Лик Аполлона

Глава 1

Спустя несколько недель, на закате небольшая деревенька, лежащая в сотне миль от Пещеры Прорицаний, готовилась к отдыху после трудового дня. В крайнем домишке за ужином собрались трое: седовласые мужчина и женщина и рыжий мальчишка, которому только что исполнилось пятнадцать лет. На столе неярко коптил светильник с рыбьим жиром, бросая блики на привычную вечернюю трапезу — овсяную кашу, изюм и свежезажаренную рыбу. Следует признать, что это был довольно грустный день рождения. Тетя Линн спела Джереми песню и налила второй стакан вина.

Этим вечером дядя Гумберт, тряся седой бородой, все доливал и доливал в свою кружку из глиняного кувшина, а потом принялся рассказывать разные истории. Прежде дядя болтливостью не отличался. Но по случаю дня рождения племянника расслабился. К тому же лето было уже на исходе, и урожай обещал быть отличным. Одно это привело дядю Гумберта в прекрасное расположение духа. Нечасто на памяти Джереми дядя Гумберт надирался так, как сегодня, хотя единственный признаком опьянения у него служило хихиканье и икание, после чего дядя извергал кучу рассказов и баек о легендарных богах, постепенно зацикливаясь на пересказе их многочисленных битв.

Джереми давно не ждал благодарностей за свой тяжкий труд. Но вынужден был признать, что старики вкалывают не меньше его. Ничего не поделаешь, ведь земля их кормит.

Обычно юноше наливали всего одну кружку вина после ужина — одно из проявлений скупости тетки, помимо всего прочего. Но сегодня Джереми осмелился налить вторую, и тетя хоть неодобрительно глянула на парня, но промолчала.

Не то чтобы ему строго воспрещалось пить вино. Джереми прежде и не тянуло на выпивку — не нравилось ощущение, которое наступало после принятия на грудь определенного количества красной жидкости.

Тетя Линн, поздравляя племянника с пятнадцатилетием, спросила: — Наверное, ты скоро женишься? Вот уж удивила! Неужели старуха не замечала, что он практически ни с кем не общается в этом селении? Местные очень настороженно относились к чужакам. — На ком тут жениться?

Тетя задумалась. А может, просто вспомнила что-то свое, кто ее знает. Джереми принялся водить пальцем на каплях вина, пролитых на столешницу. Иногда юноше казалось, что между ним и его родственниками лежит пропасть большая, чем два поколения, — настолько они разные. У дяди Гумберта язык уже развязался вовсю, и он рассказывал третью по счету легенду о древних временах, когда мир был юн. а боги молоды и полны надежд и желания поддерживать Вселенную в гармонии. Джереми подозревал, что старик повторял эти байки сотни раз, но ему не наскучивало это, как не наскучивало тетке переслушивать их заново. Многие, говоря о прошлом, так называемом Золотом веке, рисовали богов веселыми и щедрыми и со временем несправедливо забытыми. Но за последние несколько месяцев Джереми открыл, что дядя Гумберт считает иначе. Да, иногда божества могут покровительствовать некоторым смертным, время от времени, но в целом они отнюдь не благи. Боги, как дети, считали весь мир своей песочницей, а людей воспринимали чем-то вроде забавных игрушек.

Гумберту нравилась такая точка зрения — это ведь не его вина, что мир часто обманывал его ожидания и надежды. Естественно, боги сидят у себя и только и мечтают, как напакостить ему, Гумберту. Джереми подумал, что, воспринимая себя жертвой божественных козней, дядя Гумберт таким образом возвеличивается в собственных глазах.

Целых пять месяцев постоянным слушателем Гумберта был его усталый, засыпающий за столом племянник. Сегодняшний вечер не был исключением. Юноша сидел, подперев подбородок кулаком, и клевал носом над второй кружкой вина. Вообще-то никто его не удерживал, он мог в любую минуту сдаться и полезть спать на чердак. Но ему, видимо, тоже нравились эти истории. Они вносили хоть какое-то разнообразие в будни.

Джереми чуть приоткрыл глаза. Эту историю юноша слышал впервые за все пять месяцев работы на родню.

