Лик Девы

11-й лунный день. Луна в Скорпионе

Поздним вечером, после выступления, администратор Вася подошел к ней:

— Не уходи. Есть заказ на индивидуальный «топлес». Три танца. Выбирай костюмы, сейчас за тобой придут, поедешь с ними в Новый Свет.

— Вася, ты что, обалдел? — вскинулась Маша. — Никуда я не поеду!

— Ты не поняла, что я тебе сказал? — угрожающе спросил Вася.

— Да пошел ты! — буркнула Машка и демонстративно повернулась к нему спиной, переодеваясь.

Вася круто развернулся и выскочил из гримерной.

«Побежал жаловаться! — усмехнувшись, подумала Машка. — Да хоть президенту! Никуда я не поеду!»

Вскоре в гримерную вкатился пухленький директор, а за его спиной вырисовался хмурый Вася.

— Что у нас — бунт на корабле? — ласково спросил директор, сладко улыбаясь. — Это такой же «топлес», как и обычно, только клиент заказывает его в индивидуальном порядке. Выездное выступление идет по повышенным расценкам, твое вознаграждение — шестьдесят зеленых за три танца.

— Вы что, за дурочку меня держите? Что я, не понимаю, чем может закончиться этот «топлес»? Никуда не поеду!

— Дорогуша, что тебя пугает?! Мы — солидная организация, а не публичный дом. — Директор заулыбался. — Мы против интимных отношений наших работников с посетителями. Это очень уважаемые люди, поэтому твой гонорар составляет такую суму.

— Никуда я не поеду, ни за какие деньги! — отрезала Машка.

— Всегда можно найти компромиссное решение. Я так понимаю, ты переживаешь, хм, за свою девичью честь?

— Можно и так сказать.

— Хорошо. Не волнуйся, ты поедешь не одна, а с охранником, у которого будут самые строгие инструкции на этот счет. Ну, пожалуйста, выручи меня! Это очень влиятельные люди.

— Хорошо. Кто из охранников?

— Степан. Подходит?

— Ладно, начинаю собираться.

Уважаемые и влиятельные люди имели собственную белоснежную яхту, на которой только команды было человек десять. Машу провели в просторную кают-компанию, где был накрыт большой круглый стол, изобиловавший деликатесами и разнообразными блюдами. «Уважаемые и влиятельные люди» в количестве трех человек были уже сильно навеселе. Двоим черноволосым мужчинам, похожим друг на друга почти как близнецы, было лет по сорок, а седовласый и властный мужчина — чувствовалось, что он у них за главного — был значительно старше. Один из черноволосых, несмотря на жару одетый в темный костюм в крупную клетку, налил в стакан из плоской бутылки светло-коричневую жидкость.

— Выпей, это очень хорошее виски. Полштуки баксов за бутылку.

Маша хотела отказаться, но любопытство взяло свое, так как она до этого никогда не пробовала виски, а тут предложили такое дорогое! Она слегка пригубила светло-коричневую жидкость из массивного хрустального стакана, в котором плавали кусочки льда. Вкус ей понравился. «И почему виски сравнивают с самогоном? — подумала она. — Никакого сравнения!»

— Ешь что хочешь. — «Клетчатый» гостеприимно обвел стол рукой.

При виде богатого стола у Маши разгулялся аппетит, но она взяла себя в руки и съела лишь несколько ягод винограда.

— Где мне можно переодеться? — спросила она.

— Да хоть и здесь, а мы поможем. — Второй черноволосый в светлой тенниске пьяно ухмыльнулся.

Пол яхты качнулся, и Маша услышала, что заработал двигатель.

— Мы что, отплыли? — настороженно спросила она. — Как я доберусь обратно в Судак?

— Не волнуйся, доставим в лучшем виде. — Черноволосый в светлой майке хихикнул. — Утром.

— Переодеться можешь в соседней каюте, как выйдешь — первая дверь направо, — сказал седовласый, до этого внимательно ее изучавший.

— Спасибо. — Машка кивнула и пошла переодеваться.

