Ледяные руки

Глава шестнадцатая

Судья Майлс занял свое место.

Пристав объявил:

— Рассаживайтесь, господа.

Судья Майлс обвел взглядом зал:

— Обвиняемая прибыла, присяжные все налицо. Вы готовы продолжать слушание дела?

— Да, ваша честь, — ответил Гамильтон Бергер.

— Да, ваша честь, мы готовы, — подтвердил Мейсон.

Норрис встал:

— Пригласите Ларсена Холстеда.

Имя Холстеда несколько раз прозвучало в коридоре, и некоторое время спустя он вошел в зал, встал лицом к суду и принес присягу.

— Верно ли, что месяца два назад Марвин Фремонт принял вас к себе на службу?

— Да.

— Знакомы ли вы с Родни Бэнксом, братом обвиняемой?

— Знаком.

— Где вы с ним познакомились?

— Он тоже служил у Марвина Фремонта.

— В чем заключались ваши обязанности?

— Как сказать, — заколебался Холстед, разглядывая присяжных поверх очков, — я выполнял обязанности бухгалтера, управляющего, налогового инспектора и вообще был универсальным служащим.

— А чем занимался Родни Бэнкс?

— Контролер, продавец, мастер на все руки — вот примерный перечень его занятий. Бизнес Фремонта не соответствовал традиционным стандартам, а значит, и обязанности персонала тоже.

— Понятно, — сказал Норрис. — А скажите, насколько широко Фремонт оперировал в своем бизнесе наличными деньгами?

Холстед недовольно поджал губы.

— Куда шире, нежели я предполагал, — проговорил он наконец.

— Ответ достаточно расплывчат, — подчеркнул Норрис, обернувшись к присяжным. — Поставим вопрос так: держал ли покойный в конторе крупные суммы денег?

— Весьма крупные.

— Вам было о них известно?

— О некоторых да, о других я узнал позднее.

— Эти суммы нашли отражение в ваших гроссбухах?

— Нет, сэр. Это была незарегистрированная наличность. Никто не знал о ее происхождении, кроме самого Фремонта.

— Где она хранилась?

— В двух местах. Часть — в сейфе, часть — в потайном хранилище, под полом.

— Сейчас я продемонстрирую фотографию. Прошу вас, укажите тот участок пола, под которым находится тайник.

— Вот он.

— А теперь я покажу вам фотографию с поднятой плитой и прошу вас пояснить, об этом ли предмете идет речь?

— Да.

— Что находится под плитой?

— Металлический ящик, намертво вмонтированный в бетон.

— Что вы видели в этом ящике в последний раз?

— Ничего.

— Я имею в виду в предпоследний раз.

— Там лежало восемнадцать тысяч шестьсот девяносто долларов.

— Вы их сосчитали?

— Сосчитал.

— Зачем?

— Составлял отчет об излишках доходов. Не хотел выглядеть жуликом. Наткнувшись на тайник, я принял решение поговорить с мистером Фремонтом, а затем потребовать, чтобы он показал мне, в каких документах эти суммы зафиксированы.

— Осуществили вы свой план?

— Нет, сэр.

— Почему?

— Прежде чем мне удалось обсудить с ним проблему, мистера Фремонта убили.

— Когда именно вы пересчитывали эти восемнадцать тысяч шестьсот девяносто долларов?

— В пятницу, незадолго до полудня.

— Помимо общей суммы, вы запомнили или зафиксировали еще что-нибудь?

— Да, мне пришла в голову мысль проследить дальнейший путь нескольких ассигнаций. Там были, по большей части, купюры достоинством в десять и двадцать долларов. Несколько пятерок, несколько пятидесяток. Но имелись и стодолларовые банкноты. Четыре номера я записал.

— Запись при вас?

— Да.

— Будьте любезны сообщить зафиксированные цифры.

— Вот эти номера: Л04824084А, Л01324510А, Г06300382А и К00460975А.

— Вы сказали, что записали номера в пятницу, то есть второго числа. И в котором часу, вы говорите?

— Незадолго до полудня. Точное время я не запомнил, но, кажется, приблизительно в одиннадцать тридцать пять. В одиннадцать тридцать мистер Фремонт ушел, и я решил провести ревизию.

— Не знаете, куда он отправился?

— Он сказал, что в контору не вернется. А куда пошел, я не знаю.

— Можно перейти к перекрестному допросу, — заявил Норрис.

— Возможно, вопросов у меня и не будет, — ответил Мейсон. — Но сейчас хотелось бы взглянуть на записи свидетеля.

— Не возражаю, — заявил Норрис.

