Глава V
«СТРАННЫЙ ЧЕЛОВЕК»


Благородство не в бумагах, а в сердце.

Лермонтов. «Испанцы»


Начало драматургической деятельности Лермонтова отнок лету 1830 года. В Москве создано им три драмы: «Испанцы», «Menschen und Leidenschaften» и «Странный человек». Драму «Испанцы» он писал летом 1830 года в Середникове, сразу после ухода из пансиона, «Люди и страсти» осенью и зимой того же года в мезонине на Малой Молчановке. «Странный человек» написан в черновом виде в июне - июле 1831 года и закончен в конце года. Эта последняя драма художественно гораздо более зрелая, чем две предшествующие. Но и там еще мы не встретим живых, полнокровных характеров. Они появятся только в «Маскараде».

Трагедия Лермонтова «Испанцы» очень важна для понимания основной направленности юношеского творчества поэта. В ней с необычайной силой выражен пафос борьбы за права человеческой личности. Герой ее - подкидыш, бедный ребенок, принятый на воспитание в чужую семью. Лермонтов осуждает кастовый строй, критикует церковь, духовенство. Он выбирает местом действия Испанию и эпоху средних веков, чтобы заострить конфликт, так как в средневековой Испании были особенно сильны феодальные и клерикальные предрассудки.

Идейное содержание и сам сюжет трагедии «Испанцы» близки к содержанию и сюжету драмы Белинского «Дмитрий Калинин». Обе пьесы написаны почти одновременно, осенью 1830 года. В драмах Лермонтова и Белинского юноши «низкого» происхождения, воспитанные в дворянских семьях, любят дочерей своих «благодетелей». Это и приводит к столкновению героя с феодальным обществом.

Обе драмы относятся к тому виду драматических произведений, которые служат автору прежде всего для лирических излияний, их образец - «Разбойники» Шиллера. Трагедия «Испанцы» связана с драматургией Шиллера и поэтической формой. Она написана нерифмованным разностопным ямбом с преобладанием пятистопных стихов.

Молодые авторы Лермонтов и Белинский с одинаковой страстностью требуют гражданских прав для людей, стоящих на нижней ступени общественной лестницы: Белинский для крепостного раба, Лермонтов для рожденного в «низком состоянии» подкидыша.


Ужель закон в сей толстой книге

Сильней закона вечного природы? -


возмущается поэт.


Ты можешь кровь мою

Испить до капли, всю; -

Но честь… но честь

Отнять не в силах… -


заявляет его герой, «пылкий малый», с «мечтательной и буйной головой», красавец с гордой осанкой - «безродный найденыш».

Глупый, ничтожный дворянин Алварец, желая доказать свое превосходство над талантливым безродным юношей Фернандо, хвастается своими предками и с гордостью рассказывает, сколько невинных людей замучил и сжег на костре один из них.

В трагедии «Испанцы» Лермонтов проводит мысль об относительности понятий добра и зла, показывает зависимость характера и мировоззрения человека от среды и тех жизненных принципов, которые в ней господствуют.

Итальянский священник Соррини насильно пострижен в монахи. Он был когда-то таким же пылким юношей, как и герой «Исповеди» - молодой испанский монах. Но развращенная среда духовенства научила его считать добром и злом то, что было в ней принято. Чтобы жить и наслаждаться, надо было подниматься по общественной лестнице, достигать «духовных» степеней. «Святой отец», папа римский, обещал «наградить» священника Соррини шапкой кардинала, если он овладеет наукой лжи и лицемерия.

Трагедию «Испанцы» Лермонтов писал в период борьбы народов за независимость, и она проникнута тем же революционным духом, как и его политическая лирика того времени. В реплики и монологи своих героев юный поэт вкладывал свои собственные чувства, рождавшиеся и под влиянием газетных известий о борьбе народов за рубежом, и под впечатлением слухов о восстаниях русских крестьян и жестоких расправах над ними.

В своей первой драме Лермонтов намечает характеры персонажей, дает рисунок роли «бешеного» Фернандо, тупицы Алвареца, лицемерного Соррини, нежной, хрупкой, но в то же время мужественной Эмилии. В героях «Испанцев» происходит борьба чувств и мотивов. Однако литературные портреты не свободны от условной манеры и штампованных выражений.

Но и здесь Лермонтов уже делает попытку характеризовать героев ритмом речи. Особенно выразительно ритмическое своеобразие речи героев в диалоге Фернандо и Алвареца. Образ пылкого, гордого, непосредственного юноши создается и самим строем фразы:


Фернандо

О, если б только я хотел молчать

Заставить вас

(трогая шпагу), то без пергаментов

Я б это мог.


И ему в ответ звучит тяжеловесная речь Алвареца:


Уж слишком ты забылся,

Бродяга! покажи ж сейчас,

Как ты меня молчать заставишь: а не то

Велю тебя прибить, и это верно,

Как то, что папа есть апостолов наместник!


