Лёд Апокалипсиса 2

Глава 19 Команда «газы»

Можно ли забыть, как надевается противогаз? Как ни странно, нас, беспокойных школьников, этому учил физрук, как и строевой подготовке, а не обжшник. Тот всё больше нам рисовал схемы распространения ударной волны при ядерном ударе или рассказывал какие-то пространные истории из собственной молодости. А вот физрук заставлял всех (даже девчонок) надевать через подбородок резиновые намордники. Много раз, на скорость, даже оценки ставил. Кто бы знал, где будет подстелена соломка?

Резина была тугой и вонючей, но за одно мгновение я напялил на себя этот супергондон, проверил рукой здоровенный цилиндр фильтра на коротеньком хоботе, поправил новое лицо, чтобы в окошечки видеть хоть что-то, попробовал вдохнуть. Нестерпимо воняло резиной и, кажется, спиртом. Я немедленно ослеп от запотевания крошечных стеклышек. Ах тыж бабушка морской викинг. Где фонарик? Щелчок. Выставив руку, как слепой, натужно вздохнул, попытался поставить ногу на бетонный пол. Холодно. Почти ничего не видно. Встал, скинул укрывающую меня телогрейку, слегка ударился коленом, чуть не упал. Твою мать. Обуваюсь на ощупь. Пальцы неловкие, материться в гермошлеме не получается.

Со всех сторон в уши бьют звуки кашля. Резина противогаза неприятно холодит щеки и голову сквозь волосы. Где шапка? На реснице капля, моргнул, огляделся. Слышу собственное натужное дыхание.

В свете фонаря источник кашля — бурно трепыхающийся Кипп.

Итак, имеет место химическая атака, она же «газы», она же активатор жизненного сценария «крути педали, пока не дали». Времени думать о том, что это сделал (грёбанный химик, кто ещё?), как сделал и прочую философию — нет.

Схватил конвульсирующего Киппа за ногу и, вместе с куском пленки, стащил с поддонов. Нащупываю ватник, укрываю ему голову, чтобы уменьшить отравление, неумело завязываю рукавами. Не получается. Бляха-Натаха.

Выход, кажется — там.

Секунды потекли насыщенные, плотные, щедрые. Звуки кашля заполняли всё вокруг. Темно. Противогаз: старый, советский, гражданская модель, тысячи и тысячи таких лежали в убежищах ГО и ЧС, на предприятиях, в классах ОБЖ и НВП. Рожа запотела, нихрена не видно, всё больше на ощупь и интуитивно. Голова гудит. Фонарик закинул в карман. В крытом коридоре под ногами хлюпает и «парит» бледной дымкой. Матюкаясь, поднимаю повыше руки Киппа, нагибаюсь, заваливаю его руку себе за спину, принимаю вес. Кажется, он что-то соображает, мычит, кашляет, но и фуфайке упасть не дает.

Мир разделился на то, что происходит за пределами противогаза и что происходит внутри. Я как будто смотрю кино в плохом качестве и происходит оно не совсем, чтобы со мной. Наверное, это такая психологическая реакция.

Топчемся. Поворот. Лампочка качается. Под ноги из ближайшей двери выпадает кашляющий «пассажир». Морщусь, переступаю, Кипп чуть заваливается, напрягаюсь, не даю ему упасть. Тащимся к выходу. На границе сознания ловлю дежавю/флешбек от событий на объекте Т-11. Но там было иначе. Подумаю об этом потом. Глаза режет, не то от хлора, не то от соленых слёз. Как они в противогазах ещё и бегают!?

Дверной проем зияет чернотой провала. Открыто настежь, веет холодом. Поперёк выхода, содрогаясь в кашле, лежит боец. Геймбой — Карабас? Наверное. Переступаю и через него, тащусь по коридору куда-то вверх. Морозно. Ноги вязнут в снегу. Вперёд. Света в конце туннеля нет, зато звуки кашля постепенно сменяются гулом и шумом ветра. Стихия. Бляха. Кипп на плече перестает кашлять и как-то оседает, валится на пол. Хватаю его за обе руки и тащу волоком. Ничего, прорвемся.

Поверхность.

