Куропатка и беременность

Глава 6

Тобиас

Ева стояла голая в душе. Несколько минут назад она вернулась домой с ужина у сестры, жалуясь, что запах чизбургеров с беконом застрял у нее в волосах. Поэтому, она удалилась в свою ванную принять душ, пока я неподвижно сидел на диване, рассеянно уставившись в телевизор, потому что мое внимание было приковано к женщине, занимающей другой конец моего дома.

Я взглянул на часы. Восемь семнадцать. За те два дня, что прошли с тех пор, как она приехала погостить сюда, я наблюдал, как слишком быстро пролетают минуты.

Она уезжала через четыре дня, а нам еще предстояло поговорить о ребенке. Или о поцелуе. Эти темы, возможно, и не заслуживали озвучивания, но витали в воздухе, тяжелым грузом ложась на наши плечи.

Я не хотел поднимать эту тему вчера, когда она обнималась с унитазом и ее, черт возьми, выворачивало наизнанку. Сегодня Еве не было плохо, но прежде чем я смог затронуть тему ребенка, она ушла на работу и навестить своего отца за обедом.

Нам нужно было поговорить. Вот только я не был уверен, что сказать.

Останься? Не переезжай? Я не просил ее остаться после предложения. В этом не было смысла. Тогда она приняла решение, как, я подозревал, и сейчас.

Нет, наш разговор должен был касаться опеки. Каждый раз, когда это слово звучало в моей голове, я съеживался. Я собирался настаивать на том, чтобы ребенок жил здесь. Жить в Монтане полный день, в окружении не только моей семьи, но и ее тоже.

Это был единственный вариант. Она должна была знать, что это был единственный вариант.

— Что за хрень, — пробормотал я.

— Что?

Я резко обернулся и увидел Еву на полпути между прихожей и гостиной. Ее волосы были мокрыми и скручены в узел. Ее стройное тело было обтянуто мешковатыми серыми спортивными штанами.

— Ничего. — Я кивнул на телевизор, где «И-эс-пи-эн» показывал основные моменты футбола. — Моя команда проиграла, — солгал я.

— О. — Она вздохнула и обошла диван, свернувшись калачиком на том же конце, где дремала вчера.

— Как прошел ужин?

— Хорошо. — Она пожала плечами. — Елена сосредоточилась на своих девочках и готовке. Мы с ее мужем отвечали на вопросы мамы. Ты знаешь, какая она. И, кажется, она переехала.

— Переехала? Куда?

— Солт-Лейк. Хорошо, что я не отправила рождественский подарок на ее старое место жительства во Флориде.

Я покачал головой. Эдди Уильямс был чертовски хорошим человеком. Елена была милой и доброй. Но я мог бы обойтись без Мишель.

Ева проявляла терпение к своей матери, больше, чем заслуживала Мишель. За четыре года учебы в колледже она однажды навестила Еву. Мы пошли поужинать, и Мишель задала так много вопросов, что мне показалось, будто это был допрос. Как будто она хотела втиснуть годы пропущенных разговоров в один прием пищи. Один ужин, затем она улетела, погрузившись в свою жизнь в небесах, а потом время от времени отправляла Еве сообщения, чтобы проверить, как дела.

Судя по всему, ничего не изменилось. Мишель жила своей жизнью. Все остальное было второстепенно.

— Мы с Еленой решили не говорить папе, что она в городе. Это беспокоит его.

— Они разговаривают?

— Я так не думаю. Она звонила ему после инсульта, но в остальном… насколько я знаю, нет.

— Вы часто разговариваете? Ты и твой папа?

Она кивнула.

— Почти каждый день. Обычно я переписываюсь с Еленой несколько раз в неделю, а по воскресеньям общаюсь с ней и девочками по ФейсТайм.

Так вот почему она не думала, что жизнь на другом конце страны с моим ребенком станет проблемой? Потому что у нее все получилось с отцом и сестрой?

Это была другая ситуация. Эдди, возможно, и смирился с этим, потому что Ева была взрослой женщиной, но я отказываюсь поддерживать отношения со своим ребенком через ФейсТайм. У меня на кончике языка вертелось сказать ей именно это, но вместо этого я потянулся за пультом и переключил канал.