Выступать перед такой малочисленной публикой оказалось даже труднее, чем в первый раз в ресторане. Клетчатый мрачно ковырялся в своей тарелке, всего пару раз за выступление подняв на нее глаза, а мужчина в светлой майке бурно реагировал и комментировал каждое ее движение — «молодец, цыпочка, еще немного потянемся, а теперь покрутим задиком, пора тебе лифчик снять, надеюсь, грудки у тебя стоят, как у необъезженной кобылки».

Седовласый внимательно просмотрел все выступление, не проронив ни слова. Когда она оголила груди, мужчина в светлой майке прокомментировал:

— Ого, класс! Кобылка что надо! — выбрался из-за стола и поднял с пола лифчик, прежде чем Машка успела ему помешать. — Давай, девочка, дальше, дальше! — скомандовал он и нетерпеливо потянул вниз плавки, пытаясь их снять. Машка взвизгнула и уцепилась за них обеими руками.

— Оставь девочку, захочет — сама снимет, — негромко сказал седовласый, и наглец в светлой майке послушно вернулся за стол.

Машку била дрожь, когда она вернулась в каюту, чтобы переодеться к следующему танцу. Она надела блестящие плавки, лифчик, сверху прозрачные шаровары и накидку и стала входить в образ восточной женщины. Тут дверь за ее спиной отворилась, и вошел седовласый.

— Я человек уже немолодой, поэтому привык ценить время. Время — деньги. Хочу поменять твое время на мои деньги. Вот, держи — сотка баксов, и пошли ко мне в каюту.

— Что вы себе позволяете?! — возмутилась Машка. — Заберите деньги!

— Добавляю еще сотку. Мало? Сколько же ты хочешь?

— Ни-че-го! — отрезала Машка.

— Тогда по любви?! — Седовласый криво усмехнулся. — Значит, это к Марику — он принципиально женщинам денег не дает. Он так сильно распалился, что хотел пойти следом за тобой в каюту — я его еле успокоил. — И Машка поняла, что речь идет о черноволосом в светлой майке. — А мог бы и не остановить, мне ведь тоже любопытно, что ты там прячешь.

— То же самое, что есть у всех женщин, такое же, одинаковое, — нахмурившись, ответила Машка.

— Поверь мне, на самом деле разное. — Седовласый заулыбался. — Я их столько повидал-перепробовал.

— Вы не могли бы выйти? — вежливо попросила Машка. — Мне надо подготовиться к следующему выступлению.

— Хорошо. Только запомни: или со мной за баксы, или с Мариком по любви. — Седовласый ехидно улыбнулся. — Мы тебя ждем.

— Третьего не дано?

— Не дано, так как претендентов двое, но у тебя есть право выбора, — с этими словами седовласый вышел из каюты.

Машка подождала, пока стихнут его шаги, и, пробежав по коридору, поднялась на палубу. Охранник Степан сидел в шезлонге и потягивал виски прямо из бутылки.

«Помешались, что ли, здесь все на виски?», — подумала она, подходя к нему.

— Ситуация накаляется, — сообщила Маша. — Требуется твое вмешательство.

— Что случилось? — лениво потянулся Степан.

— Пока ничего, но предполагается. — Маша вкратце обрисовала ему ситуацию.

— Он дает тебе двести баксов, а потом еще спрашивает, сколько ты хочешь? — воскликнул потрясенный Степан.

— Степа, если ты этого не знаешь, то сообщаю, что я не проститутка и за деньги спать с кем угодно не буду, несмотря ни на что. Но это отдельная тема, которую обсудим позже, а пока от тебя требуется выполнение прямых обязанностей — защитить меня.

— Маша, ты мне очень нравишься, но я не самоубийца. У меня двое маленьких детей.

— А как же директорские инструкции?

— Они в том и заключаются, чтобы ничем не обидеть этих уважаемых людей. Они виски мне презентовали.

Машка огляделась. Сквозь густую темень пробивались огоньки на берегу. Далековато будет.

