Легкое дельце

Глава 11

Пол был металлическим, как и на большинстве космических станций. Хоть и покрашенным в белый цвет. И на босые ноги точно не рассчитанным. Первое прикосновение ступней к нему просто обожгло ледяным пламенем. Я даже невольно поджала пальчики. Стини покосился и нахмурился:

— Топай! Твоя одежда и обувь на табурете, рядом со сканером. Просканирую тебя, и переоденешься.

Пришлось идти в соседнюю комнату, внутренне ежась от каждого шага. Зато, словно в компенсацию неудобств, полка сканера оказалась теплой. Так что я смогла лечь на нее и расслабиться, давая возможность умному аппарату провести диагностику. Чувствуя, как согреваются постепенно ступни ног.

Чтобы вынести вердикт, сканеру потребовалось не более пяти минут. Потом полка снова пришла в движение, и голос медика откуда-то из-за аппарата отрывисто скомандовал:

— Одевайся!

Стини вышел из своего убежища ровно тогда, когда я застегнула последнюю магнитную застежку своего потрепанного приключениями комбинезона. Сегодня медик был еще более бледным. Но на меня смотрел с твердой уверенностью, протягивая мне распечатки:

— Анализ крови и общий скан организма, — с резкими интонациями сообщил он. Словно я в чем-то перед ним провинилась. Хотя почему «словно»?

Распечатки я брала будто ядовитую змею голыми руками. Или боеприпас с поврежденным запалом. Но посмотрев на пластиковые листы, покрытые убористыми строчками цифр и букв, а так же диаграммами, подняла растерянный взгляд на Стини:

— А объяснить можешь? Я не понимаю в этом ничего.

Медик с досадой выдохнул. Похоже, ему не очень-то хотелось общаться со мной. А ведь я и так старалась двигаться так, чтобы ничто в моих жестах не походило на агрессию. Этот Стини странный. Но, кажется, неплохой. Он не виноват, что судьба подсунула ему меня. К тому же, несмотря на явную неприязнь к модификантам, Стини сполна выполнил свой врачебный долг: чувствовала я себя так, словно за плечами и не было смертельного приключения. И во мне зародилась робкая надежда, что модификант во мне не прижился. Однако Стини убил надежду на корню:

— Да что тут говорить? — с досадой отозвался медик. — Не повезло тебе. Мало того что модифицировали, так еще и никаких особых талантов тебе не досталось. Так, по мелочи: продолжительность жизни почти сравнялась с ведущими расами Альянса, активность мозга выше по сравнению даже с яоху в четыре раза. Больше сказать ничего не могу. Тебе бы сделать развернутый генетический анализ. Но в условиях нашей базы это невозможно. Нет ни оборудования, не необходимых реактивов. Это надо в специализированную клинику обращаться. Или в институт генетики.

Клиника мне не светила. Как и институт. Мне бы сначала пережить разбирательства и получить свободу. Что очень маловероятно. Мы со Стини оба это понимали. Наверное, поэтому осторожно спросила:

— А что ты подозреваешь?

Медик хмуро посмотрел на меня исподлобья:

— Судя по тому, что я увидел, мутации в твоем организме идут полным ходом. Модификант прижился и теперь перестраивает тебя в соответствии с заложенной в него программой. Так что еще могут быть сюрпризы. Но особых не жди: я нашел в твоей крови маркеры, присущие арлинтам и яоху. А это не самые сильные расы.

Я присвистнула от удивления:

— Ни фига ж себе, не жди особых сюрпризов! А про продолжительность жизни яоху и их умственное развитие ты не забыл?

— Не забыл, — огрызнулся медик. — А ты не забыла, что яоху генетически несовместимы с другими расами Альянса? — Я насторожилась. К чему это ведет медик? А Стини, сообразив, что я не догоняю, к чему он ведет, бухнул, как отрезал: — Межрасовые пары, в которых один из партнеров яоху, обречены на бесплодие. Поэтому, насколько я знаю, гены этой расы женщинам не вводят. Женщин ведь ценят за что? За то, что они могут рожать модифицированных уродцев! Так что я не понимаю, зачем так поступили с тобой.

