Лесовик

Глава 6

Как началась уборочная страда, то я как мог помогал Акулине. Но у неё огород невеликий — репа, свекла, морковь да капуста. Что одинокой старухе надо? Но по весне думаю она больше посадит, чай ещё народ прибавился.

А у меня промысел вовсю процветал. Зверь за лет жирок нагулял и наши с удовольствием брали у меня убоину. Кабанчика, аль олешку. Все забирали, а взамен тащили зерно, мёд и посуду.

А вот недели через три осеннее ненастье загнало всех по избам. Дождь неделю лил и всё вокруг развезло. А ещё сильно похолодало, ночью чуть выше ноля. Пришлось и мне заняться хозяйством. Подновил изгородь, поправил в доме мебеля по мелочи. А потом загорелся поставить наконец баньку. Народ для этих целей использовал домашние печи, бани ни у кого не было. Так-то слыхали и некоторые даже парились у родни в селе.

Видал я и некие подобия, когда ставили шалаш, герметизировали щели, в чан кидали раскалённые камни и так парились. Но душа просит полежать на полке, похлестать себя веничком. Вот я и загорелся. Нанял двух мужичков потолковее. Вообще у нас все с топором ловко управляются, включая вашего покорного слугу. Но вот Сава с сыном делал это профессионально. Он два сезона в городе с бригадой церкви рубили. А уж баньку поставить — для него плёвое дело.

Для начала мы выкопали яму, глубиной около метра. Затем выровняли её и обложили плоским камнем. Заглубление для уменьшения потерь тепла. Только потом пошёл процесс поднятия стен. У меня будет парилка по-чёрному и предбанник. По-местному курная мытная изба. Хотя все уговаривали строить только одно помещение. Деревья я валил сам, сам же и распускал на брёвна нужного размера. А потом лошадкой вывозили на участок.

Неделя и всё готово, включая крышу. Только саму печь пока не поставили, ждём специалиста.

Вход низкий, мне приходится сгибаться. Заходишь, будто кланяешься банному духу, баннику стало быть. Окошко только в предбаннике (моечной). Здесь сколотили скамью и небольшой столик. Общий размер бани три с половиной на пять метров. Дровяная печь имеет пирамидальную форму и сложена из валунов разных размеров.

Жар стелется понизу и мы, как положено прогрели парилку. Потом моя хозяйка проветрила предбанник, протёрла лавку от копоти и закрыв все двери мы ещё разок прогрели помещение, окончательно.

Вот теперь можно и попариться. По одному в парную не ходят, поэтому я пригласил Саву с сыном, а также ещё пару соседей. Перед парилкой мы помылись, используя для этого щёлок и деревянные корыта с водой. И уже чистые залезли на полки.

Если честно, на пятерых парилка малёхо маловата. Мы постоянно задеваем друг друга. Зато настроение просто замечательное. Жалко только рядом воды нет. Потом кайфовали в доме, хозяйка поставила нам охлаждённый квас, а также настой из душицы. Не уверен, что здесь сейчас принято баловаться пивком апосля баньки. Мелькнула робкая мысль соорудить агрегат для выгонки самогона, но также быстро и исчезла. Не сейчас.

А когда выпал снег, мне пришлось ждать, сидя дома. Зверье в лесу исчезло, так всегда происходит. Животные выжидают и пока не оставляют явных следов.

Вышел тропить, когда снег окреп. Лес необычайно тих. Ах, какое безмолвие. Казалось, лес сам удивился своему быстрому преображению. Вчера ещё был гол и угрюм, а сегодня сияет в белоснежном узорчье. Первозданная нега-истома.

Пройдя знакомую старицу, направился в сторону болот. Там, в низинке и кабанчик может бродить, а от лося я и сам спрячусь. Я же надеюсь даже не на боровую дичь в виде глухаря, тетерева и рябчика, а больше на водоплавающих — уток или гусей. Но пока ни единого звука, только чуть слышно поскрипывает под ногой снежок, да Гунька повизгивает от восторга. Катается в негу как щенок, чистит шёрстку и хватает снег пастью.

В целом охоты вышла удачной, нам удалось застать пернатых врасплох. Поднялся ветер и скрыл посторонний шум. А когда Гунька подняла на крыло уток, они пошли прямо на меня. Я успел запулить трижды и ни разу не промазал. Возвращался уже после обеда, дорвался до леса, захотелось побыть одному. В мешке семь утиных тушек.

Вообще из наших краёв водоплавающие улетают на юг, но видать ещё не все, кряква осталась. Болото-то ещё не перемёзло.

Тётка с малой радостно принялись ощипывать птицу, а Сенька укоризненно посмотрел на меня и забрался на печку. Оттуда слышен надсадный кашель.