Мейсон взял в руки блокнот, испещренный педантичным, аккуратным почерком профессионального финансиста. Номера стодолларовых банкнот были зафиксированы с каллиграфической четкостью. Об ошибке и думать не приходилось.

Мейсон внимательно просмотрел блокнот.

— Вопросов не имею, — бросил он небрежно.

Норрис с полупоклоном обратился к судье:

— Если нет возражений, мы хотели бы вновь вызвать полицейского Маултона.

— Хорошо, — согласился судья Майлс. — Мистер Маултон, пройдите сюда.

Полицейский вновь появился на свидетельском месте.

— Вы уже принесли присягу, — предупредил судья, — и она остается в силе.

Норрис приблизился к свидетелю, вытащил из кармана стодолларовую банкноту и сказал:

— Мистер Маултон, я вручаю вам стодолларовую ассигнацию. Обращаю ваше внимание на номер — К00460975А. Видели вы эту ассигнацию раньше? Пожалуйста, прежде чем отвечать, прочитайте номер.

Маултон достал из кармана блокнот, положил его на колено рядом с ассигнацией, потом выпрямился и объявил:

— Да, я видел эту ассигнацию.

— Где именно?

— Я изъял ее у Родни Бэнкса.

— Он объяснил, откуда у него банкнота?

— Минуточку, — вмешался Мейсон. — Протестую против этого вопроса как против показаний, основанных на слухах.

— Протест принят.

— Я задаю предварительный вопрос, — пояснил Норрис, — причем согласен, чтобы на него ответили просто да или нет.

— На таких условиях суд разрешает свидетелю ответить. Учтите, мистер Маултон, вы должны только сказать, сообщил ли вам Родни Бэнкс о происхождении банкноты. Да или нет?

— Да, — ответил Маултон.

— После этого вы беседовали с обвиняемой Нэнси Бэнкс? — продолжил Норрис.

— Да, сэр.

— Возникли у вас в этой связи какие-либо соображения и поделились вы ими с мисс Бэнкс?

— Да.

— Какими именно?

— Минутку, минутку, — снова вмешался Мейсон. — Я протестую. Показания такого рода некомпетентны и не относятся к делу. Совершенно безразлично, какими мыслями делилось любое должностное лицо с Нэнси Бэнкс.

— Ваша честь, я все понимаю, — вступил Норрис, — но я намерен увязать эти показания с контекстом. Пусть он признает, что обратился к обвиняемой, а уж ее ответ понадобится мне для протокола.

— Я позволю ему повторить свои высказывания, — заметил судья Майлс, — если обвинитель настаивает, что ответ необходим для разбирательства дела.

— Обвинение настаивает.

— Протест защиты отклоняется. Отвечайте на вопрос, Маултон.

— Я сообщил Нэнси Бэнкс, — сказал Маултон, — что, по словам ее брата, эта стодолларовая ассигнация из тех денег, которые она ему дала.

— И что она ответила? — поинтересовался Норрис.

— Протестую. Вопрос несущественный и к делу отношения не имеет, — поднялся Мейсон.

— Протест отклоняется.

— Она заявила, что ничего не скажет и за нее будет говорить ее адвокат.

— Минуточку! — Судья Майлс обратился к Норрису. — Заявление подозреваемой представляется мне вполне естественным и законным.

— И тем не менее над ее заявлением присяжным небесполезно поразмыслить, — невинно заметил Норрис.

— Я разрешил дать эти показания, — сказал судья Майлс, — полагаясь на обещание обвинителя доказать исключительную значимость ответа мисс Бэнкс. Я рассчитывал, что ответ обвиняемой прольет свет на происшедшее. Между тем он не имеет отношения к делу. Обвиняемая вправе не разговаривать с официальными лицами, не имея на то желания… Учитывая эти обстоятельства, я отменяю свое распоряжение, реплики свидетеля должны быть вычеркнуты из протокола, а присяжным следует ими пренебречь… Информирую присяжных о следующем. Закон гласит: если подсудимому предъявляется некое обвинение и тот принимает или косвенно подтверждает его справедливость, разрешается принять во внимание и слова обвиняемого, и его доказательный материал. Но к нашему случаю это правило, по-моему, не относится.

— В таком случае, — заявил Гамильтон Бергер, вскакивая с места, причем было ясно, что возникшую коллизию он предвидел, — свидетель Маултон может быть свободен. А на его место я приглашаю свидетельницу Лоррен Лаутон.

Едва Лоррен Лаутон прошла на свидетельское место, Норрис затараторил:

— Вас зовут Лоррен Лаутон, ваша квартира расположена напротив квартиры обвиняемой. Вы присутствовали при допросе Родни Бэнкса?