Мне стало холодно. Не то, чтобы я планировала рожать. С моей неустроенной, беспорядочной жизнью только детей еще и не хватало. Но знать, что их точно уже никогда не будет, это совсем другое. От понимания произошедшего мне стало холодно так, словно кто-то вытолкнул меня из корабля без скафандра. Осознание навалилось и опрокинуло меня куда-то в ледяную пустоту космоса. Значит, даже если я и выберусь сейчас из передряги, в которую встряла, а потом решусь на оседлую жизнь, детей у меня никогда не будет, спасибо черным генетикам…

— Не кисни, — донесся до меня голос Стини. — Я же не генетик. Может, я ошибся. Да и понятия не имею, что точно тебе ввели. Может, когда завершится процесс, то твоя репродуктивная система будет в порядке. Ну или поищешь себе партнера-яоху… В общем, варианты пока есть.

— Ага, пока, — вздохнула я, возвращая Стини распечатки.

Я хотела еще добавить, что для того, чтобы у меня были варианты, мне нужно уцелеть сейчас, и чтобы по решению комиссия меня выпустили. А это было почти невероятно, практически фантастика. Хоть кто-то на станции, но все равно постарается, чтобы живой отсюда я не ушла. Но не успела. Едва Стини забрал у меня пластик с результатами обследования, как дверь открылась и в комнате появилась голова фарна с некрасивым, серо-сиреневым шрамом на лбу:

— Стини, что там девчонка? Кэп приказал тащить ее в клетку ради ее же блага. Этот арлинт, Деттерти, совсем с катушек слетел. Они с командором Ирейсом подрались на глазах у начальства. И Деттерти поклялся, что уничтожит девчонку, чего бы ему это ни стоило. И за что он ее так ненавидит?

Слова слетели с губ быстрее, чем я успела подумать: а стоит ли вообще открывать рот?

— В академии мы были парой, — мрачно сообщила я. На душе было муторно от слов фарна. — Я, наивная дура, собиралась за Деттерти замуж. Но он счел более выгодным жениться на дочери потенциального адмирала Звездного Флота. Он думал, что принял меры для того, чтобы я сдохла где-нибудь на задворках Альянса и никогда не выбилась в люди. А я не только выжила ему назло, но еще и узнала его грязный секрет.

Стини и фарн опешили. То ли от моих слов. То ли от горечи, которая, как я ни старалась, все равно выплеснулась из меня вместе со словами. Фарн осторожно спросил:

— То есть, Деттерти и впрямь предатель, замаравший честь служащего Звездного флота?

Я кивнула. И добавила:

— Он сам сказал, что прилетел на Эльдеус за дурью. И я видела, как он смеялся и перешучивался со своими людьми. Вот только мне вряд ли поверят.

И это была горькая правда. Это понимали и я, и Стини, и фарн. Стини отвел в сторону взгляд, делая вид, что чем-то занят. Фарн вздохнул:

— Разберутся. Ну а пока пошли. Велено тебя запереть.

Я покорно поплелась туда, куда показали. На выход. Какой смысл сопротивляться, если все равно со станции Внутреннего Патруля мне не сбежать? Еще не рождались те люди, которым бы удалось перехитрить судьбу.

Станция Внутреннего патруля — это просто искусственный спутник. Компактный, но зато предназначенный только для патрульных. На станции обычно имелось все, что в любой момент могло потребоваться: от казарм для проживания и офисов до ремонтных ангаров и установок жизнеобеспечения. Для того чтобы в случае чего, патрульные смогли пережить осаду или какой-то катаклизм, и выжить. Оборотная сторона всего этого — малогабаритность и экономичность пространства. Камера, в которую меня засунули, оказалась чуть побольше коробки и действительно напоминала бы клетку, если бы не два «но». Первое — стены камеры были обычными, сплошными металлическими, а не прутьями решетки. Второе — они были толстенными, будто в сейфе. Это стало заметным, когда сопровождавший меня фарн открыл дверь. Я аж зависла, глядя на почти метровую толщину стен. Фарну даже пришлось толкнуть меня в плечо, чтобы не стояла на пороге. Но он все же расщедрился на пояснения:

