Лесовик

Глава 11

— Опа, ну-ка давай заскочим сюда, — я увидел лавку оружейника. Нам уже попадались несколько подобных, но цены там на смертоносное железо, мама — не горюй. Я сразу почувствовал себя нищим. А эта лавка была уже на северной стороне. Здесь народ попроще и надеюсь цены более адекватные.

В единственной комнате выставлены образцы холодного оружия и защиты от него. Пучками стоят в углу копья и сулицы, колчаны со стрелами и луки отдельно, их помацать не получится. Мечи, сабли и дробящее оружие, глаза разбегаются. Но стоит взять в руки, как хочется вернуть на место. Сразу видно — плохенькое железо, заметны зарубины, некоторые были погнуты. Думаю это обычное железо с признаками изрядной ржавчины. С такого подковы иди гвозди делать — самое-то.

В лавке пусто, хозяин маячит на горизонте, но нам пока не мешает. А мы просто хотим прицениться. Скоряте нужно оружие. А то он всё с самодельным копьём и кинжалом ходит. Да и мне бы не помешало нечто эффективное, против злобного супостата.

— Добрый день, помочь?

Наконец хозяин решил, что пора вмешаться. Не надо быть гением психологии, чтобы понять, что нам не понравилось увиденное и мы даже не собираемся узнать цены, просто развернёмся и уйдём.

— Да, — неопределённо помахал я рукой.

— Моему другу нужна сабля. А для меня — не знаю, но здесь нет ничего подходящего.

Мужчина немолод, держится с достоинством, к нам обращается с вежеством, поэтому я и согласился пройти в другое помещение. Оно значительно меньше общего зала и здесь товар выложен подороже. Скорята сразу увлёкся, перебирая сабли. Он упорно игнорирует мечи. Я знал, что мой товарищ привык именно к сабле. Интересно, какую выберет?

Хозяин нам не мешает, стоит чуть в стороне. А когда Скорята прилип к одному образцу, я подошёл и попросил посмотреть.

Хм, судя по небольшой кривизне, это европейская штучка. Крестовина слегка изогнута и оканчивается набалдашником. Простая ромбовидная гарда. Редкая полуторная заточка, лезвию явно не помешает правка. Длина около метра, простые ножны и никаких украшений. Вес килограмма два с половиной, баланс смещён к рукояти. Не знаю, мне не хватает знаний, но судя по загоревшимся глазам моего товарища — ему сабля легла в руку. Хуже, что и хозяин это понял, — лезвие поправлю и отполирую, сегодня к вечеру будет готово.

Ну, я не вчера родился, сморщился и пошёл дальше. Дядечка понял, что башляю я, а значить и говорить придётся со мной.

— А себе что присмотрел, аль не понравилось ничего?

Хм, здесь он прав. Ничего. Чтобы выбирать, нужно попрыгать и помахать различными видами железа. А я кроме рогатины и шестопёра ничего в руках толком и не держал.

Вытащив из мешка шестопёр показал его стоящему рядом хозяину. Тот, спросив разрешения, взял его в руки. Осмотрев, уважительно поцокал и вернул его мне.

— Хочу такой же, только чуть подлиньше и потяжелее.

— Нет, такого у меня нет. Нурманская работа. Хорошее железо.

Мужик немного растеряно смотрит на меня и сейчас в его голове происходит переоценка сформировавшегося мнения о посетителях.

И если Скорята для него вполне понятен, тот типичный наёмник и чётко знает, что ему нужно. То моя впечатляющая внешность сбила его с толку.

Тут важно понять, что булава или тот же шестопёр был чисто вспомогательным оружием. Любой уважающий себя воин основным оружием считает меч или саблю. Лук, копьё, пучок сулиц — это всё вспомогательное или специфичное для конкретного индивидуума. Из той же серии дробящее оружие. Никому в голову не придёт махать им на протяжении всей схватки. Просто, ежели нужно проломить плотный строй врага или приголубить тяжело защищённого противника, то рука цепляет за петельку булаву, — хрясь, и нырок в образовавшуюся пустоту. А далее за дело опять берётся основное оружие. В моём же случае шестопёр становится основным оружием. А у него есть как преимущества, так и недостатки.