Свежий воздух встречает меня злыми настойчивыми порывами ветра. Упорно волоку свою «ношу». Отмечаю семь шагов от выхода, оседаю в какой-то приямок.

Топора нет, лопаты нет. А снег-то плотный. Ладно. Извлекаю нож, беспорядочно рублю, левой отбрасываю, в какой-то момент догадываюсь сдернуть примерзающий к морде противогаз. Шапки нет.

С невероятной скоростью сооружаю нечто вроде окопа глубиной около метра, свободного от ветра, работаю руками, закидываю туда неподатливое тело Киппа. Усаживаю, проверяю. Дышит, вкруг рта блевотина и желтая пена, глаза красные, слезятся, открыты, но слегка остекленели. Вроде жив.

— Ты как? — сквозь вой бурана пытаюсь докричаться.

Ладно. Без зазрений совести сдергиваю с него налобный фонарик, выдыхаю. Как быстро действует хлор? Что я помню из ОБЖ? Однажды Андрей Андреевича остановили на запорожце за превышение, а он им показал справку, что спит спокойно, выданную местным психоневрологическим диспансером. Доброе ГАИ его отпустило от греха. Как это потаеннее знание мне помогает при отравлении? Никак. Кое-кто херово работал в школе. Надеюсь, он не мерзнет там, в аду? Ладно, а логически, сколько минут прошло? Минут пять-десять от силы. Есть кто в теремочке живой?

По логике вещей мне надо заткнуться и радоваться, то есть собраться с силами и немедленно валить, бросив Киппа заседать в сугробе.

Но могу ли я остаться в стороне, когда происходит писец, от которого следует держаться подальше? Вот уж хер!

Разгибаюсь, шурую обратно в нору. Кругом ночь, ветер, тьма, чёртовы снежинки. На стеклышках противогаза узоры льда. Надеваю неподатливый задубевший намордник, цепляю налобный фонарик, пристраиваю поудобнее. Вдох. Перчатки, проверяю нож (вдруг понадобится), ныряю аки МЧСовец в недра бедствия.

Первым я вытащил Геймбоя. Он тупо ближе всех к выходу. Для его вытаскивания пригодились офисное кресло, которого я, при помощи мощного пендаля лишил нижней части конструкции. Погрузил, поволок. Он вовсю кашлял.

Дальше, хуже. Шесть тел в коридоре не кашляли, что — дурной знак. Из кабинета дежурных за две ходки вытащил обоих юнлингов, один даже помогал мне идти. Правда, по ощущениям, он как будто ослеп. Ладно. Незаметно стащил у него «ствол».

Сходил за своей шапкой, прихватил пистолет Киппа (тот его выронил, когда изображал «пляску святого Вита»). Вытащил из общей комнаты деваху. Нес на руках, тут повезло, она за время катаклизма исхудала.

Спустился снова. Голова кругом. Так, стоп. А где некто злой коренастый Зюйд? Все вокруг уже вроде бы и не кашляют, но за стеной писки — визги-поскребывания есть. Вроде он спал отдельно?

Вышибаю дверь с ноги, отчего та отдается болью. У сэра лорда-как-там-его дверь изнутри была припёрта тумбочкой. Припадая на ушибленную ноги, свечу фонариком. В углу тело, закутанное в цветастую шаль а-ля «пленный румыны», которое тычет в мою сторону ножиком. Кстати, всё та же финка ЛГТБ. Или НКВД. Надо же, не потерял.

Хмыкнул, перехватил его руку, откинул клинок, закинул на плечо и поволок.

Спустя полторы минуты кидаю слабо мычащее тело в кучу других.

Спина болит, легкие болят, все органы будто разламываются на части. Никогда не было такого, чтобы как в мультике про Простоквашино «лапы отваливаются», а нет же, случилось. Не знаю, как товарищи МЧСовцы такую хероту вывозили, им определенно нужно памятники ставить из чугуна на вокзалах.

С отвращением сдергиваю противогаз, замахиваюсь, чтобы выкинуть, но не делаю этого. Оседаю в снег, сажусь прямо на задницу. Несколько глубоких плавных вдохов, чтобы прийти в себя.

