«От тайги до британских морей…»: Почему Красная Армия победила в Гражданской войне

Снабжение Красной Армии

Строительство Красной Армии требовало решения и таких вопросов, как организация снабжения войск продовольствием, одеждой, вооружением и боеприпасами. Без решения этих вопросов нормальная боевая деятельность армии была невозможна.

Весьма сложным и трудным делом военного строительства было создание довольствующих органов Красной Армии. Условия спешки, вызванные войной, отсутствие необходимого опыта военно-хозяйственного строительства затрудняли быстрое нахождение наиболее целесообразных форм организации довольствующего аппарата и повели к затягиванию работы по его созданию.

В соответствии с декретом Совета Народных Комиссаров от 15 января 1918 г., предусматривавшим формирование при Всероссийской коллегии отделов снабжения и вооружения, первые довольствующие органы Красной Армии были созданы в начале 1918 г.

По мысли организаторов Всероссийской коллегии, отдел снабжения должен был обеспечить организацию «снабжения, провиантом, фуражом, обмундированием, амуницией, продовольствие войск и содержание семей солдат Рабоче-Крестьянской Красной Армии». На отдел возлагалась также организация обеспечения войск всеми техническими средствами, забота о помещениях для красноармейцев и их семей[429]. Такие задачи в старой армии решало Главное интендантское управление Военного министерства. Это побудило Наркомвоен сформировать более мощную организацию, которая могла бы заменить старое Главное интендантское управление. Так родилась идея создать Хозяйственный комитет РККА. Названный комитет был сформирован в конце января 1918 г. Формально он был создан при Всероссийской коллегии, но фактически являлся скорее новым интендантским управлением Наркомвоена.

Когда 13 марта 1918 г. Главное интендантское управление старого Военного министерства было расформировано, все сохранившиеся органы этого управления были переданы Хозяйственному комитету[430]. В первой половине марта 1918 г. Хозяйственный комитет был окончательно сформирован. Он должен был ведать заготовками, хранением и отпуском продовольствия, предметов обмундирования, снаряжения, госпитального имущества и обоза войскам Красной Армии. Ему передавались все военно-технические заведения армии: хлебопекарни, мукомольные и сухарные предприятия, бойни, холодильники и другие предприятия. На Хозяйственный комитет возлагались обязанности по подготовке хозяйственной части армии на случай войны, организация полевых хозяйственных органов, планирование снабжения войск на театре военных действий, а также функции квартирного управления и управления военных сообщений.

Хозяйственный комитет состоял из 12 отделов: продовольственного, вещевого, технического, административно-организационного, инструкторского, транспортного, квартирного, статистического, общего делопроизводства, хозяйственного, финансового и мобилизационного[431].

Важное значение в системе довольствующих органов Красной Армии приобрел отдел вооружения Всероссийской коллегии. В период проектирования аппарата Всероссийской коллегии этот отдел предполагалось создать в составе трех подотделов: вооружения, снабжения огнестрельными припасами и распределения. Однако в связи с тем, что на отдел вооружения были возложены задачи по учету всего хранящегося в складах, арсеналах и магазинах оружия, а также организация производства вооружения и обеспечение снабжения Красной Армии вооружением и боеприпасами, т. е. функции Главного артиллерийского управления, он был создан в составе трех подотделов: учета, технического и распределения[432]. Отделу вооружения поручались наблюдение и контроль над деятельностью сохранявшегося пока старого Главного артиллерийского управления.

Следует при этом заметить, что, создавая новые довольствующие органы Красной Армии, Советское правительство не спешило с расформированием всех довольствующих органов старой армии, так как спешка в этом деле могла нанести большой вред обороне Советской республики. Старые довольствующие органы продолжали выполнять работу, связанную с демобилизацией старой армии и промышленности, ведали эвакуацией военного имущества, заграничными заказами, которые были сделаны царским и Временным правительствами. Каждый из старых довольствующих органов руководил различными комитетами, комиссиями и заведениями, распоряжался военным имуществом, сохранившимся от старой армии. Некоторые довольствующие органы распоряжались военными заводами, складами и арсеналами, хранившими большие материальные ценности. Советское правительство взяло их в свои руки, очистило от контрреволюционных элементов и использовало для нужд советского военного строительства[433].

Контроль над деятельностью как старых, так и новых хозяйственных органов был возложен на созданный 20 марта 1918 г. Военно-хозяйственный совет. Создание этого совета, ликвидация некоторых органов старого Военного министерства и объединение деятельности сохранившихся довольствующих управлений положили конец неразберихе, возникшей в период ломки старого и создания нового военно-хозяйственного аппарата.

