. Мои соски были его личными инструментами, и он играл на них.

Мои бедра прижались к его бедрам, потираясь. Я прижала его лицо к своему, его густая борода слегка царапала мои ладони. Пульсация во мне усилилась.

— Трахни меня, Тобиас.

Он зарычал мне в губы. Затем одним быстрым движением перевернул меня на спину, раздвигая мои колени. Его ловкие пальцы скользнули под мои шорты, отодвигая трусики в сторону, чтобы погладить мои блестящие складочки.

— Да, — прошипела я, когда он нащупал языком мой пульс и пососал. — Еще.

Он пинал и отталкивал простыни, и когда моя рука скользнула вниз по его спине, я не нашла ничего, кроме кожи. Тобиас не спал голым в колледже, но, как и бороду, я бы с радостью приняла это изменение.

Палец скользнул в мое лоно, изгибаясь. Только этого было недостаточно. Мне нужно было больше. Я нуждалась в нем.

— Внутрь. — Я просунула руку между нами, сжимая в кулаке его член. Бархатный и железный. Горячий и твердый. — Войди внутрь.

— Пока нет.

— Тобиас…

— Нет. Пока. — Каждое слово он подчеркивал погружением пальца. — Я хочу почувствовать твою киску вот так. Потом своим языком. Потом я дам тебе свой член.

Он сдержал свое обещание, доведя меня до исступления своей рукой, прежде чем сорвать с меня шорты и трусики. Затем он провел своей великолепной бородой по нежной плоти внутренней поверхности моих бедер.

Я замурлыкала, закрыв глаза, когда дрожь пробежала по моим венам. Моя рука нашла его шелковистые темные волосы. Кончики моих пальцев запутались в прядях, когда он провел языком, на этот раз по моему клитору.

— Тобиас. — Я стонала его имя, снова и снова, пока его рот продолжал свою восхитительную пытку. Облизывание. Покусывание. Посасывание. Мое дыхание стало прерывистым, пока он наслаждался, а я дрожала с головы до ног.

Моя спина выгнулась на кровати, извиваясь, пока он удерживал мои бедра на месте. Я была в нескольких секундах от ослепительного оргазма, всего лишь еще один поцелуй, но он исчез.

Он отстранился, нависая надо мной на коленях. Лунный свет струился через окно, отбрасывая на его тело свет и тень. На очертания его бицепсов. На вершины и впадины его груди. На выпуклости его живота.

Тобиас был великолепен. Он был моим.

Он всегда был моим, даже когда я его отпустила.

Я протянула к нему руку. Он взял ее, переплетя наши пальцы, и поднял над головой. Затем его губы обрушились на мои, и одним быстрым толчком он глубоко вошел.

Я застонала ему в горло. И начала дрожать от его движений. Толчок за толчком, он держал меня в плену, пока мне ничего не оставалось, как кончить. Оргазм волнами сотрясал мое тело, когда я сжималась вокруг него.

— Черт, детка. — Он стиснул зубы, его ритм ни разу не замедлился, пока я пережидала толчки и позволяла звездам меркнуть у меня перед глазами.

Звук шлепков по коже, тяжелого дыхания и учащенного сердцебиения эхом разносился по комнате. Затем он приподнялся, обхватив мои колени и прижимая меня к себе, кончил, изливаясь в меня с ревом.

Он кончил. Полностью. В меня.

Тобиас тяжело дышал, ему потребовалось несколько мгновений, чтобы восстановить дыхание. Затем он провел рукой по губам, прежде чем наклониться, чтобы поцеловать меня в щеку.

— Черт. Это было… лучше. Как и каждый раз.

— Знаю, — прошептала я, приподнимаясь, чтобы поцеловать его в губы.

Никто не сравнится с Тобиасом. Может быть, именно поэтому я никогда не хотела другого мужчину. Мне не нужен был опыт, чтобы в глубине души знать, что у меня уже было все самое лучшее.

Он подвинулся и разорвал нашу связь, затем прижал меня спиной к своей груди.

— Я могу вернуться в свою комнату, — сказала я, надеясь, что он не отпустит меня.

Надеясь, что он попросит меня остаться.

Но он не произнес этого вслух. Он никогда этого не делал. Вместо этого он прижал меня ближе и натянул одеяла на наши обнаженные тела.

— Спокойной ночи, Ева.

Я закрыла глаза.

— Спокойной ночи, Тобиас.

— Тук-тук. — Я постучала в папину дверь и заглянула в его комнату.

Он спал в своем глубоком кресле, а приглушенная громкость телевизора делала все возможное, чтобы заглушить звук его храпа.

Я тихонько прикрыла за собой дверь и на цыпочках вошла, присаживаясь на диван.

Папа заслужил отдых. Он заслужил дневной сон в канун Нового года. И благодаря моей работе он мог его получить.

Так что я достала свой телефон и поиграла в игрушку, пока ждала. Или пыталась поиграть. В основном я думала о прошлой ночи с Тобиасом.