— Вот если бы я был на твоем месте… — начал Степан.

— Жаль, что ты не на моем месте! Дай попробовать виски, — перебила его Машка. Оторопевший охранник протянул ей бутылку. Она глотнула и тут же выплюнула. — Самогон самогоном, а сами они пьют виски получше. Пока, Степа.

Она легко перелетела через борт яхты и вошла в воду почти без всплеска. Вынырнула и перешла на кроль. Когда отплыла метров на двести, услышала, что яхта разворачивается. Маша перешла на брасс, экономящий силы и делающий пловца менее заметным. Яхта прошла от нее метрах в пятидесяти, там слышались громкие голоса, но ее не заметили, хотя вовсю крутили прожектором, и его луч метался по поверхности воды. Затем яхта вновь прошла мимо и больше не возвращалась, а Машка осталась наедине с морем. Вода была не очень теплая, и, пока совсем не окоченела, Машка вернулась к более энергичному кролю.

Море окружало Машку со всех сторон, и это было не ласковое дневное море, а чуждое, враждебное, полное тайн. Возможно, вода была не такой прохладной, как ей вначале показалось, а просто в нее стал вползать страх. А хуже всего было ощущение скрывающейся под ее ногами морской толщи — десятков, а то и сотен метров глубины.

«Трусиха! Чтобы человеку утонуть, достаточно глубины чуть меньше его роста, поэтому нет никакой разницы, сколько метров до дна, если не можешь достать его ногами, — ободряла себя Машка. — Главное, что здесь нет акул, так что бояться нечего». Потом вспомнила, что недавно прочитала заметку в газете, как на мужчину, заплывшего далеко в Черное море, напала рыба-пила и нанесла ему серьезные увечья.

«Море негостеприимное — Понт Аксинский», — вспомнила, что так в старину его называли и для этого, видно, были свои причины. Машку охватила паника, ей стало казаться, что она плывет в противоположную от берега сторону. Темнота еще больше сгустилась вокруг нее. Следующее неприятное воспоминание было связано с мощными морскими течениями, которые то и дело меняют направление и, возможно, в этот момент одно из них относит ее далеко в море. Она уже хотела, чтобы яхта вновь вернулась на ее поиски, теперь она не будет прятаться, а, наоборот, станет кричать изо всех сил, чтобы ее заметили. На яхте, она на глаз прикинула, что до берега три-четыре километра, а на тренировке в бассейне она проплывала по пять-семь километров. Но то в безопасном бассейне, а здесь — равнодушное и своенравное море, которое может еще и заштормить.

Сейчас ее мучила неизвестность: правильно ли она выбрала направление к берегу, сколько ей осталась плыть, что скрывается под ногами, в водной бездне. Неизвестность лишала ее сил, заставляла паниковать, а это было самое страшное. Пройдите по бревну невысоко над землей, и вы с улыбочкой, легко выполните это. Но поднимите это бревно на высоту десятка метров, и не каждый смельчак отважится на это. А ведь для этих упражнений в безветренную погоду потребуются приблизительно одинаковые физические усилия, независимо от высоты. Выполнить опасное упражнение может помешать лишь паника, имеющая в своей основе страх.

Маша взяла себя в руки, поплыла брассом, стараясь держать ровный темп. Она не спешила, сберегая силы, изгоняя все мысли из головы. Ветер немного усилился, что отразилось на высоте волн, стало гораздо труднее плыть, но хуже всего было то, что исчезла узкая береговая полоска с огнями. Хорошо, что раньше Маша постаралась определить свое местоположение относительно берега по звездам, а точнее, по Полярной звезде. Теперь она плыла на спине, стараясь выдерживать направление по отношению к звезде, что было нелегко при усилившемся волнении. Несколько раз волнам удалось неожиданно накрыть ее на вдохе, но она была настороже и сразу же выплевывала воду изо рта, не давая ей попасть в дыхательные пути. Борьба с морем отнимала у нее силы, страх и отчаяние усиливались.

