Лёд Апокалипсиса 2

Глава 17 Глаза разгневанного Бога

Неиллюзорная опасность моментально разогнала кровь, изгоняя сон из самых дальних уголков тела. В стрессовой ситуации мозг работает на удивление четко, быстро и правильно.

За пару секунд и уж точно раньше, чем все прочие «местные», мы смяли кустарный навес в ком, отпихнули, сцапали свои вещи и были готовы дать дёру.

Вот только запасного выхода из огромного мрачного подвала, который теперь казался мне здоровенной мышеловкой, мы вчера не разузнали. Самоуверенность меня погубит. Впрочем, спустя минуту стало понятно, что это бы не помогло. Враг заходил практически бесшумно и сразу с обоих сторон.

Фонари шарили по краям помещения, двигались плавно и пугающе организованно.

— Пацаны, хоронитесь внутрь бухты. Бегом. Рюкзак мной возьмите. Автомат тоже, топор, вальтер. Ныкайтесь, я снаружи, посмотрю, что как, отвлеку.

Денис зыркнул на моё предложение зло, но исполнил. Чувствовалось что прятаться за моей спиной ему претило. А я почувствовал на уровне интуиции что такой финт рационален. Вот прямо слово рационально — остро соответствует.

Нападавшие пока ещё никого не убили. За оставшееся время, сцапал вчерашний топор для колки дров, который, впрочем, решил опустить к полу, не обострять, не размахать. Не время сейчас викинга-берсерка косплеить, а то мне быстро путёвку в валгаллу организуют. Спецрейс. Одному мне не победить, никаких шансов.

Мне в лицо упёрся свет фонарика.

— Руки показал! — гавкнул из темноты неприятный голос. — Топор на пол. Двигай налево! Лапы чтоб я видел! Шагай!

Из-за того, что чужак сконцентрировал на мне своё внимание, он не стал особо исследовать стопки с наваленным стройматериалом, в том числе полую бухту грязного промасленного кабеля высотой почти два метра.

Жители подвального лагеря, к которым временно присоседился и я, согнаны в кучу, после чего пинками построены в некое жалкое подобие шеренги и освещены неровным светом фонарей. Из-за слепящего света нападавшие были для нас смутными силуэтами.

— Я Зюйд! — неожиданно и громогласно обратился к нам один из чужаков. Выдвинулся вперёд, недовольно сощурился. Крепкий, черноволосый, аккуратно одетый, подстриженный почти под ноль. — Вы теперь собственность Фермы. Значится так… Вас должно быть двадцать два. Почему двадцать? Кто скажет?

Несколько человек выжидательно посмотрели на Джея Оу. У того свалилась с головы вышитая оленями шапка. Он попытался нелепо улыбнуться, нелепо маскирую растерянность и страх.

— Чарли, он же пошёл. Они же пошли. Я Джей. Пипл! Хей. Мир, а?

— Наркоман? — тоном более холодным чем воздух на улице, спросил тот, кто назвался Зюйдом. Что характерно, его никто не перебивал.

Сказав так, он щелкнул небольшим фонариком, близко осветил лицо Джей, глаза, зрачки. Не говоря ни слова несколько секунд изучал, потом на смену фонарику явился пистолет с глушителем. В гробовой тишине приглушенный выстрел прозвучал как раскатистый громкий чих гнилозубого толстяка-тролля из сказки. Невеселой такой сказки. Джей в последний момент пытался инстинктивно как-то спрятаться от выстрела, сжаться. Пуля пробила ему щеку, он завалился под ноги какой-то заспанной девахи, которая трагически раскрыла рот чтобы заорать, чего, однако не произошло, потому что кто-то из чужаков резво двинул ей под дых.

— Ты, ты и ты. — ткнул пальцем Зюйд. Третьим как на зло бы я. Шайсе.

— Вышли, стали туда.

Он тщательно осветил лицо каждому из нас, после чего он перекинулся непонятной фразой с другим силуэтом (из-за того, что нас слепили, толком рассмотреть не получалось) Последовал выстрел. Моргнул и сообразил, что я всё ещё жив, только стою, по-дурацки закрыв глаза.

— Можешь открывать, — без тени юмора сказал чужак. — Ты не наркоман?

— Никак нет. Спортсмен, разрядник, — мне захотелось добавить «ваше высокоблагородие», однако в последний момент прикусил язык.

— Какой вид спорта?

— Велосипед, — я постарался, чтобы в моем голосе не звучал сарказм. Не самое удачное для него время.

