Лабиринт (СИ)

Глава 41

— Знаешь, я б с удовольствием покаталась и по экзотическим странам, и куда-нибудь к морю, — вздыхаю, глядя на свои наручные часы. Я еще очень даже успеваю в консульство! — Но, к сожалению, у меня нет для этого ни времени, ни возможностей! К примеру, на работу мне пятнадцатого, то есть уже меньше чем через неделю. А я планирую приехать и хотя бы день адаптироваться, понимаешь?

Он останавливает машину у какой-то обочины, и поворачивается ко мне.

— Нет, извини, это слишком важно. Итак, куда едем?

— В консульство? — робко предлагаю, — а потом, конечно, где-нибудь поболтаем.

— Где твои вещи? — терпеливо уточняет Алекс. Отрицательно качаю головой.

— А что за страна? — спрашиваю, просто чтобы немного переключить его.

— Эфиопия.

Закатываю глаза:

— Оригинально!

— Весьма. Так что?

Он ждет. Ерзаю, все ещё пытаясь побороть наручники. Одна моя рука уже на свободе!

— Алекс, ты ненормальный. Несмотря на то, что сотрудник спецслужб! Кстати, а не поддельный ли у тебя документец? А ну-ка, покажи удостоверение поближе.

— Я не обязан показывать его гражданским, — смеётся.

— Как ты меня нашёл? — строго продолжаю свой допрос.

— Очень легко, дал на тебя ориентировку в посольство. Они спустили на консульства, и те сами мне перезвонили из Бристоля. Я знал, что ты не уедешь никуда из страны без разрешения. Кстати, как тебе Англия?

— Так себе, — отвечаю вполне искренне, — дай сюда документ.

Он протягивает мне удостоверение.

Беру освободившейся рукой, долго вчитываюсь в текст. Всматриваюсь в печати на нем, недоверчиво кручу на свету вставки с водяными знаками и муаровой полосой (спецзащита для бумаги — прим. автора).

Алекс внимательно наблюдает за этим, и улыбка не сходит с его лица.

— Ну как? — интересуется он, — все в порядке?

В какой-то момент мне не остаётся ничего другого, кроме как вернуть ему удостоверение. Пожимаю плечами.

— Как-будто бы ты поняла без спецсредств, поддельный ли он, — веселится.

Мрачнею. И все ещё борюсь со вторым браслетом, но не прошу у Алекса помощи принципиально.

— Так как? — спокойно спрашивает он снова, — где ты остановилась?

— В хостеле, — покорно называю адрес, понимая, что он не отстанет.

Но надо срочно что-то придумать! Я не хочу в Эфиопию.

— В хостеле?!

— Да. По твоей милости.

— По своей! — он вновь становится серьёзным, — ты очень разочаровала меня своим побегом..

— Я это как-нибудь переживу! — перебиваю.

— Хорошо, — вижу на секунду напрягшиеся желваки на его скулах, и то, как сильно он сжимает руль.

— Но, Алекс, повторяю — у меня работа! — все еще не верю, что он вот так просто может меня взять и забрать с собой в какую-то далекую Эфиопию.

— Мне все-равно, — просто отвечает он, — и повторяю, — копирует мое словечко, — я уже сказал, это важно! Для меня.

— Ты меня этим не купишь, — возражаю запальчиво, — пусть ты кто угодно, Алекс, даже если сотрудник, да хоть директор МИ-6 или принц Уэльский! Это не дает тебе никакого права похищать человека и принуждать ездить с тобой, куда тебе вздумается. Приди в себя. Я могу в любой момент обратиться в полицию. Не забывай!

— А чем тебя купишь? — мне кажется, он еще больше мрачнеет. И добавляет, — хотя у меня есть, что тебе предложить. Давай заключим сделку, Женя?!

В пылу ссоры я и не замечаю сразу, что навигатор в машине уже «довёл» нас до хостела. Алекс, несмотря на градус накала страстей в салоне, паркуется очень плавно. Ловит мой взгляд в зеркале заднего вида.

— Что?

Я смотрю на уютно устроившегося на скамеечке возле входа в хостел Патрика. Он пьёт кофе из бумажного стаканчика, а рядом лежит раскинувшая листья шикарная, длинная роза. Белая.

Онемев на секунду, хлопаю глазами. Решение приходит мгновенно.

— Кто это? — интересуется Алекс, проследив за моим взглядом, но я уже ловко выпрыгиваю из машины, пряча болтающиеся на одном запястье наручники в один карман, а ключ — в другой.

— А это мой муж, — сообщаю, и захлопываю дверь.

Патрик сразу же вскакивает с лавочки, когда я подхожу, хватая розу. Расплывается в улыбке.