Речь шла о двух богах — Дионисе и Гермесе. Они путешествовали в облике людей, поспорив, какой прием им окажут в первой же крестьянской хижине, если они появятся там инкогнито. — Ну, завернулись они в плащи и… ик!..и пошли.

Тетя Линн и сама пропустила сегодня пару лишних кружек вина, она запищала и захихикала, хлопая мужа по руке. Джереми только молча подивился. Без сомнений, за четверть века супружества она слышала эту историю не раз и не два и уже знала, в чем соль. Но веселилась. Джереми не слышал этого рассказа прежде и все равно не ждал ничего особо занимательного. — Вот великий Гермес, — хрипло гудел голос дяди Гумберта, — кое-кто зовет его Меркурием, и Дионис подошли к первой попавшейся хижине. Им открыл мрачный старик, а позади него боги увидали его хорошенькую жену… она заприметила, что гости недурны собой и одеты богато, так что принялась им подмигивать… Тетя Линн, уже просмеявшись, теперь просто сидела и улыбалась, терпеливо дожидаясь продолжения. Наверное, она думала о том, что ей мог попасться муж и похуже Гумберта, который на нее никогда не поднимал руки. Старикашка был не особо крепок и могуч и вообще предпочитал ни с кем не ссориться. У него были другие недостатки.

Рассказ подошел к вполне предсказуемому финалу — хмурому и жадному крестьянину наставили рога, похотливые боги одержали победу, молодая жена была удовлетворена, по крайней мере, на ближайшее время. Судя по довольному хохоту дяди Гумберта, история эта нравилась ему до сих пор, с тех времен, когда он впервые ее услышал — то есть когда сам был молодым похотливым парнем. И Джереми подумалось вдруг, что отец никогда бы не стал рассказывать побасенки подобного толка, а мама не стала бы над ними смеяться.

Ужин закончился, поскольку дядя Гумберт иссяк. Когда все трое встали из-за стола, Джереми заметил, что он уже не ниже седобородого дяди, которому вообще-то еще нет и пятидесяти.

Тетя принялась убирать нехитрую кухонную утварь со стола, а Джереми пробормотал: «Спокойной ночи» — и потащился на улицу. Вторая кружка вина прибавила шума в голове и вялости в усталых ногах, так что парень едва не рухнул с деревянной лестницы, пока лез на чердак, — нога соскользнула с гладкой, истертой ступеньки.

Стоял ранний вечер, и маленький темный чердак дышал теплом прошедшего летнего дня. Не останавливаясь, Джереми протиснулся ужом через захламленную узкую комнатку, пышущую жаром угасшего уже солнца, и выбрался наружу через грубое отверстие в стене, которое служило окошком. Плоская крыша была залита лунным светом.

Оказавшись на крыше, Джереми тотчас же стянул домашнюю рубаху. На открытом воздухе сейчас было намного прохладней, чем в доме. После заката поднялся легкий ветерок, а значит, мошкары можно не бояться. Справа и слева шелестели ветви дерева, роняя листья на плоскую крышу. Даже днем крона дерева прикрывала крышу от чужих глаз, а уж ночью и подавно. Джереми быстро стянул штаны и помочился с края крыши, чтобы не спускаться к уборной на заднем дворе. Потом растянулся на чуть неровной, но теплой, нагретой солнцем поверхности, подсунув свернутую рубаху под голову.

Луна висела прямо над головой. Близорукий Джереми всегда мог определить, где находится полная луна на чистом небе, хотя ее свет и смена фаз не значили для юноши ровным счетом ничего. А вот звезд он не различал — даже самых ярких, разве что пару раз видел (или ему казалось, что видел) слабое мигание Сириуса в ясные зимние ночи. Иногда, когда Венера сияла особенно ярко, он мог заметить ее перед рассветом или на закате — слабое подобие крохотной луны. Но сегодня, хотя ресницы слипались от выпитого вина и усталости, он поразился, как красиво изменился мир в серебряном лунном свете. Она сияла вовсю, хотя для Джереми луна казалась всего лишь самым ярким, но сильно размытым пятном.