Да, нам нужно было поговорить.

Но я не хотел.

Не было никакого шанса, что эта дискуссия закончится счастливо.

— Хочешь посмотреть кино? — спросил я.

— Конечно. — Она закинула ноги на сиденье, зарывшись в мягкую подушку. — Я могла бы перекусить. На самом деле я не была голодна за ужином.

— Чего ты хочешь? Чипсов? Печенья? Морковных палочек?

— Эй, следи за своим языком.

Я моргнул.

— Что я сказал?

— Морковные палочки. — Ее лицо помрачнело. — Как насчет попкорна?

— Попкорн так попкорн. Фильм выбирай ты. — Я бросил ей пульт и удалился на кухню, нуждаясь в некотором расстоянии. Этот сладкий, мягкий аромат был слишком соблазнительным.

Взяв миску с попкорном, чтобы мы могли разделить ее, я поставил ее между нами и протянул ей плед.

— Держи.

— Как ты узнал, что я замерзла?

Потому что я знал ее. Или когда-то знал.

— А ты замерзла?

— Да. — Она выхватила его у меня из рук и накинула себе на ноги. Затем схватила горсть попкорна и увеличила громкость телевизора. — Мы будем смотреть «Холлмарк» (прим. ред.: Холлмарк — кинокомпания и телевизионный канал, транслирующийся в США. Специализируется на производстве и трансляции классических сериалов и фильмов, ориентированных на семейный просмотр). Этот фильм только начался.

— Серьезно?

— Сейчас декабрь, Тобиас. Они показывают его только раз в году.

Что означало, что она будет смотреть «Холлмарк» или ничего.

— Хорошо. — Скоро нам будет о чем поспорить. Сегодня вечером я не собирался препираться из-за фильма «Ковбойское Рождество».

Ева вдыхала запах попкорна и в итоге съела большую часть миски, прежде чем поняла, что я не взял ни горстки.

— Ты не хочешь?

— Нет. Я уже потренировался. — Я пришел домой раньше и обнаружил пустой дом, в котором пахло Евой. Мне нужно было сжечь немного энергии, поэтому я развернулся, забрался обратно в свой грузовик и направился в спортзал.

— Боишься, что потеряешь шесть кубиков? — Ее взгляд скользнул вниз по моему телу, глаза потемнели.

Еве нравились мои шесть кубиков. Ей нравились очертания моих бедер и сила моих рук. И это выражение ее лица… Черт. Это был тот взгляд, который обычно отправлял нас в постель.

Я зачерпнул горсть попкорна и запихнул его в рот, с каждым хрустом заставляя себя оставаться на этой стороне дивана. Вот только я не был голоден ни к чему, кроме нее.

Она заерзала, придвигаясь ближе к своему подлокотнику. Мы оба повернулись к телевизору как раз вовремя, чтобы увидеть, как пара на экране целуется.

К черту мою жизнь.

Я не был так сексуально озабочен с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать на вечеринке у друзей, где все чирлидерши выпускного курса решили искупаться нагишом в горячей ванне.

Но делать было нечего, кроме как страдать. Фильм тянулся и тянулся, и примерно через час Ева отставила пустую миску из-под попкорна в сторону, затем подвинулась ближе к середине дивана.

Она зевнула три раза и с каждым разом медленно продвигалась в мою сторону. На четвертом она издала стон.

— Что не так?

— Я не могу удобно устроиться.

Я закинул руку на спинку дивана.

— Иди ко мне.

Она не колебалась. Расстояние между нами исчезло, и она прижалась ко мне. Прошло всего шестьдесят секунд, прежде чем она заснула.

Пульт был слишком далеко, чтобы я мог дотянуться до него, не разбудив ее, поэтому я сидел и досматривал остальную часть фильма, переживая путешествие вымышленной пары к «долго и счастливо», в то время как мокрые волосы Евы пропитывали мою рубашку.

Когда фильм закончился, я глубже вжался в диван и уставился в потолок. Что, если бы это была наша жизнь? Действительно ли все было так плохо? Разве она не могла быть счастлива здесь?