— Какой он у тебя романтик, — слышу голос Алекса за своей спиной. Принимаю розу с ответной улыбкой, целуя немного обалдевшего Патрика в щёку, и шепчу ему:

— Подыграй мне!

— Но как? — глуповато шепчет он в ответ.

Уже в следующую секунду к нам подходит Алекс.

Я бы даже сказала, врывается в наше пространство, поскольку мы с Патриком в этот момент оказываемся слишком близко друг к другу. Напористо вклинивается, подойдя вплотную так, что мы и сами быстренько отпрыгиваем друг от друга как два олененка Бэмби, застигнутые врасплох охотником. Глядим на него с одинаковым удивлением.

И Алекс, надо сказать, меняется. В манере держать себя, смотреть и разговаривать — он начинает говорить как мент, как высокопоставленный мент. Сухо, коротко, по-деловому. Наблюдаю за ним с опаской. Таким я его еще не видела!

— Так значит, вы муж Евгении?

Пат, неуместно улыбаясь и явно не понимая до конца, что происходит, все же подтверждает это своим коротким «да».

Кусаю губы, чувствуя, что Алекс нас, скорее всего, раскрыл в ту же секунду, ведь Патрик не забывает то и дело бросать на меня вопросительные взгляды. Он оказывается слишком плохим актёром, увы.

Однако Алекс больше не улыбается. Достаёт удостоверение и коротко представляется Пату, чтобы затем спросить его имя и фамилию.

— Патрик О’Коннел, — ошарашенно отвечает тот.

— Ирландец?

— Так точно, сэр.

— Ваша жена подозревается в контрабанде дикого пушного зверя, в особо крупных размерах! Вы знаете, что из Великобритании за границу, по нелегальным каналам уходят целые партии шкур лесостепной рыжей лисицы? — спрашивает он.

Рыжий Пат теряет дар речи, а я от неловкости ситуации постепенно начинаю покрываться красными пятнами. Что за чушь?!

Но Алекс так суров, что вкупе с его удостоверением все это вовсе не кажется шуткой. Пат беспомощно округляет рот буковкой «о».

— Я провожу задержание Евгении. Мы также устанавливаем круг ее сообщников, а это и вы, не так ли?

Повисает молчание. Я понимаю, что просто обязана его прервать.

— Алекс, успокойся, пожалуйста, — произношу сердито, и объясняю Пату, так как мне очень не хочется пугать его и дальше, — это неудачная шутка моего знакомого, извини..

Но Алекс ловко сует руку ко мне в карман, и с силой достаёт мою руку в болтающемся браслете наручников.

— Сначала попытка сбежать от представителя правоохранительных органов, а теперь еще и неадекватное поведение? Вам это не поможет, будьте уверены. Только что вы усугубили статьи, по которым вас привлекут к ответственности.

На Пата больно смотреть. Решительно поворачиваюсь к Алексу и, вцепившись обеими руками в рукав его свитера, прошу:

— Пожалуйста, отпусти парня! Давай закончим это. Он не мой муж. Мы… вернее, я просто пошутила!

Алекс молчит, будто оценивая ситуацию. Бессовестно тянет время, пока Пат переводит то на него, то на меня теперь уже совершенно обезумевший взгляд.

— Пожалуйста, — тормошу Алекса.

— Хорошо, — он вдруг сменяет гнев на милость, вновь превращаясь в спокойного и улыбчивого парня.

Смотрит на меня. Впечатление такое, как будто над нами пронеслась добрая фея и коснулась его головы своей палочкой! Фух. А то я уже успела порядком испугаться.

— Но вы точно не муж Евгении? — зачем-то строго интересуется у Пата. Тот мычит, отрицательно мотнув головой.

— Тогда я вас больше не задерживаю, — выносит свой вердикт и Пат, неловко развернувшись от нас, падает коленом в уличную грязь, чтобы затем вскочить довольно резво и ретироваться быстрым шагом, не оглядываясь.

Алекс ржёт, пока я перевожу дыхание.

— Ну вот, он итак живёт с мамой синим чулком в свои примерно тридцать! А теперь и вовсе не посмотрит в сторону девушек в ближайшие лет десять, ну или пять, как минимум, — огорчённо выдаю я.

— Тридцать? Это почти младенец по нашим меркам, — Алекс продолжает веселиться, нюхая мою розу, — не переживай, мама выдаст его за дочурку какой-нибудь соседки, и это будет намного лучше для парня чем, к примеру, связаться с тобой.

— Я, вообще-то, уже замужем, — напоминаю, насупившись. Все-таки ситуация с Патом, прямо скажем, получилась патовой.

— Что не мешает тебе принимать розы?

— РозУ, — подчёркиваю, — но что такое одна роза в сравнении с тем, что посторонний мужчина везёт меня в Эфиопию?! Кстати, зачем ты организовал этот цирк с лисами?

