Лёд Апокалипсиса 2

Глава 9 Разговоры у костра

Любой генератор устроен просто — одна часть крутится, вторая преобразует движение в электроэнергию. Внутри этой простоты — дохрена сложностей и таинственных технологий. К счастью, изготовители агрегата, с которым я столкнулся (предположительно, южнокорецы) искренне считали своих пользователей за имбецилов и подкрепили мудрость управления стрелочками, картиночками «куда и как нажимать». Была даже улыбающаяся рожица.

Подкачать тугой бензонасос, тут вентиль открыть, здесь тумблер, давануть по часовой стрелке. Иииии…. Механизм «задырчал» бодрой газонокосилкой.

Пробовал без уверенности в успехе, просто наобум. Бензин залит, четверть бака, всё штатно (с техникой так далеко не всегда). Сработало, значит, кто-то её привёл в чувство, наладил.

Корпус по соседству до сих пор горел. Но уже не так зрелищно. До катаклизма редкий человек мог видеть пожар «до конца», потому что его тушили доблестные огнеборцы. Сейчас смотри — не хочу, однако же, мне плевать, махнул рукой. Потушить не в состоянии, проверять и мародёрить опасно, пусть себе полыхает.

В старину строили просторно. Оценив, что пожар не перекинется на соседние, побродил по окрестностям, заходил в здания, лениво высадил несколько дверей, нашёл небольшое лежбище выживших в подвале одного из вспомогательных корпуса, но без этих самых выживших. Люди исчезли, часть их вещей тоже, но не все. Странно это. Тем не менее, прикинул что пора оставаться на ночлег, притащил свой гроб.

Ввиду наличии работающего генератора поставил заряжаться навигатор, поуер-бэнк и ноутбук с Климентием. Последнего тоже, без особой уверенности, потому что уже пробовал его «включить» в Родимове.

Портативная рация села ещё в прошлой жизни, связаться с Базой не мог. На пробу вынул аккумулятор, из коробки с местными зарядками выбрал одну наугад, отрезал «конец», оголил провода.

Синий, по идее это минус. Ещё бывает, что черный. Второй белый, очевидно, что это плюс. Но это не всё точно. Накрутил проводки в небольшие блямбы, прижал к клеммам аккумулятора радиостанции. Может сработать, тогда заряжу. Или нет. В крайнем случае спалю рацию.

В качестве источника тепла нашлась частично прогоревшая буржуйка. Прежде чем растопить её, обошёл свои мирно горящие владения ещё раз. Других любопытных на огонёк не подтянулось.

Утеплил, запер двери, растопил очаг, готовил, кипятил чайник, грел остатки каши с вареной красной фасолью. Вкуснота.

Перед сном обошёл окрестности. Пожарище давило жаром, распускало искры, но процесс явно шёл на спад. Генератор мирно тарахтел в соседней комнате. Заперся. Спать лёг в запертом гробу. Такой вот я грёбанный вампир.

И — в очередной раз не выспался.

— Приветствую, Антоний. О! О. Оооо. О!

— Что ещё за охи-вздохи, — буркнул я спросонья, сообразив, что это пришёл в себя ноутбук с Климентием. Из-за усталости и сна, осознание пришло, а вот железа́, которая радость вырабатывает, ещё не включилась. Проще говоря, жив и ладненько, чего людей пугать?

— Я осознаю сколько времени и событий пропустил. Часть информационных массивов утеряна, дополнительные расчетные мощности не доступны.

— Спи, собака Калин, нечего стонами порнуху косплеить.

— Антоний, немедленно восстановите связь.

Хотел было сказать, что почтовые голуби тоже спят, но, поленился. Повернулся на другой бок, укрылся, уснул. Генератор не заглох, работает. Спалось беспокойно. Железный мозг терпеливо ждал меня до утра, помигивая какими-то кусками текстового кода.

Проснулся, сел. Раньше, чем стал выслушивать его нытьё, щелкнул рацией. Бог ты мой, шумит. Значит — чуть подзарядилось.

— Тихо, — шикнул на него. Хотелось пѝсать. Ничего, потерплю. Покрутил настройки в поисках старой волны. Прокашлялся.

— База, это Странник-один, База, это Странник-один, приём.

В канале довольно странный шум. Может, они не слушают. Время на кварце — половина восьмого утра. Попробую через полчаса.