Он кивнул, жестом велел мне стоять. Минутой позже подвели ещё двоих. Пока вели, кто-то пнул труп, чуть не упал, задев голову, повернув в мою сторону лицо. Покойник, это вчерашний красноголовый. Под глазом отчетливый синяк. Надо думать, моих рук дело. Уже не заживёт.

— Так. — Обращаясь ко всем сразу, громко и чётко, голосом, привыкшим командовать, начал Зюйд. — В двух словах. Мир изменился. Вы пережиток, реликт, динозавры, ископаемые. Человечество вымирает, вы вместе с ним. Очевидно, и нас учит этом великий наставник, человечество исчезает, и только немногие эволюционируют в новый биологический вид, который бу… что?

Какая-то девушка в очках, который она никак не могла гармонично разместить на носу, все время дёргано поправляла, пыталась что-то сказать. Или спросить. Не разобрал.

Мгновением позже ближайший к ней чужак шагнул и ударил ей в грудь чем-то вроде короткого меча. Она тихо и жалобно ойкнула и осела. Зюйд неодобрительно хмыкнул, глаза его зло блеснули. Не похоже, чтобы его волновало очередное убийство, скорее досадовал что сбился с речи.

— Лорды. Мы Лорды. А вы скот. Животные. Вы больше не люди. Вас можно есть, заставлять работать, бить или, при необходимости, убивать. Некоторых из вас трахать, но не всех, потому что дети, это очень важно. Запомните и не переспрашивайте. Ваша жизнь теперь очень проста. Лорд приказывает, вы делаете. Кроме Лордов есть ещё юнлинги, которые имеют шанс пройти все испытания и тоже стать Лордами. Или сыграют в жмура. Переспрашивать нельзя, перебивать нельзя, сопротивляться нельзя, разговаривать пока вас не спросили тоже нельзя. Можно только выполнять приказы или сдохнуть. Кто попытается убежать, тому делаем кровавого ястреба. Очень красиво, но для вас больно. С этого момента вся ваша жизнь это или больно или вы слушаетесь. Теперь, скот, одеваетесь и строитесь в колонну. Морран, ко мне.

Я всё ещё стоял, для приличия опустив голову и по максимуму оценивая обстановку. Те бедолаги, которых подвели ко мне, пытались утоптать в общую кучу людей, однако получили весомого педагогического пинка, намекающего что раз поставили здесь, то и стой, не выёживайся.

Они принялись озираться, один попытался подергать меня за рукав. Здоровый и, вероятно, сильный, он нелепо и заискивающе улыбался, крутя головой, пытаясь определить кому транслировать чувство жалости. По моей спине пробежали мурашки размером с мустанга. Тут никто не знает, что такое жалость, дядь.

— Вы двое. — он ткнул в моё плечо пальцем, и я уже знал, что это не к добру. — Вышли. Первый приказ простой.

В какой-то момент я понял, что нас освещают почти все фонари и смотрят десятки глаз. Зюйд достал нож, в котором я секунду спустя опознал финку НКВД, ту самую, предположительно от кизлярским мастеров, которая до катаклизма так активно продавалась во всех углах интернета.

— Убей его. Сейчас. И ты! — мне в руки сунули нож. Тычок пальцем в меня и в грудь того парня с грустными глазами. И ему тоже дают нож, который он чуть не уронил.

В горле ком размером с Титаник, мои глаза смотрят на мужика не мигая. Секунды капают медленно, лениво, неохотно, как густые нефтяные капли. Моргаю, ноги чуть шире. Мозги успевают просчитать десятки вариантов. Выдыхаю. Перехватываю нож. Проверить остроту не успеваю. Я не должен этого делать. Морально вернее будет дать себя убить или отступить, отнести к категории «скот». Опускаю руку с ножом. Обманчиво расслабленно смотрю на своего спарринг-партнера. Тут не спорт, дядь. Он поднимает вперёд руки, в одной из которых добротный штык-нож. Смотрит на нож, шумно сопит, перехватывает острием вниз. Движения чуточку неловкие, непривычные. Глаза навыкот, зло скалится.