— Особая камера для модификантов. Положено по протоколу. Да и тебе здесь будет безопаснее. — Я недоуменно оглянулась на патрульного. Меня что, от ядерного взрыва прячут? Фарн перехватил мой взгляд и, воровато оглянувшись, торопливой скороговоркой пояснил: — Кэп опасается этого придурка, Деттерти. Слишком у него оказалось много допусков и разрешений. А эта камера единственная, открыть которую можно лишь с помощью специального ключа.

У меня поползли от удивления брови на лоб. Ни фига ж себе предосторожности!

— Не знала, что такое существует, — выдохнула потрясенно. — В академии такого не рассказывали.

— Недавно появилась, — мотнул головой фарн, поторапливая меня, чтобы меньше болтала и быстрее входила внутрь. — После того как одну станцию твой собрат модификант буквально разорвал как бумагу. Голыми руками. Погиб, конечно. В космосе без скафандра пока никто не в состоянии выжить. Но и вся ячейка Патруля тоже. Вот наши и придумали такой вариант для модификантов. Все, хватит болтать, заходи!

Едва я переступила порог камеры, как все пришло в движение: сработали скрытые механизмы и из стен появилась лежанка, унитаз, умывальник и стол-полка. Из-за чего в камере практически не осталось свободного места. А в дверном проходе загудело какое-то поле, напугав меня так, что я невольно отпрыгнула, едва не ударившись бедром об стол. Оглянувшись, увидела, что фарн буквально отрезан от меня каким-то мощным энергетическим заслоном. Поле переливалось всеми красками радуги, колебалось и издавало мерный гул. От его мощи у меня на теле даже самые крошечные волоски встали по стойке «смирно».

Мой конвоир криво усмехнулся и развел руками, демонстрируя какой-то брелок:

— Им можно только включить. А чтобы выключить, нужно ввести код. Код есть лишь у кэпа. А поле сожжет все, что в него сунут. Неважно, живое или нет. Так что ты в безопасности. «И мы тоже» повисло в воздухе не прозвучав.

Я грустно усмехнулась. А фарн молча прикрыл дверь и ушел. Запирать не стал. Видимо, поле считалось достаточно весомой преградой, чтобы меня не запирать и не охранять. Хотя… Тут наверняка повсюду камеры. Отлипнув от стола, к которому я так и прижималась боком, пошла обживать свое новое жилище.

С унитазом и умывальником проблем не возникло, хотя конструкция оказалась гораздо новее той, что была установлена в моей старой квартире. Кровать же поставила в тупик: ее роль играла ровная полка из какой-то разновидности пластика. Наверняка, повышенной прочности. Вот только как на ней лежать? Мало того что твердо, так еще и ни подушки, не возвышения для головы. Неужели патрульные думают, что пол и кровать — это почти одно и то же?

Секрет кровати я все-таки разгадала. После того как в стене рядом со столом открылся незамеченный мною люк, в нише которого я обнаружила пластиковый контейнер с едой. Забрала, села на кровать за неимением стула, вскрыла и начала жевать. Ничего сверхъестественного. Обычный рацион космолетчика и любого другого, кто навсегда связал свою жизнь с полетами в космосе. В этот момент люк, через который мне доставили еду, автоматически закрылся. И меня осенило.

Я сообразила, что, во-первых, если не забрать вовремя контейнер с пайком, останусь голодной. А во-вторых, если еду доставляют посредством автоматической службы доставки, то почему не могут так же доставлять или хранить постельное белье? Дожевав невкусный, но питательный паек, я отставила пустой контейнер на стол и принялась ощупывать пространство в поисках ниши для постельных принадлежностей. Но обнаружила ее спустя почти минут двадцать усилий, совершенно случайно: нечаянно стукнув коленом по краю полки-кровати. Сразу же после этого раздался щелчок и из толстого бортика выехало нечто вроде ящика, в котором обнаружились подушка и одеяло в одноразовой пластиковой упаковке. Ну хоть так. Ни простыни, ни полотенца мне, по всей видимости, не полагалось. Сколько бы я ни ощупывала дальше стены и предметы мебели, я больше ничего не нашла.

