Легкое дельце

Глава 3

В этих помещениях никогда не было абсолютной тишины. Работающие системы корабля создавали легкий гул, который, впрочем, после стольких лет в космосе, я уже просто не воспринимала. Наверное, поэтому мне показалось, что капли крови с зажатого в руке штыря под моим потерянным взглядом падают на палубу с грохотом закрывающейся крышки гроба. Я. Только что. Убила. Живого разумного. Мне конец…

Не могу сказать, сколько я так стояла над распростертым телом фарна, глядя на него пустыми глазами. И одновременно не видя ничего. Может, несколько мгновений. А может, целую вечность. Голос разума бился в истерике, требовал, чтобы я наклонилась, проверила, жив ли любопытный фарн, почему-то оказавшийся там, где пассажирам точно не место. И если вдруг вопреки всему медику каким-то образом повезло, то оказать ему помощь. Но подсознательно я понимала: после такого удара в шею, когда кровь темным фонтаном забрызгала все вокруг, не выживет даже модификант. Демоны бы побрали этого Этерелли! Вот зачем он оказался за моей спиной⁈ Это был конец. Всему.

Через какое-то время, когда уровень адреналина в крови схлынул, я все же заставила себя присесть и проверить медика. Штырь, убивший не только его, но и возможность яхты общаться с миром, с грохотом вывалился из руки. Немного прокатился по палубе. И замер на краю быстро застывающей кровавой лужи.

Осторожно, чтобы не испачкать пальцы в крови, словно это могло как-то выдать мою причастность к произошедшему, я нащупала у Этерелли на шее артерию, которая находилась несколько не там, где у людей. Впрочем, могла бы и не стараться. Пульса не было, тело уже начало остывать. А приглядевшись, я поняла, что мой штырь при ударе попросту вспорол фарну артерию на участке около пяти сантиметров. У медика не было ни единого шанса…

— Какого… Какого демона тебя сюда занесло? — с отчаянием спросила я у него, чувствуя вину перед так глупо погибшим фарном. Ощущая, как жгут глаза и пекут в груди невыплаканные слезы. Свалилась на колени, уже не заботясь, вымажусь или нет, и прошептала: — Идиот! Неужели ты не знал, что в технический отсек корабля может заходить лишь команда, имеющая непосредственный доступ к подобным операциям? Что же ты натворил!..

Я долго сидела у быстро остывающего трупа Этерелли. Пока, несмотря на защитный комбинезон, не начала замерзать сама. Все-таки в технических отсеках температура воздуха обычно поддерживалась не выше десяти-пятнадцати градусов. И для экономии ресурсов корабля, и для того, чтобы не мучиться с охлаждением некоторых агрегатов, выделяющих в процессе работы большое количество тепла. Потом медленно встала, с трудом подчиняя себе окоченевшие конечности. Как бы там ни было, кто бы ни был виноват в смерти медика, а все нужно оформить согласно правилам. Думать над своей судьбинушкой буду потом.

Давным-давно так повелось, что на звездолетах повсеместно, за исключением личных помещений, постоянно велась видеосъемка, а записи хранились в памяти ИскИна. Но я все равно все засняла место происшествия дополнительно к камерам искусственного интеллекта. А потом вошла в программу бортового журнала и, четко проговорив дату и время, начала запись происшествия:

— Я, Татьяна Смирнова, нанятая миссис Абату для перегона яхты «Шерварион» с ее парализованным мужем на борту, заключенным в медицинскую капсулу, по неосторожности убила сопровождавшего капсулу медика Этерелли…

Я скрупулезно описала все, что привело к трагедии: отклонение яхты от курса, безуспешные попытки исправить отклонение, свои выводы и предпринятую попытку отключить галанет. Я не стремилась себя обелить или оправдать, но тщательно проговорила ситуацию, только сейчас задумавшись над тем, как и зачем фарн попал в технический отсек, где не было ничего, кроме отвечающей за жизнеобеспечение корабля электроники. Даже я в ней копалась крайне редко и неохотно. Только когда другого выхода точно не было. Слишком уж сложными были мозги космического челнока. То ли дело двигатель…