Решая проблему организации войскового тыла и снабжения Красной Армии, Наркомвоен учел опыт войны 1914–1918 гг. и недостатки в организации тыла и снабжения, допущенные в старой армии. Как известно, в старой армии в период первой мировой войны существовала децентрализованная система снабжения: снабжением ведало несколько главных довольствующих управлений – артиллерийское, интендантское и др. Уже в первый год войны царское правительство столкнулось с большими трудностями в организации военного производства и снабжении войск. Оно было вынуждено обратиться за помощью к буржуазии и помещикам. Так родились Всероссийский союз городов и Всероссийский земский и городской союз (Земгор)[434]. Последний занимался мобилизацией мелких и средних предприятий для нужд армии и производством таких предметов военного снабжения, как подковы, военно-полевые телефоны, измерительные приборы, седла, автомобили, ткани, предметы военного обоза и т. д.; обеспечением промышленных предприятий, работавших на оборону, сырьем, топливом и оборудованием. Одновременно с Земгором в июле 1915 г. возникла и другая буржуазная организация – Центральный военно-промышленный комитет. Главной задачей этого комитета было приспособление русской промышленности к нуждам войны. Военные неудачи 1915 г., когда русская армия стала остро ощущать недостатки в снабжении, особенно боеприпасами, ярко выявили недостатки децентрализованной системы довольствующего аппарата и снабжения армии. Однако царское правительство, предпринимая разные попытки улучшить снабжение армии, так и не могло добиться реальных результатов. Все довольствующие главные управления продолжали работать по старинке, не связывая свою деятельность с деятельностью других органов, занимавшихся вопросами снабжения. Их деятельность не была объединена единым планом снабжения войск.

Опыт войны 1914–1918 гг. и сама природа Советской социалистической республики требовали создания централизованной системы довольствующих органов и организации снабжения армии на основе единого государственного плана. Централизация довольствующих органов и организация снабжения Красной Армии по единому государственному плану позволяли координировать работу как общего, так и войскового тыла в тесной связи со стратегическими и оперативными задачами, решать проблему снабжения армии с учетом ресурсов и производственных возможностей страны.

Приказом Наркомвоена от 1 июня 1918 г. было положено начало организации войскового тыла и снабжения Красной Армии на этих принципиальных основах. Этот приказ предусматривал создание Центрального управления снабжения Красной Армии как высшего военного органа, регулирующего снабжение Красной Армии всеми видами довольствия[435]. Военно-хозяйственному совету было приказано передать Центральному управлению снабжения все довольствующие управления. Передаче подлежали: Главное артиллерийское управление, Центральное военно-техническое управление[436], Главное военно-хозяйственное управление[437], Главное квартирное управление, Главное управление рабоче-крестьянского Красного военно-воздушного флота, Главное военно-санитарное управление, Военно-ветеринарное управление, Управление по ремонтированию армии, Главное управление по заграничному снабжению (в виде заграничного отдела), Центральная научно-техническая лаборатория, Центральное распорядительное бюро военного имущества (в виде отдела), Технический комитет хозяйственно-технического управления при Военно-хозяйственном совете, а также все общественные организации, на которые возлагались какие-либо работы по снабжению Красной Армии[438]. На Центральное управление снабжения возлагались организация и руководство снабжением Красной Армии по единому плану. Для руководства Центральным управлением снабжения создавался совет в составе двух военных комиссаров и главного начальника снабжения. По такому же принципу формировались и все главные управления Центрального управления снабжения.

С созданием Центрального управления снабжения Военно-хозяйственный совет был переименован в Военно-законодательный совет[439]. За ним сохранились функции совещательного органа по законодательно-хозяйственным мероприятиям Наркомвоена[440]. Одновременно с образованием Центрального управления снабжения развертывались довольствующие органы военных округов и войск.

Согласно штатам, окружной военный комиссариат должен был иметь четыре довольствующих управления: артиллерийское, военно-техническое, хозяйственное и санитарное[441], а губернский военкомат – три довольствующих отдела: снабжения, санитарный и транспортный. Уездный военкомат должен был иметь только отдел снабжения[442].

В апреле 1918 г. в связи с организацией дивизий стал создаваться довольствующий аппарат и в войсках. В штаты стрелковых дивизий были включены отделы снабжения. Эти отделы возглавлялись начальниками снабжения и имели части (или отделения): интендантского, артиллерийского и инженерного снабжения; санитарную, ветеринарную и этапную части, а также канцелярию. В стрелковых полках учреждались должности заведующих хозяйством полка и оружием[443].

Создание довольствующего аппарата было лишь одним из первых шагов в организации снабжения войск. Планомерное снабжение армии во многом зависело не только от работы военной промышленности, но и от организации самой армии, ее аппарата снабжения, строгого нормирования и т. д.