Да, если есть здоровье, то шестопёр становится грозным аргументом. Но, всегда есть «но». Длина той же сабли от метра до 120 сантиметров. А мой шестопёр всего чуть больше 70. Получается, что противник с более лёгким оружием может с расстояния нашинковать мою тушку на мелкие фрагменты. А я ничего не смогу с этим поделать. Буду обливаться кровью, страшно сверкать налитыми кровью глазами и пропускать смертоносные порезы. Таже рогатина, конечно поможет, но её не потащишь в прогулку по городу. Её габариты делают из неё спецоружие, место которого в обозе. Да и в толпе она будет только мешать.

Видимо мастер-оружейник сделал для себя определённые выводы.

— Но я могу поработать с ним. Удлинить рукоять и увеличить навершие.

А это уже интересно, мы обсудили подробности.

— Нет, не получится, — я выложил перед ним трофейную кольчугу. Мастер не берётся ей подогнать под мою фигуру по той простой причине, что проще связать новую. Эта защита на среднестатистического по телосложению воина типа Скоряты. А мои габариты заметно больше.

Оружейник выложил другую, арабского производства. Эта выполнена из плоских стальных колец и почти налазит на меня. Но в любом случае необходима подгонка. Жмёт в подмышках и плечах.

Назад шли с раздвоенным ощущением. С одной стороны, мы вооружаемся и это есть « very good». С другой — полторы золотых полновесных монеты, это очень дорого. Но, задаток уже уплачен, поздно горевать. Через два дня придём за готовым оружием. Скорята явно доволен, идёт как на пружинках. Пацан бежит рядом, переживает, что не заплатим. Пришлось дать ему пуло. Это самая мелкая медная монетка. Парнишка повеселел и засунул её за щёку.

Назад уже шли степенно, рассматривая подробности. Самый элитный район, где проживала местная аристократия и богатейшие купцы, расположен южнее Красной площади. Место объективно неплохое, рядом Кремль и Собор. Район с трёх сторон органичен водными преградами. С востока течёт мелкая, но глубокая Черноречка, приток Трубежа. Таким образом они устроили здесь этакое «Дворянское гнездо». И дома такие монументальные. Попадались и с каменным основанием.

А вот северная часть города, наоборот, промышленная. И в посаде с северной стороны расположены все вонючие производства. Там коптили небо многочисленные кузни, кожевенные ямы, вонючие смолокурни, рыбацкие коптильни и прочие не благоухающие предприятия.

Отужинав, мы рано легли спать, изрядно умаялись за день. Столько новых впечатлений.

Я лежал, закинув руки за голову. В небольшое окошко неохотно проникал свежий воздух. Мысли лениво шевелились в голове, но уснуть не получалось. Я убеждал самого себя, приводил убедительные доводы и тут же их опровергал.

Главный вопрос — вектор приложения своих усилий. Меня, пожалуй, не устроит всю жизнь бродить по лесам в роли охотника. Тупым дружинником или наёмником тоже — не моё. Интереснее узнать бы о купеческой стезе. Но там много сложностей.

И так, что у меня есть и где я проигрываю местным.

Сначала о минусах. Мне остро не хватает знания реалий. Но с другой стороны, что взять с деревенского охотника. Будем считать, что для недалёкого, но крепкого деревенщины я в самый раз.

Далее, я слабоват как вояка. Этакий увалень, не умеющий фехтовать, стрелять из лука и даже лошадь для меня — страшный зверь. Это сразу ставит меня в неудачное положение.

Теперь, что мне в позитив?

Безусловно — грамотность. Я не только прочитаю, но и накорябаю необходимое с помощью нескольких видов письма. Вплоть до архаичного Устава. Считать тоже получается неплохо. Думаю, что здесь я наголову впереди всех, просто предпочитаю не раскрываться.

Много это или мало? Ну, как сказать. Короли и князья всегда ценили грамотных слуг. Ведь сейчас наделённые огромной властью монархи поголовно неграмотны. Ежели чего — оборачиваются, и незаметный служка втолковывает о чём речь. Среди их домочадцев, в основном, грамотны женщины. Это те, которым всю жизнь суждено просидеть в своих светёлках. Сначала под рукой батюшки, а потом в ранге замужних. Учитывая, что женщины сидят взаперти, им нанимают при желании учителей. В основном греков, и тогда дамы могут перечитывать не только религиозные тексты, но и труды древнегреческих философов и даже развлекательную литературу того времени.