Делаю плавный полушаг вперёд, правая рука по-прежнему внизу. Чуть отвожу, ещё полушаг вперёд. Смотрю ему по за левое плечо, расширяю глаза. Он ловит мой взгляд и на мгновение испуганно поворачивает голову. Не прекращая движение разворачиваюсь всем телом и вкладываю в удар свой вес, совершенно игнорируя опасность встречного удара. Никакого страха, никаких колебаний. Бью ножом в район сердца, всаживаю по самую гарду. Держу клинок крепко, оттягиваю назад. Тихий чавкающий хлюп. Другой рукой чуть отталкиваю его руку со штыком. Мгновение. Толкаю. Тело убитого мной падает практически беззвучно. Полушаг назад. Выдох. В голове колоколами пульсируют удары сердца. С удивлением обнаруживаю что в руке всё ещё та самая финка, оказывается, аккуратно выдернул её и цепко держу.

В тишине руки мужика разваливаются в стороны с каким-то мерзким шуршанием.

— Четко, быстро, ни радости, ни грусти. Странный ты. Именем Старшего Лорда, принят. Будешь пока что Нежить. Зваться только так. Станешь Лордом, получишь право однократно выбрать себе имя. Старое имя с этого момент забудь.

Он сцапал у меня финку, не чуть не смущаясь тому, что та вся покрыта густой жирной кровью.

— Второй и третий. Дайте им ножи. Вы знаете, что делать. Убил его! И ты! Сейчас! — Зюйд привычным жестом (с ужасом подумал, что он делал так ни раз и ни два) ткнул в грудь каждого.

Сглотнул. Просто стою. Тело будто чуть бьет током. Ощущение что всё происходит не со мной и не на самом деле. Что я сплю сидя в зале ожидания в областном аэропорту пока придёт время регистрации на вылет. Душно, гудит пыльный кондиционер, мне снятся дурные мерзкие сны, через час телефон, выставленный на «будильник», начнет играть бодрый гитарный бой, вырывая меня из всего этого не реального…

— Жалкие ничтожные трусливые ублюдки. Скот. Я устал ждать. Лорд должен быть решителен и безжалостен. Ницше писал «живи опасно». Или убиваете или мы вас обоих. Всё элементарно. Грандиозные конструкции создаются из простых элементов. А наша задача грандиозна.

Уже прошла почти минута. Парни бледнели, сопели, вертели нож, один из них пробовал кружить.

Аккуратно, не поворачивая головы головой, осмотрелся. Морран смотрит прямо на меня. Без симпатии или вражды. Изучающе. Ага, проверяет, не буду ли я отворачиваться, когда эти двое начнут кромсать друг друга. Теперь, когда свет фонарей не слепил, было видно, что на всех, кроме Зюйда на лицах надеты выбеленные кожаные маски-нашлемники. Нечто вроде противогазов, только из толстой кожи и без фильтров. Самодельные, но высокого качества. Темные очки поднимались вверх, в полутьме прорези для глаз смотрелись пустыми глазницами как у мистических черепов. У разведчиков, которых мы взяли несколько дней назад, такой приблуды не было и близко. С некоторым запозданием подумал, что шлемы могут быть ещё и бронированными.

Зюйд недовольно поморщился, извлёк пистолет. Меня чуть оттеснили, я старался не делать резких движений, только исподлобья посмотрел в глубину зала. Там никого, остальная толпа собирается. Надеюсь, мои парни тихонечко себе всё пересидят.

В какой-то момент, когда Зюйд разочарованно вздохнул, один из горемык с подвыванием неумело размахнулся, попытался ударить второго сверху, куда-то в район лица. Тот отпрыгнул, махнул в ответ. Раздался вскрик. На это было неприятно смотреть, но, зная, что за мной наблюдают, не позволил себе такое удовольствие как «ничего не вижу». Ближайший ко мне попытался в ответ ударить противника кулаком. В скупом свете фонарей мелькнула кровь. Удары руками и ножами сыпались один за одним, но дальний дважды промахнулся и пропустил укол в шею, завалился на пол. Второму недвусмысленными жестами велели добивать.

Тот жалостливо завыл, схватил нож обоими руками и принялся наносить удары один за одним. Добиваемый только глухо клокотал и махал руками.

Зюйд недовольно скривил рот.

— Принят. С натяжкой. Будешь зваться Щенок, за то, что скулил. Все готовы? Первая колонна, выдвинулись. Идём без передышек, кто отстаёт, устаёт, хочет пописять или к мамочке… Кончаем без разговоров. Вторая группы замыкает и в прикрытии. Новенькие идут с ней. Слушаться Киппа. Двинули.

Собраться не дали. Успел только порадоваться, что не обыскивали. Так-то у меня вальтер и нож на поясе.