Очень удачно схвачена интонация в речи Эмилии:


Позволь тебя спросить мне, батюшка,

К чему все это клонится.


Таким вопросом прерывает она сцену, в которой Соррини стремится, как паук в паутину, запутать ее родных.

Наиболее жизненно правдиво сделаны сцены бродяг, гробовщиков, уличная сцена перед домом Алвареца. Эпизодические герои этих сцен говорят на простом разговорном языке. Очень живо изображена драка бродяг в доме Соррини. В этих простых людях Лермонтов подчеркивает здравый смысл и преклонение перед нравственным превосходством. Бродяги уважают Фернандо за его мужество и неподкупность. Сознавая, что совершают преступление, они в то же время считают, что Соррини виновнее, так как их преступление вынуждено нищетой - «Мы делаем злодейство, чтобы жить», - мысль, которая могла быть подсказана юному драматургу книгой В. Додда, подаренной в том же 1830 году им самим другу Андрею Закревскому.

От испанского «подкидыша» мысль Лермонтова переходит к русскому разночинцу. В творческой тетради поэта на одной странице с наброском к «Испанцам» помещен «сюжет трагедии»: «Молодой человек в России, который не дворянского происхождения, отвергаем обществом, любовью, унижаем начальниками (он был из поповичей или из мещан, учился в университете и вояжировал на казенный счет). Он застреливается». Осуществить этот замысел Лермонтову не удалось. Он недостаточно знал ту среду, которую хотел описать, хотя кое-какие сведения о разночинной молодежи у него были еще до поступления в университет, но их было недостаточно. У его товарища детства Николая Давыдова (он продолжал жить с ним первое время в Москве) был брат в Чембаре. Он был хорошо знаком со студентом Белинским. От Давыдова мог он знать и о жизни студентов-разночинцев и об их общем земляке студенте Белинском. О студентах-разночинцах мог слышать и в пансионе - между пансионом и университетом существовала связь. О членах кружка братьев Критских, «вояжировавших на казенный счет», иными словами сосланных, он так же должен был знать. В Середникове поэт жил под общей кровлей с семинаристом Орловым, одним из многочисленной армии «бродячих учителей». Разночинцами были, наконец, и его собственные учителя Зиновьев, Мерзляков, Раич. Для «сюжета» материала было достаточно, но его было мало для воплощения темы.

Не осуществив замысел о студенте-разночинце, Лермонтов написал две драмы о передовом юноше из той среды, в которой жил сам и которую хорошо знал: «Menschen und Leidenschaften» («Люди и страсти») и «Странный человек».



Страница из творческой тетради. М. Ю. Лермонтов. 1830.


Герои Лермонтова Юрий Волин и Владимир Арбенин относятся к тем юным вольнолюбцам, которые казались «странными» консервативному дворянскому обществу. «Любовь мою к свободе человечества почитали вольнодумством - меня никто… не понимал», - жалуется на свое одиночество в этом обществе Юрий Волин.

Стремлением «узнавать сердце человеческое», привычкой к размышлению о людях, склонностью «анатомировать каждую крошку горя» герои Лермонтова отличаются с ранних лет. И также с детских лет отличаются они стремительностью в поступках, постоянной готовностью перейти к действию. В этом сочетании склонности к анализу и самоанализу с волей к борьбе - своеобразие героев юношеских драм Лермонтова. В каждом из них (будь то испанец Фернандо или русские юноши Юрий Волин и Владимир Арбенин) есть какая-то скрытая пружина, которая вот-вот развернется. Эта особенность ярко проявляется у Владимира Арбенина, юноши с такой беспокойной душой. Он всегда готов встать на защиту слабых и обиженных, кинуться в битву со злом. Громко, во весь голос, обвиняет он отца. Называет его «убийцей», за что тот проклинает непокорного сына. Также обвиняет он и бога в несправедливости и жестокости к людям.

Свои высокие идеалы гуманности Владимир Арбенин противопоставляет лицемерной морали, в старой дворянской Москве у него много врагов. Его называют «повесой», говорят, что голова его набита «ложными мыслями». Но друзья любят этого умного, талантливого, просвещенного человека. «Личность!» - с удовлетворением восклицает мать Владимира, узнав, что сын, как и она, осужден светом. Свет этот, против которого она восстала, называет обществом «глупцов и злодеев».

Богатство внутренней жизни отражается на лице Владимира Арбенина. Он «не красавец», но душа «блещет в его темных глазах», говорят о нем знакомые. У него «злой язык», но те, кто его знает ближе, утверждают, что у него «доброе сердце». Вспомним: «И даже злым толпе кажусь», - писал про себя Лермонтов.

Поэт стремился создать в своей драме типический характер. «Предметом моего сочинения был характер…» Эта оборванная фраза начертана его рукой на обложке тетради с автографом «Странного человека».