— Да.

— И слышали, что говорил Родни Бэнкс о происхождении денег?

— Да.

— Откуда, по его словам, он получил деньги, обнаруженные в бумажнике? Кто дал ему эту сумму в тот же вечер, только чуть пораньше?

— Заявляю протест, — вмешался Мейсон. — Вопрос несущественный и к делу не относится.

— Протест принят, — проговорил судья Майлс.

— У обвинения больше вопросов нет, — сказал Норрис.

— У защиты тоже, — заявил Мейсон.

Лоррен Лаутон удалилась.

— Приглашается Родни Бэнкс, — объявил Бергер.

— Вы вызвали Родни Бэнкса в качестве свидетеля обвинения? — Судья Майлс был поражен.

Тут в зале появился Родни Бэнкс в сопровождении щеголеватого вида живчика, мигом выскочившего на первый план:

— К сведению суда, меня зовут Джарвис Неттль Джилмор. Я настаиваю, чтобы в протоколе отметили: я участвую в деле в качестве адвоката Родни Бэнкса.

— Отлично, мистер Джилмор, — сказал судья Майлс. — В протоколе так и будет указано.

— Поднимите правую руку и принесите присягу, — скомандовал Джилмор клиенту.

Родни вышел вперед, поднял правую руку, принес присягу и занял место для свидетелей, назвав свое имя и адрес. С выражением угрюмого вызова на лице он повернулся к окружному прокурору.

— Свидетелем займусь я, если суд не возражает. — Гамильтон Бергер поднялся и обратился к Родни Бэнксу:

— Вы были арестованы за хищение денег?

— Да, сэр.

— И освободились под залог?

— Да.

— В тот день, когда вас освободили, вы получили какие-нибудь деньги от своей сестры, ныне обвиняемой?

— Протестую, — заявил Мейсон. — Вопрос несущественный и к делу не относится. Более того, вопрос задан в наводящей форме и является, по существу, подсказкой.

— Мы намерены доказать, что вопрос связан со слушаемым делом, — возразил Гамильтон Бергер. — Что касается свидетеля, он представляет заинтересованную сторону, и в подобных ситуациях наводящие вопросы в порядке вещей.

— Мы склонны разрешить свидетелю ответить на вопрос, но только да или нет, — откликнулся судья Майлс.

— Итак, вы получили в тот вечер деньги от своей сестры? — загремел Гамильтон Бергер.

— Да.

— А теперь я покажу вам стодолларовую купюру под номером К00460975А и прошу ответить, была ли она среди денег, полученных от сестры.

— Я отказываюсь отвечать на вопрос. Мои слова могут быть истолкованы мне во вред.

— Позднее в тот же день вы имели дело с полицейским Стенли Маултоном?

— Значительно позже. Пожалуй, за полночь. Точнее уж, в воскресенье поутру.

— У Маултона был ордер на обыск в вашей квартире, не так ли?

— Да.

— И он обыскал квартиру?

— Да.

— И обнаружил стодолларовую банкноту?

— Да.

— А теперь, — сказал Гамильтон Бергер, — объясните, как она попала к вам.

— Минуточку, минуточку, — буквально пропел Джарвис Джилмор, выступая вперед, заняв позицию между окружным прокурором и свидетелем. — Я рекомендую клиенту не отвечать на этот вопрос, поскольку ответ может быть использован ему во вред.

— Тогда, — заявил судья Майлс, — несколько вопросов задам я. Мистер Бэнкс, адвокат Джилмор в курсе ваших дел?

— Да, сэр.

— Вы рассказали ему подробно и честно о всех обстоятельствах?

— Да, сэр.

— И мистер Джилмор заранее предупредил, что ответ на такой вопрос поставит вас под удар?

— Да, сэр.

Судья Майлс повернулся к Джилмору.

— При сложившихся обстоятельствах, — заключил, — мы не вправе принуждать свидетеля к ответу.

— Минутку, — вмешался Гамильтон Бергер. — Если суд не возражает, я сошлюсь на сравнительно новое правило, которому намерен последовать… Я полностью ознакомился с обстоятельствами дела и подготовил письменное ходатайство к суду с просьбой обязать свидетеля отвечать, невзирая на возможность самооговора. Этим документом я обеспечиваю свидетелю иммунитет. Он не будет обвинен в злоупотреблениях, связанных с этими деньгами.

— Я хочу ознакомиться с документом, — потребовал судья. — Надеюсь, у вас найдутся копии для Перри Мейсона как защитника обвиняемой и для самого свидетеля.