До кучи из плюсов можно добавить два языка. Ну это так, довольно относительно. Как и любой айтишник, я неплохо знаю технический английский. Говорю с трудом на уровне туриста. А вот немецким владею получше, когда-то свободно общался с немцами. Но не уверен, что сейчас мой немецкий проканает. Вообще, язык, как и мозговые извилины и прочие трицепсы-бицепсы требует постоянных упражнений. Иначе происходит деградация умений. К примеру, я на немецком не практиковался лет двадцать. Что-то пойму, а вот толком объяснится — вряд ли.

Но в целом и общем, ситуация не самая плохая и я смотрю вперёд с определёнными надеждами.

И тут у меня несколько мыслей на счёт ближайшего будущего.

Первое, наняться помощником к толковому купцу. Посмотреть из-под его крылышка на жизнь, прикинуть, подучиться.

Второе, попытаться создать своё производство. Области любые. Кузнечное дело, самогоноварение, производство тканей и бумаги, качественные свечи. Да мало ли. Но везде мне приходится учитывать, что прогрессорство хорошо только на бумаге. Даже если я смогу выкупить кузницу и начну производить качественную сталь и продукцию из чугуна, меня быстро прикончат конкуренты. Да и опять всё упирается в то, что мои знания чисто теоретические. Пожалуй, кроме перегонки качественной самогонки, в этом у меня имеется определённый опыт. Каждый шаг по усовершенствованию тянет за собой длинную и непростую цепочку сопутствующих процессов. Сразу упираюсь в отсутствие нормальных смазок, подшипников, качественного инструмента. Как только начинаешь продумывать детали, цепочка проблем множится, пока я не оказываюсь заваленным ими выше крыши.

Поэтому прогрессорство пока оставим на потом. Мне нужно развиваться как личность.

А это не только владение оружием, хотя это тоже немаловажно.

Мне не помешает попутешествовать, познакомится с людьми, проживающими на севере и юге. Но в любом случае, сначала надо встать на ноги. И у меня есть пара мыслей на этот счёт. Придётся вспомнить своё лесное прошлое. На дичине можно подняться на первых порах. Сдавать убоину тому же Антипу с торжка. Пусть он будет оставлять себе процентов тридцать, остальное наше. Вот только раздобыть бы тележку какую с лошадкой. Чтобы груз сподручнее было бы доставлять в город.

— Слушай, Скорята. А почему бы нам не найти какую-нибудь вдовушку и не снимать у неё угол? По-любому дешевле постоялого двора будет.

Мой товарищ заканчивает утреннюю трапезу и не торопится отвечать:

— Не, в городе не дешевле обойдётся, а в слободе дюже воздух смрадный, — поковырявшись пальцем в зубах он добавил, — хотя, можно посмотреть.

Фу, какая вонь. Это мы посетили Рыбную слободу. Как они тут живут, дыхание перехватывает от смрада гниющей рыбы.

Мы прошли весь город и тормознули в харчевне. Решили дать ногам отдых, перекусить и подумать.

Недалеко расположилась ватажка мужиков. Судя по разговорам, извозчики. Привезли некий груз и назавтра отправляются по домам.

— Мужики, а вы местные или приезжие?

— Чо хотел? — обрубил меня их старшой, грузный бородач.

— Да вот, ищу с товарищем пристанище. Хотим угол снять в слободе. Но мы сами приезжие и не знаем, где лучше.

По моему знаку трактирщик притащил кувшин бражки. Мужики повеселели и вскоре я получил интересующие нас сведения.

— А это ежели хочется ближе к лесу, то тогда Луговая слободка. Она восточнее, вдоль Владимирского шляха. А если у озера, то Борисоглебская. Но она подальше на север.