В первые месяцы своего существования Красная Армия не имела стройной организации и налаженного аппарата снабжения. Отсутствовали нормы довольствия. Наличие тысяч отрядов, не имевших единой структуры, не давало возможности обеспечить оперативное управление войсками и планомерное снабжение их всем необходимым. Пользуясь безотчетностью и отсутствием контроля, многие отряды давали завышенные заявки на предметы военного снабжения. Так, за короткий срок (март – апрель 1918 г.), когда армия почти не вела боевых действий, отряды получили по своим требованиям 44 млн. винтовочных патронов, что во много раз превышало их действительную потребность[444]. Были злоупотребления и в отношении других предметов военного снабжения[445].

Опыт показывал, что без строго налаженной системы снабжения нельзя учесть возможности и планировать военное производство в соответствии с потребностями армии, правильно расходовать те ограниченные ресурсы, которые находились в распоряжении правительства, и создавать необходимые резервы. Чтобы упорядочить систему снабжения, нужно было ввести единые нормы снабжения армии. В апреле 1918 г. Наркомвоен приступил к разработке норм довольствия войск. Приказом от 3 апреля 1918 г. он предписал Хозяйственному комитету разработать единые нормы суточной дачи продовольствия для красноармейца. Так было начато упорядочение системы снабжения. Успех в этом деле был достигнут лишь после того, как в Красной Армии были приняты твердые штаты частей и соединений. Реорганизация войск на основе однотипных штатов заложила основы нормальной организации дела снабжения. В течение июля – августа 1918 г. расчетно-снабженческие нормы были введены в действие[446].

Принятие расчетно-снабженческих норм позволило Советской республике, учитывая потребности войск, рационально использовать запасы, оставшиеся от старой армии, планировать производство предметов, необходимых армии, и организовать регулярное снабжение войск.

Табель отпуска продовольственных продуктов тыловым, резервным и действующим войскам Красной Армии, введенный в действие 29 июля 1918 г., предусматривал следующую суточную дачу продовольствия для каждого военнослужащего (по главным видам продуктов питания)[447]:

Это была голодная норма, появившаяся еще в ходе войны 1914–1918 гг. Но даже эту норму Советская республика в 1918 г. не могла полностью удовлетворять.

Исходя из установленной фронтовой нормы, для всех 42 стрелковых и трех кавалерийских дивизий полного штатного состава ежесуточно к концу 1918 г. требовалось (в пудах): хлеба – 43 347, мяса – 14 449, крупы – 7224, жиров – 2402, сахару – 2402, чаю – 23 5[448].

Но ведь, кроме дивизий, нужно было кормить армейские и фронтовые органы полевого управления, госпитали, школы, военные комиссариаты, военно-окружные управления и заведения, военнослужащих аппаратов Наркомвоена и Реввоенсовета Республики, а также личный состав вспомогательных войск, рабочих и служащих тех отраслей народного хозяйства, которые считались милитаризованными. Нельзя также сбрасывать со счетов и такую группу едоков, как военнопленные, обязанность кормить которых лежала на органах Военного ведомства и Нар-компрода. Все это требовало огромного количества продовольствия.

Решая проблему продовольственного снабжения этих контингентов, военно-продовольственные органы должны были также заботиться об обслуживании нештатных команд, мелких подразделений и одиночных военнослужащих, перебрасываемых с фронта на фронт. Для обеспечения этой категории военнослужащих Наркомвоен учредил военно-продовольственные пункты, создававшиеся при железнодорожных станциях и на грунтовых дорогах, по которым направлялись основные потоки военнослужащих.

Военно-продовольственные пункты должны были формироваться органами военных сообщений (ВОСО) фронтов и армий[449]. Первые такие пункты были открыты в октябре 1918 г. на Восточном фронте – в Нижнем Новгороде, Арзамасе, Сергачевске, Алатыре, Тимирязевске, Рузаевке и Пензе. К концу 1918 г. был открыт 81 военно-продовольственный пункт[450]. О том, какое значение приобрели эти пункты, можно судить по следующим данным. На военно-продовольственном пункте Морозовско-Донецкой стрелковой дивизии только в декабре 1918 г. получили питание 8458 человек (в суточных дачах)[451]. Военнопитательный пункт Архангельского района 6-й армии Северного фронта только в ноябре 1918 г. обслужил 12 437 военнослужащих, в том числе 71 команду общей численностью в 9315 человек и 3122 одиночных военнослужащих[452].

Создание военно-продовольственных пунктов было весьма полезным и нужным делом. Но в то же время стало ясно, что содержать одни лишь военно-продовольственные пункты на военных дорогах недостаточно. Мало было обеспечивать проходящие войска питанием и ночлегом, нужно было также обеспечить охрану отдыхающих войск и лечение заболевших красноармейцев. Ни этапные части дивизий, ни военно-продовольственные пункты обеспечить решение этих задач не могли. Нужна была новая организация, которая могла бы объединить функции этапных команд и военно-продовольственных пунктов. Такой организацией стали этапы.

