Ледяное сердце

Глава 19

Трехэтажный дом на улице Россмор, где проживал Кевин Драммонд, был построен восемьдесят лет назад в псевдотюдоровском стиле. Он располагался несколько ниже Мелроуз, там, где эта улица поворачивает в сторону Вайн, к началу торговой части Голливуда.

Особняки Хэнкок-Парка стояли чуть южнее, а между ними и кварталом Драммонда находились «Ройял», «Маджестик» и другие элегантные строения, охраняемые привратниками. Великолепные ветшающие здания, перед которыми расстилалась густая зелень «Уилшир-кантри-клаб», воздвигли в те времена, когда рабочая сила была дешевой, а архитекторы увлекались декоративным искусством. Петра слышала, что в одном из этих особняков доживала свой век Мэй Уэст, до конца своих дней любившая общество молодых мужчин. Да благословит ее Господь.

Однако по мере приближения к улице Россмор пышность и великолепие постепенно исчезали. Большая часть строений представляла собой уродливые коробки, втиснутые сюда в 1950-е годы, а дома более ранней постройки явно нуждались в хорошем ремонте. Это относилось и к дому Драммонда. На фасаде выпало несколько кирпичей, а одно из окон второго этажа было заделано листом картона. Цокольный этаж защищали ржавые решетки на входной двери и на окнах, находящихся на уровне земли. Знак на маленькой, поросшей кустарником лужайке перед домом извещал о том, что дом подключен к охранной системе. Третьесортная фирма, осуществлявшая охрану, как знала Петра, давно прекратила свою деятельность. «Тоже мне, жилой комплекс».

Справа от входа размещались двадцать кнопок вызова. Имена жильцов в основном отсутствовали, а те, что оставались, свидетельствовали об испанском или азиатском происхождении обитателей.

Петра нажала кнопку Драммонда. Ответа не последовало. Она попыталась еще раз, дав более продолжительный звонок. Молчание.

Первая кнопка принадлежала X. Сантосу, управляющему. Тот же результат.

— Давай попробуем две другие кнопки.

Дом Рэндолфа Драммонда напоминал монстра. Его возвели в шестидесятые годы вокруг мутного плавательного бассейна. Квартира Драммонда располагалась на цокольном этаже, и ее окна выходили на улицу, перегруженную транспортом. Поскольку здесь не было ни защитных средств, ни даже символических ворот на дорожке, ведущей к жилому комплексу, Петра и Шталь подошли прямо к двери квартиры Драммонда. В ответ на стук Петры раздалось громкое «Подождите!». Повернулся замок, открылась дверь, и в ней появился человек, опирающийся на алюминиевые костыли.

— Чем могу быть полезен?

— Рэндолф Драммонд?

— Во плоти, в той, что осталась.

Торс Драммонда наклонился в сторону. На нем были коричневый свитер, надетый поверх желтой рубашки, брюки военного образца и шлепанцы. Волосы — седые с аккуратным пробором, нижнюю часть лица обрамляла серебристая борода. Усталый взгляд, морщинистая кожа, легкий загар. Прямо Хемингуэй, получивший инвалидность.

Петра дала бы ему пятьдесят четыре, а не сорок четыре года.

Выше талии этот широкоплечий мужчина выглядел здоровым. Позади него, в спальне, служившей и гостиной, виднелась разобранная кровать с наброшенным на нее шелковым покрывалом. То, что попало в поле зрения, создавало впечатление военной аккуратности. До детективов доносились звуки классической музыки — что-то приятно-романтическое.

Пустая трата времени. Даже если не принимать во внимание физический недостаток, Драммонд не мог быть издателем журнала фанатов.

— Позвольте войти, сэр? — спросила Петра.

— Какова цель вашего визита? — Драммонд весело улыбнулся, но не двинулся с места.

— Мы расследуем дело об убийстве и разыскиваем человека, который называет себя Юрием Драммондом.

Улыбка Драммонда исчезла.

— Убийство? Бог мой, но почему? — Его реакция насторожила Петру.

— Нельзя ли поговорить с вами, сэр? — Петра любезно улыбнулась.