Автор послужил одним из прототипов для своего героя. Между ними большое внутреннее и даже портретное сходство.

То гневно обличающий несправедливость, то весело смеющийся и острящий в кругу друзей, мечтательно импровизирующий на фортепьяно или погруженный в глубокое раздумье - таков обаятельный образ молодого поэта, героя драмы Лермонтова. Таким рисуется он из реплик действующих лиц, из авторских ремарок, из собственных монологов. А его произведения - лирические стихотворения самого автора или их варианты. После гибели Владимира Арбенина было найдено множество тетрадей, похожих на юношеские тетради Лермонтова: «Там стихи и проза, есть глубокие мысли и огненные чувства». И если искать литературное воплощение образа юного Лермонтова, то многие черты для него можно найти именно в герое драмы «Странный человек».

«Вы желали бы во мне найти Вертера!… Прелестная мысль», - с иронией говорит Арбенин Наташе Загорскиной, которая старается его утешить в собственной измене. Но ни автор, ни сам герой не согласны с таким сближением его с героем Гете - Вертером, почти всецело поглощенным страданиями несчастной любви. Эти страдания занимают несравненно меньшее место в большой и сложной внутренней жизни Владимира Арбенина. Он гибнет не оттого, что ему изменила Наташа Загорскина. Утрата прежней веры в жизнь, прежних идеалов - вот в чем причина гибели Владимира Арбенина. Для него, как позднее и для героя «Маскарада» Евгения Арбенина, «преграда рушена между добром и злом». А потому сцена объяснения Владимира с Наташей и заканчивается обращением героя к богу: «Ты виновен!»

Если искать Арбенину родственный тип в мировой литературе, то надо искать среди героев Шекспира. Именно Шекспиром Лермонтов увлекался в период создания драмы «Странный человек».

«Читайте Шекспира», - писал Пушкин, работая над «Борисом Годуновым». «Отцу Шекспиру» следовал он в «вольном и широком изображении характеров», брал за образец законы трагедии народной, шекспировской, считал истинным правилом трагедии шекспировское «правдоподобие положений и правдивость диалога». «Читайте Шекспира, вот мой припев…»

Работая над юношескими драмами, Лермонтов, так же как и Пушкин, читает Шекспира и старается учиться у него. Об этом свидетельствует его письмо к М. А. Шан-Гирей, написанное за три-четыре месяца до драмы «Странный человек». Выше всего для него «Гамлет». «Если он велик, - говорит Лермонтов о Шекспире, - то это в «Гамлете», если он истинно Шекспир, этот гений необъемлемый, проникающий в сердце человека, в законы судьбы… то это в «Гамлете». Так пишет Лермонтов зимой 1831 года, после окончания двух своих первых драм. Ни об одном из других писателей не сохранилось таких определенных и восторженных высказываний Лермонтова, как о Шекспире. С его творчеством он познакомился уже давно. Еще в поэме 1929 года есть эпиграф из «Отелло». Письмо свидетельствует и о том, что его понимание образа шекспировского героя расходится с трактовкой Гамлета, как человека безвольного. Эта точка зрения, высказанная Гете в «Вильгельме Мейстере», была в то время распространена. Лермонтов видит в Гамлете человека с сильной волей. «…Как хотите вы из меня, существа, одаренного сильной волей, исторгнуть тайные мысли?» - свободно передает он в письме слова Гамлета, обращенные к двум придворным. Эта сцена, где особенно проявляется сила личности Гамлета и его превосходства над окружающими, приводит Лермонтова в восторг.

Образ Гамлета, человека волевого, но переживающего мучительную борьбу с самим собой из-за несоответствия действительности его идеалам жизни (так позднее понимал Гамлета Белинский), Гамлета с его «могучим разумом» и «юношеским обликом», был близок Лермонтову. Гамлетовскими проблемами полно его юношеское творчество.


Терпеть без ропота позор судьбы

Иль надо оказать сопротивленье,

Восстать, вооружиться, победить

Иль погибнуть?


Вопрос «быть или не быть» со всей силой вставал перед поколением тридцатых годов.

В героях Лермонтова была та же «отчаянность», что и в герое Шекспира. «Отчаянное что-то есть во мне», - говорит Гамлет. И сам поэт мог бы сказать вместе с ним: «Живи грозой иль вовсе не живи!»

Создавая свои ранние, еще юношески незрелые, несовершенные драмы, Лермонтов старался учиться на высоких образцах. И хотя шекспировская глубина психологического анализа и многогранность образов

была не под силу юному драматургу, но следы того, что он учился у гения мировой литературы, мы находим на страницах его драмы «Странный человек».