От безделья время тянулось почти бесконечно. Я выспалась в медицинской капсуле и на сон меня больше не тянуло. А больше здесь заняться было совершенно нечем, кроме как есть и лежать, таращась на стены и потолок. В голову лезли непрошенные мысли о судьбе Ирейса и о поступке Фаира. Как я от них не отмахивалась, избавиться до конца не выходило.

Еду доставляли еще два раза. А потом свет в моей камере очень медленно потух. Осталось лишь свечение энергозавесы. Я уже привыкла к ее мерному гудению. Но в первый миг, когда начал слабеть свет скрытых в потолке светильников, испугалась. Неужели авария? Или просто наступила ночь по внутреннему времени станции?

Сколько я ни прислушивалась, звуков паники или эвакуации слышно не было. И я постепенно успокоилась. Ночь, так ночь. Хотя устать за день я не успела и спать мне не хотелось, все равно взбила казенную подушку и поудобнее улеглась на твердой поверхности. Но сон все равно не шел. Хотя это и оказалось к лучшему.

Я не знаю, сколько я так пролежала. Все, что могу сказать, это тело успело занеметь от неудобного ложа. А так… Хронометра в камере не было. Внутренние часы сбоили. Но, думаю, было уже за полночь, и вся станция уже угомонилась, когда сквозь мерное гудение энергозавесы до меня донеслись шаги.

Шаги были уверенными, спокойными и размеренными. Будто мимо моего узилища шел какой-то патрульный по своим делам. Но я почему-то насторожилась. Наверное, потому, что с момента моего водворения в камеру, в коридоре шагов я больше не слышала. А может быть, это просто сработала моя интуиция, не знаю. Но я, буквально сжавшись в комок, невероятным усилием воли заставила себя лежать без движения. Да и куда мне было здесь бежать? Забиться под нависающую над полом полку-кровать? Или попробовать спрятаться возле унитаза?

Когда дверь по ту сторону энергозавесы открылась, сердце у меня в груди уже грохотало, как паровой молот. С той стороны было темно. То ли на «ночь» отключалось освещение полностью, то ли тот, кто почтил меня визитом, позаботился о темноте и анонимности. И во второе я поверю быстрее. Ибо по ту сторону завесы стоял не кто иной, как мой бывший возлюбленный: Фаир Деттерти.

Арлинт постоял, посмотрел на меня сквозь мерцающий заслон. Скривился:

— Сколько же от тебя проблем! Гораздо больше, чем было удовольствия. Знал бы, не стал бы тогда с тобой связываться. Но земляночка без влиятельной родни за спиной, могущей в любую минуту вмешаться, такая наивная, восторженная и отзывчивая, казалась очень хорошим вариантом нагуляться перед договорным браком…

О! Как мне в этот момент захотелось выцарапать арлинту его бесстыжие бирюзовые глаза! Желание было настолько нестерпимым, что у меня зачесались пальцы. В этот момент я с некоторым изумлением поняла, что чувства к нему, так долго отравлявшие и согревавшие мне душу, умерли. Осталось только мерзкое ощущение того, что мной попользовались и выбросили на обочину жизни, словно ненужную ветошь.

— Ну ладно, — с внезапной злобой пробормотал Фаир, стоя у самой завесы, — хоть ты и создала мне кучу проблем, их еще можно решить. Если тебя не станет, то на разбирательстве буду лишь я и Ирейс. Его слово против моего, подкрепленное словом тестя-адмирала. Конечно, потом придется снова ползать на брюхе и вымаливать себе прощение, хоть я и ненавижу унижаться. Но меня простят. А ты этого уже не увидишь. А лабораторию и базу на Эльдеусе вы двое очень удачно зачистили вглухую. Больше свидетельствовать против меня некому!

С этими словами Фаир поднял руку, и я увидела черный глазок бластера, смотрящий прямо на меня.