— Конечно. Мне никто не наносил визиты со времени последней волны посещений «благодетелей человечества».

Драммонд отступил на своих костылях, позволив Петре и Шталю войти. Музыка в помещении звучала громче и доносилась из портативной стереосистемы, стоявшей на полу. В квартире была одна комната с кроватью и двумя креслами и уютная кухонька. За аркой в задней стене просматривалась маленькая ванная комната.

В двух книжных шкафах, расположенных перпендикулярно к кровати, стояли книги в твердых переплетах. Художественная литература и книги по праву. Драммонд подвергался аресту за непредумышленное убийство; изучал уголовное право?

— «Благодетели человечества»? — переспросила Петра.

— Пассивные гомосексуалисты, присматривающие за инвалидами, — пояснил Драммонд. — Государственные гранты, частные фонды. Ваше имя попадает в список, и вы становитесь потенциальным клиентом. Проходите, устраивайтесь поудобнее.

Петра и Шталь расположились в креслах, Драммонд присел на кровать. Улыбка не сходила с его губ в течение всего мучительного для него разговора.

— Кого убили, и почему я должен об этом что-то знать?

— Вы что-нибудь слышали о Юрии Драммонде? — спросила Петра.

— Похоже на русское имя. Кто он такой?

— А как насчет журнала «Груврэт»? — Драммонд слегка побледнел. — Вам известен этот журнал?

— Почему вы заинтересовались им?

— Мистер Драммонд, позвольте задавать вопросы нам.

— Да, я слышал о нем.

— Вы его издатель?

— Кто, я? — засмеялся Драммонд. — Нет.

— А кто?

Драммонд подвинулся на самый край кровати.

— Я готов сотрудничать с полицией, но вам следует объяснить мне, что происходит.

— Мы не должны делать этого, — отрезал Шталь. Голос Шталя встревожил Драммонда. Он побледнел и облизнул губы. Его взгляд выразил злобу.

— Я довел себя до этого состояния. — Он постукал костылями. — Небольшая проблема с управлением машиной в нетрезвом состоянии. Но вы, полагаю, знаете об этом? — Детективы промолчали. Петра посмотрел на своего напарника. Шталь был явно взбешен. — Непостижимые государственные служащие, — продолжал Драммонд. — Меня поймали… Благодарение Богу. Отбывал срок в тюремной больничной палате. Проходил лечение в «Ассоциации анонимных алкоголиков». — Снова постукивание. — Я рассказываю вам это, потому что меня научили признаваться. Но поймите, хоть я и глуп, но не полный идиот. Моя голова чиста уже десять лет, и мне известно: ничто из совершенного мною не аннулирует моих прав. Так что не пытайтесь запугать меня.

— «Аннулировать права». — Шталь протянул руку и постучал по корешку свода законов. — Вам нравится юридическая терминология.

— Нет, напротив, я презираю ее. Но когда-то я был юристом.

— Юрий Драммонд ваш сын? — спросила Петра.

— Я говорил вам, что никогда не слышал этого имени.

— Но вы слышали о журнале «Груврэт», который редактирует Юрий Драммонд. — Драммонд не ответил. — Мистер Драммонд, мы нашли вас, найдем и его. Зачем добавлять в список ваших ошибок новые?

— Ой! — воскликнул Драммонд, поглаживая бороду.

— Сэр?

— Я не знал, что он называет себя Юрием, но слышал о так называемом журнале. Это сын моего брата. Кевин Драммонд. Так теперь он Юрий? Что же он натворил?

— Возможно, ничего. Мы хотим поговорить с ним насчет журнал а «Груврэт».

— Ну так вы пришли не туда.

— Почему?

— Я не вижусь с Кевином. Назовем это семьей, не связанной тесными узами.

— Вам неизвестно, почему он взял себе имя Юрий?

— Черт его знает!

— Когда вы в последний раз разговаривали с племянником?

— Я никогда с ним не разговариваю. — Улыбка Драммонда стала печальной. — Мы с его отцом, моим братом, когда-то были компаньонами по юридической практике. Из-за моей опрометчивости он почти потерял клиентуру. После того как меня условно освободили от прохождения реабилитации, он исполнил свои родственные обязательства, отыскав для меня это место — десятиблочный дом для инвалидов, находящихся на штатном обеспечении, после чего полностью порвал со мной.