В связи с созданием этапов были упразднены военно-продовольственные пункты и этапные части дивизий[453]. К концу 1918 г. был сформирован 91 этап[454].

Продовольственное дело было централизовано и передано Наркомпроду. Ему же было поручено снабжение Красной Армии. 14 сентября 1918 г. Совет Народных Комиссаров учредил Центральную комиссию по упорядочению снабжения Красной Армии продовольствием и предметами первой необходимости[455]. Ей вменялось в обязанность в кратчайший срок правильно поставить учет потребностей армии, доставку войскам необходимых продуктов, организовать правильное расходование продуктов. Центральная комиссия по упорядочению снабжения Красной Армии продовольствием и предметами первой необходимости была создана как орган Совета Народных Комиссаров и впоследствии стала органом Совета Обороны. Всем учреждениям и организациям предписывалось содействовать Центральной комиссии, ее органам и руководствоваться их указаниями. Совет Народных Комиссаров обязал Наркомвоен отменить все распоряжения местных военных властей, касающиеся заготовок продовольствия, изданные без согласования с органами Наркомпрода. 30 сентября 1918 г. Центральная комиссия организовала на фронтах свой аппарат – особые комиссии. Распоряжения этих комиссий являлись обязательными для фронтовых военных и наркомпродовских органов снабжения[456].

Так был установлен порядок в деле снабжения войск продовольствием и предметами первой необходимости. Но так как страна переживала жесточайший продовольственный кризис, Наркомпрод не мог полностью выполнять наряды Центрального управления снабжения. В сентябре 1918 г. наряды Центрального управления снабжения на хлеб и крупу были выполнены лишь на 4,9 %, на другие продукты еще меньше – на 0,8 %, а на фураж – только на 0,3 %[457]. В последующие месяцы снабжение армии несколько улучшилось, но оно все же оставляло желать много лучшего. Об этом можно судить по данным следующей таблицы[458].

Снабжение армии хлебом, крупой и фуражом в октябре-ноябре 1918 г. (в пудах)

Уже в октябре 1918 г. РВСР пришлось внести некоторые коррективы в принятые нормы снабжения: 6 октября в войсках были установлены два постных дня в неделю[459]. Только для войск Северного фронта, находившихся в особых условиях военной службы, была установлена более высокая норма продовольствия – по 2 фунта хлеба и дополнительно к хлебной норме – по 0,5 фунта картофеля. Однако с 5 ноября 1918 г. дополнительная картофельная норма была здесь отменена[460]. 28 декабря 1918 г. постановлением РВСР для войск тылового района устанавливался отпуск сахарина вместо сахара. На одного человека в сутки отпускалось 6 таблеток сахарина[461].

Такое снабжение не могло удовлетворить армию. Из армии настойчиво шли просьбы разрешить эксплуатацию местных средств в пределах 120-верстной полосы для каждого фронта. Обычно в условиях войны главную массу средств, необходимых действующей армии, приходится подвозить из внутренних, главным образом из производящих, районов страны. Поскольку основные производящие районы страны к осени 1918 г. оказались оккупированными белогвардейцами и интервентами, центр тяжести в добывании необходимых средств для Красной Армии должен был переместиться в районы военных действий. Местные средства должны были сыграть роль армейских запасов, что в условиях гражданской войны приобретало особое значение, ибо невозможно было предусмотреть, где может возникнуть новый очаг войны, и заблаговременно подготовить запасы для армии.

Фронты возникали повсюду и даже там, где их никто не предполагал (север, восток). Кроме того, Советское правительство не имело достаточных ресурсов для создания оперативных и стратегических запасов. Но как бы трудно ни было, воевать без запасов нельзя. РВСР постановил создать к весне 1919 г. в центре страны неприкосновенный четырехмесячный армейский продовольственный запас на 500 тыс. человек и такой же фуражный запас на 60 тыс. лошадей. Запас должен был сосредоточиться в Череповце, Бологом и Великих Луках[462].

Чтобы создать продовольственный запас, требовалось выделить (в пудах): хлеба – 2 250 тыс., мяса – 750 тыс., крупы – 375 тыс., жиров – 125 тыс., сахару – 125 тыс. и чаю – 7812,5. Кроме того, нужно было создать и четырехмесячный запас фуража на 60 тыс. лошадей. Исходя из табеля суточной дачи фуража для лошадей, этот запас должен был составить (в пудах): овса – 2 218 тыс., сена – 2 050 тыс. и соломы – 360 тыс.