— И для адвоката свидетеля, — торжествовал Гамильтон Бергер, вручая бумагу судье, а затем с некоторой церемонностью Перри Мейсону и Родни Бэнксу.

Судья Майлс скрупулезно изучил документ.

— Этот документ гарантирует иммунитет вашему клиенту Родни Бэнксу против возможных злоупотреблений в отношении денег, принятых от сестры. Слушание продолжается. Существует такое понятие — дух закона. Но я буду следовать его букве. Мистер Бэнкс, вы заявили, что ответ на последний вопрос может причинить вам вред, такова точка зрения вашего адвоката. Вам может быть предъявлено обвинение?

— Да, сэр.

— Обвинение в преступном акте, совершенном в пределах этого штата?

— Да, сэр.

— В пределах данного округа?

— Да, сэр.

— Мистер Гамильтон Бергер — избранный законным путем прокурор данного округа. Действуя в соответствии с законом, он гарантирует вам полный иммунитет в связи с любым преступлением, которое может быть обнаружено при ответе на вопрос. Суд подтверждает, что вы находитесь в абсолютной безопасности, под сенью закона, и у вас нет нужды опасаться самообвинения. Поэтому я призываю вас ответить на вопрос.

— Да, сэр, — согласно кивнул Бэнкс.

— Ситуация вам полностью ясна? — уточнил судья Майлс.

— Да, сэр.

— Превосходно. Напомню вопрос обвинения. От кого вы получили стодолларовую банкноту, которую изъял у вас Маултон?

— Мне кажется, — вмешался Мейсон, — судье не следует перефразировать вопрос. Вероятно, секретарь суда должен зачитать вопрос по протоколу.

— Принято, — откликнулся судья Майлс с некоторым раздражением. — Вопрос зачитает секретарь. Надеюсь, вы согласны, что моя формулировка вопроса в принципе точна. — Судья Майлс хмуро посмотрел на Перри Мейсона, как бы намекая, что адвокат выиграл бы больше, воздержись он от нападок на ход и стиль процесса.

— Да, ваша честь, — сказал Мейсон с должным почтением.

Секретарь суда зачитал вопрос:

— А теперь — где вы взяли эту стодолларовую купюру?

Родни Бэнкс оглянулся на Джилмора:

— Я должен отвечать?

— Должен. Таково решение суда.

Свидетель вздохнул и произнес:

— Стодолларовую купюру я забрал у Марвина Фремонта после того, как убил его.

— Что? — вскричал Гамильтон Бергер, вскочив с кресла.

Родни Бэнкс молчал.

Джарвис Джилмор криво улыбнулся и поклонился в сторону окружного прокурора.

— Минутку! — откликнулся Гамильтон Бергер. — Я требую, чтобы ответ свидетеля вычеркнули из протокола. Это не тот ответ. Свидетель получил деньги от своей сестры и теперь возводит на себя напраслину, чтобы ее выгородить.

— Если суд не возражает, — вмешался Мейсон, — я квалифицирую заявление окружного прокурора как нарушение профессиональной этики. Окружной прокурор берет на себя функции свидетеля, оперируя в присутствии жюри недоказанными фактами.

— Совершенно верно! — гневно вымолвил судья Майлс. — Присяжным надлежит оставить без внимания слова окружного прокурора. Этика судопроизводства и впрямь нарушена, о чем и извещаю присяжных…

— Прежде всего, если суд не возражает, — продолжал Мейсон, — я прошу секретаря зачитать заявление свидетеля. Во-первых, хочу убедиться, что оно зафиксировано в протоколе, а во-вторых, хочу оценить его значимость.

— Протестую против этой читки, — проговорил Гамильтон Бергер. — Ситуация требует вмешательства конфликтного комитета Ассоциации юристов. Оба адвоката, по-видимому, узнав о моих планах, подтасовали карты таким образом… Это возмутительно!

— Правильно ли я понял? — улыбнулся Мейсон. — Неужели окружной прокурор возражает, чтобы секретарь суда огласил фрагмент судебного протокола?

— Я требую аннулировать ответ свидетеля, — настаивал Гамильтон Бергер.

— Сложилась экстраординарная ситуация, — прервал дискуссию судья Майлс. — Можно понять окружного прокурора, он ошарашен внезапностью случившегося. Но, как было уже сказано, свидетелю даруется иммунитет в связи с любым преступлением, кое может быть раскрыто во время допроса, независимо от его состава.

— Если суд не возражает, — повторил Мейсон, — я снова попрошу секретаря зачитать вопрос прокурора и ответ свидетеля.

