«Столица» против «Вандеи». Компрадорская «элита» и самозваные «левые» против Белоруссии (без илл.)

«Гендерный маршрут»: приехали

Подлинно левая, революционная мораль обратно пропорциональна всякого рода приспособленчеству, продажности, узколобому мещанскому прагматизму. Относясь «с уважением к деятельности либералов», нельзя маршировать под транспарантом «Хватит суфражизма и либерализма! Анархо-феминизм — реальное равенство!»; работая на праволиберальных подготовителей рыночных реформ, нельзя поднимать над головой плакат «Реформы — не женское дело. Женское дело — революция!»; не убив в себе государство, кричать «Убей в себе государство!» — нельзя.

Жаль, для некоторых это «нельзя» не распространяется дальше границ Белоруссии. В Белоруссии — «кровавый режим». Зато на Украине при Януковиче (которого вскоре взбесившиеся младобандеровцы и поддержавшие их «креаклы» безо всяких к тому оснований начнут клеймить как «диктатора» и свергать с «коктейлями Молотова» в руках) за неопасную дозу разбавленной карнавальностью «левизны» в то время, в марте 2013-го, никто не наказывал. Вот и шагали они по Киеву под транспарантами, раскрасневшиеся от мороза, и танцевали на площади, хохоча[140], — активистки «Гендерного маршрута» Ирина Соломатина и Татьяна Щурко.

И странное получается дело, — подумал я в тот момент, когда узнал о прошедшем анархо-феминистском марше в Киеве, — в статье «Argumentum ad hominem» на вопрос, к какому политическому лагерю следует относить г-жу Соломатину и ее феминистский проект, я ответил решительно: к (нео)либеральному[141]. А теперь оказывалось: Соломатина и Щурко — анархо-феминистки! Левые!

Но знают ли доверчивые киевские анархисты, что дома, на родине, никаким «женским делом — революцией» эти женщины не занимаются? Что в сотрудничестве с белорусскими анархистами никак не замечены? А замечены разве что в противоестественном для всякого идейного анархиста сотрудничестве с Гражданской кампанией «Наш дом»? Хочется верить, не знают. Рraemonitus praemunitus.

ГК «Наш дом». Зарегистрирован в Чехии в 2006-м году. Возглавляет его Ольга Карач — бывшая активистка молодежного движения «Зубр» (белорусский аналог сербского движения «ОТПОР»), бывшая депутатка Витебского городского Совета депутатов, владелец выходящей в России оппозиционной газеты «Витебский курьер», феминистка, в последние пару лет горячо обсуждаемая как потенциально единый кандидат от оппозиции на предстоящих президентских выборах в 2015 году.

Возможное выдвижение Ольги Карач — женщины-кандидата — сопряжено, по всей видимости, с той необычайно острой озабоченностью положением женщин в Белоруссии, которую Запад стал демонстрировать в последние годы. В течение нескольких лет в республике возник ряд новых независимых женских инициатив, НГО, НКО и т.п. На реализацию ежегодной профилактической акции «Дом без насилия!» Министерству внутренних дел Белоруссии из фонда ООН был выделен грант в размере 1 миллиона долларов. Следом и традиционно консервативные партии ощутили интерес к гендерной проблематике, принявшись вписывать в программы посвященные женщинам пункты. Первым, кто объявил о намерении серьезно заняться женским вопросом, был, что примечательно, Анатолий Лебедько, глава Объединенной гражданской партии. «Если мы партия, разделяющая европейские ценности, то гендерная политика должна стать одним из наших приоритетов»[142], — заявил он.

Что собой представляет ОГП? Одна из ведущих в стране партий правоконсервативного толка, близнец ныне покойного российского Союза правых сил. Анатолий Лебедько — член избирательной команды А. Лукашенко в 1994 году, старый и преданный друг Бориса Немцова, подписавший в апреле прошлого года с немцовским ПАРНАСом договор о «признании друг друга дружественными партиями со схожим мировоззрением»[143]. В свое время в руководстве Витебской областной организации ОГП стояла ни кто иная, как Ольга Карач, и являлась также членом ее, ОГП, Национального Совета.