Отсутствие необходимых ресурсов не позволило сформировать этот запас. Вот почему вопрос об использовании армией местных средств приобретал особую остроту. Но нельзя было упускать из виду, что фактически прифронтовая полоса кормила не только армию, по и всю Советскую республику. В этой обстановке Совет Народных Комиссаров нашел единственно возможное решение вопроса. Армейским органам в просьбе разрешить эксплуатацию местных средств в пределах 120-верстной полосы для каждого фронта было отказано, вместе с тем 2 декабря 1918 г. Совет Народных Комиссаров принял специальное постановление «О заготовках в прифронтовой полосе»[463]. Признав необходимым организовать заготовки продовольствия в прифронтовой полосе, Совет Народных Комиссаров решил создать специальный заготовительный аппарат. Для каждого фронта создавалась фронтовая комиссия в составе председателя, назначаемого Советом Народных Комиссаров, и по одному представителю от Наркомвоена и Наркомпрода.

Эти комиссии, являясь органами Центральной комиссии по упорядочению дела снабжения Красной Армии, должны были работать под ее руководством и в свою очередь руководить работой армейских и районных военно-продовольственных комиссий, создававшихся с таким расчетом, чтобы охватить все без исключения дивизии или отдельные воинские части[464].

Использование местных средств должно было производиться преимущественно приобретением продовольствия у населения по добровольному соглашению с немедленной оплатой наличными деньгами всего заготовленного по ценам, установленным правительством. Однако не исключалась также и реквизиция продуктов. К ней разрешалось прибегать при отказе населения от добровольной продажи потребных продуктов и не иначе, как по указанию соответствующих органов.

Одновременно с развертыванием работы по заготовке продуктов стала организовываться работа кооперации на фронте. Еще 16 ноября 1918 г. Совет Народных Комиссаров издал декрет «Об усилении снабжения Красной Армии на фронте предметами первой необходимости». Декретом предусматривалась организация в прифронтовой полосе базисных складов, передвижных и стационарных лавок, хлебопекарен и пр. Организация и обеспечение их предметами первой необходимости, как и продажа этих предметов, были поручены Московскому Центральному рабочему кооперативу (ЦРК) по плану, утвержденному Наркомпродом и Центральным управлением снабжения. Кооператив должен был работать под их контролем. Для организации торговли предметами первой необходимости Московскому ЦРК был отпущен кредит в 30 млн. руб.[465]

Упорядочение системы заготовок и использование местных ресурсов позволило Советскому правительству в условиях тягчайшего продовольственного кризиса снабжать фронт и тыл хотя бы минимумом продуктов, необходимым для жизни и борьбы.

С большими трудностями решалась проблема снабжения войск и предметами вещевого довольствия. Табель, объявленный в приказе Наркомвоена 29 июля 1918 г., предусматривал обеспечение личного состава Красной Армии бельем, летним и зимним обмундированием (не исключая перчаток, фуфаек, ватных шаровар и телогреек, полушубков, валенок и др.), сапогами и необходимым снаряжением, начиная от поясного ремня и кончая флягой и котелком[466]. Однако промышленная разруха не позволяла быстро наладить вещевое снабжение армии.

Рост армии значительно обогнал рост производства предметов вещевого довольствия. Долг промышленности Красной Армии все накапливался и дошел до внушительных размеров.

По данным главкома, для полного удовлетворения потребностей Красной Армии, считая по наличию людей в войсках, к началу 1919 г. не хватало для замены негодного обмундирования: шинелей – 415 тыс. (32 % общего числа), обуви – 596 тыс. пар (46 %)[467].

Несмотря на столь серьезные трудности, Советское правительство сумело все же к началу 1919 г. организовать выпуск одежды, обуви, белья и других предметов интендантского имущества на 330 предприятиях страны[468]. Это был крупный успех Советской республики в организации вещевого снабжения армии.

Военное ведомство еще летом 1918 г. решило ввести в Красной Армии единую форму одежды. Прежде чем решить, какой должна быть эта форма, был объявлен конкурс[469]. 25 июня 1918 г. жюри конкурса рассмотрело проекты и приняло решение в основу формы Красной Армии положить стрелецкий кафтан петровской эпохи и головной убор – шлем[470].

б) Снабжение Красной Армии вооружением, боеприпасами и инженерным имуществом

Заботясь о вооружении Красной Армии, Коммунистическая партия и Советское правительство не имели возможности в одинаковой мере обеспечить как полевые войска, так и все прочие войска Республики. Поэтому было решено направлять вооружение в первую очередь в полевые войска, во вторую – в части и соединения, формируемые в военных округах, а остающееся оружие использовать для войск вспомогательного назначения, а также учреждений и заведений армии.