Я оцепенела.

Это было очень странное ощущение: смотреть в прицел оружия, находящегося в чужих руках, и осознавать, что эти руки, бывшие когда-то самыми родными, не колеблясь, нажмут кнопку и оборвут твою жизнь. И в то же время не верить, что это может случиться. Где-то на задворках сознания глухо ворочалась мысль о том, что Фаир крупно рискует, добыв бластер и явившись сюда с ним. Простачков в патрульных, даже внутренних, не держат. Особенно, если это командный чин. Следовательно, не может все быть вот так просто. Скорее похоже на простейшую ловушку, в которую арлинт и угодил. Но уверенности в правильности догадки не было.

— За что? — едва слышно спросила пересохшими от стресса губами. Глупый вопрос. Понятно, за что. За то, что сломала его сытую и безбедную жизнь. За то, что посмела вернуться из небытия. За то, что оказалась набитой дурой…

— Для всех будет лучше, если ты сейчас просто сдохнешь, — раздраженно буркнул в ответ бывший возлюбленный. — Ты так не вовремя вылезла из своей дыры, — пожаловался мне он, — мой тесть в политику собрался. А любимого зятя — на свое место. И тут ты. Бывшая любовница, обвиняющая демон знает в чем. Да если хотя бы отголоски этого достигнут ушей простых обывателей, тестю придется забыть не только о политической карьере, но и о теплом, уютном кресле его теперешней должности. А оно мне надо? — Арлинт фальшиво вздохнул: — Ты была хорошей подружкой, Танюша. Послушной, безотказной и в меру наивной. И тебе нужно было после окончания академии молча отправиться в исследовательскую экспедицию. Тогда всем было бы хорошо. Но нет же! Тебе нужна справедливость!..

— А тебе нет? — Я уже справилась с оцепенением и первыми эмоциями. И сейчас пыталась просчитать, что будет дальше. Смогу ли я защититься? Вряд ли. Но чем больше Фаир болтает, тем для меня же лучше. И как я в академии не замечала, какой он самовлюбленный болван?

Арлинт продолжал разглагольствовать:

— Мне нужны деньги, за которые не нужно отчитываться перед тестем и супругой. Которые я смогу потратить на то, на что захочу! И свобода заниматься тем, чем хочется! А не тем, что лучше для карьеры тестя!

Я фыркнула и покачала головой, не сдержавшись:

— Надо же! Не замечала раньше, какой ты самовлюбленный индюк! Твой тесть тебя, как может, тянет на прицепе вверх по социальной лестнице! — как маленькому пояснила арлинту. — А ты сопротивляешься, как осел! Впрочем, это не мое дело. Но на Земле существует одна очень хорошая поговорка: сколько веревочке не виться, конец будет все равно!..

— Именно! — надменно перебил меня бывший возлюбленный, поудобнее перехватывая бластер и снимая его с предохранителя. — Но мой еще неизвестно, когда наступит. А вот твой уже пришел!..

— Я бы не был так в этом уверен, — неожиданно раздался в темном коридоре чей-то бархатный, словно смертоносный клинок в ножнах, голос.

Фаир все-таки выстрелил, дернувшись от неожиданности. Разворачиваясь в ту сторону, с которой раздавался голос. И не снимая при этом палец с кнопки пуска. Идиот. И такой же неврастеник, как и я.

Меня спасла лишь натренированная реакция пилота-одиночки. Да, энергозавеса оправдала доверие и поглотила мощность лазерного луча. Но только в дверном проеме. А вот дальше была стенка моего узилища. И при всей ее толщине, луч бластера, поставленного, по-видимому, на полную мощность, прорезал ее словно горячий нож кусок масла. Насквозь. Если бы я на одних инстинктах не отпрыгнула в противоположную от кровати сторону, меня бы постигла та же участь.

В воздухе отвратительно завоняло горелым металлом. Взвыла система безопасности станции, сообщая своим обитателям об опасности разгерметизации. Вспыхнул яркий свет. Гораздо ярче, чем горел в коридоре до «наступления ночи». Наверное, зажглись какие-то дополнительные прожекторы. Я не успела даже моргнуть глазом, как в коридор, словно горох, выкатились патрульные и в мгновение ока скрутили Фаира.