В своем письме Лермонтов отмечает, что «Гамлет» по-английски написан половина в прозе, половина в стихах». Под впечатлением прозаических диалогов Гамлета с придворными написан диалог Владимира Арбенина со слугой Иваном, приставленным к нему отцом, чтобы в припадке отчаяния сын, которого он проклял, не наложил на себя руки. Здесь тот же лаконизм, афористичность, игра на скрытом смысле слов. Собеседники как мячиком перекидываются словами и понимают друг друга с намека.


Иван. Здоровы ли вы, сударь?

Владимир. На что тебе?

Иван. Вы бледны.


«Я бледен? когда-нибудь буду еще бледнее», - в манере Гамлета, углубляя смысл слов собеседника, отвечает Владимир Ивану. В речах Арбенина мы встречаемся с той же, как и у Гамлета, аллегорией, воплощающей моральную неустойчивость. «Непостоянство, имя тебе - женщина», - говорит Гамлет. «Женщина!., ты колеблешься?» или «Женщина! стоишь ли ты этих кровавых слез?» - так обращается Владимир к Наташе, упрекая ее в слабости и непостоянстве.

Герои ранних драм Лермонтова говорят на отвлеченном книжном языке, свойственном молодежи того времени. О том, что язык юношей начала тридцатых годов был искусственный и книжный, писал Герцен. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в его собственные юношеские письма или в письма юноши Белинского. На том же языке говорят и герои юного Лермонтова, но реалистический и метафорический язык Гамлета был для юного поэта прекрасной школой. На метафору «монастырь - тюрьма» могла натолкнуть Лермонтова гамлетовская метафора «Дания - тюрьма».

У Шекспира учился он стремительности действия и фиксации времени. В «Странном человеке» Лермонтов дает календарь событий пьесы, как это делает Шекспир в «Ромео и Джульетте».

Юный Лермонтов отдал дань увлечению Шиллером. Как и вся передовая молодежь, он не мог не откликнуться на его свободолюбивые, возвышенные и гуманные идеи. Но увлечение Шиллером было непродолжительным. О связи первой драмы Лермонтова «Испанцы» с драматургией Шиллера по жанру и форме стиха мы уже говорили. И в дальнейшем юный драматург то подхватит у Шиллера удачную реплику, то возьмет имя героя, оттолкнется от шиллеровского заглавия, позаимствует тот или другой мотив, как, например, поразившую его в «Разбойниках» тему проклятия отца, которую Лермонтов по-разному сюжетно разрабатывает в своих юношеских драмах. Увлечение Шиллером было неразрывно у Лермонтова с его увлечением театром и Мочаловым. Упомянув в драме «Странный человек» о «Разбойниках» Шиллера, он сразу же переходит к Мочалову. «Вчера играли общипанных «Разбойников» Шиллера», - говорит один из персонажей пьесы, московский студент. «Разбойники» шли в плохом переводе и к тому же искажались цензурой, а потому и названы «общипанными». И дальше студент продолжает: «Мочалов ленился ужасно; жаль, что этот прекрасный актер не всегда в духе». Молодежь встревожена тем, что неровности в исполнении могут повредить славе любимого актера.

Созданные в обстановке старой дворянской Москвы юношеские драмы Лермонтова живо рисуют ее быт и нравы.

Внешний уют дворянских особняков был часто обманчив. Немало трагедий разыгрывалось на тихих улицах, под гостеприимными зелеными кровлями. Фамусовская Москва жила в атмосфере сплетен и дрязг. При кастовой замкнутости дворянства выбор для браков был ограничен, и поэтому многие находились между собой в каком-то отдаленном родстве. В таком родственном окружении жила и Арсеньева.

В драмах «Menschen und Leidenschaften» и «Странный человек» говорится о семейной распре. Жертвой ее были дети. Отцовское проклятье в обоих случаях приводит к самоубийству главного героя. В одной драме изображен раздор между отцом и бабушкой, в другой - между матерью и отцом.

Отец и бабушка, борясь друг с другом за сердце Юрия Волина («Menschen und Leidenschaften») и за право распоряжаться его судьбой, забывают о нем самом, не думают о тех мучениях, которые они ему причиняют. «Я здесь, как добыча, раздираемая двумя победителями, и каждый хочет обладать ею», - с отчаянием восклицает Юрий. Каждый считается только с собственной эгоистической любовью - с чувством собственника, воспитанным веками крепостничества. То же чувство собственника руководит и поведением отца Владимира Арбенина по отношению к его жене, матери Владимира. Сын так страдает от этой вражды, что иногда завидует сиротам.

Внимание Лермонтова к семейной распре привлекали не только ссоры и дрязги, которые ему приходилось наблюдать среди знакомых, но прежде всего драма в собственной семье. Сын бедного офицера, попав благодаря бабушке-воспитательнице в среду московского барства, рано понял, что значат предрассудки, созданные рождением и богатством. Юноша болезненно переживал оскорбления, наносимые его отцу-отщепенцу в том обществе, в котором вращался и куда был принят он сам благодаря бабушке, как ее наследник. Эти оскорбления за отца он переживал, может быть, еще мучительнее, еще болезненнее, чем переживал бы за себя.