— Странник-один, это Советник. Назовитесь!

Сглотнул. Позывной Дениса, но он просит «назваться». Зачем, я же сообщил свой позывной? Кажется, он не верит, что это я.

— Денис свет Михайлович, это Антон-иногда-старший-лейтенант-победитель-пещеры-военных Осоедов.

— Ты жив? — выдохнул канал.

— Как терминатор, ал би бэкнулся. Хуй с ним со мной, что Кабыр?

— Тебя давно не было, многие тебя похоронили. Но мы верили и ждали… Кабыр спит сейчас на Базе, он ещё не до конца восстановился.

— А ты не на Базе, что ли?

— Тут такое дело… Не по общему каналу. На Базе поговорим. Рад что ты живой.

Всё как у тумане. Собрался, лёгким ветром долетел до Базы, попутно общаясь с рюкзаком, в котором сидел Климентий. Вызвонил с третьей попытки Базу. Меня ждало грандиозное возращение, которое слегка портил поднявшийся буран.

Редкое в моей жизни ощущение, что возвращаюсь туда, где меня любят и я нужен, что мне рады, обнимают и целуют в щеки.

В честь меня обросший черной бородой Иваныч объявил праздник. Натурально.

Через ещё какое-то время, сидя у костра в Круглом доме (местом молодёжном центре), держа в руках алюминиевую кружку какого-то странного алкогольного напитка, смеси холодного самогона и смородинового варенья, начал свой рассказ, который разбавлял вопросами и глотками из кружки.

После долгих странствий, на меня навалилось тепло и расслабленность. Вообще забыл, каково это, чувствовать себя в безопасности каменной пещеры Цеха номер два.

Много объятий, руки любимой девушки, запахи теплоты и нежности, горячая каша, добрый жар костра, треск дров, много вопросов и ответов, изменений в людях и, наверное, во мне самом.

Выбивался из этой картины только Денис Сёгун, в чьих глазах застыл вопрос или скорее даже целый разговор.

Кабыр жив. Улыбается вяло, бледный, какой-то желтушный, но жив.

Разговор, как бы он не был важен, пришлось отложить на завтра. С возрастом учишься отделять важное от срочного.

Глухим железным барабаном бахнул шлюз, выпуская наружу нашу старую троицу.

— Чеченцы? — недоверчиво спросил Кабыр и сощурился.

— Сам Адам Султанович! — я выразительно протянул вверх палец, потом спрятал его в рукавицу.

Вытянул нас рано поутру, раньше завтрака — на прогулку.

— Разговор есть, — буркнул Денис, переключая внимание на себя.

Хотел было пошутить, спросив «бить будешь?», но, видя серьезный настрой, промолчал. Так, в тишине мы поднялись на крышу гостиницы Уют. Выход закрыт дверью, но не заперт. Кое-как отрыли, отжимая нанесенный снег. На поверхности слегка размытая ветрами траншея, которая вела к бесформенному пузатому сугробу из льда, снега, водопроводных труб, двух дешевых железных кроватей и нескольких старых досок. Нечто вроде снежного блиндажа с окошками для осматривания местности. Зашли, огляделись.

— Пока тебя не было, стали происходить странности.

— Типа до этого нормально всё было! — попытался отшутиться я.

— Говорят, что «разведчики» у муравьёв, это пара процентов особей. Всего лишь. Но если их отловить и изолировать от колонии, остальные не выходят на поверхность, сидят и мрут от голода, — со значительным видом поведал про энтомологию Денис.

— Новых не назначают?

— Нет. Пока тебя не было, наше развитие и выживание сконцентрировалось на использовании военной победы в Бандитской битве и перетаскивании запасов со Станции.

Я кивнул, всем видом демонстрируя готовность слушать внимательно. Так сказать, что дальше? Кабыр озирался. После ранения выходил на поверхность всего пару раз. Он был бледен, похудел и вообще перенёс зашивание дырки в своем внутреннем мире прескверно. Марина сказала, что операция прошла довольно удачно (это она сама себя похвалила), но после операции было воспаление, заражение, да и запас здоровья с учетом нашего образа жизни оставлял желать лучшего. Ничего, к весне оттает. Это прогулка, куда я его вытянул — первый шаг. Пребывание в пещере здоровья не добавляет.