А кто его заставлял бахвалиться. Увидал знакомых девчонок и решил пофорсить, вылез на лёд ручья и провалился. Больно тот слабый ещё. Хорошо там мелко, сам вылез. Но ангину подхватил знатную, вот теперь и отлёживается на печи, да пьёт бабкины травяные взвары.

Постепенно я втянулся в деревенское бытьё-житьё. К зиме мы подошли нормально, закрома не пустые. А мясо и рыбка у нас свои. Нередко выходил на промысел, имея конкретные заказы. Вот не давно заказали лося. Если честно, я опасался этого лесного гиганта. Но удалось выследить годовалого телёнка. Поздно осенью самки перед гоном избавляются от потомка, вот мне и свезло. Впрочем как и добыче. Дело в том, что небольшая волчья стая из пяти особей загнала его в бурелом. А оттуда ему выбраться была не судьба. Мне осталось только завалить с расстояния вожака с волчицей, остальные прыснули от меня сами. А телёнка я заколол, подарив быструю и славную кончину. Потом пришлось помучаться, весу в теляте под два центнера. А меня уже приучили беречь шкуру. Вот я и тащил по снегу на волокуше полуразделанную тушу. Уже ближе к поселению мужики помогли.

Поначалу я частенько встречал на улице Праскеву. В первый раз дело было к вечеру. Жданова жинка воровато оглянулась, вроде пусто и рысцой побежала ко мне. На секунду прижалась и смотря прямо мне в глаза своими глазками на выкате зашептала, — любый, приходи сегодня, как стемнеет. Приходи, не пожалеешь, схоронись в овине.

Она торопливо ушла, оставив меня в расстроенных чувствах.

Да, с личной жизнью тут дело швах. Одиноких половозрелый вдовиц у нас нет. А лезть к молодым девкам глупо, сразу оженят. Вот и получается, что Праскева всё точно рассчитала. Её муженёк не удовлетворяет, а тут хлопец тоскует без бабьей любви, вот и предложила «железный вариант». Но я как вспомню наше последнее приключение, так тошно становится. Уж лучше подожду. А по весне подамся в город.

Когда лёд окончательно встал, наши собрали небольшой обоз из трёх саней. По льду собираются добраться до села, что лежит выше по течении. Я теоретически знал, что оно есть. Наши возили туда деток крестить, в селе была своя церковь и самый настоящий батюшка. А вот у нас с этим делом туго. Глушь, одним словом. Когда умирали, кто-то из своих, обычно староста, читал заупокойную. Крестить возили в село при оказии. У нас даже икон не было, только в доме старосты имелась, самая настоящая. На доске монах-богомаз изобразил лик Христа. Вот мы по воскресеньям и приходили к старосте, молились на единственную иконку. А вообще народ не далеко ушел от языческих обычаев, больше половины взрослых именовались старыми именами, хотя у всех были крестильные.

До села тридцать пять вёрст, не мало. Меня включили в состав обоза в виду моего представительного вида. На ногах суконные ботинки, выменянные у приказчика. С подмоткой довольно тёплые. Зипун волчьим мехом внутрь. Подпоясавшись ремнём из толстой бычьей кожи я засунул за пояс охотничий нож, но пока припрятал в санях более серьёзное оружие — шестопёр. Если будет нужно, отмахаюсь. И главное, силушкой и фигурой боженька не обидел и на фоне наши деревенских я смотрюсь очень даже…

Вот меня и «пригласили», а мне отказываться глупо. Заодно взял с собой Сеньку и собачонку. Она то точно лишней не будет. С нею всяко лучше, ночью шум подымет в случае чего.

Ради такого дела я расстарался и добыл кабанчика пудов семь весом. Разделал тушу, поделив пополам вдоль хребтины. Авось выменяю что-нибудь приличное.

Спустившись на лёд мы поехали по еле намеченной колее. Через полтора часа выехали на простор, то есть на поверхность более крупной реки, сразу стало полегче. Здесь уже чужие сани накатали приличную дорогу. Часть времени я шёл с мужиками рядом с санями, чтобы не перегружать нашу лошадку. Потом садился и рассматривал темнеющий и неприветливый лес. С утра погодка хмурилась, возможно пойдёт снег. Сразу решили, что сделаем ночёвку. Можно, конечно, было упереться рогом, выехать пораньше и въехать в село по темноте. Усталые и голодные. Поэтому развели костёр, сварили кулеш, а потом устроились в санях. Только караульный подкидывал полешки в костёр и кемарил, рассчитывая на мою Гуньку.

Село раскинулось вольготно вдоль реки, здесь даже имеется небольшая пристань. В данный момент пустая. В двуглавую церковь упирались обе улочки, на которых стояло около полста дворов. Большинство представляло собой некий куст. То есть имелся главный большой, возможно родительский дом. Вокруг него два-три поменьше, и всё под одной крышей. И к ним лепились сарайчики и прочие лёгкие постройки.