— Как вы узнали о существовании «Груврэт»?

— Кевин прислал мне экземпляр.

— Когда?

— Несколько лет назад. Пару лет. Он тогда окончил колледж и сообщил, что стал издателем.

— Почему он послал экземпляр именно вам?

— Тогда я нравился ему. Возможно, потому, что больше в семье не нравился никому. Взбалмошный дядя, не дурак выпить и прочее. Брат Фрэнк слегка нудный. Жизнь с ним не соблазняла Кевина.

— Так что вы стали ментором Кевина. — Драммонд усмехнулся:

— Ни в коей мере. Он прислал мне свой журнальчик, я отписал ему, что он ужасен, и посоветовал заняться изучением бухгалтерского дела. Старый ворчливый дядька. Я совсем не любил этого парня.

— Почему? — спросила Петра.

— Это не слишком приятный мальчик. Едва ворочает языком, ни рыба ни мясо, весит девяносто восемь фунтов, себе на уме, постоянно одержим какими-то проектами.

— Проектами, связанными с издательской деятельностью?

— Сиюминутные увлечения. Тропические рыбки, ящерицы, кролики, коллекционирование и торговля карточками, всем, чем угодно. И эти миниатюрные японские роботы. Конечно же, ему нужно было непременно собрать их все. Кевин постоянно коллекционировал всякое дерьмо: игрушечные автомобильчики, компьютерные игры, дешевые. Родители потакали ему во всем. Мы с его отцом Фрэнком выросли в бедной семье. Единственным доступным нам увлечением был спорт. Как в школе, так и в колледже мы получали награды за то, что хорошо играли в футбол. Другие два сына Фрэнка — Грег и Брайен — превосходные спортсмены. Грег получает стипендию штата Аризона, а Брайен играет в команде Университета Флориды.

— Кевин не спортсмен. — Драммонд притворно ухмыльнулся.

— Скажем так: удел Кевина — игры комнатные.

Разговор о племяннике выявил в нем что-то жестокое. «Когда этот тип пьян, — подумала Петра, — он может быть мерзопакостен».

— А у вас есть дети, мистер Драммонд?

— Нет. Была жена. — Глаза Драммонда закрылись. — Она сидела рядом со мной, когда я врезался в столб. Мой адвокат воспользовался свалившейся на меня бедой как смягчающим обстоятельством и добился более мягкого приговора.

Глаза Драммонда открылись. В них стояли слезы. Шталь наблюдал за ним, оставаясь суровым и не поддаваясь эмоциям.

— Итак, когда вы видели Кевина в последний раз? — спросила Петра.

— Как я говорил, несколько лет назад. Точнее не рискну сказать. После того как я оценил его так называемую публикацию, он ни разу не позвонил мне. В сущности, это вовсе не журнал. Это нечто эксцентричное, придуманное Кевином в его спальне. Фрэнку, надо думать, это влетело в копеечку.

— Вы помните что-нибудь из того, что в этой «публикации» содержалось?

— Я не читал ее, а лишь взглянул, увидел, что это дерьмо, и выбросил.

— Дерьмо о чем?

— Кевина занесло в мир искусства. Он потянулся к людям, которых считал гениями. А почему вы спрашиваете?

— Кевин сам все писал?

— Именно так я и подумал. Полагаете, Кевин имел штат сотрудников? Это нечто сугубо дилетантское, детектив. И какое, черт побери, это имеет отношение к убийству?

Петра улыбнулась.

— Итак, вы не видитесь с Кевином, хотя он живет рядом с вами.

— В самом деле? — Драммонд, казалось, был удивлен.

— Здесь же, в Голливуде.

— Да здравствует Голливуд! — воскликнул Драммонд. — В этом есть определенный смысл.

— Почему?

— Мальчишка был всегда звездопоклонником-идиотом.