Летом или осенью 1830 года Лермонтов, по-видимому, впервые узнал о завещании Арсеньевой и причину, почему он живет у нее, в разлуке с отцом.

Желая после смерти дочери завладеть внуком и отстранить его отца, она 13 июня 1817 года составила такое завещание: «Завещеваю и предоставляю по смерти моей ему родному внуку моему Михаиле Юрьевичу Лермонтову принадлежащее мне вышеописанное движимое и недвижимое имение… если же отец внука моего истребовает, чем не скрывая чувств моих нанесут мне величайшее оскорбление, то я, Арсеньева, все ныне завещаемое мной движимое и недвижимое имение предоставляю уже не ему, внуку моему Михаиле Юрьевичу Лермонтову, но в род мой Столыпиных…»

Это завещание потрясло Лермонтова. Мучительная боль, негодование, гнев - все вылилось на страницы трагедии «Menschen und Leidenschaften», где изложил он историю с завещанием своей бабушки, приведя и содержание документа. «Люди, люди… люди… Зачем я не могу любить вас, как бывало…» - с отчаянием восклицает герой драмы Юрий Волин, услышав рассказ о завещании своей бабушки, о том, каким путем бабушка получила на него права, почему он живет у нее в разлуке с отцом. Распря между отцом и бабушкой в семье героя драмы «Menschen und Leidenschaften» повторяет семейную распрю, которую переживал сам Лермонтов.



Е. А. Арсеньева.

Портрет работы неизвестного художника.


Юрий Петрович умер в октябре 1831 года в своей деревне Кропотово, 42-х лет. Он ежегодно приезжал в Москву на свидание с сыном, внимательно следил за развитием его дарования, ценил его талант. Завещание, составленное им в январе того же года, и стихотворения Лермонтова, написанные после его смерти, говорят о большой внутренней близости между отцом и сыном.

В своем завещании Юрий Петрович писал:

«Благодарю тебя, бесценный друг мой, за любовь твою ко мне и нежное твое ко мне внимание, которое я мог замечать, хотя и лишен был утешения жить вместе с тобою.

Тебе известны причины моей с тобою разлуки, и я уверен, что ты за сие укорять меня не станешь. Я хотел сохранить тебе состояние, хотя с самою чувствительнейшею для себя потерью, и бог вознаградил меня, ибо вижу, что я в сердце и уважении твоем ко мне ничего не потерял. Прошу тебя уверить свою бабушку, что я вполне отдавал ей справедливость во всех благоразумных поступках ее в отношении твоего воспитания и образования и, к горести моей, должен был молчать, когда видел противное, дабы избежать неминуемого неудовольствия. Скажи ей, что несправедливость ее ко мне я всегда чувствовал очень сильно и сожалел о ее заблуждении, ибо, явно, она полагала видеть во мне своего врага, тогда как я был готов любить ее всем сердцем, как мать обожаемой мною женщины».


Ужасная судьба отца и сына

Жить розно и в разлуке умереть, -


писал Лермонтов после смерти отца.


Не мне судить, виновен ты иль нет;

Ты светом осужден. Но что такое свет?

Толпа людей, то злых, то благосклонных,

Собрание похвал незаслуженных

И стольких же насмешливых клевет.


«Козни», «сплетни», «клевета» - все это с необычайной силой звучит в юношеских драмах Лермонтова. «Жужжанье сплетен» - реальное ощущение, не раз испытанное Лермонтовым в гостиной у бабушки и в других московских домах. Его живо передают слова Юрия Волина: «…Эти сплетни, эта дьявольская музыка жужжит каждый день вокруг ушей моих». Московский почт-директор А. Я. Булгаков, письма которого являются летописью светской жизни Москвы почти за полстолетье, рассказывая о том, как много говорили о его дочерях, пишет в письме к брату: «Много о них жужжали». Эти письма дают представление и о той страшной силе, которую имела клевета в фамусовской Москве, где самые невероятные слухи распространялись с молниеносной быстротой. В письмах так и слышится «жужжание» сплетен: «здесь слухи носятся», «мне сказывали», «здесь слышно», «много болтают», «один теперь разговор»; фамусовское «В Москве прибавят вечно втрое» звучит у Булгакова еще сильнее: «Вздор не новое для Москвы, добрая старушка, но часто врет».



Ю. П. Лермонтов.

Акварель М. Ю. Лермонтова.


Нам кажется невероятной быстрота, с которой распространяется на балу пущенная Софьей сплетня о сумасшествии Чацкого. Мы готовы видеть в этом эпизоде чисто театральную условность. Письма Булгакова убеждают в том, что в комедии почти нет преувеличения. Становится понятным, почему сюжеты обеих юношеских драм Лермонтова, «Menschen und Leidenschaften» и «Странный человек», построены на клевете. На клевете строится и сюжет «Маскарада», неразрывно связанного единой творческой линией с юношескими драмами.