Тем, кто наблюдал за президентскими выборами в Белоруссии в 2010 году, наверняка запомнился кандидат от ОГП Ярослав Романчук — директор НИЦ им. Мизеса, экономист-неолиберал, поклонник Маргарет Тэтчер, одержимый ниспровергатель марксистской политэкономии. В противовес агрессивности соратников по «борьбе» с режимом («Пришла пора сменить лысую резину!»), Романчук шел на выборы тихим, нацеленным на «сохранение лучшего и привнесение нового» серым оппозиционным кардиналом, а когда по оппозиции прошелся каток репрессивных мер с обысками и арестами, выступил на главном канале, предательски обвинив кандидатов А. Санникова, Н. Статкевича, В. Римашевского в массовых беспорядках у Дома правительства на митинге 19 декабря. Любопытно, что в предвыборном штате Романчука в это время работала Ольга Карач, о чем сама она рассказала в интервью порталу TUT.BY[144]. Спустя месяц, однако, «Белорусскому партизану» заявила обратное: ни в чьей команде на тех выборах, мол, не была[145].

Как говорится, единожды совравшему веры нет. Но с чего вдруг такой резкий поворот на 180 градусов? Все дело, возможно, вот в чем. До сих пор белорусы отдавали предпочтение лукашенковскому патернализму не из-за глубинной испорченности советским наследием «бегства от свободы» и «культа вождя», как об этом постоянно твердят белорусские «независимые» масс-медиа, а потому, что руководствовались вполне рациональной формулой «выбираем наименьшее из зол»: в отличие от Ельцина и Путина в России, Кучмы, Ющенко и Януковича на Украине, их двойников в других постсоветских республиках, Лукашенко по крайней мере не развалил промышленность. Ползущая коммерциализация медицины и образования неприятна, пугающа, но пока выносима.

Что все это время предлагала оппозиция? Ничего. Свободу слова, но для кого? Для горстки отвергнутых властью журналистов и кучки непризнанных гениев (которые и пользоваться-то свободой слова, как следует, не умеют; свобода слова для них — это свобода говорить и писать то, за что платят хорошие деньги)? Независимость, но от чего? От РФ и российского капитала. Ради зависимости от транснационального капитала и НАТО? Свободные выборы. Но «свободные выборы господ не отменяют противоположности господ и рабов» (Г. Маркузе). Права человека. Смешно. Помните, что в свое время о правах человека писала покойная «демократка» Валерия Новодворская (которой, кстати, на Украине пришедшие к власти нациствующие «демократы» уже собираются поставить памятник[146]): «Некогда и мы, и ЦРУ, и США использовали эту идею как таран для уничтожения коммунистического режима и развала СССР. Эта идея отслужила свое и хватит врать про права человека и про правозащитников»[147]?

Тем не менее недовольство властью в стране растет — мировой экономический кризис, разжиревшие бюрократические держиморды и «красные директора», мечтающие наконец превратиться в «нормальную» буржуазию, приватизация некоторой доли крупной государственной собственности играют в этом немаловажную роль. Вот для приманивания на оппозиционную сторону возможно большего числа тех, кто в ходе текущей «пятилетки» уже успел (и кто еще успеет) разочароваться в действующей власти, в закулисной политической лаборатории изобретена соответствующая наживка — Ольга Карач. Бывшая школьная учительница, набожная православная христианка, носившая, по ее собственному признанию, под красным пионерским галстуком христианский крестик (прием, отметим, беспроигрышно воздействующий на сентиментальную душу религиозного обывателя; в свое время этим приемом успешно пользовался патологический лжец Александр Солженицын[148]) и мужественно взвалившая на себя крест при Лукашенко тоже[149].

«Я бы очень не хотела, — говорит О. Карач, — чтобы, когда уйдет Лукашенко, в Беларуси образовалась армия безработных, которые в прямом смысле умирают от голода. Я бы не хотела такую радикальную шоковую терапию. Все-таки я женщина и прекрасно понимаю, что когда идет разговор про “дикий рынок”, который все урегулирует, то в первую очередь страдают социально незащищенные группы — молодежь, старики и, конечно, женщины»[150].