А еще меня беспокоило, почему я не узнала голос фарна. Да, здесь было эхо из-за высоты потолочной переборки и практически не изолированных стен. И все же, оно не могло, не должно было исказить до неузнаваемости довольно звонкий и всегда жизнерадостный голос медика. Чего я не понимаю? Или это просто нервы, а я уже не пригодна к полетам в космосе? Мурашки побежали по коже, когда в голову пришло, что все это уже теперь неважно, а Деннел очень вовремя меня уволил.

Проделав все необходимые процедуры, как положено, зафиксировав факт смерти, я впервые в жизни провела процедуру похорон в открытом космосе. Тащить за собой тело Этерелли было бессмысленно. Заниматься его доставкой к нему домой не будет никто. Помимо всего прочего, я понятия не имела, где фарн обитал до попадания на Каити и есть ли у него родственники. Да и вряд ли мне дадут возможность разобраться с покойником: скорее всего, сразу же по прибытии меня арестуют и отправят под суд. Так что следовало все формальности завершить сразу.

«Шерварион» больше не отклонялся от курса. Будто Этерелли своей смертью заплатил дань какому-то неведомому божку, чтобы тот оставил яхту в покое. Вернувшись из технического отсека, я первым делом снова задала маневр поворота с целью лечь на прежний курс. Понаблюдала, как нос корабля начал медленно поворачиваться, все зафиксировала. Потом вздохнула и поплелась в каюту, служившую нам с фарном столовой. Я сегодня с утра ничего не ела, а по внутреннему времени корабля было уже почти десять часов вечера. Голода я не чувствовала. Но следовало съесть хоть что-то, чтобы поддержать тело, подкрепить силы. Зайдя внутрь, я увидела сиротливо стоящую на краю выключенной плитки турку для приготовления кофе. Фарн не убрал ее, видимо, рассчитывая вскоре сварить себе новую порцию энергетического напитка. Теперь уже не уберет никогда. И не сварит. И меня вдруг словно обухом ударило промеж глаз. Ноги подломились, и я села там, где стояла. Истерика, так долго копившаяся в груди, наконец взяла свое.

Я наревелась, жалея себя и оплакивая собственную незавидную судьбу, до полного опустошения. До пекущих словно от перца глаз, до холодной пустоты в груди. А потом встала, прибрала подальше с глаз турку, ощущая, как меня водит будто пьяную. И заказала, не глядя, в пищевом автомате еду. Да, жизни пришел конец. Но я еще не выполнила контракт, а следовательно, нужно было взять себя в руки. У меня на попечении остался беспомощный, парализованный разумный. И отнять жизнь еще и у него я просто не имею права.

Еду я сжевала, не чувствуя вкуса. Будто картон. Если так пойдет и дальше, имеет смысл перейти на питательные коктейли. У них просто жуткий, отвратительный вкус. И обычно, я не могла сделать даже глотка этого пойла. Зато насыщали организм всем необходимым они лучше всего.

Прибрав за собой в столовой, забежала в рубку управления. ИскИн не подавал сигналов тревоги, но я желала собственными глазами убедиться, что хотя бы с курсом все хорошо. Перед тем как навестить, наконец, медицинский отсек. Я горько усмехнулась. Так долго изобретать предлог, чтобы зайти и все проверить на законных основаниях, чтобы в итоге убить медика и самой теперь отвечать за все. Идя по переходу в сторону медблока, я ловила себе на ощущении, что сплю и вижу непрекращающийся кошмар. Вот сейчас проснусь, умоюсь, схожу к пищевому автомату, а там Этерелли… Он предложит мне кофе… Я встряхнулась. Не стоит тешить себя опасными иллюзиями. Так недолго и сойти с ума. Лучше заглянуть еще и в каюту фарна, проверить его личные вещи. Хватит уже с меня неприятных сюрпризов. Мне нужно закрыть контракт. А потом будь что будет.