Драма «Странный человек» представляет собой картину быта и нравов дворянской Москвы конца двадцатых - начала тридцатых годов, периода, когда там жил Лермонтов. «Справедливо ли описано у меня общество?» - задает он вопрос в предисловии и тут же отвечает на него: «Не знаю! По крайней мере оно всегда останется для меня собранием людей бесчувственных, самолюбивых в высшей степени и полных зависти к тем, в душе которых сохраняется хотя малейшая искра небесного огня!…»

В двух драмах Лермонтова из русской действительности «Menschen und Leidenschaften» и «Странный человек» выведен полный честности и благородства крепостной слуга и упоминается его дружная семья. Этот высоко моральный образ человека из народа Лермонтов несколько упрощенно противопоставил дворянской среде, в которой сильны черты морального разложения.

Резко противопоставлял он себя и свое творчество этому «надменному», «глупому» свету с его «красивой пустотой».


Нет! не для света я писал -

Он чужд восторгам вдохновенья;

Нет! не ему я обещал

Свои любимые творенья.


То же самое общество, состоящее из глупцов, шутов, надменных подхалимов, общество, которое отвергло отца поэта, погубило и героя его драмы Владимира Арбенина и его мать.

Замысел «Странного человека», как и замысел комедии Грибоедова «Горе от ума», состоит в противопоставлении главного героя старой дворянской Москве. Здесь, как и там, сюжет строится на столкновении между передовым московским юношей и светским обществом Москвы, еще более измельчавшим и морально разложившимся в годы николаевской реакции. Как Грибоедов вместе с Чацким, так и Лермонтов вместе со своим героем обличает современную светскую молодежь. «Несносное полотерство, стремление к ничтожеству, пошлое самовыказывание завладело половиной русской молодежи; без цели таскаются всюду, наводят скуку себе и другим», - говорит Владимир Арбенин. Одного из таких молодых людей Лермонтов вывел в своей драме. Это приятель Арбенина, его обманувший, чтобы жениться из-за денег на Наташе Загорскиной, которую любил Владимир. Образ Загорскиной близок одной из героинь юношеской лирики поэта - «Н. Ф. И.».

Кроме «Горя от ума» Грибоедова, литературным источником послужили Лермонтову сатирические очерки В. Ф. Одоевского двадцатых годов, имевшие успех у молодежи тридцатых. Среди этих очерков был один, который так и назывался «Странный человек». Его герой Арист, так же как и Чацкий и Владимир Арбенин, представитель двух поколений московских юношей, которые казались «странными» старой дворянской Москве.

Лермонтов рисует бытовые сцены, воспроизводит разговоры, которые ему приходилось слышать в московских гостиных. И если главный герой говорит на книжном отвлеченном языке, на каком говорила романтически настроенная молодежь, то речь второстепенных персонажей воспроизводит разговорный язык московских обывателей. Женитьба - лучшее средство от «карманной чахотки», говорит обманувший Арбенина приятель. Считать «звонкую монету» лучше, чем «считать звезды». А отец Владимира говорит о том, как он «достигнул способа менять людей на бумажки». Его размышления о трудностях воспитания передают растерянность родителей в связи с репрессивными мерами, принятыми Николаем I в отношении к двум лучшим учебным заведениям России - лицейскому и университетскому пансионам.

Павел Григорьевич Арбенин - новый тип дворянской Москвы, который нельзя было встретить в гостиной у Фамусова: дворянин-буржуа. Он богатеет, отдавая деньги в рост разоряющимся вельможам. Завоевать положение в светском обществе ему было нелегко. А попав в него, он прочно утвердился там и стал смотреть на все глазами этой среды. Самое страшное для него - осуждение и насмешки света. Мнением света определяется его отношение к жене, с которой он разошелся. Жена хочет помириться с ним перед смертью. Он бы и поехал к ней, но боится, что об этом узнают и его осмеют. Павел Арбенин до мозга костей отравлен светскими предрассудками и ложью. Он ничему не верит и, уже решив ехать к умирающей, вдруг изменяет свое решение под влиянием мысли о возможном обмане. Обмана он так же боится, как и насмешки. Павел Арбенин не может простить жене, как могла она «обесчестить такого мужа», как он, и готов мстить ей всеми возможными средствами. Эгоизм и самомненье сочетаются в нем с внутренним ничтожеством. Его душа пуста. После смерти жены, убитой его жестокостью, прокляв сына, он преспокойно отправляется в гости.