«Анархо-феминистка» Ирина Соломатина популяризирует предвыборный ролик Ольги Карач на собственной фейсбук-страничке[151], сочиняет аналитические статьи для «Осторожно, милиции!» — проекта, организованного «Нашим домом», — под заголовками: «Право на насилие: о причинах милицейского произвола в Беларуси», «Поддерживаю политику нулевой толерантности к насилию», «Осторожно, милиционер!», «Защитникам граждан и отечества посвящается», «“Фемен” и власть: кто кого…», отдельные «товарищи» из партии левых «Справедливый мир» участвуют с «Нашим домом» в совместных акциях[152]. «Сама я правая, — но в любом случае я бы договаривалась»[153], — рассуждает Карач о том, от кого, от правых или от левых сил, предпочтительнее выдвигаться. Не кандидат — жемчуг! Участие же в команде оголтелого неолиберала Романчука, притом предателя, может упасть подозрительной тенью на столь безупречную фигуру. Потому-то, стало быть, Ольга Карач и отрекается от единомышленника. Вполне возможно, по той же причине в позапрошлом году она покинула все руководящие посты в ОГП (саму партию, правда, не покинув).

Как бы там ни было, наигранные жесты народной благодетельницы и леволиберальная фразеология не мешают О. Карач сидеть за одним столом на международной конференции в Вильнюсе, организованной и проплаченной USAID и МИД Литвы, с упомянутым выше немецким агентом влияния Хансом-Георгом Виком[154].

В целом же очевидно: созданный в недрах ОГП политический манекен Ольга Карач — не левая. Ольга Карач — не просто не имеет ничего общего с левыми мировоззренчески (если под таковыми понимать действительных противников буржуазного общества, приверженных идее социального освобождения несмотря ни на что), но и, несомненно, не в меньшей степени, чем Лукашенко сегодня, будет враждебна настоящим, не липовым, левым завтра — само собой разумеется, в случае подъема на президентский престол. Да и феминизм ее, строго говоря, маскарадный. Реализованные на практике неолиберальные доктрины, которых придерживается партия ОГП, которых придерживается Ярослав Романчук и которых, конечно, не может не придерживаться, что бы она сама о себе ни думала и что бы ни говорила, их выдвиженка Карач, оборачиваются для женщин из социальных низов сущей трагедией: они получают меньшую заработную плату, их увольняют первыми, берут на работу последними, подвергают сексуальной эксплуатации и т.д. Западные феминистки, не в пример нашим, отечественным, поняли это и обрушились на феминизм «второй волны», способствовавший утверждению неолиберальной идеологии и превратившийся к настоящему времени в ее обслугу[155].

Итак, с учетом всего вышесказанного, как следует понимать статьи Соломатиной, написанные для ГК «Наш дом»?

Разумеется, в самой по себе критике КГБ, МВД, ОМОНа нет и не может быть ничего плохого, наоборот, разоблачать деятельность силовых структур, разглашать о них правду, всячески позорить их — необходимо. Безнаказанность белорусских силовиков, садизм, пытки во время допросов — все это далеко не вымысел. И все-таки важно, кто именно занимается подобной критикой и, критикуя, какие преследует цели. Еще важнее, кто за эту критику платит.

Платят, само собой разумеется, крупные международные «фондики». Они выделяют «денежки» Ольге Карач на проведение в Белоруссии различных проектов. Помимо «Осторожно, милиции!», это: «Депутатов — к ответу!», «Защита и солидарность», «Пенсионер, включайся!» и «Чиновники.инфо». Ольга Карач дает «денежки» правозащитникам, журналистам, политактивистам, художникам, которые, как умеют, эти «денежки» отрабатывают.