Нет. У нее был шанс, и она ушла. Я не совершу ошибку, снова опустившись на одно колено только для того, чтобы получить удар ногой в лицо.

Я глубоко вздохнул и подвинулся, просунув руки под ее колени и плечи. Затем одним махом поднялся с дивана, держа Еву на руках, и отнес ее в гостевую спальню.

— Фильм закончился? — пробормотала она, ее глаза все еще были закрыты.

— Наконец-то.

— Он тебе понравился?

— Нет.

— Лжец, — прошептала она. — Ты любишь рождественские фильмы.

Я усмехнулся и шагнул в темную комнату, укладывая ее в кровать.

— Спи крепко.

Быстро поцеловав ее в лоб, я двинулся, чтобы отойти, но ее рука схватила мою.

— Тобиас? — Ее глаза открылись, и эти карие омуты стали моей погибелью.

Она больше не сказала ни слова. В этом не было необходимости. Мы танцевали этот танец сотни раз.

Я заключил ее в объятия, придвигая нас обоих глубже в постель.

В тот момент, когда мои губы коснулись ее, я провалился на глубину и утонул.

Ева тихонько мяукнула, когда мой язык переплелся с ее, ее сладость смешалась с привкусом соли от попкорна. Я лизал, посасывал и покусывал, пока она не вцепилась мне в спину, дергая за рубашку.

Я устроился в колыбели ее бедер, вдавливая свое возбуждение в ее сердцевину и глотая ее вздох, прежде чем оторвать свои губы.

— Детка, скажи мне остановиться.

— Не останавливайся. — Ее руки скользнули ниже, ладони легли на изгиб моей задницы, прежде чем она сильно сжала ее.

Я выгнулся навстречу ей, вызвав стон, затем провел губами вниз по ее горлу. Мои руки скользнули под подол ее толстовки и заскользили вверх по ребрам. Костяшки моих пальцев задели выпуклости ее грудей.

— Ева.

— Тобиас.

Мое имя в ее голосе, пронизанном жаром, и мой член запульсировал.

— Последнее предупреждение.

В ответ она отпустила мою задницу, чтобы обхватить эрекцию через молнию.

— Не. Останавливайся.

Я приподнялся с нее, освобождая рубашку. Затем стянул с нее толстовку, отправив ее на пол. За ней последовали ее брюки и трусики, пока не стал виден каждый дюйм ее гладкой кожи.

Ева приподнялась и лихорадочно расстегнула пуговицы на моих джинсах. Она освободила меня от боксеров, обхватив рукой мой член.

— Боже. — Я немного понаслаждался ощущением ее руки, прежде чем отодвинулся, встав, чтобы раздеться.

Ева следила за каждым моим движением, ее глаза горели вожделением, когда скользили вниз по моему животу. Этот взгляд стоил каждой минуты в спортзале и каждой мили на беговой дорожке.

Поставив колено на кровать и устроившись между ее бедер, я провел рукой по ее бедру и вниз по икре, взяв ее в руку и обвив ее ногу вокруг своей талии.

— Чего ты хочешь?

— Тебя.

Я был в одной секунде от того, чтобы войти глубоко и жестко, когда мой взгляд упал на ее живот. Там был мой ребенок. Наш. Через несколько месяцев у нас родится ребенок.

— Что? — Ева приподнялась на локте.

— Это. Мы. — Я кивнул на ее живот. — Тебе это нравится?

Ева опустила ногу и села. Затем быстрым толчком перевернула меня на спину, пока не оседлала мои бедра. Одна рука оставалась на моей грудине, в то время как другой она прижимала меня к своему входу, опускаясь вниз, пока я не оказался в ней.

— Черт. — Я приподнимаю бедра, зарываясь в ее тугой жар.

— О, боже. — Она зажмурила глаза, когда ее внутренние стенки сжались.

Каждый гребаный раз это было потрясающе. Как будто ее тело было создано, чтобы соответствовать моему.

— Двигайся, — приказал я, беря ее за бедра и приподнимая, чтобы она могла опуститься обратно.