Этим утром мы почти не разговаривали. Я проснулась первой, выскользнула из его постели и направилась в душ. Когда позже я нашла его на кухне, он был одет в джинсы и темно-синюю фланелевую рубашку.

У него были дела в офисе, но он обещал быть дома к ужину. Потом мы отпразднуем Новый год, при условии, что я смогу не спать до полуночи.

У меня было чувство, что он позаботится о том, чтобы я увидела фейерверк.

Через час папин храп прекратился, и он приоткрыл глаза.

— Привет, папа. — Я улыбнулась.

— Ева. — Он дважды моргнул, затем нажал кнопку на стуле, чтобы сесть прямее. — Прости. Я не знал, что ты здесь.

— Все в порядке. Я не против поторчать здесь.

Он улыбнулся кривой улыбкой, к которой я привыкла за последние три года.

— Последний день?

— Да. — Я кивнула. — Последний день.

— Уверен, что буду скучать по тебе. На этот раз я был избалован тем, что ты была здесь так долго. Ты виделась с Еленой?

— Вчера. И я тоже буду скучать по тебе. — Я открыла рот, чтобы сообщить ему, что у меня есть новости. Что у меня будет ребенок. Но слова застряли у меня в горле.

Папа был практичным человеком. Он научил нас любить расписание и рутину. В детстве на кухонном календаре были отмечены все даты маминых поездок, чтобы мы знали, куда она собирается и когда вернется домой.

Он будет задавать вопросы о ребенке. О том, как мы с Тобиасом собираемся справляться с родительскими обязанностями и буду ли я продолжать выполнять свою работу.

Если я собираюсь выдать ему серию «я не знаю», нам лучше сначала перекусить.

— Я подумала, мы могли бы пойти пообедать, — сказала я.

— Конечно. — Он потянулся за своей тростью, поднялся на ноги и помедлил, чтобы восстановить равновесие.

Мы остановились у кафе в городе, в котором я еще не была. Заняв свои места в кабинке, заказали суп и сэндвичи, затем пили воду в ожидании еды.

— Итак, ты снова уезжаешь, — сказал папа, поигрывая салфеткой.

— Ага. — Всегда было трудно покидать Монтану, но сегодня было скорее горько, чем сладко.

— Уже знаешь, когда сможешь ненадолго приехать домой в гости?

— Я пока не уверена. Может быть, через месяц или два? Как только доберусь туда и ознакомлюсь с работой, у меня появится план.

— И что ты строишь на этот раз?

— Фулфилмент-центр (прим. ред.: Фулфилмент-центр — это предприятие, содержащее большие складские помещения со спецтехникой, оборудованием, штатом, транспортом, автоматизированным учетом и т. д.).

— А. — Он кивнул. — Большой?

— Не такой большой, как большинство. Логистика была сложной. И клиенты, э-э… привередливые. Но я готова принять вызов.

— Конечно, готова. — Он ухмыльнулся. — Моя девочка никогда не отступает перед вызовом.

Я поэтому переезжаю? Потому что слишком упряма, чтобы отступить? Или потому, что мне искренне нравится работа?

— Могу я спросить тебя кое-что о маме?

— Да. Я тебя слушаю. — Он кивнул, но в его плечах виднелось напряжение. Напряжение, которое я наблюдала всю свою жизнь, когда речь шла о маме.

— Как ты думаешь, я такая же, как она? — Это был вопрос, который я хотела задать много лет, но не осмеливалась.

— Ты имеешь в виду путешествия?

Я кивнула.

— Да.

— Нет, — усмехнулся он. — Ни в малейшей степени.

— П-правда? — Потому что, когда я смотрела в зеркало, я видела сходство.

— Ева, твоя мама путешествовала, чтобы сбежать от своей жизни. Возможно, из-за меня. Мы никогда не были друзьями. Я думаю, она рано поняла, что, когда она возвращалась домой, это был не ее дом, а мой. Мы не разговаривали. Не смеялись. Мы просто сосуществовали. И я ненавижу, что вы, девочки, заплатили цену за наше безразличие.

Мое сердце сжалось, не из-за нас, а из-за них. Я знала, каково это — быть влюбленным в своего лучшего друга. Чистое волшебство.

— Наверное, не стоит тебе этого говорить, но, когда тебе было два, мы говорили о разводе, — сказал он. — Мишель волновалась, что, если она не сможет возвращаться домой к вам с Еленой, вы полностью забудете о ней. Поэтому, мы договорились о нашем соглашении. Договорились продержаться, пока ты не выпустишься.

— Это, должно быть, было нелегко, — сказала я.

— У меня много накопившейся обиды на твою мать. Это было нелегко, и я думаю… Я думаю, она могла бы приложить больше усилий, чтобы быть дома. Быть частью вашей жизни. Вместо этого она совершала все поездки, которые ей предлагали. Она убегала от всего, что напоминало привязанность.