Так, например, в проектах «Нашего дома» принимает участие художница Марина Напрушкина. Как и у всякого постсоветского карьериста от «изящных искусств», чье созревание прошло в спектакулярно-потребительской атмосфере нулевых, крайне аполитичной и в то же время тотально политизированной, биография и особенности творчества Напрушкиной весьма предсказуемы. Сбежав из страны, где бесчинствует «кровавый режим», и благополучно устроившись в Германии, благодаря не в последнюю очередь этому самому режиму художница делает себе на европейской арт-сцене какое-никакое имя. Ее инсталляции с обыгрыванием в духе худших образцов соц-арта белорусской государственной символики и официальной пропагандистской атрибутики откровенно вторичны, с идейно-эстетической точки зрения представляют не больший интерес, чем, допустим, фильмы «Жыве Беларусь!» (оппозиционная пропаганда) или «Железом по стеклу» (официальная пропаганда), тем не менее художница завоевывает репутацию «политической» и даже непонятно за какие заслуги «левой». Впоследствии достигнутого художнице покажется мало, и она примется тиражировать комиксы на сюжеты из актуальной белорусской политики, в чем ей окажут финансовую помощь Фонд имени Конрада Аденауэра и фонд Die Zeit Stiftung Ebelin[156]. В 2012 году активистки «Гендерного маршрута» — Ирина Соломатина, Татьяна Щурко и Ольга Бурко, — заручившись поддержкой Напрушкиной, основывают образовательный проект, названный ими «Институтом Будущего», и в настоящее время они то и дело проводят в Минске встречи, или, как это принято говорить в соответствующей среде, воркшопы с российскими («Наркофобия», Глюкля и Цапля), украинскими (Тамара Злобина), киргизскими (платформа ШТАБ) художниками и интеллектуалами[157], которые выступают под знаменем «антибуржуазности», но никакой опасности ни для какой буржуазии, даже самой мелкой, не представляют. Нетрудно догадаться, что работают «мастера культуры» не даром — кто же в наше-то время бесплатно, от полноты жизни, работает?! — стало быть, спонсоры в лице иностранных «фондиков» околачиваются где-то рядом. Параллельно Напрушкина рисует комиксы для выпускаемой «Нашим домом» газеты «Белорусское самоуправление»[158] и рекламирует на персональном сайте своего работодателя Ольгу Карач[159]. Вот как художница отзывается о собственном творчестве: «Ведь его (Лукашенко. — Т.Х.) диктатура рано или поздно прекратит существование. Самый сложный вопрос: что будет потом? Я призываю белорусов подумать над этим»[160].

Откликнемся на призыв и подумаем. До тех пор, пока государственный аппарат как инструмент классового господства несокрушим, несокрушимы суды, тюрьмы, спецслужбы, внутренние войска и армия, то есть все те составные части государственного аппарата, все те репрессивные рычаги принуждения и подавления, которые находятся на службе господствующих социальных классов и которые направлены на удержание в повиновении подчиненных, эксплуатируемых социальных классов. Поэтому нет глупее и одновременно печальнее зрелища, чем толпа, скандирующая во время силового разгона митинга: «Милиция с народом!» Милиция как часть государственной машины — не с народом, никогда не была с народом и никогда не будет, и кто бы ни утвердился у власти — от милицейского насилия обществу, к сожалению, не избавиться.

Это элементарно. Но ни в комиксах Напрушкиной, ни в статьях Соломатиной даже намека на нечто подобное нет: там исключительно о сегодняшнем, «лукашенковском», государстве и сегодняшней, «лукашенковской», милиции — нецивилизованной и неевропейской. У Напрушкиной — шаржированные головы А. Лукашенко и Л. Ярмошиной (председателя белорусского ЦИК), манифестанты с развевающимися бело-красно-белыми флагами, омоновцы с занесенными над головами манифестантов дубинками и т.д.; в статьях Соломатиной — сваленная как попало статистика, выданная на гора цифирь, какие-то цитаты высказываний каких-то чиновников, оглядки на законодательство, на Декларацию о правах человека и на другие бумажки, способные разве что развеселить, если не привести в раздражение, всякого, кто хотя бы поверхностно знаком с левой теорией. Напрушкина и Соломатина не выступают против капиталистической, уродующей человека Системы и порожденных этой системой национальных и наднациональных институтов власти, они недовольны конкретной властью и конкретной системой — лукашенковской.

И потом, как после свержения Лукашенко (именно «свержения», потому что по доброй воле он власть никому не отдаст) праволиберальная оппозиция совместно с О. Карач намерена бороться с милицейским произволом, разоблаченным в комиксах Напрушкиной и статьях Соломатиной? Предположим, путем сокращения численности сотрудников и усиления контроля за руководством в органах. В том же духе рассуждает, впрочем, и сама Соломатина: «В стране, на официальном уровне именующей себя демократической, должны работать эффективные механизмы, обеспечивающие внутреннюю дисциплину и внешний контроль за деятельностью силовиков, а также эффективный надзор за должностными лицами»[161].