Наверное, это глупо. Но дойдя до двери, за которой начиналось царство медицины, я долго стояла в коридоре, прислонившись к ней лбом, не решаясь открыть. Внутри меня причудливо переплетались отчаяние, беспомощность, сожаление и страх, порождая слабость и нежелание двигаться. Хотелось забиться в какой-нибудь уголок и не двигаться. Или хотя бы сесть на пол и сидеть так, пока все не закончится. Пока меня не найдут и не отволокут на судебное разбирательство. Или пока не подохну. Это было бы достойным концом такой бесславной жизни, как у меня. Вот только права на слабость у меня не было. Я взяла на себя ответственность за жизнь двух существ. И у одного ее уже отняла. Пусть ненамеренно. Но медик, если бы не улетел со мной с Каити, еще мог бы жить и жить, и помогать другим. А я… Оттолкнувшись от двери, я решительно ее толкнула, чтобы войти. И опешила. Дверь была заперта.

Опачки! Как говорили в моем далеком и счастливом, как я сейчас понимаю, детстве. А зачем фарну запирать медотсек с беспомощным паралитиком? Чтобы не сбежал? Или чтобы не вошла я в его отсутствие? Я фыркнула, позабыв, что еще мгновение назад казнила себя за то, что стала невольно убийцей. Что мне делать в медотсеке? Тырить у фарна лекарства? Так они мне не нужны. Или устроить побег тому, кто, если верить словам Этерелли, мог лишь говорить и смотреть? Или… Или Абату не такой уж и парализованный? И его удерживают в медкапсуле силой? Наверное, мои нервы истрепались вконец, но я вдруг ощутила, как вдоль позвоночника все мелкие волоски встали дыбом, будто наэлектризованные. Неужели это правда и все дело в этом?

Я потратила почти полчаса на открытие двери. Универсальный код, доступный капитану, и открывающий любые двери на яхте, был почему-то заблокирован. Но меня это уже не удивило. Пришлось перебирать все известные коды-отмычки, хотя дверь игнорировала мои усилия. И постепенно на меня начало накатывать отчаяние. Ну что это такое⁈ Что происходит на этом чертовом корыте⁈ Или… Или правильнее будет сказать, в какое дерьмо я вляпалась и что мне будет стоить выпутаться из этой истории хотя бы относительно целой?..

Дверь распахнулась, когда я уже отчаялась открыть ее цивилизованным путем и собиралась сходить за инструментами, чтобы разобрать электронный замок. Все получилось случайно. Нервничая, я промахнулась и нажала не ту комбинацию клавиш. Так в аварийном коде вместо случайного набора букв возникло слово. Женское имя «Адалия». Раздался громкий, как взрыв, щелчок. И, о чудо, все получилось…

Каюта, отведенная под медотсек, была небольшой, в форме квадрата, с дверью в правом углу. Я замерла на пороге, изучая, что где находится, и чутко прислушиваясь к звукам работающей аппаратуры. Справа от входа вдоль стены стояла пара медицинских шкафчиков под стеклом, полных каких-то неизвестных мне медицинских штучек. Напротив входа — аппараты, из которых я смогла опознать лишь медицинский сканер. Для чего остальное, понятия не имела. Слева, под той стеной, в которой располагалась дверь, стояла простая кушетка, застеленная белым. В углу — небольшой квадратный стол. А по центру каюты, я сама ее там крепила, располагалась капсула, главный и единственный груз «Шервариона».