Без понуканий пошёл, когда велели. Тело не слушалось, ощущалось как гигантская деревянная кукла.

Мой компас на запястье, но смотреть не решался, потому что за моей спиной маячил «старичок», чьего имени я не знал. Иллюзий насчет своей неприкосновенности у меня не было. Шли и шли. Колонна впереди притормаживала, в какой-то момент наш Кипп велел огибать и обгонять. Местность я не узнавал, но по ощущениям шли на юго-юго-запад, за город. Светает. Снег пушистый, рассыпчатый, как песок. Значит, минус очень большой. При резком вдохе ноздри обжигает. Шли быстро, равномерно, долго, привычка много ходить здорово меня выручала.

Наша вспомогательная группа, всего пять человек, включая двух «новеньких», в какой-то момент ушла сильно вперёд от основной колонны. При движении Кипп пару раз доставал какую-то карту с пометками (было жутко интересно, что за карта), мы делали развороты, иногда петляли, шли быстро, иногда внезапно останавливались. Один раз он трижды отчетливо помахал кому-то вдалеке. На левой руке у бойцов две вертикальные полосы, что-то вроде изоленты, прямо на комбезах и куртках, от локтя до плеча. У Киппа таких было три. Вероятно, локальная военная символика.

По моим ощущениям ушли от строймаркета километра на три. Поднялись на какой-то пригорок. Впередиидущий Кипп остановился, потыкал куда-то в голубеющую даль пальцем, смотрел в горизонт сквозь затемненные очки поверх маски, с глухим щелчком поднял их. Видимо, у маски есть какая-то толковая ось.

— Оо! Это будет мать всех бурь. Давно хотел такое увидеть. Стоим!

Раз уж «стоим», то я тоже осторожно осмотрелся. Эту часть города знал плохо, но, кажется, мы огибали по большой дуге район старого аэропорта и были в каких-то… ебенях. Помзона, мать её. Но это из разряда очевидное. А из невероятного — состояние горизонта. Я ни разу не климатолог и не колдун-погодник. Но мать его, горизонт! Восток был тёмен, хотя время рассвета и небо над головой радовало рваными облаками и бледным небом. Восток должен быть светлым. Кипп говорит про бурю, и я склонен ему верить. Сейчас можно включить телефон и запросить Климентия, а тот военных, может со спутников поступают данные о грозовом фронте. С другой стороны, всего сутки назад они говорили, что ближайшая природная аномалия в паре тысяч километров, что могло изменится?

Однако, лозунг реалиста, который, выражаясь итальянским языком, кровно заинтересован в целостности своей жопенции: «верь своим глазам». И я верил. За пару минут тёмная полоса на горизонте, а она занимала его полностью, стала чуть-чуть толще. Кажется. Наша пятерка стояла и созерцала (пялилась в видами дебилов) мрачный восток. Основной колонны нет.

— Мы не успеем, — громогласно и с показным равнодушием выдал один из «стареньких» бойцов, чьего имени я не знал.

— Знаю, — с неестественной радостью ответил Кипп и втянул ноздрями воздух. А потом, что было неожиданно для его тупой рожи, продолжил.

— Скорость движения тропического циклона интенсивного типа может достигать трехсот километров в час, при этом охватывая тропосферу на всю глубину, он способен создавать области низкого давления, буквально высасывая каждую щель. И если расстояние до горизонта с возвышенности будет двенадцать километров, то при скорости триста, он проделает пять километров за минуту, а видимые нам с возвышенности двенадцать за две минуты и двадцать четыре секунды. Но нам нужно дождаться старшего. Всё понятно?

Смысл его заумных слов неторопливо дошёл до остальных и на их лицах отобразилась паника. Надеюсь, у меня не слишком ошарашенная рожа, потому что Кипп стал с ощущением превосходства смотреть по очереди на каждого. Удовлетворившись увиденным, он достал карту и нахмурил брови, что-то про себя прошептав.

Наверное, его расчёт строился на том, что к востоку от города не тропический циклон. Откуда бы ему взяться в северных широтах, ещё и зимой? С другой стороны, кто поручится что теперь «норма»? И какова скорость этого природного чуда? Или Киппу просто плевать на нас и на самого себя. Пофигизм как форма религии. Уважаю. Впрочем, через восемь минут (на всякий случай, я засёк), основная группа показалась из-за изгиба местности и Зюйд, слегка теряя солидность, бежал к нам. Следом поспевал Морран.