Они провели в этой квартире еще некоторое время, задавая те же самые вопросы, перефразируя их, как это делают следователи, когда пытаются уличить собеседника в непоследовательности. Они отказались от предложенных Драммондом безалкогольных напитков, но принесли ему диетическую коку, когда он начал облизывать сухие губы. Разговор вела в основном Петра. Когда в разговор вступал Шталь, Драммонд явно волновался. Не то чтобы он пытался уклониться от ответа. Бесстрастная интонация Шталя, казалось, пугала Драммонда, что внушило Петре сочувствие.

Они выяснили домашний адрес Франклина Драммонда, адвоката, и адрес его конторы — оба в Энсино, а также номера телефонов. Выяснилось также, что Кевин Драммонд окончил колледж «Чартер», небольшую частную школу неподалеку от Игл-Рок.

— Они прислали мне приглашение, — сказал Драммонд. — Но я не пошел. Просьба была неискренней.

— Что вы имеете в виду? — поинтересовалась Петра.

— Никто не предложил отвезти меня туда. А ехать на этом дурацком автобусе я не собирался.

Почти в четыре часа пополудни они вернулись к дому, где жил Кевин Драммонд. Его все еще не было.

Пора ехать в Энсино. Когда они ехали, направляясь на север по Лорел-каньон, Петра спросила:

— Рэндолф Д. раздражает тебя?

— Он не выносит на дух своего племянника, — ответил Шталь.

— Злой человек. Отдалился от всех своих родственников. Но я не вижу никакой связи с делом, которое мы расследуем. Не могу представить себе, как он на своих костылях передвигается по городу и отправляет на тот свет служителей искусства.

— Он убил свою жену.

— Считаешь, что это относится к делу?

— Нет, он не имеет ничего общего с делом, которое мы расследуем.

— Тогда вернемся к Кевину. Высказывание Рэндолфа насчет того, что Кевин — звездопоклонник-идиот, перекликается с версией Делавэра. Так же как и рассказ о нереализованных проектах и преходящих увлечениях. Возможно, он мелкий неудачник, не способный смириться с отсутствием у него талантов. Поэтому он хочет насолить тем, у кого такие таланты есть.

Шталь ничего не ответил.

— Эрик?

— Не знаю.

— Что тебе подсказывает интуиция?

— Я не полагаюсь на интуицию.

— Неужели? — удивилась Петра. — Но ты проявил такую точность с этими угнанными автомобилями.

Словно приняв это за предложение понаблюдать, Шталь повернул голову к окошку и начал следить за потоком движущихся машин.

Сначала они попытались найти контору Фрэнка Драммонда на бульваре Вентура. «Фирма», адвокатская контора, принадлежавшая лично ему, разместилась на десятом этаже высотного здания из бетона и стекла. В уютной комнате ожидания звучала такая же романтическая музыка, какую они слышали у Рэндолфа Драммонда. Молодая служащая в приемной довольно любезно сообщила им, что мистер Драммонд сейчас находится в суде. Табличка с именем извещала посетителей о том, что ее зовут Данита Тайлер. Казалось, что дел у нее невпроворот.

— В какой области права работает мистер Драммонд? — спросила Петра.

— Вопросы деловых отношений, недвижимости, судебных процессов. Позвольте узнать, с чем связан ваш визит?

— Нам хотелось бы поговорить с мистером Драммондом о его сыне Кевине.

— О! — Тайлер была явно озадачена. — Кевин здесь не работает.

— Вы знакомы с Кевином?

— Я знаю его в лицо.

— Когда вы в последний раз видели его?

— С ним что-то случилось?

— Нет, — ответила Петра. — Нам нужно потолковать с ним насчет его издательской деятельности.

— Издательской? А я думала, что он учится.

— Он окончил колледж несколько лет назад.

— Я имела в виду аспирантуру. По крайней мере так мне казалось. — Молодая женщина беспокойно заерзала. — Мне, наверное, не следовало говорить об этом.

— Почему?

— У босса пунктик по поводу невмешательства в его личную жизнь.

— Есть ли какая-то конкретная причина для этого?

— Он затворник. Хороший начальник. Не ставьте меня в неудобное положение, хорошо?

— Обещаю, — улыбнулась Петра. — Не скажете ли, в аспирантуре какого учебного заведения он учится?