Я не заметил господского дома и церковь явно является административным центром, вокруг которого концентрировалась общественная жизнь. Рядом с храмом стояло пяток изб побольше. Наверняка местная элита, богатеи.

— А это Монастырщино, село так назвали. Наверное, потому что владеют им монаси. Они проживают в семи верстах отсюдова, — это один из наших втолковал мне понятное для всех остальных.

Правильно мы сделали, что по утру плотно позавтракали. Здесь нет постоялого двора, или же чего-то похожего. Единственно что — у нашего старосты тут родич по линии жены проживает. Вот он и разрешил подогнать наш обоз к его дому.

Ну, мы пробудем здесь два дня. Оставив охранника, пошли отметиться в местной церкви.

— Не боись, никто на наше не позарится. Да и Пахома сынок присмотрит.

Да я особо и не боялся. У меня там и ценного только мясо, а его просто так не унесёшь. А вот шестопёр взял с собой. Засунул пока под зипун, рукоять слегка оттопыривается, но ничего. Не оставлять же в санях, вот ему как раз, ноги-то быстро приделают.

В церкви тепло, правда света явно не хватает. Он льётся через узкие оконца сверху. Со стен на меня смотрят суровые лики святого семейства. Узнаю греческую специфичную манеру рисования божьих ликов. Две бабули в платках зыркнули на нас, но мешать не стали. Подойдя к главному лику, я неуклюже перекрестился. Не помешает и поклонится несколько раз, при этом пришёптывать про себя молитву. Я кошусь на наших и стараюсь копировать их движения. Сын старосты подошёл к выглянувшему батюшке и о чём-то с ним пошептался. Священник кивнул и ткнул дланью в сторону выхода. Типа, идите себе с богом. В рай.

После обеда пошла вялая торговля. Сельчане подходили и интересовались. Быстрее всего расторговался Ждан. Его пахучую продукцию в бочонках забрали почти полностью два дюжих мужика, похожих один на другого как братья-близнецы. Взамен он припрятал небольшой мешочек, но Стёпка усмотрел, как тот прятал в пояс монеты. Удачная сделка, монеты редкость в наших краях. Да и бог с ним.

Мне же пришлось разрубить половинки на четвертушки, так у меня мясо и забрали. Взамен взял мешок ячки, это дроблёный ячмень. И гречи неполный мешок. Масла кувшин, и всё. Спасибо и на этом. А ещё одна бака отдала мне за пару заячьих тушек старый армяк-недоросток. Видать от детей остался, заметны несколько заплат, но ещё крепкий и шерсть неплохая, верблюжья. Это для Стёпки. По-крайней мере парень не будет так мёрзнуть. А то постоянно зябнет под худым зипуном на рыбьем меху.

Переночевав, мы засобирались домой. А я побежал в церковь, прихватив кувшин с маслом. Приметил, что бабки подливают его в светильники, которые представляли собой плошки с маслом и плавающий внутри шерстяной фитиль.

Батюшки в церкви не оказалось, но дар у меня приняла его благоверная попадья. Женщине лет сорок, полная и румяная. Мне она понравилась. Оглядев меня махнула рукой, типа иди за мной. Позади к храму пристроено жильё. В доме тепло и уютно. Меня даже угостили чаем, роль которого выполнял травяной настой.

— А это поставь в углу. Не дело вооружённым приходить в храм.

Вот же углядела глазастая, я главу шестопёра закутал в тряпку, только рукоять и видно из-под полы.

— Расскажи-ка мне, чем занимаешься? Разумеешь ли грамоту? И как звать величать тебя?

С последним я запнулся. Дело в том, что всю полусознательную жизнь меня кроме как «придурок» и «убогий», иначе и не упоминали. Позже, когда это делать стало опасно для здоровья, кликали по роду занятий «ловец». Имея в виду, что я выслеживаю добычу. И только недавно я узнал, что при рождении мне дали крестильное имя Алексий. Стало быть Лёшка, Алексей. Но я не привык к этой погремухе, почти шесть десятков лет меня звали Владимиром. А сейчас вот произнёс своё имя и даже прислушался к непривычному звучанию. Вроде неплохо, пусть будет Алексий.

От тепла и добрых слов я разоткровенничался. Ну, насколько можно было. Упомянул, что пошёл по следам отца, охотничаю. Грамоте немного обучен, знаю счёт. Но давно не практиковался. Оставшись сиротой, зарабатывал на жизнь промыслом лесным.

