Легенды старого Оренбурга

«Се — лев, а не собака!»

Историю, о которой хочу вам рассказать, мне пришлось слышать от вполне авторитетных людей — двое из них имели прямое отношение к работе в архивах, третий был краевед-любитель, экономист по образованию, действительный член Географического общества СССР. В то время я работал в Управлении машиностроения Оренбургского совнархоза. Никита Сергеевич Хрущев, бывший тогда главой нашего государства, для борьбы с преступностью и хулиганством решил мобилизовать усилия общественности. Так были организованы «народные дружины». Ежедневно, после работы, народные дружинники с красными повязками на рукаве выходили на улицы города наводить порядок. В этот раз мне выпало дежурить с начальником планового отдела совнархоза Вячеславом Петровичем Крючковым, не просто интересным собеседником, но человеком эрудированным, обладавшим поразительной памятью, энциклопедическими знаниями, знавшим много преданий и легенд «старины глубокой» из истории нашего города и края, ко всему прочему — превосходным рассказчиком. Между собой мы звали его «оренбургским Ираклием Андронниковым» за особое умение своим рассказом овладеть вниманием собеседника. Не спеша идем с ним по Советской улице. Вдруг он обратился с вопросом: «Приходилось ли читать книгу афоризмов Козьмы Пруткова?» Эту книгу я перечитывал неоднократно, о чем сообщил своему собеседнику. «Тем лучше! — продолжил он. — Тогда скажите, пожалуйста, как у Козьмы Пруткова родился известный афоризм: »Се-лев! А не собака.» Знаете?

Этого я, конечно же, не знал. И Крючков начал свой рассказ:

— До революции наш город застраивался преимущественно деревянными домами. Водопровода не было. Имелось несколько артезианских колодцев, а там, где их не было, воду доставляли на верблюдах и лошадях. Случись пожар — и город, если не весь, то его большая часть, выгорал дотла! После очередного пожара, когда военным губернатором в Оренбурге был граф Перовский — человек, скажу я вам, незаурядный, всесторонне образованный, много сделавший для развития нашего города, — солдаты восстанавливали дома, церкви... К слову — вот в этом доме некогда размещалось Офицерское собрание, а вон там стояла ныне снесенная Петропавловская церковь. Надо сказать, что судьба ее была весьма своеобразной — ей страшно не везло! То пострадает от пожара, то восстановят, да не так, как того требовали соответствующие правила, то захоронение в ее ограде произведут «не по правилам»... Она была церковью для военных. К ней были приписаны даже военные губернаторы Оренбурга, в том числе и В. А. Перовский. В мае 1786 года она настолько обгорела, что ее хотели снести. Воспротивился этому военный губернатор князь Волконский. На ее восстановление он выделил средства, ее восстановили. Возрожденный храм надо было освещать вновь. Но... оренбургский архиерей Амвросий Кембелев определил, что после восстановительных работ алтарь храма был сориентирован не на восток, как того требовали церковные законы. И как ни старался князь Волконский, уговорить строптивого архиерея не смог. Освящать храм тот решительно отказался! Дело дошло до священного Синода. На вопрос «Можно ли освящать храм Божий, если его алтарь находится меж востока и полудня (юга — прим. Г.Д.)?)» был получен по гениальности простой ответ: «Поелику во времена года бывают различные востоки, то и церковь освящать дозволено!»

Вновь она была освящена 25 октября 1809 года. После этого князь Волконский приписал к ней всех военных города, а граф Сухтелен присоединил к ней и Неплюевское военное училище. Недолго управлял краем граф Сухтелен — 20 марта 1833 года он скончался. Похоронили его в ограде Петропавловской церкви с весьма скромной для его чина надмогильной плитой.

И вновь возникла, как говорят в наши дни, «нештатная ситуация». После похорон выяснилось, что Сухтелена

хоронить здесь было нельзя, так как по вероисповеданию он был лютеранином! Епархиальное начальство стало требовать перенести тело в другое место. Вмешался Перовский, сменивший на этом посту умершего. Дело было улажено.

Мы подошли к зданию, тесно связанному с мною заданным вопросом. Это дом Офицерского собрания. Однажды здесь произошло интересное событие: свободные от службы офицеры сидели за карточными столиками, лениво перебрасывались местными новостями, результатами нововведений и реформ, проводимых военным генерал-губернатором. Но внимание большинства привлекал столик, вокруг которого собралась значительная часть завсегдатаев. Их гомерический, взрывной хохот отвлекал от карточной игры, требовавшей тишины и сосредоточенного внимания. А к тому столику подходили все новые и новые посетители, поддерживая прежних новыми взрывами смеха.

— Нет, господа! Вы только посмотрите, — слышался чей-то голос. — Чертовски похож на нашего штабс-капитана Н.! Го-го-го! А стоит, стоит-то как! Словно левретка (порода комнатной собачки — прим. Г.Д.) на задних лапках под лакомым кусочком!... Ха-ха! Не-ет! Вы на хвост только посмотрите! Га-га-га!