Тема золота, власти денег звучит во всех юношеских драмах Лермонтова. В тридцатые годы к этой теме проявляет интерес и Пушкин. В Болдинскую осень 1830 года была написана драма «Скупой рыцарь», опубликована в 1836 году. В 1832 году вышла «Пиковая дама». Тема денег привлекала в то время и других поэтов. Лермонтов читал в «Московском телеграфе» стихотворение «Червонец», принадлежащее Н. Ф. Павлову. Вечером у себя в комнате, при свете угасающей свечи, поэт ведет беседу с лежащей перед ним на столе золотой монетой. Он задает вопрос червонцу: «Где был, что делал?» И червонец рассказывает ему свою повесть. Его ценой можно было купить все, кроме любви и вдохновенья. В 1830 году Лермонтов мог познакомиться с повестью Бальзака «Гобсек» - о парижском ростовщике, где также шла речь о могуществе денег.

Летом 1831 года в залах Благородного собрания была открыта громадная по тому времени промышленная выставка. О ней говорила вся Москва.

На пиршествах, устроенных в Благородном собрании в честь выставки 1831 года, не была забыта и отечественная литература. «Просвещенные московские фабриканты, - писал П А. Вяземский,- - предложили заздравный кубок в честь присутствовавшего И. И. Дмитриева, старейшины русского Парнаса. Осушен был кубок и в память Карамзина, которому русский язык обязан своим усовершенствованием, Москва была некогда обязана своей литературною славою и который первый ввел в употребление слово «промышленность». В своей статье Вяземский отмечал, что русские помещики являются также и промышленниками и что многие из них имеют у себя фабрики и заводы.

«…Москва, утратившая свой блеск аристократический, - писал Пушкин в тридцатых годах, - процветает в других отношениях: промышленность, сильно покровительствуемая, в ней оживилась и развилась с необыкновенною силою». Этот новый пульс, начинавший биться в жизни московского общества, во времена Грибоедова еще неощутимый, подметил юный Лермонтов.

Но с особой силой звучит в его драмах антикрепостническая тема. В них нашли свое отражение и крепостная действительность помещичьих усадеб, хорошо знакомая поэту с ранних детских лет, и крепостной быт старой дворянской Москвы, в условиях которой они создавались.

Быт дворянских особняков строился на рабском труде. Помещать в газетах объявления о продаже людей было запрещено Александром I в первые либеральные годы его царствования. Но их помещали под более благопристойной формой, и в «Московских ведомостях», в отделе продажи, можно было читать: «…Отпускается в служение крестьянская девка 17 лет, и продается вороной жеребец хороших статей, 5 лет, - росту 2 арш. 4 верш.» или «отпускается в служение повар, видный собою, умеющий хорошо кушанье готовить, годный также занимать лакейскую должность; видеть его и о цене узнать можно…», и дальше следовал адрес.

Автор «Очерков московской жизни» писал, что «горничная любит свою барыню, когда она не таскает ее за косу, не ломает ее гребенок и не бьет понапрасну, за то только, что девушка красивее своей госпожи и барин за ней иногда шибко приволакивает». А «по разумению московского лакея, барин его бывает добрым господином… когда он его не колотит по скулам за всякую безделицу, оттого только, что возвратился сердитый из клуба, где продулся в пух, или поссорился с актрисою, у которой неожиданно застал незнакомых ему гостей». Слуга Павла Арбенина, говоря, что его барин, прокляв сына, был совершенно спокоен, приводит в доказательство, что тот ни разу не ударил его, когда он «подавал ему одеваться».

Студенческий товарищ Герцена Сазонов, вспоминая годы своей юности в Москве, писал, что крепостное право придавало «паразитическому существованию привилегированных классов» в России «нечто дикарское», чего нельзя понять, не видя. Все это видел и наблюдал Лермонтов на Поварской и Молчановке. Это и нашло отражение на страницах его юношеских драм.

Старуха помещица Громова в драме «Menschen und Leidenschaften», изливая свое дурное настроение, бьет по щекам крепостных горничных. «Ах, какой смех!., кабы ты знала, Любонька, что там за шум внизу, - вбегая в комнату, говорит Элиза своей сестре. - Марфа Ивановна так раскапризничалась, что хоть из дому беги!…ужасть! девок по щекам так и лупит - ха! ха! ха! ха!» - весело смеется, наблюдая эту «дикарскую» сцену, молодая девушка, бойко болтающая по-французски и читающая сентиментальные романы.

Отдельные черты для образа старухи Громовой Лермонтов находил и среди московских знакомых Арсеньевой. Но он сложился главным образом под влиянием детских впечатлений, всего того, что наблюдал Лермонтов в Тарханах. «Сошлю», «засеку», «на конюшню» - не сходит с языка у Громовой. Прототипами Громовой послужили чембарские помещицы Давыдова и Мосолова. Они же послужили прототипом Лесинской в драме Белинского «Дмитрий Калинин».