Чтобы туда добраться, нам пришлось нанять повозку. Лично мне больше понравилась последняя. Раскинулась на берегу, в двух верстах от стен города. Вид обалденный и на возвышенности, дышится легко. А Луговая наоборот в низинке. Тут чувствуется запах сырости и близлежащего болота. А ещё тучи мошкары, прямо атакуют. Местные ничего, игнорируют кровососов, а мы с товарищем вовсю от них отмахиваемся. Правда здесь лес совсем рядом, прямо в пятидесяти метрах.

Определившись, мы пошли по дворам с расспросами. Нас быстро переправили к одной бабке. Эта старушенция в хороших годах, сухонькая такая, но шустрая. Билась за каждый грошик, но консенсуса мы достигли.

Одна серебряная чешуйка новгородки в седмицу, включая завтрак. Его бабка оговорила конкретно. Кому, чего и сколько — занятная бабуля. Ей бы комендантом в женскую общагу, всех бы построила вдоль забора.

По истечению срока, мы съехали с постоялого двора и перебрались к бабке. День ушёл на адаптацию. Пришлось покупать постельное бельё, чтобы было на чём спать.

Бабка Степанида выгородила нам угол, спали мы на полу валетом. Так получилось удобнее, чем на лавках. Вот только Скорята и раньше меня баловал тем, что похрапывал и периодически сгущал воздух, пуская ветры. Причём делал это так естественно и непринуждённо, что я, побурчав смирился с этой напастью.

Первый выход на охоту не вышёл комом. Мы обогнули болотистую пойму и вышли к низинке, где гнездятся кряквы. Эти самые распространённые. Они улетают на зимовку в конце ноября и даже в декабре. Я встречал их даже зимой на незамерзающих водоёмах. Это где на поверхность выходили горячие ключи.

М-да, мы набили полный мешок, но изгваздались капитально. Мелькнула мысль купить собаку и натаскать её на водоплавающих. Пусть не мы, а она лезет в болото за упавшей тушкой.

В этом году зима ранняя, в конце октября выпал снег и уже не таял. Пока река не встала, мы заторопились спустится в город.

С недавних пор у нас появилась своя лодка. Это наследство бабки Степаниды. Её благоверный, пока был жив, занимался рыбной ловлей. А когда умер, старуха сети и прочий инвентарь распродала, а лодку никто не взял. Ей требовался ремонт. Простая, типа каноэ, без уключин. Нужно было стоя на колене грести веслом. Но довольно лёгкая, вполне помещались четыре человека и груз среднего размера. Мы посчитали, что выгоднее грузить мясо, добытое на охоте в лодку и сплавляться до места торжка. А там скидывали убоину нашему знакомцу Антипу. Тот не обманывал, разделывал сам парное мясо и продавал на торжке. Если убоины было много, отправлял ещё и сына стоять на городском торжище. Люди брали охотно, некоторые стали нашими постоянными клиентами. Даже делали предварительные заказы. Например, состоятельный купчина захотел побаловаться томлёной в печи лосиной губой с хрящиком. А иди поищи такое на рынке. А вот ежели под заказ, то мы и к дому доставим, без проблем. «За ваши деньги хоть Луну…». Вот рыбные ряды полны самой разнообразной свежайшей рыбы. Хватало и солёной, и копчёной. Заезжие купцы брали очень даже охотно. А местные всё больше спрашивали оленину или кабанчика. Не брезговали птицей. Так что мы постепенно жирели и обрастали имуществом.

А когда ударили морозы, соседи по слободке потеряли среду заработка. Одно дело, закинуть сети и вытащить из воды живое переливающееся серебро. Другое — рубить лунки во льду и бить острогами рыбу, подходящую к приманкам. Это удовольствие на любителя, да и объёмы не те. А вот наша охота и зимой не прекращается. Только вместо птицы чаще приносили туши косули. А ещё начался сезон охоты на пушного зверя. Скорняк нашёлся поблизости и нам удалось с ним полюбовно договориться. Мясо пушного зверя мало съедобно, но скорняк забирал тушки целиком. Наверное, для своих хрюшек.

В город теперь добираться только по льду, так быстрее. Хотя можно и по санной дороге. Охрана на воротах пропускала нас с напарником без вопросов. Мы тут уже свои. Никто и не заикался о носимом оружии. Охотник априори должен быть вооружён. Скорята горделиво вешал на пояс свою цацку. Ну а я подвешивал шестопёр на пояс. Кольчугу правда никогда не одевал при выходе. Одно время я пытался понять, сколько времени в ней продержусь.

