Ледяной ад

ГЛАВА 53

Джесси приоткрыла пластиковый гроб.

— Доктор Хэнли! Вы не боитесь заражения?

Джесси отрицательно покачала головой и положила на плечо погибшей подруги стебельки белого арктического мака. Мысль, что вот такой, скорченной, Ди останется навсегда, внушала ей ужас.

Хэнли склонилась над телом и, покачиваясь, горестно забормотала:

— Я не знаю, я не знаю…

Вдруг она резко выпрямилась.

— Что случилось? — спросил Ули.

— Губы.

— Что с ними?

— Они сухие.

Джесси вытерла щеки, подумала, снова потянулась к Ди и омочила ее губы своей слезой.

Потом она решительно закрыла гроб:

— Все. Попрощались. Идем.

Кабинет Маккензи приводили в порядок к переезду Эмиля Верно.

— Надеюсь, я не помешаю? — спросила Хэнли у секретаря, входя в помещение, которое — странное дело! — без бумажных Гималаев стало выглядеть менее просторным; зато окна, до краев заполненные звездным небом, кажется, увеличились вдвое.

— Я почти закончил, — ответил молодой человек. — Осталось забрать ремесленные поделки и снять со стен грамоты. Не понимаю, почему прямо сейчас… Прежде чем сюда доберутся самолеты, пройдет несколько месяцев. Ах, прошу прощения, доктор Хэнли. Позвольте предложить вам чай или кофе?

Хэнли покачала головой:

— Большое спасибо, не стоит. Он где-то поблизости?

— Пошел в гербариум.

Хэнли отправилась знакомой дорогой к любимому месту отдыха Ди.

Маккензи был один. Он сидел, прислонившись спиной к валуну, кормил с руки зябликов. Это поразительно: птички совсем не боялись его.

Маккензи осторожно, чтобы не потревожить клюющих пичуг, поприветствовал Хэнли свободной рукой.

— Если не будете подходить слишком близко, они не улетят, — сказал он вполголоса, не сводя глаз с зябликов.

Хэнли тихонько устроилась на приступочке в нескольких метрах от директора и его миниатюрных друзей. Тем не менее стайка упорхнула, лишь один зяблик с независимым видом по-прежнему лакомился угощением.

— В семье не без урода, — бодро заговорил Макензи, хотя у него на лице читалось страдание. — Насколько мне известно, ваше свидание на льду с мистером Койтом прошло довольно-таки напряженно.

— Совершенно верно. Он весьма настойчиво стремился завладеть заражающим веществом. Не знаю, чем обернулось бы дело, если бы вовремя не подоспел Немеров.

— Да уж! Стоит этому возбудителю пополнить чей-то арсенал биологического оружия… Впрочем, о чем я говорю? — Маккензи вздохнул. — Теперь наверняка так и произойдет. Американцы точно попробуют добыть смертоносные водоросли, а может быть, и канадцы — если Алекс оказался на такое способен…

— Скорее всего, — согласилась Хэнли.

— Только пусть у других болят об этом головы. Я завершил свою работу. А вы — свою.

— Не вполне, — отозвалась Хэнли. — Остаются вопросы. Я не выяснила, почему умерла Ди.

Маккензи взглянул на птичку.

— Да и Ингрид Крюгер, если уж на то пошло. Я стараюсь не казнить себя, но что-то плохо получается. Нед Гибсон утверждает, что самобичевание при подобных обстоятельствах в порядке вещей. Чувство вины оставшегося в живых.

— Полагаю, ему виднее, — кивнул Маккензи. Пташка на миг поднялась в воздух и опять села на руку экс-директора. — Вот нахалка!.. А как вы узнали, что я здесь?

— Я заглянула к вам в кабинет.

— И что там? Секретарь закончил чистку?

— Почти. Остались только грамоты и фотографии, в том числе снимок, который мне нравится.

— Это какой же?

— Тот, где эскимос в анораке, лежа на льду, целуется с тюленем.

— Фотография вам правда нравится?

— Очень. — Обхватив руками колени, Хэнли оперлась на них подбородком. — Сцена столь интимного общения человека и животного производит сильное впечатление.

— Вы узнали этого человека?

— С первого взгляда — нет, сегодня — да. Ведь это Джек?