Прежде всего Советское правительство приняло решение перераспределить оружие, имеющееся в войсках, а также изыскать дополнительные источники вооружения полевой армии. 24 октября 1918 г. Совнарком принял декрет «О замене трехлинейных винтовок, находящихся в распоряжении войск различных, кроме военного, ведомств винтовками других образцов»[471]. Декрет предусматривал вооружение войск вспомогательного назначения (войска пограничной охраны, охраны водных путей, железнодорожной обороны и охраны, войска сахарного производства, продармии и др.) японскими, австрийскими и другими винтовками иностранных образцов. Это мероприятие должно было дать значительное число винтовок для фронта, ибо в этих войсках имелось на вооружении свыше 180 тыс. трехлинейных винтовок[472]. Работа по замене этих винтовок была закончена лишь к началу 1919 г.

10 декабря 1918 г. Совет Народных Комиссаров принял декрет, обязывающий население и гражданские учреждения сдать для нужд армии находящееся у них оружие[473]. Предполагалось, что изъятие оружия даст несколько сот тысяч винтовок и револьверов и не менее 1500 пулеметов[474].

Одновременно Наркомвоен создавал предприятия по ремонту скопившегося в большом количестве неисправного вооружения. По данным Главного артиллерийского управления, на ружейных складах и в мастерских числилось до 200 тыс. неисправных винтовок, не менее 650 пулеметов и 550 орудий[475]. С целью организации быстрого ремонта этого оружия, к 1 августа 1918 г. Главное артиллерийское управление открыло ремонтные мастерские в Москве, Петрограде, Брянске, Сестрорецке, Нижнем Новгороде, Ельце, Рыбинске, Бежецке, Тамбове и других городах[476]. Кроме того, учитывая нужду армии в оружии, РВСР 29 декабря 1918 г. предписал окружным военкоматам немедленно изъять все оружие, находившееся в распоряжении волостных военкоматов, и передать его армии[477].

Все эти мероприятия не прошли бесследно. К концу 1918 г. промышленность ежемесячно давала до 60 тыс. винтовок, 600 пулеметов и до 50 орудий[478], а мастерские и заводы ремонтировали по 35–40 тыс. винтовок и до 50 орудий[479]. Это позволило каждый месяц направлять в армию до 100 тыс. винтовок, не менее 600 пулеметов и около 100 орудий. И если в сентябре 1918 г. в армии на 288 060 штыков имелось всего 4409 пулеметов и 976 орудий[480], то уже к началу 1919 г. на 401 200 штыков приходилось 7190 пулеметов и 2011 орудий. Иначе говоря, если в сентябре 1918 г. на каждые 1000 штыков в армии приходилось 15,3 пулемета и 3,4 орудия, то к началу 1919 г. это число соответственно составляло примерно 18 и 5[481].

Значительные трудности были преодолены и в организации снабжения войск боеприпасами. Учитывая опыт войны 1914–1918 гг., Наркомвоен пришел к выводу, что для обеспечения каждой винтовки и пулемета патронами можно взять за основу 50 % ежемесячного расхода периода минувшей войны: для винтовки – 50 патронов, а для пулемета – 5 тыс. патронов[482]. Для артиллерии были установлены следующие нормы: для 3-дюймовой скорострельной полевой пушки – 436 выстрелов, для 48-линейной гаубицы – 250, для 42-линейной скорострельной тяжелой пушки – 197 и для 6-дюймовой тяжелой гаубицы – 111 выстрелов[483].

Руководствуясь этими исходными данными, а также штатным количеством вооружения стрелковой дивизии и ее транспортными возможностями, Артиллерийский комитет Главного артиллерийского управления разработал нормы носимого, возимого в войсковом обозе и возимого в артиллерийских парках количества винтовочных патронов, т. е. нормы боезапаса.

Нормы боезапаса винтовочных патронов для одной дивизии*

Для кавалерийской дивизии, согласно ее штатам и транспортным возможностям, боезапас определялся в 950 тыс. винтовочных патронов (округленно).

Указанные нормы были одобрены Наркомвоеном и 22 сентября 1918 г. введены в действие[484].

Планируя расчетно-снабженческие нормы винтовочных патронов для стрелковой дивизии, Артиллерийский комитет упустил столь важный вопрос, как организацию армейских и фронтовых резервов. Весь боезапас концентрировался в подразделениях и частях дивизии. Такое положение нельзя было считать нормальным. Огромный боезапас отягощал дивизию и делал ее малоподвижной. В самом деле, для перевозки запаса винтовочных патронов, предназначенных для одной стрелковой дивизии, штатами предусматривалось содержание в войсковом обозе дивизии 266 патронных повозок и двуколок, 328 патронных вьюков и в трех артиллерийских парках общего назначения стрелковой дивизии – 324 патронных повозок[485].

Из этого числа основная масса транспортных средств приходилась на стрелковые роты, батальоны и полки. Один стрелковый полк имел войсковой обоз для перевозки винтовочных патронов, состоящий из 43 патронных повозок и двуколок и 30 патронных вьюков. Если учесть, что, кроме винтовочных патронов, дивизии приходилось транспортировать боезапас для артиллерии, вооружение, обмундирование, снаряжение, инженерные средства и другое имущество, а также продовольствие для личного состава, то станет очевидным, что огромные обозы сковывали дивизию и мешали ее боевой деятельности в условиях маневренной войны.

