«Не плачьте о нас...»

В городе

— Эх, ложка узка — берет два куска, развести б пошире, чтоб брала четыре, — пошутил Анатолий, вылезая из-за стола. — Спасибо, Агафья Никитична. Давненько я так не едал. Вот если б еще закурить, то и помирать не страшно.

— А чего помирать, — откликнулась старуха. — Сейчас пошарю.

Она сходила в горницу и принесла пачку «Беломора».

— Вот, от Митиного отца еще остались. Кури, сынок, хоть мужиком в доме запахнет, а то дух-то стал вовсе нежилой. И все эта война проклятущая. Ты сам-то откуда?

В разговоре она обращалась к одному Анатолию, а перед Федором, видимо, робела: он был не по годам серьезен и неразговорчив.

— Да мы, бабуся, здешние, из Ставрополья.

— Я не про то, — сказала старуха. — Идешь-то откуда?

— Из окружения.

— На окруженца ты не больно похож. Ишь, одежка-то на тебе будто из магазина. Ну да дело не мое.

— Правильно, бабуся: меньше знаешь, крепче спишь.

— Я вам в горнице постелила, — сказала Агафья Никитична.

— Это нам в самый раз, подушку под ушко — и прощай заботы.

Митя спал как убитый. Разбудил его Анатолий. Лицо у него было свежее и румяное, в белокурых волосах блестели капельки воды.

— Па-адъем, — сказал он и, приставив к губам ладони, «сыграл» побудку.

— Дядя Федя где? — спросил Митя.

— Федор наш — ранняя пташка, его уже и след простыл.

— Куда он пошел? Он же не знает города.

— Авось не заблудится, — уклончиво ответил Анатолий.

Наскоро перекусив, Митя и Анатолий тоже отправились в город. Шли не торопясь. Анатолий с безразличным видом поглядывал по сторонам и чуть щурился, когда ему на глаза попадались вывески немецких учреждений. Мимо дома 19 по Университетской они прошли несколько раз. В доме разместилась городская полиция.

— Слушай, — вдруг сказал Анатолий, — у тебя есть друзья?

— Конечно.

— А такие? — Анатолий показал большой палец. — Я имею в виду — настоящие.

— Есть и такие. — Митя сразу подумал о Бондаревском и Дурневе, но, помня наказ Спартака не называть никаких имен, промолчал.

— Мне не нужно знать, кто они, — словно угадав Митины мысли, продолжал Анатолий, — но ты им только передай, что они могут здорово помочь…

— А чем?

— Да как тебе сказать. Видишь, сколько везде легковушек? И все без охраны. Немцы пока еще ведут себя беспечно: в машинах оружие и, главное, документы, а на бортах грузовиков и бронетранспортеров эмблемы всякие и номера. Что, скажем, означает белый круг, перечеркнутый желтым крестом? Или скрещенные шпаги? Или бурый медведь, или слон? Для нас с тобой темный лес, а для людей, знающих наименования воинских частей и подразделений, это, брат, сведения о передвижениях вражеских войск, и сведения очень важные, я бы сказал, стратегического порядка. Понял?

— Чего ж тут не понять, — отозвался Митя.

— Только ты учти: действовать в одиночку нельзя. В крайнем случае, вдвоем, с подстраховкой, и лучше выбирать раннее утро или сумерки. Теперь темнеть начинает еще до комендантского часа. Ну а если… — Анатолий смущенно покашлял, — если кто, не дай бог, попадется, то стоять должен на одном: дескать, хотел украсть что-нибудь из еды, голод-то не тетка, пирожка не подаст. И в слезы: больше, дяденька, не буду, нужда заставила.

С Ниной Елистратовной Спартак встретился в условленном рдесте — в кинотеатре «Глория». Шел германский фильм «Ева». Сюжет его был слащав до тошноты. Молодой фабрикант как рабочий трудится на собственном предприятии и влюбляется в красивую девушку из бедной семьи. Любовь, естественно, кончается счастливым браком.

Спартак и Нина Елистратовна смотрели на экран, но слушали только друг друга.

— Я принес чистые бланки документов. Держите, — прошептал Спартак.

— Ты молодец. У меня камень с души свалился: теперь начнем переправлять людей к Маркову…

— Пришли связные из отряда, живут у Мити Корабельникова.

— Боюсь провокации…

— По маминым сведениям, исключено. Но на всякий случай она сначала встретится с ними сама.

— Ладно. Теперь вот что: листовки, которые ты передал, сегодня же пустим в дело. И второе: начала работать биржа. Завтра идем туда и поступаем на мотороремонтный. Не спорь. Так надо. Там мы найдем нужных людей. На бирже ко мне не подходи. На заводе тоже: мы с тобой незнакомы.

— Ясно. А что с приемником?

— Приемник уже у Артиста.

Они договорились о новой встрече и разошлись.