Назад я ехал довольный. Попадья и сама мне невольно помогла. Я теперь точно знаю и место, и время своего провала в прошлое. Сейчас идёт 6453 год от сотворения мира. Если Иисус родился в 5508 году, стало быть, сейчас 1445 год. А это плюс-минус время начала правления Ивана III. Самый крупный город, который лежит севернее нас — это Переславль. Не тот который на юге под Киевом, и не Рязанский, а Переславль-Залеский. Это центр северо-восточной Руси. Ещё севернее лежат города Ростов, Ярославль и Кострома, на западе Тверь, с востока пристроилась Суздаль. А вот на юге Москва и Муром. Целый букет, россыпь городов русских.

— Ааах, как же здорово, — я вылетел из парной и заорал от восторга, погрузившись с головой в сугроб пушистого снега. Это был уже третий подход, но восторг от действа по-прежнему заставил меня спугнуть своим диким воплем ворон с деревьев.

Пошёл месяц с нашей поездки в селище Монастырщино. Меня затянула неторопливая деревенская жизнь. Раз в неделю я отправлялся в лес выслеживать добычу. Пытался ставить силки на зайцев, но быстро понял, что это не моё. Раз на раз не приходилось, но в целом удача мне сопутствовала. Если я не находил следы крупной живности, то отправлялся в сосновник. Охота на тетерева-косача требует осторожности. Если высмотрел лунку, где он прячется, то нужно как минёру осторожно выдвигаться на дистанцию уверенного поражения. А вот глухарь любит осинник, но приходится выслеживать его. И когда он вечером спускается вниз, надо прикидывать место его ночёвки. А по утру можно и поохотится. В среднем вес тушки достигает пяти-шести килограммов деликатесного мяса.

Когда Акулина выменяла добытое мною мясо на бронзовое зеркало, то я подумал, что баба сошла сума. За безделицу, размером с две моих ладони она отдала мою добычу с последнего выхода. Полированная бронза сильно искажала реальную картинку, но зато я впервые смог увидеть свою физиономию. А когда моя хозяйка обкорнала мою бороду острым ножом, то передо мной предстал абсолютно незнакомый парень. Отросшая неаккуратная борода сильно меня старила, а теперь передо мной довольно молодой парниша лет двадцати восьми, может и моложе. А ведь прежде я казался по отражению в воде довольно пожилым мужчиной.

Скуластая физиономия, серые глаза и тёмно-русый волос. Упрямые губы, бородка скрывает шрам, тянущийся от правой щеки и выныривающий под левой частью тяжёлого подбородка. Шрам рваный и явно нанесён не режущим оружием. Я не помню подробностей, связанных с ним. Но, мне кажется, что это след бытовой травмы. Голова с шапкой каштановых волос посажена на крепкую шею.

Вообще за последнее время я отъелся и достаточное количество белковой пищи привело к тому, что я теперь уже не напоминаю тот жилистый скелет. Мяско ладно легло на костяк и мне самому нравится ощущение крепкого и ладного тела. Но есть и минусы, я начал засматриваться на наших бабонек. Мне даже тётки значительно старше меня кажутся соблазнительными. Гормоны бушуют и заставляют меня оборачиваться на жёнушек своих соседей, что не есть хорошо. Даже встреченная мною давеча Праскева показалась желанной целью. Надо срочно что-то думать, мне стало тесно в нашей деревеньке. Мою лесную пещеру завалило снегом по самую кровлю, и я забыл про неё.

Вокруг деревни дорог, в принципе, и нет. Нам просто некуда торить зимник. Для этого больше всего подходит русло реки. По нему легко добраться до села, а оттуда и до города. Как таковые, санные тропы были вдоль деревни. Но уходили не более чем на пару верст, наши рубили сухие деревья на топливо и вывозили на лошадях. А я, чаще всего не ориентировался на тропы. В лесу свои дорожки, звери прокладывают только им ведомые пути к кормовым местам.

На этот раз я спустился на лёд, покрытый недавно выпавшим снегом. В принципе необходимости в серьёзной охоте не имелось. Но мне захотелось проветриться, заодно проверить следы. Для этого я решил спуститься на лёд и пройти несколько вёрст. А там уже обогнуть сосновник с севера и проверить свои охотничьи делянки. Удалось удачно застать врасплох тетерева-косача и подвесив его на пояс, я продолжил обход. Но неожиданно начала портится погода, задул противный колючий ветер, и я решил возвращаться. Само собой, спустился к реке, чтобы быстрее добраться до дома. Позёмка стала превращаться в весьма неприятную историю. Завьюжило, но главное это происходила на моих глазах. Буквально в течении нескольких минут, лёгкий ветерок превратился в настойчивую, бьющую в лицо колючим снегом метель. Благо, я не промахнусь, по реке минут сорок и вон наш берег.