— Разве это не то, что я делаю? — в мой голос закралось чувство вины.

— Даже близко нет. — Он протянул здоровую руку через стол, накрыв мою ладонь своей. — Ты бежишь, бежишь, бежишь. Ты берешься за каждое задание, которое тебе бросают, и сминаешь его, как пустую банку из-под газировки, предназначенную для вторичной переработки. Но когда ты будешь готова остановиться, ты остановишься.

Была ли я готова остановиться? Это приближалось. Я чувствовала усталость, все большую и большую с каждым движением.

— Мама была здесь несколько дней назад, — призналась я.

— Я знаю, — пробормотал он. — Она приходила повидаться со мной.

— Что? Приходила? Я не знала, что вы поддерживаете связь.

— Не часто. Но когда она в городе, она заходит. Мы говорим о тебе. О Елене. Она узнает подробности о тебе, почти так же, как раньше, когда ты была моложе. Затем отправляется своей дорогой.

Знакомые. Вот так мама прожила свою жизнь, со знакомыми.

Он грустно улыбнулся мне.

— Долгое время я хотел, чтобы Мишель просто… любила нас. Любила меня. Но много лет назад я кое-что понял. Она не создана для глубокой любви. Это не в ее характере. Но в твоем это есть.

Я проглотила комок в горле, изо всех сил стараясь не расплакаться.

— Я надеюсь, ты прав.

— О, я прав. — Он взял ложку. — Как Тобиас?

Я покачала головой, издав сухой смешок. Хорошо сыграно, папа.

— Он хорошо. Мне, эм, на самом деле мне нужно сказать тебе кое-что важное.

— Вы двое снова вместе? — Было больно видеть надежду на его лице. Папа всегда любил Тобиаса.

— Нет. Мы не вместе. Но у нас, э-э… будет ребенок?

Папа моргнул. Вероятно, потому, что я произнесла это как вопрос. Его ложка звякнула по столу, выскользнув из руки.

— Я беременна. — Ура. — Сюрприз.

К тому времени, как я добралась до дома Тобиаса, я чувствовала себя так, словно пробежала марафон. Как и ожидалось, папа не стеснялся задавать вопросы. Он также не постеснялся сказать мне, что «я пока не уверена» и «мы со временем разберемся», это не настоящие ответы, когда дело касается младенца.

Я припарковалась на подъездной дорожке, а не в гараже, и вынула пульт из бардачка. Машина была не моя, просто арендованная. Завтра кто-нибудь из компании, занимающейся переездом, заберет ее со стоянки в аэропорту, и я не хотела забыть в ней пульт от гаража Тобиаса.

Снег падал белой пылью, когда я вошла внутрь, топая ботинками по коврику у двери. В доме пахло одеколоном Тобиаса. Один вдох, и мои плечи опустились.

Я буду скучать по этому запаху. Этот запах был как… дом.

До завтра.

Как я делала бесчисленное количество раз, я собрала свой чемодан и подготовила его к путешествию. Убедилась, что взяла с собой паспорт и «Киндл». Зарегистрировалась на рейс и убедилась, что у меня под рукой документы на визу. Затем я вернулась в гостиную и свернулась калачиком в кресле, ближайшем к окну.

Снег падал все сильнее. Двор был покрыт гладкими белыми сугробами. За голыми деревьями, на другой стороне владений Тобиаса, был холм. Небольшой холм, но его было бы достаточно, чтобы ребенок мог покататься на санках в такой день, как этот.

Здесь было спокойно. Почему я не осознавала этого до сегодняшнего дня? Я не скучала по городскому шуму. Не скучала по уличному движению или общественному транспорту. Не скучала по переполненным тротуарам или шумным соседям. Тобиас построил не просто дом, он построил убежище. Его убежище.

Много лет назад этот дом был нарисован на салфетке. Он, вероятно, не понимал, что я помню ту ночь, когда он нарисовал его.

Мы были в моей квартире, только вдвоем, ели китайскую еду навынос. Сначала он что-то нарисовал на коробке синей ручкой, а потом стал серьезным и достал салфетку. Четыре спальни. Офис. Открытая концепция с высокими потолками и большой кухней. Он хотел жить за городом, где у него был бы беспрепятственный вид на горы. Он хотел, чтобы в доме было много окон, чтобы можно было любоваться восходами и закатами.

Мне понравилось, что я была первой, кто услышал о доме его мечты. Мне понравилось, что он воплотил эту мечту в реальность.

Зарывшись поглубже в подушки кресла, я закинула ноги на сиденье. Я представила маленькую девочку с темными волосами и голубыми глазами, хихикающую, пока она делает снежных ангелов во дворе. Или, может быть, маленького мальчика, который изо всех сил старается слепить снеговика.

— Почему он не попросил нас остаться? — прошептала я, проводя рукой по животу.

У ребенка не было ответа.

У меня тоже.