— Не я, а ты, — Алекс небрежно бросает розу на лавочку, — своим очередным побегом! Хотелось тебя повеселить. Где ты успела познакомиться с этим идиотом?

— Он не идиот, — возражаю тихо. И что дальше? Он сейчас пошлёт меня за вещами в хостел, или пойдет со мной? — сними наручники, прошу.

— Будет вот так, — вдруг защёлкивает свою руку в свободный браслет одним движением, вместо того, чтобы освободить меня, — всегда. Если будешь бегать. Понятно?

— Да, — его близость почему-то волнует меня. Алекс ловит мой взгляд, и я опускаю глаза.

— Расстегни немедленно! — требую.

— А то что? — прищуривается. Подтягивает свою руку в наручнике к себе, вынуждая таким образом и меня сделать к нему шажочек, — твой муж тоже идиот?

— Не твое дело. Он… очень хороший человек, — вспыхиваю, — я люблю его, — зачем-то добавляю. Наверное, чтобы ранить Алекса. Хоть как-то поддеть… не знаю.

Достаю из другого кармана ключ, и начинаю сосредоточенно открывать свой браслет. Он легко отнимает его и, наконец, снимает с нас обоих ненавистные наручники.

— Такой хороший, что отпустил тебя одну, с больной сестрой к бандитам в Америку?!

— Я же сказала, не твое дело, Алекс, — потираю ноющее запястье, а сама думаю только о том, что мне на электронку уже должно бы прийти письмо от Кати.

Я не до конца в курсе, что он там собрался расследовать, но дома меня точно ждёт Армагеддон! Во всяком случае, если не позвоню своим в самое ближайшее время.

Но что я должна сказать, ведь даже не знаю, где могу очутиться завтра — в Эфиопии или, может быть, на Марсе, если это взбредет в голову одному неуправляемому агенту секретной британской спецслужбы?

И что по срокам моего отсутствия? С ним точно не соскучишься!

— Мой муж, естественно, не знал, что к бандитам. Как и я. Слушай, мне очень надо проверить почту! Ты не подскажешь, где в Бристоле есть интернет-кафе?

— В смысле, тебе нужен интернет? — Алекс смеётся, протягивая мне свой модный полупрозрачный айфон. Смотрю на него так, как будто он предлагает мне взять живую змею, — держи.

— Ну уж нет! Знаю я эти твои штучки… Сразу и почту вскроешь, и все мои запросы в поисковике за последние лет десять, да?

Киев, Украина

В квартире Колосковых пахнет валерьянкой. На кухне за небольшим столиком примостились трое — папа, Катя и Элеонора Юрьевна.

— Ну, что ты как партизанка на допросе? — горячится мужчина, — да что вам там сказали, конкретно?

Катя сидит, понуро опустив голову и размазывая пальцем по клеенке упавшую за край тарелки капельку варенья.

Элеонора, наблюдая их диалог со стороны, как бы не вмешивается. Она увлечена поеданием зефира за кофейком, но не забывает при этом скорбно кивать иногда в знак согласия с репликами супруга.

— Донора не нашли, — равнодушно отвечает отцу Катя, — вернее, нашли, но не подошёл в итоге.

— Да я уже не об этом, Катя! А о том, когда Женя возвращается домой! Ей хоть оплатят ее помощь? Ты вообще в курсе, что Гриша собрался идти в полицию, если она в ближайшие же дни не перезвонит?

— Не кричи, пап, — Катя устало откидывает темную кудрявую прядь волос со лба, — я тебя прекрасно слышу. Хочет идти, пусть идёт! Я не знаю ничего, Женю попросили помочь — она согласилась.

— Не дерзи, пожалуйста!

Он воздевает руки кверху в немом протестном жесте, а Элеонора громко вздыхает, помешивая ложечкой в чашке.

— Боже, о чем только Женя думает, — осуждающе произносит она, — такой парень Гриша! И отпустил, и все… дождётся..

Замолкает.

— Чего дождется? — Владимир Ипполитович делает сложное выражение лица.

— Что разведётся!

— И что?

— Что-что, Вова… Ты рассуждаешь типично, как мужчина. Вот кого она потом в свои тридцать плюс найдёт?

— Ты у меня спрашиваешь?

— Ой, это риторический вопрос, — снова делает глоток кофе. Супруг молчит, — знаешь ли, мужчинам как-то попроще. А женщина уже никого толкового не встретит после тридцати, ну после сорока так точно!

— Ну ты же встретила?!

Кате становится противно. Пользуясь тем, что на нее уже не обращают никакого внимания, она тихонько, как мышь, выходит из кухни. Такое поведение для нее привычно, ведь они даже не замечают ее ухода.