Судья Майлс хмуро посмотрел на Мейсона, перевел взгляд на ликующую физиономию Джарвиса Джилмора и сердито бросил секретарю:

— Зачитайте протокол.

Секретарь суда прочитал вопрос: «Где вы взяли эту стодолларовую купюру?» Перевернув страницу, зачитал ответ: «Стодолларовую купюру я забрал у Марвина Фремонта после того, как убил его».

— Свидетель клятвопреступник, — заявил Гамильтон Бергер. — Он взял ассигнацию у своей сестры.

— Окружной прокурор нарушает правовую этику, — парировал Мейсон.

— Сознавая необычность создавшейся обстановки, — судья Майлс неодобрительно покосился на Бергера, — я призываю окружного прокурора тем не менее сохранять ясность ума и держать себя в руках. Я вновь обращаюсь к присяжным с просьбой игнорировать те суждения обвинителя, которые не подкреплены фактами. А вы, мистер Мейсон, не намерены опротестовать весь процесс, исходя из сложившейся ситуации?

Мейсон с трудом сдержал улыбку.

— Нет, ваша честь.

Судья Майлс глубоко задумался.

— Быть может, все же целесообразно отменить процесс, — с робкой надеждой попытался настоять Гамильтон Бергер.

— Обвиняемая предстала перед судом и вправе получить от него оправдательный вердикт, — возразил Мейсон.

— Я намерен привлечь свидетеля к ответу как клятвопреступника, — неистовствовал Гамильтон Бергер.

— И вновь нарушение этики, — прокомментировал Мейсон. — Окружной прокурор, пользуясь своим положением, пытается запугать свидетеля и скомпрометировать его показания в суде.

Судья Майлс расщедрился на улыбку.

— У меня не сложилось впечатление, будто свидетель так уж запуган, — сказал он. — Однако я вынужден снова напомнить окружному прокурору, что здесь ведется уголовное расследование, в зале сидят присяжные и, наконец, что беспрецедентная ситуация возникла при активном участии обвинителя. В протоколе зафиксировано: свидетелю гарантирован иммунитет, свидетель ответил на заданный ему вопрос, ответ обнажил совершенное им преступление. А теперь, господин обвинитель, есть у вас другие вопросы к свидетелю?

— Разумеется! — возопил Гамильтон Бергер.

— Мне кажется, — остановил его судья Майлс, — имеет смысл объявить прямо сейчас пятнадцатиминутный перерыв. За это время обвинение и зашита сумеют, быть может, восстановить душевное равновесие и приспособиться к новому повороту событий. Присяжным не рекомендуется вести дискуссию по сути проблемы ни с друг с другом, ни с посторонними лицами.

Не успел судья Майлс покинуть свое кресло, как разгневанный Гамильтон Бергер прорвался на территорию защиты.

— У вас этот номер не пройдет! — кричал он на Джилмора. — Я выволоку вас не на конфликтный комитет, а на большое жюри! Я добьюсь, чтобы вас судили за организацию заговора, лжесвидетельства и за косвенное участие в убийстве. Вы не хуже меня знаете, что Родни Бэнкс получил деньги от своей сестры, и при этом заманиваете меня в ловушку. Я гарантировал иммунитет для ответа на вопрос, а вы подготовили мое поражение!

— Валяйте, тащите меня на большое жюри, — согласился Джилмор, — обвините Родни в лжесвидетельстве! Только чтобы доказать факт лжесвидетельства, вам придется сперва доказать, что он не убил Фремонта. Это будет грандиозное зрелище: окружной прокурор отстаивает невиновность человека, а тот, напротив, настаивает на своей виновности. Предвкушаю эффект!

— Неужели это правда? — Какой-то газетчик подскочил к прокурору. — Вам придется доказывать, что он не соверш а л преступления?

Гамильтон Бергер вихрем налетел на него и был навеки запечатлен фотокамерой.

Сияющий газетчик выскользнул из зала, унося снимок полностью утратившего над собой контроль окружного прокурора.

— Брось нервничать, Гамильтон, — миролюбиво сказал Мейсон. — Это ничего тебе не даст.

Бергер перевел дух и прошипел:

— Не ожидал от тебя такого подвоха.

— Да не от меня! — возразил Мейсон. — Упрямство до добра не доведет. Ты сам угодил в ловушку и не хочешь из нее выбраться. А я готов тебе помочь по сегодняшнему делу.

— Уже нет никакого дела! — воскликнул Бергер.

Мейсон взял его под руку.

— Если ты будешь витийствовать в том же духе, твоей карьере конец. Возьми себя в руки и вернись на грешную землю.