— Поэтому, анализом ситуации в городе занимаюсь я, — Сёгун скромно поклонился и сделал широкий жест, вроде взмаха мушкетерской шляпой. — После падения Тёти Оксаны группировка гопников составляла приблизительно пятьсот боевиков. То есть всё ещё больше нас втрое.

— А сейчас?

— Это правильный вопрос. Трижды мелкие группы бойцов по десять-двадцать, соприкасались с нами. Раз напали, дважды была попытка «типа дипломатии», которая кончилась пальбой и лагерной руганью. Мы общались из-за стен и укреплений, потерь не имеем. Но это всё мелочи. Сейчас Старый район практически пуст.

— Кто-то их положил? Парковый?

— Нет, не они. С Вовой общаюсь. Никто по своей воле на них не нападал.

— Так куда они делись? Что за драматизм театральный, Денис Михайлович? Знаешь, просто скажи!

— Знал бы, сказал. Пока что, излагаю факты. Бандосы растворились в сугробах, их никто из известных нам выживших не истреблял. Но и ощущения что они вымерли не возникает. Это загадка номер один. Вторая в том, что два небольших лагеря выживших подверглись нападению. Точнее будет сказать, что они пусты. Одна — группа майора в отставке Глухова, двадцать девять человек. Вторая называли себя «Лютеране». Оборудовали своё церковь. Мирные, в сущности, люди, никого не трогали, не пропагандировали свою веру, торговали по мелочи. Двадцать три человека. В обоих случаях следы нападения, кровь, выбитые двери. А трупов нет. Причем в мистику я верю слабо.

— А что шепчутся среди прочих выживших?

— Гопников вспоминают как страшный сон, а ещё чаще вообще не вспоминают. Ведут себя так, словно их исчезновение закономерное развитие ситуации. А про нападения бродят слухи о неких снежных призраках, которые похищают грешников.

— Люди тупые. Легко и с фантазией комбинируют колдовство, домыслы и реальные факты.

— Вот и я так думаю. Три дня осматривал церковь и подвалы, всё облазил, даже тайник с припасами нашёл. А похоже это только на высококлассное боевое нападение. Тут ты вернулся. Нет, я искренне рад, ты же уехал, в ночь, как сраный ангел мщения с пулемётом. Сколько пошло? Месяц, полтора, два? Блин. Слава Богу что живой. Но только привёл с собой рассказ про пожар и исчезновение жививших на пригородной базе отдыха. Я их не знал, но это всё странно и в копилку таинственного насыпает с горкой.

— Это было на северо-востоке от города. А церковники?

— Юго-запад, частный сектор. Глуховцы западная окраина.

— География странная. Нет видимого центра, откуда это происходит. Военных дергал?

— Армейцы волком воют, решают что-то с переездом, следят за климатом, на Т-11 дизель полетел, чинят. Про наши дела знают только то, что мы же им рассказываем.

— Понятно. Что имею сказать? Первое. Рад что вернулся, рад вас видеть и особенно, что Кабырчик выжил. Вообще-то всё это время, на минуточку, пребывал в неведении. Про свои приключения в общих чертах рассказал, может по ходу пьесы ещё что вспомню интересного. Насчет твоих опасений. Так получилось, что сейчас не то время, когда бы мы пожали плечами со словами «пусть полиция и ФСБ разбираются». Нихера подобного, в том числе ввиду отсутствия этих самых организаций на горизонте. Любая беда теперь чисто наша проблема. Нет той спины, за которой мы спрячемся. Дальше. Есть у меня предложение. Даже целых два.

— Любопытно.

— Первое. Связь. Обмен информацией, сообщений о нападении. Мы живет в поголовной изоляции. Или поклановой. Не суть. Между выжившими нет толковой связи. Рации редки. Так вот, айда перетащим к нам башню сотовой связи, соту, ту, которую откапывали чтобы гопников «запеленговать». Климентий её возьмёт под контроль, будет у нас свой оператор «Апокалипсис телеком». Я его спрашивал, он сказал, что такое возможно, хотя и оскорбляет его электронное величество. Он агитирует за центральную городскую телевышку, местное Останкино.

— Класс. Он нас своей волшебной музыкой передушит как в книге «Мобильник» Кинга, только, конечно, быстрее. Забыл, что он маньяк-убийца?