Когда суматоха улеглась, патрульный, килл с седыми висками, на кителе которого я разглядела нашивки командора, прихрамывая, подошел к тем двоим, которые скрутили Фаира и удерживали его в полусогнутом положении.

— Поставьте его, — спокойно попросил командор так поразившим меня бархатно-опасным голосом.

Подчиненные позволили Фаиру выпрямиться. И я удостоилась чести увидеть гримасу ненависти на лице бывшего возлюбленного. Проигрывать Фаир не умел и не любил. Но вопреки всем моим ожиданиям, арлинт молчал, глядя в пространство перед собой.

По всей видимости, командор, как и я, тоже ожидал каких-то реплик от Фаира. Не дождавшись, хмыкнул:

— Молчишь? Ну, молчи. Я не против. На трибунал себе ты уже наболтал. Печально, что соотечественник оказался таким ничтожеством. И я рад, что дальше меня ты не ушел. Без тебя мир будет хоть немножечко, но чище. Увести! — отрывисто скомандовал в конце командор.

Фаир даже не пытался вырваться и сбежать. Оно и понятно: куда ты денешься на закрытой станции внутреннего патруля? Но гримаса ненависти и красноречивый взгляд, которым одарил меня арлинт на прощание, говорили сами за себя: Фаир уже понял, что его песенка спета. Но и мне тоже не жить. Хотя бы в отместку, но он постарается меня утопить.

Ощущая, как подкашиваются ноги и трясутся коленки, я без сил оперлась плечом о стену, глядя туда, где за стеной скрылся Деттерти и его конвоиры. На душе было пусто и холодно. Когда-то давно, когда я еще училась на первом курсе, после одного урока истории космоплавания, на котором рассказывалось о трагических судьбах первых астронавтов, ко мне пришла мысль, что однажды я умру. Помню, я тогда испытывала дикий ужас от одной только мысли, что моя жизнь однажды оборвется. И вот теперь, спустя много лет после того урока, я ясно осознаю, что вскоре мне будет вынесен смертный приговор. И что сейчас уплывают в вечность последние минуты моей жизни. А страха нет. Есть только сожаление, что бездарно прожила отведенные мне годы. Что не оставила после себя ничего. Даже памяти доброй и той не будет…

После того как увели Фаира, не было сказано ни единого слова. Погасло дополнительное освещение. Патрульные разбрелись по своим делам. Командор некоторое время смотрел на меня сквозь энергозавесу. О чем он думал, глядя на меня? Непонятно. Сиреневые и золотые блики от поля причудливо ложились на его смуглое лицо. Командор протянул руку и зачем-то потрогал стену, где луч бластера оставил оплавленную щель шириной в палец. Хмыкнул. Кажется. А потом развернулся и ушел, даже не прикрыв дверь. И не переведя меня в другую камеру. Хотя… Я могла понять командора: в щель я не просочусь. А в остальном, зачем создавать себе проблемы на ровном месте?

Я дождалась, когда шаги командора затихнут вдали, а из посторонних звуков останется лишь негромкий гул энергетического поля, а потом кое-как, будто парализованная, доковыляла до койки. Одновременно размышляя над выкрутасами судьбы. Я мечтала построить карьеру крутого и востребованного пилота Звездного Флота Альянса. А теперь жду последнего суда и приговора фактически ни за что. Проведя перед этим всю взрослую жизнь на третьесортной планете в частной компании. Ирейс, которого я в академии боялась и считала своим врагом, оказывается, меня любил и из самых лучших побуждений превратил мою жизнь в ад, чтобы я даже и не подумала с ним сближаться. А тот, которого я любила, оказался мерзким негодяем, трусом и карьеристом, ради легкой наживы связавшимся с черными генетиками и контрабандистами. И не задумываясь, походя уничтожил мою жизнь. Правду говорят, что судьба делится не только на черное и белое. У нее множество оттенков. Только не все способны их распознать.