Зайдя в каюту и прикрыв за собою дверь, я медленно прошлась вдоль ряда шкафчиков. Постояла у самого последнего. А потом, сама не знаю зачем, открыла его и взяла кейс с надписью на языке яоху. Я его почти не знала. Но это и не было важно. Потому что кейс неожиданно оказался пустым. Хм-м-м… Когда Этерелли успел израсходовать его содержимое? И почему не выбросил пустую упаковку? Для красоты, оставил, что ли? С сомнением оглядев оставшееся содержимое полок, я вдруг обратила внимание на одну вещь: в шкафчиках не было ни одной прозрачной емкости. Лишь кейсы и коробки. А полные они или пустые, на глаз определить было нельзя. Я принялась их перебирать. Чтобы спустя пять минут с ошеломлением констатировать: в шкафах стояли муляжи. Или пустые, использованные упаковки. Нехорошее чувство в душе снова подняло голову.

Теперь я уже гораздо тщательнее стала изучать медотсек, не пропуская ни одного угла, ни одного места для хранения. И вскоре с ужасом поняла, что эта каюта лишь носила гордое название «медотсек». Но на самом деле им не была. Я не обнаружила здесь ни медикаментов, ни перевязочного материала, ни картриджей для медицинской капсулы, ни… В общем, ни-че-го! Даже аппаратура, которой была утыкана стенка напротив входа, оказалась липой, фикцией. Пустыми оболочками и кожухами, порой очень грубо скрепленными до кучи. И я с содроганием поняла, что дела мои обстоят еще хуже, чем мне казалось. Потому что декорации этой каюты были призваны обмануть, одурачить одного-единственного зрителя — меня.

Мне понадобилось некоторое время на то, чтобы осознать: я попалась в ловушку, как последняя дура. И схема проста и стара как мир. Кому-то нужно было что-то нелегально вывезти с Киани, нашли идиотку, оставшуюся без работы, предложили ей кучку кредитов, описав сложности, которые в принципе могли напугать, но точно не стоили предложенных денег. И дурочка радостно заглотила крючок. Даже не догадываясь, что тем самым подписала себе приговор. Отныне смерть фарна это не самая большая моя беда. Теперь мне следует подумать, как выжить, как сохранить собственный зад. Следует прикинуть, как поступить дальше. Скорее всего, Этерелли был таким же медиком, как я — адмиралом Звездного Флота Альянса. Видимо, именно он должен был доставить груз по нужному адресу и, возможно, устранить при этом меня. Следовательно, при приземлении «Шервариона», кто-то его должен ожидать. В этом месте своих рассуждений я едва не треснула себя кулаком по лбу от досады. И чем я только думала раньше! Ведь яхта должна была приземлиться в нежилой, горно-лесной район, из которого медкапсулу с паралитиком по плану должен был забрать транспорт клиники, ожидающей мистера Абату на лечение. Можно предположить, что в реальности никакой клиники нет, капсулу заберет тот, кому она адресована, а «Шерварион», про который на Киани знали, что он остается дожидаться выздоровления хозяина, и который, естественно, никто назад не ждет и не хватится, просто совершенно случайно постигнет катастрофа при посадке. Подумаешь, пилот оказался слишком самонадеянным и угробил всех вместе с собой!

От посетившей голову догадки у меня подкосились ноги, и я без сил опустилась на удачно подвернувшийся пуфик. Ну вот. Вот это уже похоже на правду. А я — круглая идиотка. Теперь остается лишь вскрыть капсулу, чтобы убедиться в своей правоте. Убедиться, что в капсуле не живое и парализованное существо, а деньги, оружие или… О том, что меня могли обманом использовать для транспортировки чего-то, связанного с модификантами, я старалась не думать. После всех ужасов, которые мне довелось увидеть на не слишком обширной практике в академии, этого я боялась больше всего. Наверное, и на Киани я осела лишь потому, что станция была здесь очень маленькой, все как на ладони. И при этом постоянно посещаемой патрулями. Подобным грузам на Киани точно было не место, патрули бы сразу засекли модификантов.