Подобная риторика звучала бы вполне разумно и даже могла бы показаться кому-нибудь убедительной, если бы не была наивной романтической демагогией. Перспектива белорусского издания гайдаровской «шоковой терапии» — массовой приватизации, широкомасштабной деиндустриализации, сокращения государственных социальных расходов и т.д., о чем подкупленные оппозиция и «гражданское общество» мечтают давно, а оппозиционные аналитики высказываются об этом публично[162], — позволяет нам делать кое-какие прогнозы относительно будущего Белоруссии.

Перечисленные факторы повлекут за собой, как это случилось в начале 90-х на всем пространстве бывшего СССР, катастрофическое падение уровня жизни, криминальный разгул, массовый голод и, как следствие, отчаянное сопротивление новому режиму со стороны обманутого и ограбленного населения, а поскольку силовой аппарат усилиями власть имущих за минувшие двадцать лет «отточен», без преувеличения, до совершенства, с чем пишущая о «милицейской “корпоративной культуре”»[163] г-жа Соломатина не может не согласиться, новая власть непременно этим аппаратом воспользуется, и милицейские кордоны, щиты и дубинки найдут себе старое-новое применение. И воспользуется в троекратном размере. Все это мы уже видели не раз. Демократ и западник Ельцин не побоялся устроить кровавую бойню у телецентра Останкино в октябре 93-го и расстрелять затем «Белый дом» из танков. Не дрогнул и вполне одобряемый Западом Назарбаев перед расстрелом мирной демонстрации нефтяников в Жанаозене, когда полиция буквально палила в спины безоружным шахтерам и добивала ногами раненых. А кровавая бойня в Ферганской долине в июне 2010 года! А зверства в Грузии и Таджикистане! О недавних событиях в Украине напоминать и вовсе стыдно. И даже если в Белоруссии каким-то чудом сработает бескровный и мирный сценарий смены власти, последствия в любом случае будут катастрофическими: в октябре 1993 года в Москве людей погибло немного, но впоследствии путем экономического террора, начиная с «шоковой терапии», без всяких кровавых репрессий были уничтожены миллионы. Понимает ли это «левая» рисовальщица комиксов Марина Напрушкина? Понимает ли это «анархо-феминистка» Ирина Соломатина?

Вряд ли. Даже в стилистике речи (как вам, читатель, например, такое: «мизогинные идеи о женщинах»[164]?!), даже в феминизме, то есть в своей непосредственной области, Соломатина понимает мало. «В 1970-е гг. сплоченная на ранних этапах феминистская теоретическая парадигма, возникшая во второй половине XIX в., — пишет эта гендерная исследовательница, как она сама себя называет, “практический гуманитарий”, — уступает место множественным феминизмам, обнаружив “социалистический”, “либеральный”, “радикальный” и другие его виды»[165].

Позвольте, пусть слово «феминизм» и было пущено в оборот во второй половине XIX века, «феминистская теоретическая парадигма» возникла все же значительно раньше — еще в XVII веке, если не принимать во внимание отдельные «феминистские» голоса, звучавшие уже начиная с XV века. С конца XVIII и до середины XIX века объективно оформились два феминистских направления — либеральное и социалистическое. Последнее — на основе идей утопических социалистов. В 1883 году вышла книга «Женщина и социализм» Августа Бебеля, в 1884-м — «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Фридриха Энгельса, и уже сам по себе этот факт мог бы подтолкнуть Соломатину к догадке, что с конца XIX века к двум предыдущим феминистским направлениям примкнул и марксистский. Его представляли: Клара Цеткин, Александра Коллонтай, Роза Люксембург, Альгейд Попп и другие. Лицо женского движения в это время определял главным образом буржуазно-суфражистский мейнстрим, но это не значит, что помимо него ничего не было. Что касается анархистского феминизма, то основателем его по праву считается Эмма Гольдман, чьи книги одна за другой выходили в первой половине XX века. Идеи радикального феминизма сложились в целостном виде, действительно, к концу 60-х — началу 70-х гг. XX века[166]. И владеть такими хрестоматийными знаниями, чтобы не вводить читателя в заблуждение, феминистка, автор статей, публицист обязана.