В драме «Странный человек» приведен рассказ о пытках, которым подвергает помещица своих крепостных. Одному из них она приказала вывертывать руки на станке, и он сделался калекой. Это также взято из жизни. В имении помещика Карпова (соседней с Пензенской - Саратовской губернии) имелось орудие пытки - дыба. Против Карпова было начато дело, когда Лермонтов жил еще в Тарханах.

В драме нашли отражения и впечатления от крепостной действительности Середникова.

Крепостная действительность Середникова и его окрестностей постоянно наводила Лермонтова на тяжелые размышления о рабстве народа. Вслед за стихотворениями, написанными под впечатлением весенней грозы, Лермонтов набросал: «Сюжет трагедии. В Америке (дикие, угнетенные испанцами. Из романа французского Атала)».

Лермонтов не осуществил замысла, возникшего у него при чтении повести «Атала». Но для понимания настроения юного поэта важно знать, как этот замысел зародился.

Шатобриан (1768 - 1848), автор повести «Атала», положил в основу своего произведения религиозную идею. Основную мысль повести «Атала» он сформулировал в эпилоге: «Я увидел тут… (то есть в фактах, изложенных в повести) торжество религии христианской над пылкими страстями…»

Лермонтов же «увидел» в фактах, изложенных в повести, общественную несправедливость, колониальный гнет: «В Америке (дикие, угнетенные испанцами…)»

Так сильно заинтересован юный Лермонтов вопросами общественной жизни, так обострен под влиянием русской крепостной действительности его протест против рабства, что он проходит мимо религиозной идеи произведения и факты, изложенные в повести, воспринимает с точки зрения социальных отношений.

В той же тетради, в записи, сделанной через несколько страниц после сюжета трагедии на тему колониального гнета, протест против рабства выражен в еще более резкой и конкретной форме: «Прежде от матерей и отцов продавали дочерей казакам на ярмарках, как негров: это в трагедии поместить». Подобные сопоставления судьбы русских крепостных с судьбой негров часто делали передовые русские люди того времени.



Титульный лист драмы М. Ю. Лермонтова «Странный человек».


Лермонтов слышал рассказы из прошлого усадьбы. Один из предшествующих владельцев довел крестьян до полной нищеты, они должны были работать на него всю неделю. Вернувшись с барщины поздно вечером, женщины шли по окрестным деревням и, стучась под окнами, просили милостыню, чтобы накормить голодных детей. Когда Середниково купил более гуманный человек, положение крестьян несколько изменилось. Это нашло отражение в драме «Странный человек». К приятелю Арбенина приходит крестьянин и умоляет купить их деревню, чтобы избавить от жестокостей помещицы, которая подвергает их пыткам. Тот соглашается, а Арбенин отдает ему свои деньги на эту покупку.

Поэт у себя в комнате один. Перед ним только что законченная, набело переписанная драма «Странный человек». Рядом лежит недавно прочитанная книга писем Паткуля: «Письма нещастного графа Ивана Рейнольда Паткуля, полководца и посланника российского императора Петра Великого», напечатанная в Москве в 1806 году. Паткуль - политический деятель Лифляндии, видевший в присоединении к России спасение своей родины от шведского владычества. Он высоко ценил Петра I и состоял у него на службе. Посланный Петром в Польшу, Паткуль был выдан польским королем врагу Петра Карлу XII и предан страшной, мучительной казни. С первых страниц книги писем Паткуля вставал образ «защитника вольности»: «Человек рожден свободным», «права природы и человечества священны».

Перед казнью Паткуль пишет своему другу и просит защитить его от клеветы врагов: «…Я страшусь только того, чтоб злоба и мщенье не преследовали меня за пределами гроба. Гонимый клеветою во всю жизнь свою, могу ли надеяться, что она пощадит меня по смерти?., скажи всем, что Паткуль жил беспорочно и умер невинным».


ИЗ ПАТКУЛЯ

Напрасна врагов ядовитая злоба,

Рассудят нас бог и преданья людей;

Хоть розны судьбою, мы боремся оба

За счастье и славу отчизны своей.

Пускай я погибну… близ сумрака гроба

Не ведая страха, не зная цепей.

Мой дух возлетает все выше и выше

И вьется, как дым над железною крышей!


Под рукой не было черновой тетради, и стихи оказались написанными на обороте последнего листа беловой тетради с драмой «Странный человек». Кривые строчки стихотворения, резко выделяясь по своему виду в аккуратно переписанной тетради, органически вплелись в нее по своему содержанию. В драме «Странный человек» Лермонтов скорбит о своем отечестве, выступает против низости, подлости, бесчеловечности, во имя высоких идеалов правды и гуманности, он борется «за счастье и славу отчизны своей». Обращение Лермонтова к Паткулю явилось своеобразным лирическим послесловием к недавно законченной драме. Литературный труд для Лермонтова - его долг гражданина, орудие борьбы за счастье родины:


Хоть разны судьбою, мы боремся оба

За счастье и славу отчизны своей.


Загрузка...