Я долго сидела на одном месте, собираясь с духом перед тем, как вскрыть капсулу. Конечно, маленькая вероятность того, что в капсуле лежит живое существо, все равно оставалась. Но даже в этом случае, я была в этом железно уверена, можно было не волноваться, что я ему наврежу. Больного, парализованного инопланетника там точно не было. А, скорее всего, находилось что-то нелегальное. И лучше бы, чтобы это было оружие или наркотики. Мне было бы проще сдаться патрулю. Да и на суде в таком случае на смерть непонятного фарна посмотрели бы более снисходительно.

Сиди-не сиди, а действовать нужно. В любую минуту на комм мог поступить сигнал от ИскИна «Шервариона», что яхта снова сбилась с курса. Или что появилось еще одно неучтенное облако метеоритов и космического мусора. Или что со мной кто-то хочет поговорить, обнаружив, что яхта не подается управлению извне, а фарн не выходит на связь. Я была уверена, что фарн как-то отчитывался о происходящем на яхте.

Верхняя оболочка капсулы была непроницаемой. И я не знала, это такая модель, или это совсем не медицинская капсула. Как и не знала, что будет, когда я подниму крышку. Но поднять ее было необходимо. Я должна знать всю степень своих неприятностей, всю глубину ямы, в которую закопала себя собственными руками. Так что я встала и принялась отстегивать один за другим фиксаторы, обходя капсулу по кругу. А когда щелкнул последний, очень медленно подняла крышку. Чтобы тут же едва не уронить ее.

Я уже почти убедила себя в том, что Этерелли был таким же медиком, как я президентом Звездного Альянса планет. И что под крышкой находится что угодно, только не настоящая медицинская капсула. Но оказалось, что я ошибалась. И, похоже, во всем.

Кое-как отстегнув страховочные ремни, я выбралась из кресла-кокона и встала на подрагивающие ноги. По программе в тренажере необходимо было провести тридцать часов. По нарастающей, начиная с одной минуты и постепенно доводя продолжительность сеанса до получаса. Но мне этого было мало. Я хотела как можно быстрей отправиться на практику в космос, управлять настоящим космическим кораблем. Вот и истязала себя на тренажерах гораздо больше, чем требовалось. Иногда истощая организм полностью, до дурноты и зеленоватых метеликов в глазах. Вот и сегодня я снова перебрала со временем. Хорошо, что вечер выходного дня и академия практически пуста. Сейчас доберусь как-нибудь до своей комнаты, упаду на кровать и засну. Завтра все будет уже в относительной норме. Нужно только собраться и доползти.

Перед глазами все плыло и качалось, а потому, не доверяя зрению, я поплелась на выход, опираясь ладонью на стену. И направление, и опора. И как-то совсем не ожидала, что в какой-то момент ладонь окажется на чьей-то гладкой и горячей груди. Мысли в голове путались от усталости и истощения, я не сразу сообразила, что руку стоит отдернуть. Так безопаснее. А потому вкрадчивый голос грянул для меня как гром посреди ясного неба:

— Ты, наверное, чего-то хочешь? Раз так откровенно лапаешь меня?..

Меня будто током пронзило. Сердце трепыхнулось и замерло. Дыхание перехватило. Ноги стали ватными. Зато зрение, будто в насмешку, восстановилось. И я увидела перед собой довольного, будто слон после купания, Таира Ирейса. Самого мерзкого килла из всех его соотечественников, обучающихся на данный момент в академии. Вот только… Что он здесь делает, если учится на факультете безопасности? Насколько я знаю, им тренажеры не нужны.

— Все, что я сейчас хочу, — процедила я, глядя в темные глаза нахала и старательно давя дрожь в голосе, — это добраться до своей комнаты так, чтобы меня не стошнило где-нибудь в коридоре.

— Да-а-а-а? — совершенно ненатурально удивился Ирейс. — А я подумал, что ты ищешь того, кто сможет тебя удовлетворить, детка, — нагло усмехнулся он. — Ты так недвусмысленно ощупывала меня… Не волнуйся, у меня хорошая фигура, девушкам нравится. Я много времени провожу на тренажерах. И я выносливый, — пошло намекнул он, проведя кончиком языка по нижней губе.