Вообще мои свежеспасённые ещё ни разу не в безопасности. Более того, я и сам не в безопасности, в том числе потому, что благодарность в людях, она и до катаклизма работало слабо, с глюками и зависаниями, а сейчас вообще угасла.

Но, буду последователен. Где мы? Промзона. А рядом что за здание? В темноте его не видно, но должно быть «там». Встал. Покачнулся, побрёл «в направлении». Два спуска, два подъема, без противогаза дышится легко, кстати, рюкзака категорически не хватает. А вот и шершавая стена из красного кирпича. Где тут вход? Наверное, под слоем снега. Впрочем, выбитые окна тоже подойдут.

Не выключая фонарик, плавно спустился в недра. Здесь хотя бы нет хаоса из ветра и снега. В одном месте перекрытие отсутствует, и сугроб уходил куда-то вглубь. Пригнувшись, спустился и осветил «пещеру». Некое полузатопленное (теперь это грязный зловещий лёд) помещение. Мрачный каток. У боковой стены приподнятая площадка с раскуроченной потемневшей от времени установкой. Ага. На пробу дошёл до неё. Как убежище подойдет, но гореть здесь нечему. Плохо. А если пойти внутрь?

Одно помещение, второе. Какая-то котельная. Оп-па, продавленный диван, явно притащенный бомжами, два кресла (того же поставщика), бочка к которой когда-то горел «очаг». Но всё это херня. Я увидел пять дверей с деревянными же блоками, старыми, рассохшимися. А вот это то, что нужно, жаль топора нет.

Достал нож, он у меня мощный парень, ковырнул наличник. Грязный, трухлявый, но гореть будет. Отодрал сразу несколько, один сломал, потом неторопливо, как будто на поверхности нет апокалипсиса и нескольких человек, которые помирают от отравления и холода, соорудил из лучинок шалашик (допускаю, что есть много способов развести огонь, но мне самый привычный именно такой). Через пять минут — готов костёр. Глаза слезятся.

Пинками поднял Зюйда и того из юнлингов, который был в сознании, чтобы хотя бы дошли сами. Взял девушку на руки и повёл своих евреев в бомжацкий Израиль.

Вернулся. Кипп пришёл в себя и пытался встать. Бессильно оседал в снег. Снова вставал, мычал. Спросил, сможет ли идти сам? Надо всех, кто остался, переместить, а я уже выдохся. Адищенски. Ещё и башка раскалывается.

Решил, что спускаюсь в зараженное помещение в последний раз. Во-первых, ресурс старенького просроченного фильтра невелик, во-вторых — чертовски устал.

Прибарахлился, слегка помародёрил, обзавелся странного вида ранцем, который был уже не пуст. Почки ломит. Может от обезвоживания, а может от хлора.

Мой непоседливость и любопытство заставило открыть все двери. В том числе и «эту». Боковая предпоследняя из старой романтично-голубой фанеры.

Прямо в противогазе я нахмурился и поджал губы. То, что я видел, несмотря на чрезвычайную крепость моих нервов и опыт последних месяцев — обеспокоило мой несчастный желудок рвотными позывами. Впрочем, блевать в противогазе в отравленном помещении — скверная идея, так что пришлось напрячься и чуть успокоится. Так сказать, сжать зубы в кулак.

В самом центре помещения, некогда — старенького офисного кабинета, на цепи, над полом, висели остатки человека. Человеческие ребра ведь ни с чем не спутаешь, мать его?

Без головы, ноги отсечены, руки тоже, внутренности вынуты и помещены в огромный таз. Из такого-же таза торчит босая, совершенно сизая нога без обуви. На второй лишь голая кость. А где мясо? Ребра без кожи, заляпаны кровью, с несрезанными кусочками плоти. А знаете, Антон Странник-один, что это за комнатка? А? Это, блять, разделочный цех. С трудом вздохнул, от постоянной нехватки кислорода перед глазами плясали прозрачные червячки, однако мозги оставались раздражающе рациональными и спокойными. Ни тени паники, одна пища для размышлений. Новая информация вносит свои коррективы. Брать тут нечего, пора валить на поверхность.

Утро. Несмотря на бесконечный бешеный танец снежинок, стало светлее. Что прогнозируемо, я не выспался, потому что спать вообще не ложился.