Тревоги, страхи были отброшены в сторону, пока она скакала на мне, снова и снова, пока ее ноги не начали дрожать.

Резким движением я поменял наши позиции, прижав ее спиной к матрасу, чтобы мог входить и выходить из ее киски, пока она не начнет извиваться подо мной.

Ее руки сжали постельное белье в кулаки. Ее зубы прикусили нижнюю губу. Ее конечности напряглись.

— Кончай, Ева.

Она покачала головой.

— Пока нет.

— Черт возьми, давай.

— Вместе, — выдохнула она.

Я зарычал и начал толкаться быстрее, пока давление не стало слишком сильным, чтобы сопротивляться.

— Кончай.

Одно прикосновение моего большого пальца к ее клитору, и она взорвалась. Она запульсировала вокруг меня, ее оргазм вызвал мой собственный, и я изливался в нее, долго и сильно, пока мы оба не лишились чувств.

Я рухнул на кровать рядом с ней.

— Черт.

— Вау. — Ее грудь вздымалась, когда она восстанавливала дыхание.

Звездочки в моих глазах рассеялись через несколько минут, и после того, как мое сердце перестало бешено колотиться, я встал с кровати и пошел в ванную за тряпкой, чтобы вытереть ее.

Вместо этого я услышал ее шаги.

— Прими со мной душ.

— Мы могли бы пойти ко мне. Он в два раза больше.

Она покачала головой и включила воду. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы вода нагрелась, она взяла меня за руку, и я охотно последовал за ней под воду.

Ее руки скользили вверх и вниз по моему телу, когда нас окружил пар. Она приподнялась на цыпочки, желая моего рта.

Она не получила его. Вместо этого я развернул ее, схватил за бедра и скользнул внутрь еще раз, теряя себя в женщине, которая скрутила меня в узел.

Мы трахались медленно и глубоко, пока оба не закричали. Затем я выдавил немного мыла на насадку для душа и начисто вымыл наши тела.

Зеркало запотело, когда мы вытирались полотенцем. Я повязал одно из них вокруг талии, пока Ева удалялась в спальню, чтобы одеться.

Она забралась в постель, похлопав по месту рядом с собой.

— Ты пообнимаешься со мной, малыш?

Прошло чертовски много времени с тех пор, как она называла меня «малыш». Даже во время нашей ночи шесть недель назад она не произносила этого старого ласкового слова. И от этого единственного слова по моим венам пробежал холодок.

— Что мы делаем? — прошептал я.

— Хм? — Она зевнула.

— Ева, что мы делаем? Ты называешь меня «малыш». Мы трахаемся. Обнимаемся. Что мы делаем?

Ее плечи опустились. А взгляд упал на одеяла, лежащие у нее на коленях.

— Я не знаю. Мы в затруднительном положении, не так ли?

— В значительной степени. — Я фыркнул. — Мы должны разобраться с этим.

— Ты бы переехал?

— Куда? В Лондон?

Она пожала плечами.

— Это было бы приключение.

— Мне не нужны приключения. — И ребенку тоже. Я открыл рот, чтобы попросить ее остаться, но закрыл его прежде, чем слова вырвались наружу.

Я не стану спрашивать. Не тогда, когда знаю ответ.

Ева уставилась на меня в ожидании. Как будто она могла видеть мою сдержанность. Как будто невысказанный вопрос витал в воздухе, как аромат душа. Когда она поняла, что я не собираюсь ничего говорить, она снова опустила взгляд.

— Ну, тогда, я думаю, это ФейсТайм и сани Санты.

У меня перехватило горло, когда я начал собирать свою одежду и вышел из комнаты.

ФейсТайм. Аэропорты. Междугородние звонки. Таковы были ее решения. О чем, черт возьми, я думал сегодня вечером? Секс был сложным и интимным, и… в нем был смысл.

Почему она не могла понять, сколько смысла в нас было? Какой хорошей могла быть наша жизнь? Как хорошо нам было вместе?

Я был гребаным дураком. Она снова бросит меня. Как и раньше.

И на этот раз с моим ребенком.