Кожа, увлажненная слюной, масленно заблестела. А меня затошнило с утроенной силой. О боже! Я утрировала, расписывая свое полуобморочное состояние, специально, чтобы отпугнуть Ирейса возможным неприглядным зрелищем, потому что, если бы он сейчас полез ко мне с определенными намерениями, я бы вряд ли смогла дать ему достойный отпор. Сил не было совсем. Но, кажется, я накликала. И стараниями самого Ирейса, сейчас украшу его форменные ботинки потеками желчи. Больше в моем желудке ничего не было. Я намеренно ходила на тренажеры натощак.

— Катись к космическому демону на рога! — грубо отрезала я, беспомощно ощущая на корне языка характерную горечь. — Иди, чеши свой передок в другом месте! А у меня нет желания потом лечить половые болезни, подцепив их от тебя!..

Зря я так. Я поняла это в тот момент, когда Ирейс, взревев словно бык, которому ветеринар отчекрыжил самое ценное, ринулся на меня и с силой впечатал спиной в переборку. Мне и так было фигово, а от удара я почти отключилась, на мгновение или больше ослепнув и оглохнув, потеряв способность двигаться. Ирейс не замедлил этим воспользоваться. И в себя я пришла от того, что его язык уже вовсю орудовал у меня во рту.

Со мной еще никто и никогда так не поступал. И я замычала от отвращения, беспомощности и ужаса. А в следующий миг к горлу подкатил клубок желчи. Паника утроила мои силы. Опасаясь захлебнуться в собственной рвоте, сама не поняла, как смогла оттолкнуть вошедшего в раж килла. Давясь горькой слюной, сделала то, чему когда-то давно учил отец: со всей доступной мне силой въехала Ирейсу коленом между ног. А когда тот молча согнулся от боли, сложила руки в замок и обрушила их на беззащитную шею насильника…

Как я добралась до комнаты, в голове не отложилось. Приняла душ, долго пытаясь отскоблить с кожи чужие прикосновения. Убрала одежду. Пока соседки по комнате нет, нужно замести все следы. А потом легла спать.

Наутро мне было страшно выходить из комнаты. Я опасалась мести униженного мною килла. Но голод не тетка, вечно в комнате сидеть не получилось бы. Да и завтра уже занятия… так что лучше уж сегодня, когда в коридорах практически нет свидетелей, переговорить со своим врагом, а в том, что Ирейс отныне мой враг номер один, я не сомневалась. Но на удивление килла в коридорах академии я не встретила. Ни в этот день, ни на следующий, ни через день. Мы столкнулись лишь на пятый день после моего неудачного похода на тренажеры. И на занятиях. И, о радость, Ирейс старательно игнорировал меня. Я не могла поверить в свое счастье. И не зря. Оказалось, что килл всего лишь выжидает подходящее время.

Он подкараулил меня через десять дней. Когда я уже расслабилась и решила, что пронесло. Зажал в темном закутке возле биохимических лабораторий, улыбнулся улыбкой голодной акулы и прошептал мне прямо в лицо:

— Боишься?

Я на чистом упрямстве задрала вверх подбородок:

— Размечтался! Как может будущий пилот чего-то бояться? Ему тогда в таком случае места в космосе нет! — А у самой внутри все смерзлось от ужаса перед физической расправой в тошнотворный ком.

— Зря, — усмехнулся мне в лицо гад. — Я очень уважаю вашу земную поговорку про месть. Помнишь ее? — Я помнила. Месть всегда подают холодной. И с трудом смогла подавить дрожь в теле. — Так что не сомневайся, придет время, и я отомщу!

— Спасибо, что предупредил, — огрызнулась я, выворачиваясь из ослабевшей хватки килла. — Теперь я буду готова к любой гадости с твоей стороны!