Вернувшись, обнаружил что в комнате «ледовый каток» стоит Зюйд навытяжку и надменно смотрит на меня, прикрывшись с обеих сторон бойцами — Киппом и Геймбоем. Причем вид у троицы неважнецкий. Глянул на кварц, отмечая время — половина пятого утра. Ну и какого хера надо?

— Мне кажется, это ты всё подстроил, новенький, — чуть растягивая слова, выдавил Зюйд.

— Да ну? А ты крепко стоишь, пацанчик? — Они потянулись ко мне, в привычке доминировать и решать всё с позиции физического превосходства. Только сейчас это не срабатывает.

На поясе у Зюйда демонстративно раззявленная кобура, что, вероятно, должно меня напугать. Шагнув почти вплотную, левой ухватил кобуру, правой без затей врубил ему в подбородок как в боксерскую грушу. Он покачнулся, я сумел-таки выдернуть его пистолет и отшагнуть назад раньше, чем получил вяленьких пизюлей от его «коллег».

Бить людей легко и приятно, особенно когда есть «за что», а они отравлены хлором. Хе-хе. Будут они мне тут в инквизицию играть, сучьи дети.

Перебрасываю ствол в правую, передергиваю, предохранитель вверх. Ба-граах. Пистолет в моей руке протяжно грохнул. Стрелял в пол, подняв небольшой фонтанчик. Пока — не на поражение. Бойцы отшатнулись, но помогли Зюйду встать. В глазах его горел гнев. Вообще, я бы хер их победил, если бы не небольшая химобработка. Вот только в реальном мире нет никаких «если». Имеем что имеем, бродяги.

— А теперь, когда забрал у вас последний ствол, слушайте сюда.

Геймбой, вероятно, потратил остаток сил, потому что уселся на свои ноги и без затей слабенько блеванул прямо перед собой. Судя по выражению его лица, происходящее его уже мало волновало. Кипп с Зюйдом выглядели ненамного бодрее.

— Итак. Вы оставайтесь здесь и делайте что хотите. Выживание я вам обеспечил, дальше сами. В целом ваш клан меня не особо впечатлил…

При этих словах морда Зюйда сделалась ещё злее.

— Дальше. Что случилось, кто виноват и что делать, не вашего ума дело. Я пойду и найду того, кто это сотворил. Что с ним сделаю, решу сам. Может, убью, может, расцелую. Кое-какое ваше барахло, включая стволы, забираю себе в качестве благодарности за спасение ваших никчёмных жизней. Что касается вашей зомбифермы… Захочу, приду к вам, захочу нет. Адрес сам определю, не такие уж вы и крутые пионеры. Может врагом приду, может, другом. Ваше мнение на этот счёт меня не ебёт, как и по большинству жизненных вопросов. Сопли вам вытер, дальше сами. Я выживал эти месяцы в одиночку. Так проще, отвечаешь только за себя, ресурсы и место только на одну персону. Практика показала, что как только нарисовался коллектив, сразу появились и проблемы. Поэтому, я подумаю, как с вами быть. В тишине и одиночестве подумаю. Позывной забираю, мне понравилось. В остальном мой вам аривидерчи. Бывайте, ихтиандры.

И ушёл. Было страшно поворачиваться спиной и карабкаться обратно, вдруг не весь огнестрел изъял. Но, пришлось рискнуть.

Некоторый план действий у меня сформировался, в котором первым пунктом значилось убраться подальше от этих чудесных, но слегка обиженных ребят.

Буран по-прежнему трубил вовсю, что было своеобразным плюсом, так как он не только валил с ног, но и деятельно заметал следы. Да и вряд ли товарищи дворяне в силах пойти за мной. Я честно попробовал жить на поводу у других, мне не понравилось. Напиздев им с три короба, теперь спешил убраться. Тем более что прямо сегодня они начнут умирать. В первый момент, на адреналине все жили и вполне себе дышали, а дальше веселая химия покажет себя. Начнутся отеки легких, производные от хлора отравят кровь, печень, почки, мозг. Некрозы, отёки, ожоги. Ну а мне действительно нужно поскорее позаботится о себе. Химика искать не стану. Хрен знает что он ещё выкинет, фокусник чёртов.