— Заложим в его серверную противотанковую мину с отсрочкой взрыва тридцать шесть часов. Постоянно будем продлять, откатывать. Если человеки помрут, она рванёт, он загнётся. Придумаем что-нибудь такое.

— Допустим. А вторая.

— Погнали сходим в знакомый нас совхоз неподалеку? Мне хакер телефон починил, экран переставил, метки сохранились, «яндекс. карты» работают.

— Выбираю вышку и звуки смерти Климентия. Меньше мучений. Ты представляешь сколько там волков? Трактора-то нет. Потому что кто-то, не будем показывать пальцем, его просрал!

— Он погиб в неравном бою. Как раз за новым трактором и сходим.

— То, что мы выкопали, простой здоровенный хозблок.

— Там рядом и «тракторный отряд» должен быть.

— А если нет его? Если он в другом месте, в другом селе?

— Проверим.

— Хера себе проверим? Это почти сорок километров!

— Всего два дня пути. Лёгкая прогулка. Я же дошёл до вас? Это скорее психологический барьер и привычка ночевать в безопасном месте. У меня есть походный гроб.

— Привычка живым просыпаться! Походный что???

Тут в наш разговор вклинился до того молчавший и незаметно куривший Кабыр.

— Ээээ! Пока погода теплая, надо сходить.

Денис нахохлился, потом развел руками, мол без вас и так привык ходить пешком. Согласен. После чего внес большую поправку.

— Попрошайку возьмём, съездим. Грузов почти не осталось, аккумуляторы перевезены, Иваныч даст. Только для начала, другие варианты рассмотрим. Всё, пошли в тепло, это ты отмороженный, а Хакас привык к более тепличным условиям.

Вечером снова сидели у костра, пили крепкий чай с подсохшими пряниками. Основная масса народа смотрела кино. Меня обнимает Арина. Рядом бравые парни, Кабыр что-то точит из куска деревяшки, Иваныч обманчиво расслаблен. Некоторые колонисты подались вперёд, смотрят на меня как на диковинку. Давно не видели, вопросы задают. Как правило, глупые.

— Вот тебе другой вариант, — передал планшет Денис. Загружена карта села со странным названием Прокуроровка. Мелкое, но на пересечении двух автомобильных дорог и одной железной. Запустил «линейку». до нас двадцать два километра.

— А мы отважные, да? Ни разу даже близко там не были, но попрёмся? — я рассматривал карту, одновременно прикидывая маршрут.

— А ты сам не боишься, не переживаешь? — совершенно серьезно спросил Сёгун.

— Честно говоря, за последнее время несколько раз был так близок к смерти, что меня слегка как ты недавно выразился, отморозило. Ни черта не пугает, как будто во мне что-то перегорело. Самого смущает. Так что нет, не боюсь.

— И мы не пугливые, — усмехнулся Кабыр. — Но скоро будет сильно холодать. Чувствую. Торопиться надо.

Покосился на него, думал съязвить про шаманизм, но передумал. Честно говоря, последние месяцы перестал скептически относится и к религии, и ко всяким мистикам. Не бывает атеистов в окопах под огнём.

Рядом присутствовал Иваныч, которые демонстративно выковыривал грязь из-под ногтей, давая нам возможность самим разобраться в своих взаимоотношениях. Когда мы затихли, сказал своё веское слово.

— Итак! Поиск полезных вещей, продуктов, топлива, лекарств, оружия. Второстепенная задача трактор, одежда, инструменты. Приоритетом сохранение целостности своих жоп. Мы не в критическом положении. Послезавтра дам попрошайку. За завтра соберите что вам нужно с собой: лопаты, фонари, солярку зимнюю в предполагаемый трактор. Только не много, вдруг «проколхозите»!

— Кхе.

Поняв, что комендант закончил, подал голос крепкий молодой мужик, из ранних. Не помню, как зовут. Позывной вроде Партизан.

— Антон, скажи лучше, как обстановка в другой местности, в сёлах? Там больше выживших? Что с Сибирью творится, совсем замерзли или наоборот?

Ну, — немного смутился. — Вообще, не так уж далеко я был. Дальше Родимова не заходил. Хм. Сибирь является одним из самых впечатляющих, в том числе в вопросе климата мест на планете. Помню, смотрел, как известный телевизорный выживальщик Беар Гриллс в своей собственной передаче условно «умер» при выживании в Сибири, причем для эффекта, два раза. Поэтому, думаю, что для остального мира апокалипсис, то для Сибири будет лёгкое ненастье.