— Честно говоря, не знаю. Я даже не уверена, что он учится в аспирантуре. И вообще я не очень хорошо знаю их семью. Как я говорила, мистер Драммонд — затворник.

— Когда Кевин был здесь в последний раз, мисс Тайлер?

— О Боже… Не могу вам сказать. Члены семьи никогда не приходят сюда.

— Давно ли вы здесь работаете, мисс Тайлер?

— Два года.

— За это время вы видели здесь Рэндолфа Драммонда?

— Кто он такой?

— Родственник.

— Издатель? — спросила Тайлер. — Полиция… что-то связанное с порнографией… нет, не отвечайте на это. — Она засмеялась, приложив палец к губам. — Я не хочу знать.

Они попросили ее позвонить Франклину Драммонду по мобильному телефону, но адвокат на звонок не ответил.

— Порой, — сказала мисс Тайлер, — он отключает его, когда едет домой.

— Этот человек затворник, — повторила Петра слова мисс Тайлер.

— Этот человек много работает.

Они выехали на бульвар Вентура. Петра проголодалась и искала глазами более-менее приличную и дешевую закусочную. В паре кварталов к западу она остановилась у ларька с двумя столиками для пикников. Там торговали кушаньями с бобами, сильно сдобренными специями. Оставив машину без опознавательных полицейских знаков в погрузочно-разгрузочной зоне, она подошла к ларьку, попросила сильно наперченный бифштекс из мяса молодого барашка на мягкой пите, кока-колу и перекусила. Шталь ждал ее в машине. Когда Петра съела половину своего сандвича, пришел Шталь и сел напротив.

Шталь просто сидел. К пище он проявлял не больше интереса, чем к человеческому общению. Если же Шталь ел, то непременно нечто пресное, положенное на белый хлеб. Он приносил это с собой из дома в чистом коричневом пакете.

Какой же у Эрика дом?

Не обращая на него внимания, Петра с удовольствием перекусила, вытерла губы и встала.

— Поехали.

Десять минут спустя они остановились у дома, в котором Кевин Драммонд предавался своим постоянно меняющимся увлечениям.

Это прекрасно ухоженное, очень большое ранчо располагалось в самой верхней части холмистой улицы к югу от бульвара Вентура. По обеим сторонам подъездной дорожки росли тенистые палисандровые деревья. Как и большая часть других подобных обиталищ Лос-Анджелеса, ранчо не подавало никаких признаков жизни.

Множество колес. Три-четыре автомобиля на каждый дом. У дома Франклина Драммонда на круговой подъездной дорожке стояли серый с красноватым оттенком «беби-бенц», белый «форд-эксплорер», красная «хонда-аккорд» и что-то приплюснутое к земле и покрытое бежевым автомобильным чехлом.

Человек, открывший дверь, ослабил узел на галстуке. Ему можно было дать лет сорок пять. Он был коренаст, широк в кости, с очень подвижным лицом и вьющимися волосами с проседью. Его нос наводил на мысль, что он когда-то занимался боксом. На мясистой переносице сидели очки в золотой оправе. Сквозь них пришедших разглядывали холодные карие глаза.

Имея трех взрослых сыновей, Франклин Драммонд должен был бы быть старше своего сорокачетырехлетнего брата, но выглядел моложе Рэндолфа.

— Да? — произнес он.

Шелковый светло-синий галстук легко развязался и свободно лег на бочкообразную грудь Фрэнка Драммонда. Петра заметила, что с обратной стороны галстука тянется тоненькая золотая цепочка. Ярлык Бриони. Сорочка на Драммонде была индивидуального пошива, голубого цвета, со стоячим накрахмаленным воротником. Брюки — в тонкую серую полоску.

Петра пояснила, что они ищут его сына.

Глаза Фрэнка Драммонда сузились, а грудь увеличилась в размерах.

— Что происходит?

— Вы общались с Кевином в последнее время, сэр? — Драммонд вышел из дома и закрыл за собой дверь.

— В чем дело?

Осторожный, но невозмутимый, этот парень был практикующим адвокатом. Единоличный владелец фирмы, он привык сам заботиться о своих делах. Любой каверзный вопрос отскочит от него как от стены горох, и Петра решила идти напрямик.