— Противно, когда тебя подсиживает мелкое жулье. Кто здесь не знает Джилмора! Подстроить лжесвидетельство для него проще, чем тебе улицу перейти.

— Успокойся, — повторил Мейсон. — Выпей воды, улыбнись и возвращайся к делу.

— К какому делу? — переспросил Бергер. — С ним покончено, осталось только прокричать результат.

— И ты берешь это на себя, — добавил Мейсон. — Остынь и отдай мне Родни Бэнкса для перекрестного допроса. Не дай публике почувствовать, что Джилмор смог перехитрить тебя.

— Я знал, что он аферист, но не до такой степени.

— А ты и не знаешь точно, он ли подвигнул Бэнкса на это, — возразил Мейсон.

Бергер перевел дух.

— Ладно, — смирился он, — но только сдается мне, черт побери, ты тоже приложил к этой проделке руку.

— В общем, да, — ответил Мейсон, улыбаясь. — Хотя, скорее палец.

Бергер мрачно зыркнул на него и, отметая репортеров сухим: «Комментариев не будет», пошел к лейтенанту Трэггу — советоваться.

Между тем слухи о сенсационном обороте событий расходились все шире, и вот уже зал заполнили толпы любителей судебных заседаний — праздный люд, журналисты, фотографы с камерами и осветительной техникой.

Истекло примерно минут двадцать, когда судья Майлс занял председательское место.

— Должен предупредить, — сказал он, — никаких фотографий во время суда. А теперь, господин окружной прокурор, приступайте к делу.

— У меня больше нет вопросов к свидетелю, — сообщил Гамильтон Бергер. — Смею добавить, если суд не возражает, что свидетель имел цель выгородить свою сестру, обвиняемую в убийстве, а никак не прояснить истину. Поэтому я прошу суд взять этого человека под стражу.

— Суд не имеет права взять свидетеля под стражу, равно как и судить, что есть истина. Факты и доказательства проанализируют присяжные и вынесут свой вердикт… Итак, мистер Бэнкс, вы дали нужные показания и теперь свободны.

— И меня не могут обвинить в убийстве? — спросил Бэнкс.

— Суд не намерен вдаваться в юридические нюансы вашего положения, — ответил судья Майлс с явным неудовольствием. — У вас есть адвокат, — тут в голосе судьи послышались нотки восхищения, — причем адвокат, вполне способный защитить в наисложнейших передрягах… Можете идти, мистер Бэнкс.

— Минутку, — произнес Мейсон. — Я, кажется, имею право на перекрестный допрос.

Судья Майлс на миг заколебался, а потом неуверенно сказал:

— Да, такое право у вас есть.

Перри Мейсон устало посмотрел на свидетеля.

— Время от времени вы играли на скачках, не так ли?

— Да, по выходным.

— И время от времени вы присваивали деньги своего нанимателя, чтобы покрыть расходы?

— Ваша честь, — вмешался Джилмор. — Я опротестовываю вопрос. Свидетель может обвинить самого себя. Кроме того, вопрос можно квалифицировать как несущественный, не связанный с обсуждавшейся проблемой. Словом, я рекомендую своему клиенту не отвечать.

— Как вы считаете, — обратился к Бэнксу судья, — ответ на этот вопрос вынудит вас обвинить самого себя?

— Да, ваша честь.

— Суд не может обязать свидетеля ответить, — заявил судья и добавил: — если только окружной прокурор не гарантирует свидетелю полный иммунитет. Намерен окружной прокурор сделать это?

— Нет, окружной прокурор не намерен делать ничего подобного, — откликнулся Гамильтон Бергер. — Эти ловкачи уже использовали его в своих играх. Окружной прокурор отнюдь не склонен расширять иммунитет этого свидетеля. Более того, намерен привлечь свидетеля к ответу за все преступления, не подпадающие под действие объявленного ранее иммунитета. — Гамильтон Бергер снова начал терять контроль над собой. — Я его привлеку за кражу. Я его привлеку за превышение скорости, за то, что плюет на тротуар.

— При сложившихся обстоятельствах, — сказал судья Майлс, слегка улыбаясь, — нет оснований принуждать свидетеля к ответу.

— Итак, — продолжал Мейсон, — узнав, что вас вот-вот разоблачат, вы кинулись к обнаруженному вами тайнику и обчистили его. Так?

— Не отвечайте, не отвечайте! — заклинал своего клиента Джилмор. — Ответ причинит вам вред.