Примеров, доказательств того, что г-жа Соломатина не компетентна ни в одном серьезном вопросе, теоретически совершенно безграмотна, в придачу индоктринирована враждебной левым идеологией, великое множество. Чтобы показать это, возьмем статью «“Фемен” и власть: кто-кого». Возмущенная косностью белорусской публики, не оценившей по достоинству акцию «Фемен» в Минске у здания КГБ, Соломатина принимает прогрессивную позу и истолковывает: «Фемен» — совсем не то, что о них думает неразумное большинство, «Фемен» деконструируют «культурные штампы и стереотипы», в таком «как бы “непристойном” виде… продвигают идеи феминизма в широкие массы»[167]. Их жесты «можно интерпретировать, несколько перефразируя гендерного теоретика Л. Лисюткину, и следующим образом: мы знаем, что нас окружает тупой патриархат, который хочет наших сисек. Так вот “подавитесь”…»[168].

Ничтожества, пером маститых «властителей дум» превращаемые в культурных героев, в наше время не редкость. Жаль, что на роль «властителя дум» Соломатина не подходит. Ей, а заодно и Лисюткиной, было бы полезно задаться простым вопросом: как возможно, с одной стороны, противостоять «тупому патриархату», с другой — демонстрировать ему то («сиськи»), что он «хочет»? В данном случае мы имеем не противостояние, но встраивание в систему, «бунт на коленях», конформизм.

Прекрасно, что эту откровенно глупую статью публикуют не только на сайте «Нашего дома», но и либеральной «Новой Европы», а также на сайте «Art Aktivistа» — интернет-журнала, который, по крайней мере на словах, занимается серьезным, взвешенным осмыслением «современного искусства». Редактором «Art Aktivistа» какое-то время работала известная квир-феминистка, арт-критик, соредактор «левого» украинского журнала «социальной критики» «Спильне» Тамара Злобина: казалось бы, ей ли не знать о том, что Лариса Лисюткина — никакой не гендерный теоретик. Теоретиком может называться лишь тот, кто заложил основы, принципы, методологию определенной теории или существенно развил уже существующую. Лисюткину, рядового преподавателя берлинского университета по предмету «Гендерные исследования», доцента, даже не профессора, повторяющую из текста в текст прочитанное у кого-то, нельзя назвать теоретиком. Не говоря уже о том, что апелляция к «авторитету» известной либералки, врага левых Лисюткиной со стороны Соломатиной («анархо-феминистка» же!), выглядит очень странно.

Вернемся к «Фемен». Получив во Франции политическое убежище, группа столкнулась с тем, что от нее мало-помалу отшатнулись многие французские женские организации. Об этом пишет Мона Шолле в блестящей статье «“Фемен”: фаст-фуд феминизм». Разоблачая скрытую связь между апологией украинских акционисток влиятельными западными журналами и самым что ни на есть пещерным анти-феминизмом, Шолле убедительно доказывает: «Фемен» — обыкновенный коммерческий продукт, нацеленный на завоевание сиюминутной скандальной популярности, и обращает внимание читателя на явное заигрывание «Фемен» с нацизмом[169]. Быть может, Соломатину привлекает в них именно это?

Выше упоминалось, что оккупация Белоруссии войсками НАТО, с точки зрения отдельных индивидов, — единственное, что способно сделать страну независимой. Смешно, нелепо, а главное — подозрительно, но точно такого же мнения придерживаются и активистки «Фемен»: «Мы будем требовать от международного сообщества вводить международные санкции, но не экономические, так как не нужно, чтобы страдал белорусский народ. Мы будем требовать вводить войска, освобождать белорусский народ от бандитов, кагэбэшников, от бандита Лукашенко»[170].

В связи с этим незачем говорить, что акция «Фемен» для Соломатиной — всего лишь предлог («Наш дом» заплатил за другое!) для очередного воспроизведения ходячих идеологем «демократической» пропаганды. Повторение — главный способ внедрения в массовое сознание тех или иных убеждений. Если тысячу раз повторить в различных масс-медиа, что Саддам Хусейн — террорист, Слободан Милошевич — каннибал, Муаммар Каддафи — волколак, Уго Чавес — вампир, не умеющие думать самостоятельно простаки в конце концов в это поверят. Вспомним хотя бы, с каким деланно-наивным чистосердечием журналистка Наталья Радина, колесящая в изгнании по «европам» и фотографирующаяся там со знаменитым антикоммунистом и русофобом Бжезинским, живописует условия жизни в республике: «К сожалению, мир не реагирует должным образом на то, что в центре Европы в массовом порядке пытают людей. В принципе, вся страна превратилась в концлагерь с применением пыток»[171].