При планировании был упущен также вопрос об организации рациональной системы получения боеприпасов. Несмотря на то, что в Красной Армии не было ни одной стрелковой дивизии полного штатного состава, органам снабжения дивизии разрешалось получать боеприпасы не на фактический, а на штатный состав. В результате войска приучались к расточительному расходованию боеприпасов.

Следует также учесть, что не всегда войскам приходилось вести одинаково напряженные бои. Бывали дни, когда полки и дивизии расходовали ничтожное количество патронов. Действительный расход патронов был часто значительно ниже, чем это требовалось дивизии по норме даже на фактическое количество оружия. Проследим это на примере 24-й Симбирской стрелковой железной дивизии 1-й армии Восточного фронта. В самые острые дни наступления этой дивизии, с 15 сентября по 15 октября 1918 г., когда дивизия имела 7104 винтовки и 127 пулеметов, она израсходовала 400 тыс. винтовочных патронов[486]. По штатной норме дивизия могла израсходовать весь боезапас – 5 747 426 винтовочных патронов. Но по фактическому количеству оружия (исходя из нормы 50 патронов на винтовку и 5 тыс. – на пулемет) она могла израсходовать 990 200 винтовочных патронов, т. е. почти в 6 раз меньше штатной нормы. В действительности было израсходовано почти в 2,5 раза меньше той нормы, которая полагалась для фактического количества оружия. Ежедневно в течение месяца, с 15 сентября по 15 октября, войска дивизии расходовали до 13,4 тыс. винтовочных патронов[487].

Получение боеприпасов в размерах, превышавших фактические потребности, приводило подчас к тому, что войска привыкали расходовать эти боеприпасы без учета тех трудностей, которые имелись в военном производстве. Чтобы предотвратить расточительство боеприпасов, главком попытался своей властью ограничить их расход. 20 декабря 1918 г. всем войскам была разослана телеграмма, в которой требовалось экономно расходовать патроны и указывалось, что впредь отпуск патронов по нарядам Главного артиллерийского управления будет производиться лишь с разрешения главкома[488].

Другой порок планирования норм расхода боеприпасов состоял в следующем. Сконцентрировав весь боезапас для дивизии в самой дивизии, Главное артиллерийское управление не предусмотрело создание специального запаса в армиях и фронтах. А это могло вредно отразиться на боевой деятельности войск. Дивизии, переставшие бережно обращаться с патронами, в один прекрасный день могли оказаться без боеприпасов, а армейские и фронтовые базы и склады не могли бы своевременно снабдить их. Нужно было как можно скорее исправить ошибку Главного артиллерийского управления. И РВСР решил пересмотреть нормы боезапаса для стрелка, изменить систему получения винтовочных патронов и организовать резервы армии и фронта.

27 декабря 1918 г. РВСР ввел новые нормы. Вместо ранее установленного носимого запаса для стрелка в 135 патронов устанавливалась норма в 120 патронов, возимый в войсковом обозе запас для одного стрелка уменьшался со 108 до 60 патронов[489]. Норма запаса, возимого в артиллерийских парках общего назначения, оставалась без изменения – 68 патронов для каждого стрелка. Если раньше боезапас для одного стрелка определялся в 311 патронов, то по новой норме – лишь в 248. Таким образом, по новой норме для одной стрелковой дивизии полного штатного состава боезапас винтовочных патронов с 5747426 понижался до 5 257538 винтовочных патронов. Такое сокращение позволило не только серьезно облегчить дивизию, но и создать армейские и фронтовые резервы.

В постановлении РВСР указывалось, что на каждую винтовку стрелка необходимо иметь в армейских складах по 50 и во фронтовых – по 150 патронов. Создавался также фронтовой резерв винтовочных патронов и для пулеметов. Для формирования этого резерва штаб фронта, выписывая патроны для винтовок, добавлял 50 % общего количества требуемых патронов и эти патроны употреблял в качестве резерва для пулеметов. Тогда же была пересмотрена и система снабжения войск боеприпасами. Все требования дивизии на получение патронов тщательно проверялись в штабе армии и только после выяснения действительной потребности направлялись в штаб фронта, который окончательно решал вопрос об отпуске боеприпасов. Все фронты создавали специальные контрольные комиссии для каждой армии. Этим комиссиям вменялось в обязанность контролировать фактическое наличие боеприпасов в полках, дивизиях и в резервах армии и фронта. РВСР приказал комиссиям принимать решительные меры, чтобы в полках находилось лишь то количество патронов, которое положено иметь бойцам при себе и в войсковом обозе. Это значит, что впредь полки и дивизии должны иметь боеприпасы не по штатному, а по фактическому количеству оружия. По каждому факту перерасхода патронов должно было проводиться расследование, а виновных в необоснованной трате патронов привлекать к ответственности. Новая система ликвидировала ненужное накапливание запасов патронов в дивизиях и их расточительство. Но даже и при этих мерах Красная Армия продолжала испытывать нехватку патронов. К началу 1919 г. снабжающие органы могли довести среднемесячную отправку патронов на фронт до 35 млн. штук[490]. Если учесть, что для 468 272 винтовок и 7190 пулеметов, находившихся в это время в войсках[491], по нормам ежемесячного расхода нужно было около 60 млн. винтовочных патронов, то станет понятно, что потребности армии могли удовлетворяться не более чем на 60 %.