Затем Джилмор обратился к судье:

— Я вынужден заявить протест против формы перекрестного допроса. Мой коллега прекрасно сознает характер своих вопросов. Он подвергает моего клиента суровому испытанию. Суд уже выслушал декларацию окружного прокурора…

— Вряд ли имеет смысл произносить речи на эту тему, — отрезал судья Майлс. — Ограничьтесь протестом.

— Я протестую против вопроса, вынуждающего моего клиента обвинить самого себя.

— Вы слышали своего адвоката, — обратился судья к Родни Бэнксу. — Его мнение совпадает с вашим?

— Вполне.

— Позиция свидетеля представляется правомерной, ответ может его дискредитировать, — объявил судья Майлс. — У суда нет оснований рекомендовать ему иную линию поведения.

— Перекрестный допрос завершен, — объявил Мейсон.

— О, ваша честь, — заговорил Гамильтон Бергер, — дальнейшее слушание бесперспективно. Дело превращается в фарс. Обвинение считает, что…

Мейсон встал.

— Можно сделать замечание?

— В чем дело? — встрепенулся судья. — Считаю, что слова окружного прокурора в интересах вашей клиентки.

— Не дожидаясь, когда окружной прокурор внесет свое предложение, — сказал Перри Мейсон, — я хотел бы вызвать для перекрестного допроса еще одного свидетеля.

— Кого вы имеете в виду?

— Мисс Лоррен Лаутон.

Гамильтон Бергер вознамерился было протестовать, но потом вдруг уселся в свое кресло, в глазах его блеснуло лукавство.

— Со стороны окружного прокурора нет возражений? — спросил судья Майлс.

— Ни малейших, — откликнулся Бергер.

Судья Майлс задумчиво глядел на Мейсона.

— Хотелось бы заметить, дело подошло к тому моменту, когда перекрестный допрос свидетеля обвинения вряд ли улучшит положение вашей клиентки, а вот ухудшить вполне может.

— Согласен, ваша честь, — сказал Мейсон, — но ради обвиняемой я должен это сделать. Тень на честном имени крайне для нее нежелательна. Обвиняемая жаждет полной правды.

— К чему эти фейерверки? — спросил Гамильтон Бергер. — Вызывайте свидетельницу и постарайтесь не угодить в капкан.

— Замечание абсолютно излишне, — заметил судья. — Суд понимает, какие испытания выпали на долю обвинения, но не будет поступаться истиной.

Когда Лоррен Лаутон вернулась в зал, судья Майлс объяснил ей:

— Вы уже принесли присягу. Не забывайте, ваши показания освящены клятвой. Мистер Мейсон вызвал вас для повторного допроса. Прошу, господин защитник.

— Вы дружны с подсудимой?

— Да.

— И с ее братом?

— Да.

— Вы работаете на форелевой фирме Осгуда?

— Да.

— Все это уже было, — подал реплику Гамильтон Бергер.

— Я подхожу к делу постепенно, — пояснил Мейсон, — так как не намерен внезапным вопросом ошарашивать свидетельницу.

— Продолжайте, — распорядился судья Майлс.

— Вы встретились с Родни Бэнксом после его освобождения под залог третьего числа вечером?

— Да.

— Вы знали, что Родни Бэнкс собирается повидать сестру в мотеле Фоли номер 14? Ведь мотель хорошо вам знаком. Он расположен близ фермы, которой вы иногда руководите.

— Да.

— Вы были в тот вечер на ферме Осгуда?

— Я… я не хотела бы отвечать на этот вопрос.

— Вы отправились на ферму и прихватили там несколько коробок с сухим льдом, — продолжал Мейсон.

— Я… я не хочу отвечать на этот вопрос. Это может повредить мне.

— Не обязательно, — возразил Мейсон. — Допустим, вы обнаружили труп Марвина Фремонта, предположили, что убил его Родни Бэнкс, и пожелали выгородить парня. Обложили труп сухим льдом, чтобы исказить время преступления до того часа, когда Родни еще находился в тюрьме и, значит, имел неопровержимое алиби. Конечно, если все было именно так, преступление налицо, но оно остается делом вашей совести и другим судом, помимо нашего, рассматриваться не будет. Ваша откровенность не может повредить Родни, ведь он под охраной иммунитета.