— Нас интересует журнал Кевина «Груврэт». Несколько человек, о которых он писал, убиты.

Последние слова прозвучали не вполне естественно. Поиски в течение всего этого времени одиозного, капризного, увлеченного своими фантазиями человечка — все пойдет прахом.

— И?.. — Фрэнк Драммонд вопросительно поднял брови.

— И нам хотелось бы поговорить с ним, — ответила Петра.

— Тот же самый вопрос.

Драммонд перевел взгляд на Шталя. В отличие от брата его ничуть не задела апатия Шталя.

— Это общее расследование обстоятельств дела, сэр, — объяснила Петра.

— Ну так найдите его и расследуйте свои обстоятельства. Он уже здесь не живет.

— Когда вы видели его в последний раз? — осведомилась Петра.

— С какой стати я должен вдаваться в такие подробности?

— Почему бы и нет, сэр?

— Общеизвестное правило: не раскрывай рот, и в него не влетят мухи.

— Мы не мухи, сэр, — возразила Петра. — Мы всего-навсего выполняем свою работу, и вы окажете нам реальную помощь, назвав адрес Кевина.

— Кевин живет сам по себе.

— В квартире на Россмор? — Драммонд пристально посмотрел на нее.

— Если вам это известно, зачем вы здесь?

— Кевин сам платит за квартиру? — Драммонд поджал губы и щелкнул языком.

— Не вижу, какое отношение финансовые обстоятельства Кевина имеют к вашему расследованию. Если хотите почитать журнал, возьмите его у Кевина. Уверен, он с удовольствием покажет вам его. Он гордится своим журналом.

Произнося слова «журнал» и «гордится», он чуть повысил тон.

— Мы не застали Кевина дома.

— Так попытайтесь еще раз.

— Сэр, если вы платите за аренду квартиры Кевина, то, вероятно, знаете о том, какой образ жизни он ведет.

— Плачу. И это все, что я делаю.

— Радости отцовства? — улыбнулась Петра. Драммонд на эту наживку не клюнул, а потянулся к дверной ручке. — Сэр, почему Кевин взял себе имя Юрий?

— Спросите у него.

— А вы не знаете?

— Возможно, ему кажется, что это звучит круто. Кому и какое до этого дело?

— Итак, вы с сыном вообще не видитесь?

— Кевину двадцать четыре года. У него своя жизнь.

— У вас, случайно, не найдется несколько экземпляров «Груврэт»?

— Едва ли.

Эти два слова Драммонд произнес с горечью, с таким же презрением, которое Петра только что почувствовала в словах дядюшки Рэндолфа.

Мачо дает характеристику последней глупости Кевина.

Этот отец, тот дядя — два чертовых братца. Эксцентричное и далекое от спорта взросление, видимо, не пошло на пользу бедолаге Кевину. Не было ли оно болезненным, не травмировало ли его душу?

— «Едва ли»? — переспросила Петра.

— Кевин забрал с собой все свои вещи, переезжая на новое место.

— Когда это произошло?

— По окончании колледжа.

Примерно тогда Рэндолф Драммонд и получил свою копию журнала. Начав вести самостоятельную жизнь, младший Драммонд отдалился от старших. Разные подходы к творчеству, или отцу надоело тунеядство сына?

— Кевин учится, сэр?

— Нет.

— Почему эти вопросы вам неприятны, сэр?

— Вы мне неприятны. Я чувствую, что вы задаете мне идиотские вопросы. Если вам нужен журнал, то зачем все эти вопросы о Кевине? Если его в чем-то подозревают… Ну так это просто вздор. Кевин — кроткий и ласковый мальчик.

Это прозвучало так, словно речь шла об изъяне в характере. Двадцатичетырехлетний мальчик.

— Вы не знаете, кто-нибудь пишет для «Груврэт», кроме Кевина? — Драммонд покачал головой и попытался показать, что все это ему надоело. — Каким образом Кевин финансирует свое издание?

Правая рука Драммонда пошла в направлении синего галстука, скрутила его в узкую ленточку, потом отпустила.