Усердно работая над заказом, стремясь превзойти в чрезмерности всех оппозиционных журналистов, вместе взятых, Соломатина так увлекается, что незаметно для самой себя соскальзывает в откровенный китч, и в результате мы получаем не живых, из мяса и крови, кагэбэшников, но каких-то голливудских киборгов-завоевателей: «Осуществление ритуального акта унижения украинских девушек в приграничной зоне, между Беларусью и Украиной, показывает, что потенциальный (украинский) враг должен видеть и знать, что происходит с его “собственностью” (гражданками) (если этот маразм читали украинские “киборги”, они, наверное, хохотали. — Т.Х.). Сам факт такого ритуального насилия обнаруживает, что насильник исходит из отсутствия у женщины собственной воли, собственного тела и желания (при чем здесь воля? При чем здесь тело? Какого еще такого желания? Желания чего? — Т.Х.). Поскольку унижение подданных потенциального врага является символом победного завоевания…»[172]. Прям мурашки по коже: бррр!

По мере развития соломатинского «триллера» достается не только белорусским спецам, но и всей Белоруссии в целом — стране, «как бы “недоделанной” с психоаналитической точки зрения, поэтому все знаменитые фрейдовские категории типа “замещения” и “вытеснения” реализуются у нас на уровне фантастически отвратительном»[173]. И можно только догадываться, зачем феминистке потребовалось распространять на все белорусское общество неврозы отдельных лиц, работающих в КГБ? Перескажем своими словами историю: семеро кагэбэшников схватили девиц из «Фемен», отвезли в лес, раздели донага, облили зеленкой, машинным маслом, обсыпали перьями, дали в руки плакат с розовой свастикой и записали на видео (тоже, кстати, художественная акция, почти что хеппенинг). Все остальные белорусы-то здесь при чем?

И дело вовсе не в том, что, как пишет Соломатина там же с опорой на постмодернистского шарлатана Кристеву[174], знак «женского/­сексуального/­иного, биологически сильного (материнского) пробудил ярость и тягу» кагэбэшников «обозначить мужское “я” как нечто суверенное и отдельное»[175]. Дело в том, что власть просто-напросто не стала доводить инцидент до суда. А ведь могла. Все три «феменки» находились у здания КГБ с накладными усами, одна из них — в парике в форме плеши с зачесом. На обнаженной спине у последней была нарисована карикатура на Лукашенко. По белорусскому законодательству это, при желании, может квалифицироваться как публичное оскорбление президента (Статья 368), за что «Фемен» могли обложить штрафом, назначить исправительные работы на срок до двух лет, арестовать на срок до шести месяцев, ограничить свободу на срок до двух лет или лишить свободы на тот же срок. А сделано этого не было потому, что у белорусской власти и без того масса проблем, связанных с политическими заключенными. Власть, отдадим ей должное, поступила неглупо: лишила «Фемен», а заодно и «демократическую» общественность, прекрасного повода для самопиара. И тайно, в лесу, жестоко наказала активисток, чтобы, как говорится, впредь неповадно было. Неужели Соломатина полагает, что для «Фемен» было бы лучше, если бы им дали срок? Я, например, считаю иначе: два года заключения в белорусской тюрьме, далеко не комфортной, не европейской, показались бы им кошмаром[176].

Возможно, Соломатина полагает, что в свободном и демократическом обществе каждому человеку должно быть предоставлено право оскорблять президента? Это нелепость. В действительно свободном и по-настоящему демократическом обществе не должно быть и не может быть никакого президента, никакой политической власти. Именно о таком обществе, собственно, и мечтают левые, анархисты и анархо-феминистки в том числе, — о безгосударственном, бесклассовом обществе индивидуальной и коллективной свободы, построенном на научной, рациональной, гуманистической основе. И работают для того, чтобы рано или поздно такое общество восторжествовало. Чего, увы, нельзя сказать об «анархо-феминистках» из «Гендерного маршрута».