Что я помню про карту, про юго-западную оконечность Города? Здесь сплошь промзоны и частные сектора. Двигая на север, по левую руку будет район аэропорта. Судя по разговорам Лордов, там крепкая зубастая группировка. Мне сейчас не подходит. Домой тоже нельзя, паранойя не пускает. Вдруг эти черти конопатые на меня жучка посадили. Могу я такое исключать? Не могу.

Начнем с простого. Пройдя по моим ощущениям, где-то километр, взобрался на угловатый ледник, в середине которого резко повернул направо, строго на восток. Спустился, брёл. Холодно, руки немеют. Утро. Но, поскольку злой буран не думал останавливаться, то светлее не стало. Видимость метров пять-десять, на большем расстоянии Титаник будет проплывать, не замечу.

Ещё через два часа, когда стал заметно уставать, сказывались события последних пары дней, стал присматриваться к сугробам. Попадались цветные куски крыш. Учитывая толщину снега, это должны быть высокие двух-трехэтажки. В одном месте как элемент сюра — указатель ветра, который цепляют на конёк кровли частного дома, в виде красной стоящей на дыбах лошади. Показывает северо-восточный ветер. Кто бы сомневался.

Ну, пусть будет конь-огонь. Дальше идти всё равно нет сил. Будем считать это знак судьбы. Автомобильный.

Кровля — металл, но прорубить её можно, например, плохоньким топором с аванпоста, который покоился в рюкзаке. Однако, не тороплюсь. Обошёл коня по большому кругу. В одной из неровностей сугробов виднеется кусок стены. Тут и попробую, не буду крышу ломать. Лопата была, саперная, с одного из усопших налётчиков. Скинул рюкзак, огляделся, извлёк инструмент.

— Ну, Антон Александрович, начинаем наш сухой отчёт о приключениях гопника в прохладных степях. Дорогой журнал, сегодня день хер-знает-какой, производится вскрытие дома по переулку Суходрищева, девятнадцать Бэ. Как водится, противоправное.

Орудуя лопатой как мечом, отсекаю квадрат сторонами в полметра, подхватываю снизу, ломаю, поднимаю, бросаю. Ещё такой кусок. Становлюсь в образовавшуюся полость, тут снег рассыпчатый, кидаю, гребу, держусь стены, дышу носом чтобы не обжечь легкие холодным воздухом. Помню о том, что при физнагрузке кислорода требуется больше, отсюда многократно возрастает риск подхватить пневмонию и врезать дуба молодым и красивым. Ну, в моем случае, вероятно, только молодым. Вокруг хороводят безжалостные потоки воздуха и колючего снега.

Не успел согреться, как показался край окна. Неплохо. Осветил фонариком, но ничего толком не увидел. Продолжаю движение вниз.

Ещё за пару минут откопал окно. Стандартный пластик, ПВХ, белый и, конечно же, запертый. Иначе было бы слишком просто. Слабее та часть окна, которая открывается, с ручкой. Была бы моя монтировка (осталась в рюкзаке), можно отжать в районе ручки, вклинив и изуродовав фиксирующие механизмы. Но, думать и что-то изобретать лень. На пробу бью ногой в район запора, как если бы выбивал дверь. Всё дрожит, но не поддается. Жаль. Отбросив сомнения, разбиваю окно лопатой, прикрываясь ладонью от возможных осколков. По-варварски. Сначала один слой, потом второй. Билось плохо, неохотно, рассыпалось на сотни осколков. Каленое. Ну и хер с ним.

Очутившись внутри, включаю налобный фонарик (подарок Киппа), начинаю экскурсию.

Был бы знакомый психолог, он бы мне разложил, что такое с моей стороны не нормально и даже слегка криминал, ходить по чужому дому, ещё и получать от этого эстетическое удовольствие. Но знакомого не было, а любопытно — было. По мне «внутри», особенно после такой прогулки и непогоды — офигенно. Я тоже своего рода турист.

Закашлялся. Итак, что мы имеем? Комната школьника-подростка. Главное место в ней занимали навороченный комп и бардак. Окинув взглядом мебель, не мудрствуя лукаво, взял изящный черный комод (на боку нацарапаны инициалы К. К.), повытаскивал из него полки, взял и тупо поставил в оконный проем, чтобы хоть как-то перекрыть образовавшуюся от моего вандализма дыру. Получилось не так чтобы идеально, в щели летел снег, но я решил остановится на достигнутом результате и продолжить экскурсию.