— Совсем подросток. Фотография сделана много лет назад. Возьмите ее. Я буду рад, если вы примете от меня этот подарок.

— Спасибо. А зачем Джек обнимает тюленя?

— Чтобы напоить его.

— Дает воду?

— Да, изо рта в пасть.

Хэнли задумчиво кивнула:

— Продолжайте.

— У эскимосов существует поверье: тюленя, что выходит на сушу и позволяет убить себя, мучает жажда; охотник должен утолить ее снегом, растопленным во рту. Таким образом, это ритуальное выражение скорби — и благодарности.

— Своего рода извинение, — сказала Хэнли и подумала о ледяной корочке на губах у погибших ученых.

— И искупление, — добавил Маккензи.

— Канадские власти будут разыскивать Джека?

— Скорее всего да, — ответил Маккензи с явной неохотой. — Таков их долг. Найдут ли они его — это уже другой вопрос. Края здесь необъятные и безлюдные. В конце концов они отступятся.

— Знаете, — проговорила Хэнли, утирая слезы, — его чувства к вам, доктор Маккензи… Я даже ревновала, видя, насколько он вам предан.

Маккензи мрачно кивнул, и зяблик улетел.

— Он любит вас, — сказала Хэнли, — невзирая ни на что.

— Он прекрасный молодой человек.

— Вас удивило то, что он сохранил в тайне намерение Алекса?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я знал, как много значит для него станция.

— Как и для вас.

— Да. И для всего человечества.

— Что вы имеете в виду?

— Геотермальная ситуация просто отчаянная. Налицо угрожающие изменения в Арктике. Все, что планета получает от парникового эффекта, в первую очередь ударяет по нашим широтам. Так устроена земная атмосфера. Безудержному загрязнению окружающей среды противостоят на аванпостах вроде «Трюдо». Джеку это было отлично известно. Думаю, он вместе с Косутом пытался защитить нас, защитить Арктику.

— Ценой человеческой жизни?

— Так обернулось…

— Что же побудило вас покинуть пост? — спросила Хэнли чуть дрогнувшим голосом.

Маккензи пожал плечами:

— Я… Пришло время. Людей, с которыми я начинал, не осталось. А теперь русские все до одного уезжают. Японцы, вероятно, тоже, да и Нед Гибсон. Когда просочится весть о ракете, станцию, думаю, вообще закроют.

— Закроют «Трюдо»?

— Как минимум на летний сезон, если найдут безопасный способ уничтожить эту чудовищную вещь. — Маккензи покачал головой. — Мы с Косутом бредили «Трюдо». И многим пожертвовали, чтобы воплотить мечту в реальность.

— Вы тоже себя вините?

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Маккензи.

— Чем вы будете заниматься? Куда отправитесь?

— Еще не думал. Сказать по правде, я устал.

Хэнли закусила губу.

— Полагаю, другие разделили бы ваши чувства к «Трюдо». Если бы могли.

— Другие?

Хэнли принялась загибать пальцы:

— Юнзо Огата, Минсков, Анни Баскомб, Тараканова, доктор Крюгер, русские моряки, Ди.

Взгляд Маккензи сделался пустым, морщинистое лицо приобрело сходство с валуном, на который экс-директор опирался спиной.

Хэнли опустила руки.

— Если позволите, я бы посоветовала вам на некоторое время отсюда уехать. К примеру, навестить малый «Трюдо», совершить этакое сентиментальное путешествие к дням, когда все было проще.

Маккензи пристально посмотрел на Хэнли:

— Не уверен, что выдержу такую экскурсию.

— А кто говорит об экскурсии? Я предлагаю вам уйти туда до конца сезона. Поселиться в малом «Трюдо».

— На месяцы?!

— Взяться за раскопки.

— Раскопки?

— Прекрасная возможность поразмыслить о прошлом, настоящем и будущем. В катакомбах есть запасы бензина, продуктов, генератор.

— Я подумаю над вашими словами.

— Да что там думать! — Джесси взглянула на часы. — Ули и Немеров готовы препроводить вас туда сию минуту.

Маккензи вытаращил глаза.

— Вы хорошо себя чувствуете?

Хэнли покачала головой:

— В общем, нет. Ди очень много для меня значила. — Хэнли вонзила взгляд в директора. — Так как насчет сентиментального путешествия?