В Офицерском собрании ходила по рукам карикатура, своей остротой и портретным сходством вызывавшая дружный смех здесь присутствовавших.

А история ее появления следующая.

Как-то Перовский с гостившим у него поэтом и отличным художником-карикатуристом Жемчужниковым, позднее — одним из соавторов бессмертного «Козьмы Пруткова», прогуливаясь по Николаевской улице, дошли до Петропавловской церкви, которую после очередного пожара восстанавливали солдаты. Их внимание привлекло то, как штабс-капитан, руководивший работами, человечек маленького роста с женственным лицом, известный в гарнизоне по прозвищу Дюймовочка, разговаривал с солдатом богатырского телосложения. Неизвестно за что, но офицер, подпрыгивая, старался своим кулаком дотянуться до лица солдата-богатыря, стоявшего перед ним навытяжку по стойке «смирно». Лицо офицера было разъярено, напоминало оскал льва рыкающего! Эта сцена была столь омерзительна и одновременно уморительно смешна, что темпераментный Жемчужников, как говорят, бросил губернатору следующую фразу: «Вздумай сей солдат хватить этим кулаком по кокарде сего бравого штабс-капитана — уйдет он в землю аршина на полтора, лишь фалды мундира его, словно лепестки василька, узор вокруг образуют!»

^{Петропавловская церковь. Ныне на этом месте сквер им. П. Осипенко, в городе больше известный как «Лягушки».}

Перовский, представив себе такую картину, хмыкнул и подозвал ретивого офицера. Тот подбежал к генерал-губернатору, вскинул руку к козырьку, замер по стойке «смирно», вытянул шею, плечи и голову откинул назад так, что фалды его мундира почти касались земли. Перовский сделал тому внушение и отпустил... Спустя некоторое время по городу ходила карикатура: перед Перовским, опираясь на фалды своего мундира, словно собака на хвост, стоял жалкий штабс-капитан. Карикатурный портрет был разительно схож с оригиналом. В гарнизоне никто не сомневался, кто был изображен. А справа от рисунка стояла подпись «Се ле-ев!». Ниже, по диагонали справа внизу, был выполнен второй рисунок того же офицера, бьющего в лицо стоявшего перед ним навытяжку солдата, да так, что брызги в стороны летели. Слева стояла подпись: «А не собака». Эффект карикатуры был потрясающим! Долго ли она ходила по рукам — неизвестно. Только попала она в жандармское управление. Там усмотрели в ней крамолу, решили против автора возбудить уголовное дело. Собранный на Жемчужникова материал вместе с карикатурой для утверждения был направлен Перовскому. Тот внимательно ознакомился с делом, долго любовался карикатурой, пряча улыбку в усы, затем размашисто на ней написал: «Зело здорово подмечено! Дело производством прекратить. Перовский». Резолюции, подобные этой, на документах Перовский, видимо, ставил не раз. Они характеризуют его отношение к сыскной службе жандармского управления. В архиве ученой комиссии по канцелярии оренбургского военного губернатора сохранилось дело № 78 от 23 октября 1833 года. Оно озаглавлено так: «Дело об учреждении тайного полицейского надзора за прибывшим временно в Оренбург поэта, титулярного советника Пушкина». Нижегородский военный губернатор Бутурлин секретным письмом от 9 октября 1833 года за № 337 извещал Перовского о том, что предписанием Санкт-Петербургского военного губернатора от 19 августа 1828 года № 211 был учрежден в столице секретный полицейский надзор за образом жизни и поведением известного поэта, титулярного советника Пушкина. Бутурлин просил «учинить надлежащее распоряжение о учреждении за ним секретного полицейского надзора». В Оренбург это письмо прибыло 23 октября. В тот же день Перовский положил на нем такую резолюцию: «Отвечать, что сие отношение прибыло через месяц по отбытию господина Пушкина отсюда...»

Ну, а что с карикатурой? Долгое время она хранилась в фондах нашего Областного государственного архива, ее видели многие. В том числе заведующий этим архивом Петр Емельянович Попов, научный сотрудник областного краеведческого музея Сергей Александрович Попов; они в точности повторяли сюжет и построение карикатуры, впервые о которых мне поведал Вячеслав Петрович Крючков. Но увидеть ее, подержать в руках и сделать фотокопию мне не удалось. Из архива она исчезла. А жаль!

Эта карикатура вызвала у меня не совсем бескорыстный интерес. Я хотел сделать с нее фотокопию, а нашим уважаемым знатокам в передачу-викторину «Что? Где? Когда?» послать следующий вопрос: «Уважаемые знатоки! Что вам известно о том, где и как родился известный афоризм Козьмы Пруткова »Се-лев! А не собака»?