Они втроем чуть отделились от толпы. Я пока прикинул визуальную толщину природного счастья, который неукротимо приближался (толщина уже с два слегка отмороженных пальца) осознал, что пацаны мои в плен не попали. Другое дело что я таки попал. Бляха. А как они уйдут из строймаркета, попадут в ту же бурю? Откуда она вообще взялась? Два раза бляха.

Бессовестно подслушивая (при этом насупив брови, пялился вдаль, чтобы не «палиться») выудил из бормотания их, что-то про «запасную» и «отмороженных с авиагородка». Стесняюсь спросить, Лорды кого-то считают более конченными чем являются сами?

Скомандовали вперёд. К этому времени толпа пленников, со слезящимися красными от марша глазами, догнала нас и, не отдохнув ни секунды, пинками и окриками была направлена куда-то влево.

Минута за минутой. Ощутимо поднялся ветер, крепкие окаменевшие снежинки как своеобразный скраб, пытались шлифануть морду лица, одновременно вымораживая уставшее тело. Не представляю, как себя чувствуем масса пленников, которые большую часть катаклизма просидели в подвале магазина.

Остановились возле крепкого, дореволюционной постройки угловатого дома со следами пожара, который внезапно торчал среди снегов совершенно незанесенным. Арочные ворота, собранные из потемневшего от времени дерева и кованный решетки, снабженные встроенным замком, который, впрочем, никто не стал открывать.

В полусотне метров высилась совершенно разрушенная, как из игр про сталкера, наклонная промышленная конструкция, у которой были выбиты все окна. Неплохой ориентир на местности, но ценности не представляет даже на вид.

Кипп заглянул в темный провал бокового окна, узкого, похожего на бойницу, что-то пробормотал, после чего ворота неожиданно беззвучно распахнулись.

Я чувствовал некоторую усталость, плюс бессонная ночь, но адреналин делал своё дело, на ногах стоял. Наша вспомогательная пятерка, под присмотром неестественно веселого Киппа молча ждала пока втянется цепочка основной группы. Я старался не думать, что они, как и я, попали в плен, в рабство. Сейчас главари загоняли их в какое-то условно безопасное место.

В какой-то момент ветер стих, снежинки из воздуха тоже исчезли, отчего стало жутко. На поверхности остался только Кипп и я. Из зева старомодных дверей с кованными чуть ржавыми полосами на нас недовольно смотрел невысокий коренастый боец.

— Чего не заходишь? — растянул Кипп, мечтательно улыбаясь и запрокидывая голову.

— Команды не было, — нейтрально ответил я, помня, что моя шкура, метафорически говоря, висит на тонкой струне прямо над бушующим пламенем и каждому пидорасу в окрестностях ничего не стоит эту струну рассечь. Не в моем положении ёрзать.

— Как там тебя… Нежить. Хочешь остаться, посмотреть в глаза разгневанному богу?

— Да, господин Кипп. Честно говоря, любопытно.

— А ты смелый, — равнодушно продолжил он, потом гаркнул в направлении двери. — Кибальчиш!

— Я Карабаш, — зло каркнули оттуда.

— Извини, спутал. Мы останемся позырить. Айда с нами.

Боец в двери проворчал что-то, вроде что оставит нам дверь открытой, и исчез внутри. Вероятно, это можно расценивать за отказ. За зданием был холм или скорее снежная гряда, куда, вероятно, вели туннели. А мы полезли вверх. Снег местами прочный, окаменевший, местами мягкий, рассыпчатый, более светлый, куда проваливалась нога. Но отсутствие ветра в рожу здорово облегчало подъем.

— Динамическое чудо света, — пробормотал слишком уж умным голосом Кипп, после чего задрал голову и проорал. — Оооооооодин!!! Я взываю к тебе!!!

Стена. Белая, живая, вяло пульсирующая стена. Высотой до самого космоса. Она приближалась невыразимо медленно, величественно и неотвратимо. Хладнокровный трезвый мозг возразил самому себе, что оценка скорости ошибочна из-за невозможности оценить габариты грозового фронта.

Она пришла, мать всех бурь. Временное, по ощущениям на полторы минуты, исчезновение ветра, это и было то самое — затишье перед бурей, которое встречается в разговорах, но видится мной впервые.

И этот раз, кстати, имеет хороший шанс стать заодно и последним.

Уж не знаю, Один ли, или ещё какая личность, но стихия ответила Киппу. В это невозможно было поверить, но внутри бури прошлась череда молний.