— Я… Вряд ли возня с бензогенераторами и масляными бойлерами принесет мне облегчение.

— Бросайте придуриваться, — устало сказала Хэнли.

— Не понимаю, — после мгновенной паузы произнес Маккензи.

Хэнли отломила веточку низкорослого кустарника и повертела в пальцах, вспоминая, как Ди нравилось бывать в гербариуме.

— Я тоже не понимала, — призналась Хэнли. — Пока Джек не рассказал мне о душах эскимосов. О том, что у них по две души. Вечная и смертная. Думаю, у вас две души, доктор Маккензи. Одна из них прекрасна. Другая… оставляет желать лучшего.

— Прошу вас объясниться. — Лицо Маккензи приобрело напряженное выражение.

— Джек не пожертвовал бы собой ради Алекса Косута. Он превратился в козла отпущения лишь ради вас. И он это сделал. Он забрал в пустыню все ваши грехи. Отвел подозрение от вас, подставив себя. Мне бы хотелось думать, что все обстоит именно так. Не могу поверить, что вы погубили его и вынудили уехать. Интересно, осознаете ли вы, насколько он был вам предан? Даже мне он говорил, что они с Косутом — единственные, кто хотел, чтобы Анни замолчала.

Хэнли подождала возражений и не дождалась.

— Джек сказал, что попросил Алекса Косута отговорить Анни от обнародования сведений о брошенной ракете. Неправда, он никогда бы не пошел к Алексу. Он пришел к вам, своему учителю, к человеку, для которого он построил станцию. А вот вы как раз и отправились к Алексу, своему старейшему другу по «Трюдо». Вы убедили его, что Анни Баскомб ставит под угрозу все, во имя чего существует станция. И он согласился вам помочь… Нет, не убить Анни — припугнуть. Очень сомневаюсь, что метеоролог Алекс сумел решить задачку шамана и уж тем более изготовить порошок из бледных водорослей. Все это сделали вы — и отправили его на задание. Вы были уверены, что Алекс не переживет смерть любимой женщины. Таким образом вы избавились от двоих, знавших про ракету. Третьего, Джека, вы пощадили. Вы не сомневались, что он скорее язык проглотит, чем что-то сболтнет о вас или ракете. Вы успокоились. И вдруг Ингрид Крюгер начала собирать сведения о последних неделях жизни своей любовницы. Пришлось и с ней покончить. «Так обернулось», не правда ли?

Маккензи прикрыл веки, чтобы не видеть глаза Хэнли, горящие ненавистью. Она продолжала:

— Вы надеялись, что полярная ночь не позволит провести расследование странных смертей на станции, что гибель ученых во льдах сойдет за простое обморожение. Ан нет! Появилась я. Вы бы и меня заразили, если бы не Джек. Ведь именно поэтому вы убеждали себя, что я для Нимита ничего не значу?

По лицу Хэнли пробежала судорога.

— Джек согласился уехать лишь при условии, что вы будете в целости и сохранности.

Маккензи потянулся к ней, будто желая приласкать. Хэнли инстинктивно отпрянула.

— Поймите, — сказал экс-директор, сжав пальцы в кулак. — Я не мог смириться с тем, что мир останется без дозорной вышки, без нашей станции.

— И поэтому утаивали информацию об опасности радиоактивного заражения Ледовитого океана! — в сердцах крикнула Хэнли. — Довольно демагогии. Вы убили Ингрид Крюгер, Ди и всех остальных не для того, чтобы спасти мир, а для того, чтобы спасти себя.

— Я боялся. — Глаза Маккензи наполнились слезами. — Я боялся за плод моих трудов. Я страшно виноват.

— А вот это правда. И вам придется искупить вину, если вы желаете сохранить незапятнанным наследие великого Феликса Маккензи.

Маккензи возвел глаза к потолку и вздохнул:

— Значит, археологические раскопки? В виде кары? Вам не кажется, что это… опасно?

— Кажется. Еще как кажется! Особенно при работе с бензогенераторами под землей. Нужно внимательно следить за вентиляцией воздуха.

— Джесси, нельзя меня просить.

— А кто вас просит? — Она изобразила удивление. — Я лично требую. Вы полагаете, что я могу спать спокойно, зная, что человек, который охотился на меня, который убил более ста человек, находится со мной под одной крышей? — Она обожгла его взглядом. — И кормит птичек с ладони?.. Вы хотите, чтобы я пропела вашим жертвам «Вечную память» и продолжала жить как ни в чем не бывало?