Утром этого дня тетя Линн упомянула, что на реке какой-то лодочник рассказывал о странной битве, которая недавно произошла в Пещере Прорицаний. Там приняли участие целые армии людей, и двое или даже больше богов дрались насмерть. — Все боги давным-давно умерли, — отмахнулся дядя. — Еще до моего рождения. А потом принялся рассуждать о разных божествах так, словно был с ними лично знаком. — Вот Дионис… это подходящий бог. Он делает жизнь интересной!

И сопроводил последнюю фразу смешком и подмигиванием. Голос у дяди был хотя и хриплый, но довольно приятный.

Джереми хотел спросить дядю, откуда он так хорошо знает Диониса, если тот умер задолго до рождения самого Гумберта, — просто для того, чтобы посмотреть на реакцию. Но усталость взяла свое. Кроме того, юноша подозревал, что дядя вообще не станет отвечать.

Хотя Джереми очень утомился, внутренний непокой не давал ему уснуть еще некоторое время. Не все соглашались с мнением дяди Гумберта, что боги умерли. Они жили где-то на небесах, по крайней мере, так гласили легенды, правда были не видимы для взоров людей, как звезды для глаз Джереми. Если только все эти легенды не врут…

Другие рассказы свидетельствовали, что вторая половина богов проживала в недоступных горах и сходила вниз, к людям, чтобы доставить им неприятности или подружиться… Так было давно, сотни лет назад. Интересно, подумал Джереми, действительно ли боги, настоящие боги, вели себя так, как сказано в историях дяди Гумберта? Родители Джереми считали иначе. Собственно, само существование богов стояло под вопросом. Но Джереми верил, что какие-то боги были. Ведь чудеса случаются и до сих пор. Нет, сам он ничего подобного не видел. Но слухов ходит множество, неужели все они — неправда?.. …Мысли путались. Если Гермес и Дионис вошли бы сегодня в их дом, то обнаружили бы старика и его жену — вовсе не молодую и хорошенькую, так что и останавливаться здесь у них не было бы смысла. Ни бог, ни человек не стал бы стараться наставить дяде рога.

Из темного дома уже доносились равномерный храп и посапывание. Вино и тяжелая работа отупляют, и в нашем мире чего можно ждать к ночи, как не спокойного сна?

Усталость, наконец, сморила Джереми. Он скользнул через грань, отделяющую сон от яви. Во сне он увидел молодую жену крестьянина из рассказки дяди Гумберта. Она лежала навзничь на постели, приглашающе раскинув ноги. Ее муж уже был куда-то отослан, и обнаженная женщина была готова отдаться прекрасным богам. Между ее разведенными коленями возвышался веселый бородатый Дионис. Он поигрывал великолепными мускулами и демонстрировал большой фаллос, посрамляя смертное человечество.

Тут сновидение сменилось, и на кровати почему-то оказалась одна деревенская девушка, ровесница Джереми. Ее звали Мира, и юноша часто видел, как она купалась жарким летним днем в реке. Но Мира и ее подружки всегда недоверчиво относились к рыжему непонятному чужаку. Вся деревня с подозрением смотрела на юношу, говорящего с незнакомым акцентом. Когда Мира купалась, ее темные длинные волосы облепляли нагое тело, скрывая от взоров голую грудь и чудные изгибы.

Сознание юноши трепетало на грани сна и пробуждения. Что-то прекрасное должно было вот-вот произойти.

И что с того, если невежественная деревенская девчонка сторонится его? Пусть ее. Сейчас, с полузакрытыми глазами, он был королем, богом, властителем и сам выбирал, что должно случиться, а что нет.

И даже во сне он задался вопросом: «Что бы сделал Дионис, если он вообще существует, с девушкой вроде Миры?» Как хорошо, просто здорово быть богом! Но в следующее мгновение он соскользнул в сон еще глубже. И сон стал еще прекрасней. Уже не Дионис, а он, Джереми, стоял между разведенными коленями девушки. Мира призывно протянула к нему руки, их тела слились в одно… Застонав, он пробудился на самом интересном месте и обнаружил, что лежит на крыше дома один одинешенек. Реальность была безрадостна, и никакие грезы не могли улучшить ее.

Через минуту Джереми повернулся на бок и снова уснул. На этот раз ему приснились невидимые звезды.