— Если вам нужны разные экземпляры, то я уверен, что дома у Кевина они есть. Если увидите его, скажите, чтобы позвонил матери. Она скучает по нему.

— В отличие от… — сказал Шталь, когда они отъехали от дома.

— Что ты имеешь в виду?

— Мать скучает по нему. Отец — нет.

— Не семейство, а сплошная дисфункция, — поддержала его Петра. — Кевин был изнеженным ребенком. И о чем же это свидетельствует?

— Фрэнк давал уклончивые ответы.

— Он вел себя как адвокат, которому нравится задавать вопросы, а не отвечать на них. Мы довольно внятно дали ему понять, что нас интересуют отнюдь не прошлые номера. И это меня вполне удовлетворило. Встряхни человека и посмотри, что из этого выйдет.

— А что могло бы выйти?

— Не знаю. Меня тревожит то, что мы теряем драгоценное время на поиски этого «мальчика» и его журнала.

— Ты называла его кровожадным.

— В самом деле?

— На совещании, — напомнил Шталь, — ты сказала, что Юрий требовал кровавых деталей. Проявил кровожадность.

— Да, это правда. И что из этого следует?

— Давай еще раз проверим его квартиру, — предложил Шталь.

Было около шести вечера. Петре, привыкшей работать по ночам, часто в это время хотелось принять душ, а потом съесть миску каши. Вся бумажная работа и встречи в связи с расследованием армянского дела, внезапное появление Шталя и сегодняшний ленч с Майло и Алексом, равно как и вся безрезультатная вторая половина дня, внесли в ее биоритм полную неразбериху. Она чувствовала слабость и усталость.

— Конечно, — согласилась она. — Почему бы и нет?

Кевин Драммонд все еще отсутствовал, но в ответ на звонок управляющему прозвучало писклявое «да?».

Петра представилась, и дверь, зажужжав, открылась. Перед детективами появилась невысокая полная женщина лет пятидесяти с лишним, в белой спецовке, черных гамашах и теннисных туфлях. На шее у женщины висели очки с цепочкой. Масса слишком черных волос ниспадала к плечам только что завитыми локонами.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Миссис Сантос?

— Гваделупе Сантос.

Открытая улыбка. Наконец-то появился человек с приятными манерами.

— Мы ищем одного из ваших жильцов, миссис Сантос. Четырнадцатая квартира. Кевин Драммонд.

— Юрия?

— Да, так он себя называет.

— Что-то случилось?

— Что за квартирант этот Юрий?

— Милый мальчик. Спокойный. Зачем он вам?

— Нам хотелось бы поговорить с ним в связи с расследованием, которое мы проводим.

— По-моему, его здесь нет. Я видела Кевина… ммм… наверное, два-три дня назад. Встретилась с ним за домом, вынося мусор. Он садился в машину. В свою «хонду».

По данным Управления автомобильного транспорта, у Кевина была машина «сивик» выпуска пятилетней давности. Но, вспомнив о красном «аккорде» на подъездной дорожке у дома Фрэнка Драммонда, Петра спросила:

— Какого цвета?

— Белого, — ответила Гваделупе Сантос.

— Итак, мистер Драммонд отсутствует три дня.

— Возможно, он приезжает и уезжает, когда я сплю, но я его больше не видела. Удобный квартирант, — продолжала Сантос. — Папочка платит за аренду его квартиры за шесть месяцев вперед, сам он не шумит. Хотелось бы, чтобы все они были такими.

— Есть ли у него друзья? Регулярные посетители?

— Любовниц нет, если вы это имеете в виду. Нет и любовников. — Сантос смущенно улыбнулась.

— Юрий что, голубой? — Сантос засмеялась.

— Нет, я пошутила. Ведь здесь Голливуд, знаете ли.

— Никаких посетителей вообще? — спросил Шталь.

— Если подумать, вы правы. Никого. Да и ходит Кевин туда и обратно не очень часто. Парень он не самый чистоплотный, но это его дело.

— А в квартире Кевина вы бывали? — спросила Петра.

— Дважды. У него подтекала вода в туалете. А второй раз я показывала ему, как пользоваться обогревателем. В технике он не очень сведущ.

— Неряха, да?