Уходя в сторону общежития, я спиной чувствовала жгучий взгляд Ирейса. И мне почему-то показалось, что в темных глазах килла промелькнула задумчивость.

Меня саму будто парализовало, когда я увидела, что под потной крышкой страховочного короба, вопреки всем моим надеждам и чаяниям, все-таки находится медицинская капсула. Стояла, едва дыша, и смотрела на стеклянную крышку капсулы, под которой, опутанный проводами и датчиками, лежал килл… Очень знакомый килл… Килл, которого я надеялась больше никогда в своей жизни не встретить… Кошмар всей моей прошлой жизни…

— Ирейс… — мучительным стоном сорвалось с губ. И я вздрогнула. Будто килл мог меня услышать.

Едва не уронив верхнюю, плотную и непрозрачную крышку обратно, я отступила на шаг. Взгляд словно примерз к худощавому и смуглому лицу под стеклом. Казалось, килл сейчас откроет глаза, увидит меня, искривит в презрительной усмешке губы и съязвит, что, мол, стоило лететь за тысячи световых лет, чтобы и там напороться на меня…

Не могу сказать, сколько времени я так простояла. Я словно оцепенела. Или внезапно провалилась в прошлое, в котором эта инопланетная зараза отравляла мне жизнь. Хорошо хоть сейчас, когда мы с ним заперты в одном звездолете, наедине, он спит в медикаментозном сне и не сможет поганить мое и без того мерзкое существование…

Поглощенная собственными ощущениями, шоком от сделанного открытия, я потеряла счет времени. В чувство меня привел пронзительный сигнал от ИскИна: «Шерварион» снова приближался к просто огромному облаку метеоритов. Искусственный интеллект яхты требовал, чтобы я вмешалась и что-то предприняла, ибо у него совет был один-единственный: поворачивать назад. Я истерически хихикнула.

Перед тем как покинуть медицинский отсек, я оглянулась на капсулу, в которой спал медикаментозным сном бывший соученик. И неожиданно в голову пришла мысль: а что с ним будет, если я не справлюсь с управлением и какой-то метеорит все-таки влетит в бок звездолету? Представив подобное, я содрогнулась. У маленькой яхты теоретически было очень мало шансов уцелеть при подобном исходе. Не более двадцати. Еще меньше шансов выжить у ее пассажиров. И это если они не стеснены в движениях и сумеют вовремя натянуть защитные скафандры. А если они спят? Меня передернуло. В таком случае шансы выжить стремились к нулю. То есть, в случае чего, я стану убийцей уже двоих…

Обозвав себя жалостливой и тупой идиоткой, а также мазохисткой, которая добровольно усложняет себе жизнь, я торопливо набрала на клавиатуре медкапсулы единственную хорошо известную мне комбинацию: отмена предыдущей программы. Капсула пережевала мою задачу, подумала и согласно пискнула, отключаясь. Пульт подмигнул мне зеленым огоньком. А я облегченно вздохнула и понеслась на всей доступной скорости в рубку. Все, теперь, если не дурак, Ирейс выкарабкается в любом случае. Мысль о том, что он, может быть, в действительности парализован, пришла в мою голову по дороге. Я аж споткнулась от накатившего озарения. Вот только уже было поздно. У меня не было времени возвращаться назад. И не было необходимых знаний и навыков, чтобы заново запустить капсулу. Надеюсь, я не ошиблась. И жизнь этого гада не повиснет на моей совести тяжким грузом.

Про Ирейса и медкапсулу, про свою возможную ошибку, которая будет стоить киллу жизни, я забыла, едва влетела в рубку управления кораблем. Мне хватило одного взгляда на дисплей, чтобы понять: на этот раз я влипла так, как мне даже в самом кошмарном сне не могло присниться. На «Шерварион» надвигалось настолько плотное облако, что просветов в нем практически не наблюдалось. И откуда такое только взялось в обжитых районах? Только сейчас я поняла, почему ИскИн советовал поворачивать назад. На яхте не было электромагнитных импульсных пушек, чтобы расчистить себе путь в этой космической свалке. Это было обычное гражданское прогулочное судно. Выбора у меня не оставалось.