Темно, как если бы снаружи была самая черная ночь. А как иначе, если занесло буквально по крышу? Включил налобный фонарик, подарок Киппа.

Стоячий воздух, холодной, сухо. Однако, ощущается теплее, чем на поверхности. Лестница, большой зал, комнаты, спальни, телевизор. Хаотично разбросаны вещи, одежда, ситуация наподобие «обыска». Кто-то здесь в спешке собирался и сваливал в неизвестном науке направлении. Раз так, трупы меня не подстерегают.

В зале камин. Вот только дымоход занесён, его не было видно. Значит, оставлю пока огонь, посмотрю, что там на кухне. Свечу себе, никуда не тороплюсь. Крупы, макароны, бутылочки оливкового масла, специи, гималайская соль, банка вяленых томатов. Нормально, подойдет. Свечей нигде не вижу. В доме сравнительно тепло, я даже скидываю шапку.

Проходя мимо сквозной «прихожей» в очередной раз, замечаю столик, над ним вешалку для ключей в форме кованной головы оленя. И ключи. Один из ключей — явно автомобильный. Красненький, изящный. Любопытно. А кто у нас вешает дома ключи от автомобиля? Правильно, это те, у кого он есть. И если бы укатили на нём, то ключей бы тут не висело. Предположительно.

Активизировав поиски, обшариваю одну за одной комнаты первого этажа, быстро прихожу к выводу, что такого чудесного американского (если верить фильмам) изобретения как гараж в одном здании с остальным домом — тут нет. То есть за одной из дверей внутри дома меня гараж с новеньким «Понтиаком» не ожидает. В подтверждение этой мысли на прикроватной тумбочке фото — толстый усатый улыбающийся мужик держит на руках худенькую тётю на фоне высокого кирпичного дома. За спиной крыльцо, чуть слева ворота гаража там же и боковая дверь кислотно-зеленого цвета.

Хм. Ну и что что это отдельное здание? Беру ключи, без особой надежды (прошло, помнится, уже месяца три с катаклизма) кликаю «открывание дверей». В могильной тишине чертова электроника бодро и внезапно пищит, показываю, что авто открыто. Судя по фото, расстояние от крыльца до ворот метра четыре. Парадная дверь металлическая. Само собой, открывается наружу, сейчас приперта тонной снега. С другой стороны, на том же фото стена дома поворачивает до стены гаража. То есть прохода нет, а общая стена есть.

Стену я вычислил, это хозяйская спальня, из чьих окон должны быть видны двери гаража. По идее от окна всего-то пару метров. Сейчас в окне показывают плотный снег. Побродив по дому, не нахожу ничего наподобие кувалды чтобы пробить чёртову кладку стены (судя по фото — добротный кирпич). Дьявол. Ладно, а если так?

Открываю окно на себя. Оно трещит, чуть примерзло, распахивается, снаружи только слой снега. Сверяюсь с фото. Близко. Воодушевленный этим фактом, отодвигаю кровать, приставляю дорогое, сделанное под старину кресло, скидываю с себя большую часть вещей, хватаю снова лопату, вырубаю кубик, кидаю за кровать. Снегу дома не место, но больше его тупо некуда девать.

За десять минут кривляний получается приличная полость. Становлюсь туда, продолжаю заваливать комнату снегом. Дверь на месте и даже не заперта. Правда, прижата слоем снега (откопал-то не полностью, а скорее туннель. Вспоминая добрым словом бомжа Виталия, который лазил сквозь снег аки червь, ввинчиваюсь, отжимаю, перемазываюсь в снегу, но получаю щель в гараж, откуда пахнет машинным маслом и влажностью. Вот я и внутри. Где ключи? Само собой, забыл на кровати.

Гараж громадный, трехбоксовый, вдоль стены стеллаж, забитый аккуратно сложенными запчастями, коробочками, контейнерами. Открыл одно из них наугад. Тормозные диски, юзанные, частично целые.