Вот так, за странными и философскими мыслями я и скатилась незаметно для себя в сон. Чтобы через некоторое время проснуться от отчаянного и встревоженного:

— Пссс!.. Просыпайся!

Почти ничего не соображая, я приподняла голову от подушки и попыталась открыть пекущие от недосыпа глаза, чтобы посмотреть, кого там принесло еще. Хуже нету, чем спать урывками по паре часов. В глаза будто кто-то насыпал песка пополам с толченым песком. А голова гудела будто колокол.

— Тина! — донесся до меня отчаянный шепот. — Да просыпайся ты уже, пока сюда никто не пришел!

Я даже головой потрясла. Словно в надежде вытрясти из головы шум. Мне чудится или снится?! Но с кровати все-таки сползла и поковыляла к выходу.

Тело отказывалось подчиняться. Было будто чужим. То ли я не успела отдохнуть и восстановиться. То ли, что более вероятно, сказывался сон на ровной и твердой поверхности. Я к такому не привыкла. Чаще засыпала сидя в кресле-коконе, чем на горизонтальной поверхности. Тем более, жесткой.

Увы. Мне не приснилось и не показалось. За тихонько гудящим полем, в коридоре, действительно стоял Ирейс и тревожно поглядывал по сторонам.

— Наконец-то! — выдохнул он с облегчением, когда я к нему подошла. — Я уж думал, тебя чем-то опоили! Зову и зову, а тебе хоть бы что! Даже ухом не ведешь!..

— Я только-только заснула, — хрипло выдохнула, вглядываюсь в смуглое лицо, по которому бродили цветные блики от энергополя. — Меня тут почтил своим визитом Фаир. А до этого, видимо, была устроена ловушка на него. Ибо его здесь ждали…

— Знаю, — не глядя, отмахнулся Ирейс, что-то колдуя с малюсеньким, размером в четверть ладони, черным коробком. — Это я настоял на засаде. И, как видишь, оказался прав. Патрульные теперь смотрят на меня с уважением…

— Что ты делаешь и зачем вообще сюда пришел? — Я уже достаточно проснулась, чтобы начать волноваться за Таира. — Тебе на пользу связь с модификанткой не пойдет…

— Потом на эту тему поговорим, — нетерпеливо прервал меня килл. — На объяснения сейчас нет времени от слова «совсем». — Он все еще ковырялся с коробком, который зачем-то принес с собой. А потому говорил, не поднимая головы: — Я не оставлю тебя здесь! Но у нас будет крайне мало времени! Слушай внимательно: у станции, как и у всего, созданного руками разумных, есть уязвимости. И на наше счастье, уязвимости конкретно этой модели искусственного спутника нам с тобой идеально подходят. В четыре часа утра ноль-ноль минут по местному времени ИскИн станции уходит на перезагрузку, чистку серверов и прочую программную муть. Ровно семь минут станция будет абсолютно беззащитна. Именно в это время она находится на ручном пилотировании. С одной стороны — контроль за тем, чтобы кто-нибудь извне не воспользовался уязвимостью. С другой — в первые минуты после перезапуска дежурными вручную осуществляется сканирование на предмет выявления сбоев. — Ирейс нервно покосился на свой комм и продолжил: — Система идиотская и неоправданно сложная. Это она стала причиной того, что эти модели не нашли своего массового применения. Но сейчас это неважно. Важно другое: в четыре ноль-ноль, когда искусственный интеллект станции оглохнет и ослепнет, я вырублю это поле. Имей в виду! Это возможно лишь на десять секунд! Потом оно восстановится. За эти десять секунд ты должна выскочить в коридор и стать рядом со мной! Поняла?

— Поняла, — ошарашенная, на автомате кивнула я. Хотя почти ничего не понимала.

— Хорошо, — с видимым облегчением кивнул мне Ирейс. — Тогда идем дальше. Как только ты освободишься, и я дам отмашку, мы бежим. Так быстро, как только сумеем, понимаешь?

— Куда? — только и смогла спросить я. В голове был хаос.