— Я поступила не совсем так, — заговорила она. — Мне было известно об отношениях Родни с Марвином Фремонтом. Я знала, что Марвин Фремонт собирается повидать Нэнси. И Родни тоже знал об этом. А я знала, что он знает. И боялась за него… Разумеется, мы виделись с Родни после его освобождения, хотя потом утверждали, будто не встречались… Я поехала в мотель. Дверь была не заперта, Нэнси нет, Родни тоже нет. Обошла номер и в душевой наткнулась на труп. По-видимому, убийство было совершено недавно. Я впала в панику. И тут заметила сухой лед и припомнила, как Нэнси рассуждала о том, что по температуре тела определяют момент смерти… Я решила, что убийца Родни, а Нэнси старается это скрыть, чтобы полиция подумала, что труп лежит там долго-долго и, стало быть, Родни невиновен, он ведь сидел в тюрьме… Ну вот, я и не позвонила в полицию.

— Спасибо, — сказал Мейсон, — У меня все. А теперь я хотел бы допросить Ларсена Холстеда.

— Возражений нет. — Гамильтон Бергер кинул на Мейсона задумчивый взгляд, судя по его выражению, уважение прокурора к адвокату возросло.

— Позовите Ларсена Холстеда, — распорядился судья Майлс. — Хочу подчеркнуть, леди и джентльмены, я вполне согласен с мистером Мейсоном. В интересах обвиняемой мы должны раскрутить дело до конца, в конечном счете, ради высшей справедливости. Прошу обвинителей подумать об этом.

Ларсен Холстед занял место для свидетелей, водрузил на нос очки, но на Мейсона воззрился поверх стекол.

— Как вы утверждаете, в потайном хранилище вы обнаружили при последнем осмотре восемнадцать тысяч шестьсот девяносто долларов.

— Совершенно точно.

— И вы записали номера четырех банкнот?

— Да.

— Среди них была банкнота под номером К00460975А, предъявленная сегодня суду.

— Да.

— И вы утверждаете, что мистер Фремонт рано ушел из офиса?

— Да. Хотя, конечно, не исключена возможность, что именно он, а не Родни, вернулся и опустошил тайник. Быть может, на следующее утро. Откуда мне знать. Единственное, в чем я уверен: деньги находились там, когда я в последний раз заглянул под пол, и их там не было, когда в офис прибыла полиция.

— Номера наиболее крупных банкнот вы запомнили ради контроля?

— Да.

— И записали?

— Да.

— Номер К00460975А записан на одной странице с тремя другими номерами?

— Да.

— Вы не дадите мне свой блокнот? — попросил Мейсон. — Я хочу сверить номера.

Свидетель устало извлек из кармана бумажник, порылся в его недрах и достал маленький блокнот.

— Минутку, — насторожился Мейсон, — Блокнот и раньше лежал в бумажнике?

— Да.

— Разрешите осмотреть?

Свидетель передал ему потертое портмоне.

Мейсон открыл бумажник, достал из него несколько стодолларовых банкнот и сказал:

— Кстати, на одной стодолларовой ассигнации стоит номер Л04824084А. А вот другая под номером Г06309382А. И еще третья, номер Л0132…

Свидетель рванулся к банкнотам.

Мейсон отступил назад и медленно продолжал:

— Номер третьей банкноты Л01324510А… А теперь скажите, если вы не причастны к убийству и банкноты оставались посте вашего ухода в тайнике, как они очутились в вашем бумажнике?

Холстед вытаращил на Мейсона испуганные глаза:

— Я, наверное… вероятно, ошибся. Вероятно, случайно положил банкноты в бумажник, а не в тайник. Я переписал номера и потом по рассеянности сложил ассигнации и сунул в блокнот.

— В таком случае, — предположил Мейсон, — у вас должна была оказаться и стодолларовая банкнота, фигурировавшая в суде под номером К00460975А.

— Совершенно верно.

— Тогда объясните, — попросил Мейсон, — как эта купюра могла оказаться у Родни Бэнкса при обыске? Разве что вы потихоньку подсунули ему банкноту.

— Я… Мне… Должно быть, получилась какая-то неувязка с номером.

— Нет, Холстед, — возразил Мейсон, — скорее, произошла неувязка другого рода. Вы просчитались, полагая, что сможете очистить тайник и все свалить на Родни Бэнкса. Фремонт раскусил ваш вероломный замысел и попытался под дулом пистолета вернуть свои деньги. Вы его оттолкнули, от неожиданности он упал, пистолет выстрелил, и пуля угодила прямо в сердце. А может, вы завладели оружием и сознательно совершили убийство?

— Нет, нет. Произошел несчастный случай… Я отказываюсь отвечать на вопросы… Произошла ужасная ошибка… Меня оклеветали…

На миг воцарилась такая тишина, что слышно было тиканье часов. Потом зал взорвался сотней голосов.

— Взять этого человека под стражу! — приказал судья Майлс. — Суд объявляет перерыв на пятнадцать минут.