Маккензи поник.

— Вы все-таки не понимаете. Моя станция, мой дар…

— Замолчите! Дар — это жизнь Ди. Анни. Жизнь Ингрид Крюгер. Жизнь всех остальных. Я врач, я не могу вас убить. Но, Боже, как искренне я желаю вам смерти!

Маккензи пришел в замешательство:

— Сколько у меня времени, чтобы привести в порядок дела?

— На станции — нисколько. На планете? Зависит от вас. Но предупреждаю: если до завтрашнего полудня вы не уберетесь отсюда, люди узнают о том, кто является переносчиком заразы. И если попытаетесь вернуться — тоже.

— А можно…

— Нет.

— Доктор Хэнли…

Джесси встала.

— Я буду сожалеть о несчастном случае, произошедшем с вами, — сказала она и зашагала прочь, не оглядываясь.

Немеров и Ули ждали Хэнли у выхода из гербариума. Она достала из кармана пистолет и вернула русскому офицеру. Немеров убрал оружие в куртку из тюленьей кожи, в ту, что до недавнего времени носил адмирал.

— Как все прошло? — осведомился Немеров.

— Надеюсь, он смирился с тем, что придется совершить честный поступок.

— Мы будем его сопровождать.

Ули робко тронул Хэнли за руку:

— Вы очень храбрая, раз решились побеседовать с ним без свидетелей. Я обнаружил подозрительный порошок у него в комнате. Кийоми продолжает проверку. Нужно удостовериться, что мы нашли все.

— Тедди Зейл просил вас немедленно зайти к нему на пункт связи. — Немеров протянул ей платок. Только тут Джесси заметила, что плачет. — Хотите уехать с нами?

Идея вернуться домой показалась невероятно заманчивой, однако Хэнли отвергла ее:

— Я вызвалась заменить доктора Крюгер на время, пока не пришлют нового хирурга. Для разнообразия попрактикуюсь на живых. Займусь делом и не буду слишком много думать. Когда почувствую, что пришла в себя, отправлюсь в лабораторию и постараюсь как можно больше разузнать о ядовитом микробе в водорослях. — Хэнли промокнула глаза платком. — А еще я обязуюсь каждый день общаться с сыном — пусть по электронной связи, это лучше, чем «ничего», на которое я обрекла его в последнее время. У меня красные глаза?

— При таком освещении не видно. — Немеров погладил ее по щеке.

— Что будет с адмиралом? — спросила Хэнли.

— Мы предадим его тело морским глубинам, — сказал Немеров.

Хэнли шмыгнула носом и, простившись с друзьями, направилась к Тедди Зейлу. По дороге она задержалась у окна и ощутила всю необъятность, одиночество и умиротворенность Арктики.

Тедди встретил ее небольшой лекцией.

— В марте, — сказал он, — у горизонта появится розоватое пятнышко, потом оно нальется густым красным цветом, люди будут любоваться им каждый день, как восходом солнца.

— Вы хотели меня видеть, Тедди? — спросила она.

Зейл указал на большую карту Арктики, спроецированную на покатый потолок:

— Спутниковые снимки, сделанные в инфракрасных лучах с помощью радиометрии очень высокого разрешения.

В отличие от того, что изображалось на большинстве атласов, эта карта полностью сохраняла пропорции, и Хэнли поразила удаленность станции от цивилизованного мира.

Зейл обратил ее внимание на оранжевую точку, которая двигалась все вперед и вперед по льду, спеша к земле.

— Эскимосская территория, — сказал Тедди. — Она огромна, док. Лишь только он туда доберется, власти его не найдут.

«Как и мы, — подумала Хэнли, и слезы тихо покатились по ее щекам. — Как и я».

— Но если через год или около того объявится кто-то из его друзей, — заметил Тедди, пристально глядя на карту, — я уверен, он узнает об этом и сам найдет друга.

— Думаете?

Тедди кивнул.

— Мне нужно идти, — сказал он, неопределенно ткнув большим пальцем куда-то за спину.

И ушел, оставив Хэнли наедине с точкой, медленно едущей через бескрайнюю ширь — к дому.