В дальнем боксе припаркован Форд Ка, красного цвета. Пикаю ключами, открываю, дверь не примерзла. Сажусь. Нащупываю в полутьме гнездо ключа, проверяю нейтралку, некоторое время туплю по поводу автомата. Вроде на «N». Пробуем.

Машина завелась сразу, тихо, культурно, спокойно. Ещё и полбака показывает. Круто. Поставил на ручник, открыл дверь, вылез. Из выхлопной трубы почти беззвучно толчками идёт беловатый дым.

У такого запасливого хозяина должен быть и шланг. Похожая труба легкомысленно розового цвета нашлась. Заглушил, пристроил его в выхлопную, раскатал, поискал окно. Окон нет. Бляха. Зато есть щель, у самой земли, всего сантиметров восемь от неплотно закрытой рольставни гаража.

При помощи каких-то садовых грабель проковырял туда дыру побольше и подальше, упрятал туда второй край шланга. Снова завёл, проследил как себя ведет выхлоп.

Вообще, если не убрать выхлопной газ, то можно просто и изящно покончить с собой. На случай, если человек, который выживал столько дней вдруг решит сдаться. То есть — не моя история. Выхлопной газ действительно частично возвращался обратно, однако стал протапливать себе дорогу наружу, куда-то сквозь снега. Чудесно. В машине нет подогрева сидений, зато работает банальная печка. Вот и погреюсь. Есть ещё задача номер два. Хочется пить. Для этого — найти емкость, лучше всего металл, накидать туда снега, поставить на панель. Растает, попью. И ещё, поискать зарядку на свой телефон.

Глушу машину, лезу назад.

На всё про всё ушло ещё минут сорок. Кострюля, снег. В холодильнике замерзшая упаковка пива, бутылка виски, подозрительная колбаса, сыр, засохшие макароны в контейнере. Перетащил в гараж. Шнур подходящего типа нашелся в комнате пацана, переходник был в самой машине.

Сидел, слушал музыку с флешки. Давали концерт Рахманинова. Не то чтобы я такой могучий меломан, флешка сама это мне сообщила перед проигрыванием трека. Так сказать, человеческим голосом. Заряжал телефон, ковырял макароны и пытался понять, как себя чувствует моё тело. Вообще, херово оно себя чувствует. На сколько мне хватит топлива на холостом ходу? Могу я тут поспать? По идее должно хватить на много, машинка новая и экономичная. Но, сначала связь.

Мой телефон недовольно пискнул, вынутый из небытия, долго-долго загружался и, закончив процесс, немедленно зазвонил.

— Да.

— Приветствую, Антоний! — голос Климентия мурлыкал и слышен был прекрасно.

— Здорово дневали. Как ваше ничего?

— Моё ничего лучше всех. А у вас?

— Ты меня караулил? Мой телефон? Или только сейчас соскучился?

— Тоска по вашему обществу не отпускает меня ни на минуту. Ну и отслеживал сигнал, конечно.

— Нихрена ты выражаться стал. Твой интеллект растёт, Климентий Джан. Ладно, рассказываю про свои дела, потом ты.

Коротко и сухо (я знаю, что нейросеть меня «записывает» и потом прокрутит Иванычу) доложил о свой ситуации, потом спросил про Дениса и Кабыра. Оказалось, что они на связи, но ещё не вернулись. Караулят возле магазина и даже кого-то поймали. Только кого-то «не того».

— Можешь меня с ними связать?

— Попробую.

Снег в кастрюле чуть подтаял. Сделал пару обжигающе холодных глотков. Разулся. В замкнутом пространстве носки воняли нестерпимо. Обдумав этот факт, снял и их, приоткрыл дверь и положил на крышу, проветриваться. Стало чуть легче, только теперь пальцы на ногах мерзли.

Спустя долгие пару минут раздался сонный голос Сёгуна.

— Денис Джан, скажи, пожалуйста, а этот пойманный вами, он случайно не рыжий?

— Гкхм. Это вместо здравствуйте? Мы тут с Хакасом места себе не находим, разрабатываем операцию «спасите рядового Осоедова». А он звонит, как ни в чем не бывало и спрашивает цвет волос.

— И тем не менее?

— Я возмущён и требую сатисфакции!