…помнишь, как я хотел напоить водою Ершалаим из Соломоновых прудов? — Видимо, Булгаков опирается на следующее замечание Фаррара: «Иерусалим, по-видимому, всегда, а особенно в то время страдал от недостатка воды. Чтобы помочь этому, Пилат предпринял устройство водопровода, посредством которого вода могла бы быть проведена из „прудов Соломоновых“. Считая это предприятие делом общественной пользы, он дал распоряжение, чтобы часть расходов уплачивалась из „корвана“, или священной сокровищницы. Но народ, узнав об этом распоряжении, пришел в ярость и восстал против употребления священного фонда на гражданское дело. Раздраженный оскорблениями и угрозами толпы, Пилат выслал в эту толпу переодетых в еврейские одежды римских воинов с мечами и кинжалами, скрытыми под платьем, которые по данному сигналу должны были наказать вожаков мятежной толпы.
После того как иудеи отказались разойтись, сигнал был дан, воины, не щадя ни правого, ни виновного, принялись с таким усердием исполнять свое дело, что множество людей было ранено и убито, а еще более задавлено…» (Ф а р р а р Ф. В. Жизнь Иисуса Христа. С. 441).
Пилат напоминает первосвященнику об этом побоище иудеев, угрожая его повторить с еще большей силой.
— Он [другое] услышит, Каиафа! — Далее в черновике: «Полетит сегодня телеграмма (так в тексте.— В. Л.), да не в Рим, а прямо на Капри. Я! Понтий! Подниму тревогу. И хлебнешь ты у меня, Каяфа, хлебнет город Ершалаим уж не воды Соломоновой, священник…
— Знаю тебя, всадник Понтий,— сказал Каяфа.— Только не осторожен ты…
— Ну ладно,— молвил Пилат.— Кстати, первосвященник, агентура у тебя очень хороша. В особенности мальчуган этот, сыщик из Кериот. Здоров ли он? Ты его береги, смотри.
— Другого наймем,— с полуслова понимавший наместника, молвил Каяфа.
— О gens sceleratissima, taeterrima gens! — вскричал Пилат.— О foetor judaicus!
— Уйду, всадник, если ты еще одно слово оскорбительное произнесешь, и не выйду на лифостротон,— и стал Каяфа бледен как мрамор.
Пилат возвел взор и увидел раскаленный шар в небе».