Ледяное сердце

Глава 27

Звонок прозвенел, когда мы с Майло завтракали на Третьей улице в Санта-Монике. Судя по цвету неба, вот-вот должен был хлынуть дождь, и мимо нашего столика на открытом воздухе почти никто не проходил. Погода не пугала худощавого человека, который бренчал на плохой гитаре, зарабатывая гроши. Майло сунул ему десятку и предложил поискать другое место. Мужчина отошел шагов на двадцать и снова забренчал, а детектив вернулся к своему омлету по-денверски.

Прошло два дня после моего визита в колледж «Чартер». Кевин Драммонд так и не появлялся в своей квартире, и Эрик Шталь полагал, что тот вообще не вернется. — Почему? — спросил я.

— Шталь нутром чует, как говорит Петра, — ответил Майло.

— Можно ли доверять этому чувству?

— Кто знает? Пока мы узнали только то, что Драммонд голубой. Петра выяснила, что он использовал свой абонентский ящик в основном для получения гомосексуальной порнухи. Думаешь, это имеет отношение к делу?

— Мы говорили о человеке, запутавшемся в своей сексуальной ориентации…

— Возможно, ему удалось разобраться с этим. Что насчет Шабо и Лоу? Богатым голубым живется хорошо. Правда, возникают проблемы с ревностью.

Объектом ревности Шабо и Лоу не были, а их дом только раз стал местом убийства. Кто бы ни убил Левина, он убивал в нем то, чем Левич обладал.

— Талант. — Майло посмотрел на гитариста. — Вот этому парню ничто не грозит.

— Появилось что-нибудь новое по Кипперу? — спросил я.

— У него есть подружка. Значительно моложе его — лет около тридцати, очень хорошенькая, зовут Стефани. Служит юрисконсультом-секретарем одной из фирм в том же здании. Несколько последних дней Киппер появлялся с ней на людях. Она тоже блондинка, так что соседи Киппера могли ошибиться, приняв ее за Джули. Не будь у меня статей из «Селдомсинатол», связывающих ее с другими, и о вероятном браке ее с Левичем, я задумался бы о том, насколько правдоподобно, что Киппер пожелает жениться еще раз. Бывшие супруги способны все запутать как в финансовом, так и в эмоциональном отношении. А от соседей Киппера мы знаем, что он способен мстить.

— Джули поднимает шум, он затыкает ей рот.

— Да, дело дрянь. Мне этот парень не нравится. Что в нем… — Майло ткнул вилкой омлет, отпил глоток кофе. — Ты разговаривал со Стефани?

— Я слышал, что подруга так назвала ее, когда они пошли в туалет.

— Ты наблюдал за зданием?

— Тогда это было разумно. — Майло пожал плечами. В это время зазвонил его телефон.

— Стерджис… привет… да, о'кей, со мной Алекс, могу и его привезти… — Он взглянул на часы. — Отсюда сорок пять минут езды. Да. Спасибо. Пока.

Майло положил телефон в карман и взглянул на мой недоеденный тост.

— Звонила Петра. Поедем к ней?

Он сунул деньги под свою тарелку, позвал официанта и поднялся.

— Что случилось? — спросил я, следуя за ним.

— Мертвая женщина, — ответил Майло. — Мертвая рыжеволосая женщина.

В прозекторской все блистало безукоризненной чистотой — кафельные стены, нержавеющая сталь. Петра, Майло и я стояли у стола с покрытым простыней телом, а учтивая тридцатилетняя сотрудница Ронда Риз просматривала бумаги.

Сначала я поехал на Бойл-Хайтс по дороге номер десять, однако межштатное шоссе номер пять перегородил большой грузовик, а предстояло еще завернуть к офису коронера и провести там мучительный час. Майло дремал, а я размышлял о женщинах. Петра встретила нас в холле.

— Я уже вписала нас, — сообщила она. — Пойдемте.