Как подкошенная, рухнув в кресло-кокон, я активировала защиту по максимуму. Потом привычным движением включила сигнал предупреждения экипажа об опасности, ни на секунду не задумавшись зачем. Просто по привычке. Быстро задала расчет нового маршрута. Пальцы так и порхали по клавиатуре, на удивление, почти не допуская ошибок и опечаток. А потом, мысленно перекрестившись, чего со мной не случалось уже более двадцати лет, начала очень сложный маневр одновременного разворота и ускорения. Малейшая ошибка с моей стороны, даже просто дрогнувшая на штурвале рука, и яхта присоединится к груде мусора, кочующего по сектору, в виде обломков сплющенного металла…

У меня взмок лоб от напряжения, одеревенело все тело, и я прокусила себе до крови губу, осторожно, градус за градусом, разворачивая «Шерварион» так, чтобы нагоняющее его облако метеоритов и мусора оказалось позади корабля. С учетом постоянно увеличивающейся скорости корабля это был почти смертельный номер. Но это было лишь начало. А я готовилась отколоть еще более опасный трюк: гиперпрыжок в непосредственной близости к препятствию.

В академии пилотов с самого начала учат тому, что гиперпрыжок должен совершаться кораблем на значительном удалении от планет и прочих препятствий. Но никто и никогда не задумывался, почему. Если бы здесь сейчас присутствовал мой препод по летному делу, он бы сначала задушил меня за самонадеянность и дурость. А потом, если бы я выжила, повесил мне медаль на грудь. К слову, на такое безумство еще никто не отваживался. Считалось, что переход в гиперпространство вблизи от метеоритов, астероидов и прочих мелких космических тел опасен тем, что ускоряется не только сам звездолет, но и то, что находится поблизости от него. А всем еще из элементарного курса физики известно, что чем мельче тело, тем быстрее оно ускоряется. И наоборот. Угадайте, что будет, когда мелкий метеорит нагонит яхту сзади?

Я все же не зря считалась одной из лучших на своем курсе. И навыки за годы занятий полулегальными перевозками не растерялись. У меня все получилось. Но когда «Шерварион» все-таки прыгнул в гиперпространство, каким-то невероятным чудом сумев увернуться от крупного осколка непонятно чего, и я откинулась на спинку кресла пилота, у меня ломило все тело от перенапряжения. Ныли даже зубы. От резко накатившего облегчения и ощущения, что удалось избежать серьезной опасности, захотелось смеяться. И срочно посетить туалет. И я как-то не ожидала услышать за спиной хрипловатый мужской голос, полный уважения:

— Ну ты даешь, парень! В Звездном Флоте Альянса мало кто отважится повторить этот трюк!

В первый миг внутри все слиплось от страха. Я как-то совсем позабыла про то, что не одна на борту, и что сама же и отключила медкапсулу. Наверное, просто не думала, что мнимый паралитик сможет или захочет приковылять в рубку.

Первым моим порывом было выхватить бластер, который я уже давно взяла за правило возить с собой в нише возле места пилота, похожей на перчаточный отсек флайкара. Но адреналин, ударивший в голову, схлынул так же быстро, как и впрыснулся в кровь. Я стильно устала, вымоталась эмоционально в последнее время. И мой организм уже попросту не реагировал на гормон страха так, как ему было положено.

Медленно дезактивировав защиту кокона, я встала на подрагивающие от пережитого напряжения ноги. И так же медленно повернулась лицом к говорившему:

— Рада, что ты оценил.

И все. Больше ни слова. Просто молча стояла и смотрела в смуглое лицо, на котором постепенно проступало сначала узнавание, потом потрясение.