Что задумал этот безумец? Станция в космосе — это не то же самое, что поверхность планеты, на которой можно забиться в какую-то щель и пересидеть. Здесь все контролируется при помощи искусственного интеллекта и системы жизнеобеспечения. Не проскочит не то, что мышь, таракан. Достаточно отключить обогрев в подозрительных помещениях, и я сама выберусь на божий свет прямо в руки патрульных. Так какого тогда черта? Зачем их злить?

— За то время, пока система станции будет на перезагрузке, пока не будет работать видеонаблюдение, мы должны успеть добраться до внешнего шлюза, — спокойно и уверенно посмотрел на меня через энергополе килл.

— Ты — сумасшедший! — вырвалось у меня потрясенное. — Даже если и доберемся, дальше что? Угнать катер у патрульных? А далеко ли я на нем улечу? Или попроситься, чтобы меня взяли на прогулку?

Ирейс проигнорировал мой сарказм:

— Дальше ты спрячешься на корабле, на котором прилетел на станцию мой непосредственный начальник, — огорошил он меня.

Я вытаращилась на бывшего соученика. Нет, он действительно ненормальный! Как он себе все это представляет? И вопрос даже не в том, успеем мы или нет. В конце концов, мы оба — достаточно тренированные, чтобы выдержать подобный забег. Но я сомневаюсь, что его командир будет счастлив, обнаружив, что подчиненный устроил побег со станции внутреннего патруля осужденной модификантке. И повесил ее ему на шею.

— Ты точно чокнутый, — с безнадежностью в голосе выдохнула, с жадностью изучая немного резкие черты смуглого лица. Почему все так в жизни получилось? Почему враг оказался ближе и роднее, чем брат? Почему возлюбленный предал? — Я не стану никуда бежать! Не хочу разрушить твою карьеру! А она обязательно рухнет! — торопливо зачастила я, не имея возможности закрыть киллу рот ладонью. — Ты же не думаешь, что твой командир обрадуется, узнав, что ты натворил? Зачем ему неприятности из-за меня?

— Тина, да помолчи ты! — уже с капелькой раздражения оборвал меня Ирейс. — Ты ничего не знаешь о тайниках и судишь! Мой командир знает, что я задумал! Более того, вот это, — Ирейс поднял чуть выше коробок, с которым возился, и потряс им в воздухе, — он сам мне дал! Тайники с внутренним патрулем никогда не ладили. И патрульные куда сильнее зависят от адмирала Паари. А тот, между прочим, уже прилетел за супругом его любимой и единственной дочери. И можешь быть уверена, сделает все, чтобы вытащить арлинта живым из этой истории. А тебя, соответственно, как ненужного свидетеля устранить.

Я аж задохнулась от услышанного. Да быть такого не может! Со своей участью я уже смирилась. Но вот то, что Фаир и дальше будет жить и творить гадости…

— Ты уверен? В том, что Фаира не осудят?

Я жадно подалась вперед, едва не влипнув лицом в энергополе, отчего оно недовольно загудело. Ирейс уверенно кивнул:

— Уверен. Но сейчас нет уже времени все объяснять. Тебе придется мне довериться. — Килл снова мельком взглянул на свой комм и отрывисто скомандовал: — Время! Спрячься пока за стенку, я не особо понял, как эта штука действует, боюсь, чтобы тебя не задело. Но как только увидишь, что завеса погасла, сразу же выбегай ко мне! Тина, я тебя заклинаю: не медли! Слышишь? Сразу же!

Даже сквозь цветные блики колеблющегося поля было видно, как жадно и как умоляюще смотрит на меня килл. Словно от моего решения зависит вся его жизнь. И я не смогла сказать нет, глядя в эти заклинающие, молящие глаза. Молча кивнула и отступила за стенку.

Почти сразу же раздался сухой треск. Будто разряд электричества. И свечение поля, отбрасывающее блики на пол, погасло. Меня будто кто-то в спину толкнул. В два прыжка я оказалась в коридоре. И едва встала рядом с Ирейсом, поле вновь ожило, недовольно загудело. Будто понимало, что пташка уже покинула гнездо.