Оказалось, теоретически долго. Но, между прочим, в ней весу килограмм десять, даже поболее. Так в тёплую погоду поддоспешник из плотной простёганной такни заставлял истекать потом. А без него никак, стальные кольца работали покруче наждачки. А зимой и так тёплая одёжка делала меня неповоротливым, а тут ещё лишня тяжесть. Поэтому кольчуга пока лежала в специальном мешке, смазанная салом.

По воскресеньям мы ходили в церковь на службу, в праздники на заутреню. Лично меня молитва в храме успокаивает, настраивает на философский лад. Частенько под бормотание священника, я обдумываю свои ходы, пытаясь обсосать идею с нескольких сторон.

Я крутился среди купечества, частенько приходил в трактир для небедных людей. Здесь даже был своеобразный фейс-контроль. Стоял дюжий вышибала и не пускал пьянчужек и залётных соколов. Тут полюбляли скоротать вечерок-другой сильные мира сего, то есть великокняжьи чиновники средней руки, вояки и купцы. С некоторых пор и я стал вхож. Это когда меня пригласил Аристофан.

Этот купец не из последних, известен не только у нас, но даже в Москве, Новгороде и Владимире. Познакомились мы чисто случайно. Река встала и народ принялся выжидать, когда лёд достигнет нужной крепости. Только тогда самые торопливые вылетят на лёд и лихо посвистывая погонят лошадей. Вот и этот одним из первых решил проскочить. Так-то лёд уже окреп, но видать на серёдке реки снизу ключи бьют. Мы с напарником возвращались из леса с гружёными санками. Там вальяжно развалился добытый кабанчик, килограмм на сто. Мы даже не стали тратить время на разделку, Антип сам всё сделает. Я впрягся в шлейку и тяну санки, Скорята еле поспевает, идёт рядом и охраняет. Тащит мою рогатину и своё копьё.

Он же и увидел первым трагедию. На его крик и я встал, как вкопанный. Метрах в ста от нас, на середине реки тонут сани. Две лошади отчаянно бьются среди крошева льда, разнося своими корпусами лёд в радиусе метров пяти. Отчаянно хрипя, животные стараются вылезти, но одно вдруг резко ушло под воду, второе, наоборот, пытается воспользоваться моментом и использовать тушу товарища, чтобы выкарабкаться. Бесполезно, упряжь не даёт освободится.

В другой стороне полыньи вяло возится человек, его видно по чёрной шубе, которая раскинулась в воде. Я долго не думал, скинул меховой зипун. В отличии от меня Скорята не торопится лезть, наоборот испуганно начал креститься. Да что же вы за люди такие. На твоих глазах гибнет человек.

Выхватив у него рогатину и копьё, побежал к полынье. Видно только белое бородатое лицо и руку, которой тонущий пытается уцепиться за лёд, пятная всё кровью из порезов. Но коварный лёд ломается, не выдерживает. Мужика пока держит шуба, он успел её скинуть, и она медленно тонет, послужив ему ненадёжной опорой. Я улегся на живот и начал проталкивать вперёд рогатину. Вроде лёд держит, под живот сунул копьё, а древко рогатины протягивают тонущему. Тот захрипел, почувствовав помощь и рывком ухватил рукоять. Но вот вместо того, чтобы потихоньку подтягиваться, он из последних сил дёрнул, и я тоже оказался в обжигающе холодной воде.

Блин, сердце сразу бешено замолотило, разгоняя по венам адреналин. Хуже то, что мужик мало что соображает, сразу попытался взобраться на меня и тем самым топя уже спасителя.

— Эй, — это мой напарник. Он кинул мне веревочную петлю, я ухватил её и началась эпопея выживания в ледяной воде. Для меня она длилась бесконечно долго. Я держал мужика и старался вылезти на лёд. Спасли рыбачки, видевшие всю эту сцену. Помогли нас вытащить и на санках отвезли в город.

Что удивительно, ни я ни тонущий не заболели. Отделались испорченной одеждой и пропавшим имуществом. Моя рогатина, как и копье Скоряты ушли на дно.