Ронда Риз сняла простыню и аккуратно положила ее с краю стола. Покойница была высокая и очень худая, восковое тело слегка окрасилось в обычный в таких случаях серо-зеленый цвет. Глаза и рот закрыты. Умиротворенное выражение лица, никаких следов насилия. Между маленькими обвисшими грудями — прыщи и фиброзные припухлости. Морщинистые соски, бедра — тощие, ноги — костлявые, покрытые красновато-коричневым вьющимся пушком. Кожа на коленях красная, загрубевшая и потрескавшаяся, как у крокодила.

Лодыжки много ходившего человека.

Ступни женщины — черные, такими же грязные неровные ногти на пальцах рук и ног. Участки между пальцами ног были поражены грибком. В волосах на лобке много перхоти.

Седина пробивалась в рыжих волосах на голове. Эти длинные спутанные волосы, грязные и густые, спадали на одутловатое лицо.

Следов от инъекций нет.

— Что скажете? — спросил Майло.

— Я не вправе говорить вместо доктора Сильвера, но если открыть ей глаза, то можно увидеть петехиальное кровоизлияние, — ответила Ронда Риз.

— Удушение. — Майло подошел ближе к телу, посмотрел глаза, прищурился. — Шея тоже слегка розоватая, но странгуляционной полосы нет. — Он посмотрел на Петру, и она кивнула.

— «Нежное удушение»? — предположил я.

Петра внимательно взглянула на меня. Майло пожал плечами. Этот отвратительный термин закрепился в полицейском жаргоне. Им определяли ухищрение, к которому прибегают убийцы, используя широкое мягкое перевязочное средство для того, чтобы сделать незаметными следы удушения. Некоторые люди таким образом душат сами себя, чтобы получить более сильное сексуальное наслаждение, и, бывает, случайно умирают.

Мы с Майло занимались делом о «нежном удушении» несколько лет назад. Никакой случайности, ребенок…

— Когда вскрытие, Ронда? — осведомился Майло.

— Узнайте у доктора Сильвера. Дел у нас по горло.

— Дэйв Сильвер? — спросила Петра. Риз кивнула.

— Я знаю его, — сказала Петра. — Хороший парень. Я поговорю с ним.

Майло снова осмотрел тело.

— Когда это случилось, Петра?

— Вчера рано утром. Двое наших патрульных полицейских обнаружили ее неподалеку от бульвара, на южной стороне улицы. Эта узкая улица за церковью, которая когда-то была театром.

— Так это у церкви пятидесятников? — удивился Майло. — Восточная часть?

— Именно там. Тело прислонили к стене, оно находилось в сидячем положении и не позволяло мусорщикам подъехать ближе к баку. Им показалось, что женщина спит, и они попытались разбудить ее, — сообщила Петра. Потом обратилась к Риз: — Расскажите им о ее одежде.

— Мы сняли несколько слоев. Много. Старые лохмотья, очень грязные. — Риз поморщилась. — Вот эта сыпь на ногах… Вы знаете, что это такое? Проблемы с кровообращением. У нее тонны всякой всячины — снаружи и внутри. Мы черт знает сколько всего взяли на анализ с ног, из носа и из горла. Помимо смрада от тела воняло еще винным перегаром. Весь зал пропах. Анализ ее крови поступит позднее, но ручаюсь, содержание алкоголя ноль три, а то и выше.

В голосе Риз звучало сострадание, но факты оставались прискорбными.

Лицо Майло не выражало никаких эмоций. Он еще раз осмотрел тело.

— Следов от наркотических инъекций не вижу.

— Их нет, — кивнула Риз. — Похоже, спиртное было ее единственным увлечением, но посмотрим, что покажет токсикологический анализ.

— Вы составили список предметов одежды?

— Вот он, — ответила Риз, листая бумаги в папке коронера. — Две пары женских трусиков, две пары широких мужских трусов, три тенниски, поверх них бюстгальтер, синий свитер с надписью UCLA[9].

— Буква С на свитере наполовину стерта? — спросил Майло.

— Здесь не отмечено, — ответила Риз. — Надо посмотреть. На высоком столе из нержавеющей стали стояла картонная коробка. Риз, надев резиновые перчатки, наклонилась над коробкой, извлекла оттуда большой бумажный пакет и раскрыла его. Поморщившись, она вынула синий свитер, грязный, с прилипшими к нему листьями.