Суть и механика нашего конца света — извержение Супервулкана и климатическая, аналогичная ядерной — зима. Август же рассказывал?

Теперь, когда всё херовое что могло произойти, случилось, мы можем немного проанализировать. На мой взгляд, история какая. Цивилизованные части человечества были чрезвычайно зависимы от инфраструктуры. Пусть не пугает умное слово. Отопление центральное, канализация центральная, водопровод внезапно тоже центральный. Очаг в квартире — газовый, связь — мобильники и интернет, а это соты и кабеля. Тоже централизованные.

Большинство технологий запитаны на электричестве, в последнее время их стало даже больше, те же компьютеры, банковские терминалы повсюду, электросамокаты, электромобили.

Снабжение продуктами питания, централизованное. Запас продуктов домохозяйств, как мы видим при сталкерстве, минимальный.

Транспорт, тоже, общественный либо частный, но по дорогам общего пользования, зависит от бензина и дизеля, состояния этих самых дорог.

Безопасность и оружие были в руках государства. Надеюсь, что местами это самое государство осталось. В наше время, когда его нет в наличии, понимаю, что неплохая была штука. Полезная в хозяйстве.

Теперь, помножим это счастье на урбанизацию. Процент жителей сельской местности ударными темпами сокращался в пользу городов в течение всего двадцатого века. Перетекал. Год за годом. И это общемировая тенденция.

Выходит, что в случае глобального кризиса, апокалипсиса по любому сценарию — большинство людей должны были помереть тупо по причине отключения систем жизнеобеспечения. Нет воды, нет тепла, нет связи, нет пищи. И всё, пишите письма мелким почерком.

Поэтому нам нужна очень крепучая инфраструктура. Примитивная, надежная, неубиваемая, индивидуальная. Как русская печка, или, допустим, голландская. Нужен каменный забор как в средневековье, энергонезависимое ружьё, а то можно и арбалет. Кстати, у нас ни одного нету, надо бы попросить изготовить, порох и пули не бесконечные. Нужны копья, топоры и вилы. А те, у кого такого не было, кто сидел в своей централизованной зоне комфорта, тому просто не повезло. Чистая лотерея. Отсюда моя, как ни странно, удача, что в начале катаклизма я сидел жопой на голом бетоне, в смысле сразу не дома и не в зоне комфорта. Припекать мне начало моментально.

Возвращаясь к другим местностям. К сёлам. По моим наблюдениям процент выживших в сельской местности на порядок выше. Здесь, в полумилионном городе сколько выжило? Тысяч двадцать если по сусекам поскрести? Десять? Пять? Пятьдесят тысяч это было бы десять процентов от начального числа. Пять — всего лишь процент, выжил один из ста. Чудовищная статистика.

А у горсти селян были печи, несмотря на газификацию. Были погреба с продуктами, запас худо-бедно на полгода. Колодцы. Водоотведение, в первую очередь туалеты, индивидуальные. Разный инструмент, часть которого можно без всяких фокусов использовать как оружие. Ключевые позиции для выживания у сельских жителей есть, хотя самих их, конечно, меньше. Процент жителей сельской местности в стране — примерно двадцать пять процентов от общего числа, в лучшем случае. К тому же значительная часть из них не настоящие «селяне», а горожане, живущие в частном секторе. Как те богачи, помните, на которых я натыкался в окрестностях Станции? Вроде Максим с Серафимой. Они такими самоуверенными были, я звать с собой даже не стал. А по факту? Было у них продуктов на четыре года? Топлива? А заболеют, кто лечить будет? Такие ненастоящие «селяне» недолго протянут.

Но, товарищ Партизан, по моим наблюдениям в сельской местности выживших намного больше.

— А почему вы про них не рассказывали? Кроме тех, которых тот Юпитер на старой фабрике Клары Цеткин собрал в общину?

— Тут есть крошечная загвоздка. Я гулял без навигатора. Почти всё время поля и лесопосадки. Думаю, банально промахивался мимо сёл. Не мог проверить на прочность их гостеприимство, выживал только за счёт моральной поддержки волков и вороны.

— А, ну это да. А про Сибирь не понятно.

— Да эти живее всех живых.