Несколько лучше обстояло дело с обеспечением армии артиллерийскими выстрелами. Это объясняется тем, что в стране сохранились довольно значительные запасы, оставшиеся от старой армии, кроме того, ряд заводов, производивших артиллерийские боеприпасы до Октябрьской революции, имел большие заготовки полуфабрикатов, что позволило быстро наладить производство. Всего к началу 1919 г. в войсках и на складах имелся запас в 3964358 артиллерийских выстрелов всех калибров[492].

Изучение состава артиллерии стрелковых дивизий позволяет сделать вывод, что основным орудием советской артиллерии была 3-дюймовая скорострельная полевая пушка. Такие пушки составляли 87,9 % всех орудий дивизии. Остальные орудия приходились на 48-линейные гаубицы (4 %), 42-линейные скорострельные тяжелые пушки (6,3 %) и 6-дюймовые тяжелые гаубицы (1,8 %)[493]. Учитывая, что к началу 1919 г. на вооружении в полевых войсках и дивизиях, формируемых в военных округах, состояло 2011 орудий, и принимая приведенное выше процентное соотношение орудий за основу нашего дальнейшего расчета, мы получим, что на вооружении артиллерии Красной Армии состояло 3-дюймовых скорострельных полевых пушек свыше 1767, 48-линейных гаубиц – свыше 80, 42-линейных скорострельных тяжелых пушек – более 126 и 6-дюймовых тяжелых гаубиц – более 36.

Имея данные о запасе артиллерийских выстрелов и нормы ежемесячного расхода, легко определить не только ежемесячную потребность артиллерии в боеприпасах, но и возможность ее удовлетворения.

Данные таблицы, приведенной ниже, наглядно показывают численность артиллерийских орудий в Красной Армии, а также нормы ежемесячного расхода и наличие запасов выстрелов для артиллерии Красной Армии.

Как видно из данных таблицы, запас выстрелов для 48-линейных гаубиц и 6-дюймовых тяжелых гаубиц был весьма значительным – более чем на 19 месяцев, а для 3-дюймовых скорострельных полевых пушек и 42-линейных скорострельных пушек он был явно недостаточен. Но поскольку промышленность к концу 1918 г. ежемесячно изготовляла более 90 тыс. выстрелов, а фактический расход выстрелов был намного ниже установленных норм, положение с боеприпасами для артиллерии не должно было вызывать особой тревоги. Советская республика могла сосредоточить главное внимание на производстве винтовок, пулеметов и другого вооружения и боеприпасов для стрелкового оружия.

Численность орудий, нормы расхода выстрелов и их наличный запас

Не вызывало опасения и снабжение войск инженерным имуществом. Оставшихся от старой армии средств инженерного снабжения было вполне достаточно, чтобы обеспечить нужды армии. По данным Полевого штаба РВСР, полевые войска были снабжены почти полностью шанцевым инструментом, и дальнейшее их снабжение не могло встретить затруднений, ибо на складах Главного военно-инженерного управления находилось: лопат малых пехотных – 2454183 шт., топоров малых – 160 953 шт. и кирко-мотыг малых – 219 687 шт., что значительно превышало потребности не только полевых войск, но и дивизий, формировавшихся во внутренних округах к началу 1919 г.[494]

Для нужд обороны имелись большие запасы колючей проволоки. К началу 1919 г. ее запасы на складах Главного военно-инженерного управления составляли 1985 тыс. пудов. Средняя же потребность одной армии в колючей проволоке колебалась от 25 тыс. до 33,4 тыс. пудов в месяц. Для всех 12 армий в месяц нужно было от 300 тыс. до 400 тыс. пудов колючей проволоки в месяц. На складах имелось также до 7 млн. земляных мешков, 43122 пуда железа и 10 903 бочки цемента, необходимых для инженерных сооружений и мостов[495]. Такие запасы могли вполне удовлетворить потребности Красной Армии.

Таким образом, в течение нескольких месяцев 1918 г. Советское правительство создало стройный войсковой тыл и заложило основы организации снабжения Красной Армии.