— Точно, буква С наполовину стерта. Майло обратился к Петре:

— Старая леди из «Света и пространства» говорила, что на женщине, копавшейся в мусорном баке, была именно такая одежда. Рисунок, сделанный ею, оказался бесполезным, и я отнес это на счет катаракты. Думаю, что видела она хорошо. Ты все еще официально занимаешься этим делом?

— Нет, — ответила Петра. — Его перехватили Дигмонд и Батиста, я только слышала, как они говорили о нем. А еще я вспомнила твои слова о какой-то бездомной рыжеволосой женщине, которая болтается здесь. Она пока не опознана, а отпечатки пальцев именно сейчас проверяют.

— Могу я положить его обратно? — спросила Риз.

— Конечно, спасибо, — ответил Майло.

— А где снимки, сделанные на месте преступления?

— У Дига и Гарри есть полный набор, здесь одна штука, — отозвалась Петра.

— Ронда, нам хотелось бы получить несколько копий.

— Сделаем. — Ронда вышла из зала и через некоторое время вернулась с белым конвертом.

Майло поблагодарил ее.

— Желаю успеха, детективы, — сказала она.

— Не хотите ли разгадать для нас несколько случаев, подпадающих под сто восемьдесят седьмую статью, Ронда? — спросил Майло.

— Конечно, почему бы и нет. И мне придется разговаривать с живым человеком?

Мы снова собрались вместе на автостоянке морга.

— Дигмонд и Батиста дадут тебе возможность заниматься этим? — спросил Майло.

— Они очень загружены работой и с превеликой радостью отфутболят это дело мне. Но я хочу подождать и убедиться в том, что это дело каким-то образом связано с другими. Пока мы даже не можем с уверенностью сказать, убийство ли это.

— Петехиальное кровоизлияние?

— Она могла задохнуться либо от приступа эпилепсии, либо от сильной рвоты. Все, что привело к сильному напряжению глаз, могло вызвать такое кровоизлияние. И вы знаете, как слабо бездомные люди защищены от подобных катастроф. Если бы были повреждены подъязычный хрящ или хрящ щитовидной железы, это выглядело бы совсем иначе. Свитер свидетельствует о том, что она была у галереи, но если она связана с другими жертвами, почему на ее теле нет следов нападения? Ни порезов, ни даже царапин. И если это удушение, то не такое, как в случаях с Киппер и Левичем. Вспомните глубокую странгуляционную полосу — след врезавшегося в шею провода, так мог действовать настоящий злодей. Серийные убийства с течением времени становятся более жестокими, не так ли, Алекс?

— Если этот случай связан с другими, убийство имеет иную мотивацию. Эта жертва означала для убийцы нечто иное.

— Например, что? — спросил Майло.

— Она могла находиться по другую сторону галереи, подготавливая место для преступления.

— Авангард? — усомнился Майло. — Драммонд взял бездомную женщину в соучастницы? А теперь избавился от нее?

— Ему пришлось бы так поступить, если бы она сулила неприятности. Бездомная женщина, алкоголичка, возможно, душевно больная, могла быть полезной, когда ему ничто не угрожало. Но, зная, что его подозревают, он вынужден замести следы.

— Драммонд, вероятно, знает, что находится под подозрением, — вставила Петра. — Ведь мы разговаривали с его родственниками и с хозяйкой квартиры. В последнее время Драммонда никто не видел, и многое указывает на то, что он в бегах.

— Широкую удавку убийцы используют в тех случаях, когда испытывают симпатию к жертве, — сказал я. — Кроме того, жертва — крупная женщина. И если она напилась до того, что вошла в состояние ступора, это облегчило убийце задачу: не пришлось преодолевать сопротивление. В том, как ее прислонили к стене, можно видеть некое уважение. Были ли у нее раздвинуты ноги?

Майло открыл конверт, извлек из него цветные фотографии и перебирал их, пока не нашел нужную — в полный рост.

— Ноги тесно сжаты, — сказала Петра.