— Не то чтобы грязный, — пояснила Сантос. — Он из этих… как их называют… которые ни с чем не хотят расстаться.

— Барахольщик?

— Вот именно. Холостяк. И все у него заполнено коробочками. Не знаю, что в них. Просто Кевин ничего не выбрасывает. Хотя, да, я видела, что в одной из них. Эти игрушечные автомобильчики… спичечные коробки. Мой сын когда-то тоже их собирал в таких количествах, но не как Юрий. Только Тони повзрослел. Сейчас он служит в морской пехоте. В Кэмп-Пендлтоне. Сержант-инструктор. Некоторое время служил в Афганистане.

Петра кивнула, показывая свое уважительное отношение к сержанту Тони Сантосу. Потом спросила:

— Итак, Юрий собирает и копит всякое барахло?

— Много барахла, но, как я уже сказала, не грязного.

— Что у него за работа?

— Думаю, у него ее вообще нет. При том, что его папочка вносит арендную плату, я решила, что он… ну, вы знаете.

— Что?

— Что у него есть… проблемы. Он из тех, кто не может работать регулярно.

— А что за проблемы?

— Мне не хочется называть… он действительно тихий. Ходит опустив голову. Так, словно избегает разговаривать.

Сильно отличается от того нахального парня, который надоедал Петре своими вопросами. Кевин умел вести себя в разное время по-разному.

Петра показала Сантос фотографию Кевина Драммонда, полученную в Управлении автомобильного транспорта. Нечеткое фото пятилетней давности. Худой темноволосый парень с невыразительным лицом. «Смуглая кожа, карие глаза, рост — шесть футов два дюйма, вес — сто пятьдесят фунтов, нуждается в корректирующих линзах».

— Это он, высокий, носит очки. Не очень хорошая кожа — кое-где прыщи. — Прикоснувшись к подбородку, Сантос добавила: — Это так, будто он имел с этим проблемы, когда был моложе, и они еще не полностью зажили.

Шесть футов два дюйма соответствовали описанию убийцы Беби-Боя, которое дал Линус Брофи. Осилил бы худощавый парень Василия Левича? Конечно, если учесть фактор внезапности.

— Застенчивый, — сказала Петра. — Что еще?

— Он из тех, кому нравятся компьютеры и кто любит быть сам по себе. У него здесь тонны компьютерного барахла. Я в этих делах не очень разбираюсь, но все это, похоже, дорого стоит. Хотя за аренду платит его папочка, мне показалось, что он… все равно жилец хороший. Никаких проблем. Надеюсь, у него нет неприятностей?

— Вам было бы очень жаль потерять такого жильца? — спросил Шталь.

— Еще бы. Ведь никогда не знаешь, кто тебе достанется.

На обратном пути к участку, когда начинался закат, Петра обратила внимание на пожилых мужчину и женщину. Они медленно шли по Фаунтин-авеню, а за ними шествовала большая белая с желтым клювом утка.

Петра несколько раз закрыла и открыла глаза, желая убедиться в том, что у нее не начались галлюцинации. Потом остановилась и подала назад, чтобы поравняться с этой парочкой. Они едва продвигались вперед, и Петра приноровилась к их скорости. Две бедолаги в тяжелых пальто и вязаных шапочках. Половые различия между ними почти исчезли, как это порой случается у очень старых людей. Им было, наверное, лет по девяносто или около этого. Каждый шаг давался им с трудом. Утка шла без привязи и отставала от них лишь на несколько дюймов.

Мужчина посмотрел на машину, взял женщину за руку, они остановились, и на их лицах появилась робкая улыбка. Старики заподозрили, что нарушили какие-то правила, касающиеся животных. Пусть их.

— Милая утка, — сказала Петра.

— Это Горацио, — ответила женщина. — Он был нашим ребеночком в течение долгого времени.

Утка подняла лапку и почесала брюшко. Маленькие черные глазки так и сверлили Петру. Утка заняла оборонительную позицию.

— Привет, Горацио, — сказала Петра. Перья у утки взъерошились.

— Приятной вам прогулки. — И Петра отъехала от обочины.

— Что это было? — спросил Шталь.

— Реальность.