— Позиция не для секса, но тем не менее это тоже определенная позиция, — сказал я. — Удушение, даже при отсутствии сопротивления, вызывает спазмы. Поза, которую мы видим, выглядит слишком продуманной, чтобы казаться естественной.

Оба внимательно посмотрели на фотографию.

— По-моему, ее посадили так преднамеренно, — заметил Майло.

Петра кивнула.

— В данном случае ничто не указывает на желание унизить, — пояснил я. — Напротив, он относится к ее сексуальному началу бережно.

— Кевин голубой, — возразил Майло. — Женщины не вызывают у него сексуальных эмоций.

— Тело Джули расположили с намеком на сексуальный мотив убийства. Кевин, возможно, лишь склонен к гомосексуализму, но если это тот, кого мы ищем, то он все еще в большом замешательстве.

— Похоже на правду. Отец и братья — настоящие мачо. Достаточно вспомнить упор на занятия спортом и воспитание сугубо мужских качеств. Поменять ориентацию ему было бы непросто.

Петра посмотрела на Майло, и я понял, что ее беспокоит, не обидела ли она его.

Он кивнул, словно хотел заверить ее в обратном.

— Каким бы ни был мотив, — продолжил я, — убийца позаботился о том, чтобы жертва оставалась в удобном положении. В сравнении с другими случаями это выглядит как проявление уважения.

— Соучастница, но не любовница? — спросил Майло.

— Даже если Кевин и проявляет интерес к девушкам, — заговорила Петра, — даже если у него есть какие-то другие причуды, о которых нам ничего не известно, я не представляю себе, что связывало молодого парня и больную бездомную женщину. Чем он руководствовался, поддерживая с ней отношения?

— Кевин — человек замкнутый, — заметил я. — Возможно, он уже давно чувствует себя изгоем. Он возомнил себя неким белым рыцарем-одиночкой, ведущим борьбу за искусство в его чистой форме. Если есть подобный психоз, полагаю, возможно и тяготение к другим изгоям.

— Значит, мне следует заняться бродягами, а не книжными магазинами.

— Якшается с бездомными, убивает талантливых. Похоже на войну против светлой стороны жизни, — усмехнулся Майло.

— И еще одно представляется мне интересным, — сказал я. — Тело женщины обнаружено за зданием бывшего театра. А что, если это скрытый намек на то, что искусство, связанное с творчеством исполнителей, обречено на смерть?

— Там все еще идут представления. Там церковь. Разве проповедь не один из видов творчества исполнителя? Или это просто кощунство с его стороны. — Это похоже на серьезный сдвиг в сторону чего-то потустороннего. — Петра прикусила губу. — О'кей, ну и что дальше?

— Я уверен на девяносто девять процентов, — заговорил Майло, — что это та самая рыжеволосая женщина, которую видела Коко Барнес, но давайте посмотрим, опознает ли ее старая леди. Главное теперь — выяснить, кто эта женщина. Наверняка что-то есть в банке данных. Когда появятся отпечатки пальцев?

— Ты же знаешь, как бывает с отпечатками. Они могут прийти сегодня, а могут и на следующей неделе. Я поговорю с Дигом и Гарри и попрошу ускорить это дело.

— Узнав, кто она, мы выясним, какой образ жизни вела эта женщина. И возможно, даже обойдемся без отпечатков пальцев. После того как Барнес рассказала мне, что видела, я расспросил кое-кого и нашел в твоем округе один приют — «Дав-хаус», где знали всех рыжеволосых женщин, время от времени появлявшихся там. Там мне сказали, что им казалось, будто прежде она жила лучше, поскольку, когда ее сознание прояснялось, она говорила как интеллигентная женщина.

— Может быть, — предположил я, — именно это качество и заметил в ней убийца. Он понимал: чтобы сделать эту женщину совершенно беззащитной, ее нужно напоить до умопомрачения.

— Мне знаком «Дав-хаус». Я приводила туда детей. У них довольно хороший рейтинг излечения.

Майло посмотрел на фотографию убитой.

— У всех есть свои недостатки.