«Сколько я плыву? Час, два, три? Время остановилось, а море стало враждебным, волны все выше и агрессивнее», — подумала Машка, чувствуя усталость. Тело бил озноб, предвестник переохлаждения. А при переохлаждении возможна и судорога, а это в открытом море почти верная смерть. Она вновь перешла на брасс, экономя силы, так как потеряла свою путеводительницу — Полярную звезду. Усилием воли она гнала прочь глупые мысли, ведь ожидание хуже самого страшного. Она постаралась представить себе, что она на тренировке, участвует в сверхдальнем заплыве. Не получилось. Самое важное — продержаться на плаву до рассвета. А дальше ЧТО? Сквозь защитный барьер все же проник предательский вопрос, но на него она не стала отвечать. Лишь надеялась на резервы человеческих сил и возможностей, активизирующиеся в экстремальных условиях. Только бы не запаниковать! Маша подумала: «Если выживу, то будет что рассказать о своем экстремальном заплыве», — и тут же ей стало страшно от всплывшей мысли — «если выживу». Вновь она повторяла про себя: «Я сильная! Я сильная! Я сильная!» — и плыла, время от времени меняя стили.

Сколько раз, плавая в море, она не переставала удивляться тому, как легко двигаться в морской воде. Практически не чувствовалась усталость, и казалось, что это может длиться бесконечно. Но вот и пришел момент испытания своей выносливости в море. «Пожалуй, до утра дотяну. Если очень устану, и не смогу плыть, то передохну на спине, лишь бы не схватила судорога. Знать бы — плыву я у берегу или в открытое море?! По моим расчетам я должна быть уже возле берега, но впереди кромешная тьма, нет ни огонька». Внутри у Машки вновь зашевелился страх.

«Я спокойна, абсолютно спокойна, — внушала она себя, а где-то из глубины ее естества упрямо рвалась паника, несмотря на попытки подавить ее. — Я была не права, когда взяла без разрешения мамин автомобиль! Я была не права, не поставив ее сразу в известность о случившемся! Я была не права, не послушавшись совета Ирки, питая иллюзию, что сама смогу заработать кучу денег, чтобы отремонтировать автомобиль. Все эти «я не права» привели меня к тому, что глубокой ночью болтаюсь в море, и мало надежды выжить. Неужели так просто и глупо закончится моя жизнь?!»

Неожиданно на фоне неба зажглась новая звездочка, немного рассеяв мрак и обрисовав контуры массивного здания, словно парящего в темноте, и Машка обрадовалась. Она узнала силуэт Генуэзской крепости, догадалась, что это зажегся сигнальный огонь в Консульском замке. Ей показалось, что темнота стала не такой густой и вода не такой холодной, а море — уже не таким страшным. Теперь она заметила и плохо различимые на фоне темного неба очертания самой Крепостной горы.

«Как я ее раньше не заметила?! Быстрее, быстрее к берегу!» — подумала Маша, но силы у нее были на исходе, измученное тело просило отдыха, а берег все не появлялся. Вдруг перед ней забурлила вода, пошли крупные бульбашки и от страха у нее сердце чуть не остановилось. Вслед за ними на поверхности показалась голова морского чудовища, с огромными глазами, как у стрекозы. Сердце у Маши остановилось, она вскрикнула и мгновенно ушла под воду. Но глубоко нырнуть ей не пришлось, она почувствовала, как ее за волосы тянут на поверхность. Она попыталась сопротивляться и тут под руками почувствовала прорезиновую поверхность тела «чудовища» и догадалась, что это дайвер в гидрокостюме. Она сразу всплыла, но дайвер не выпускал ее волосы, вынудив лечь на спину.

— Волосы пусти — больно!

— Помощь нужна?! — спросил дайвер, выплюнув загубник.

— Нет. А до берега далеко?

— С полкилометра будет, может, чуть меньше. Издалека плывешь?

— Издалека, очень устала.

— Тогда плывем на Крабий остров, все же ближе, а там уже вброд, яко посуху. Плыви не бойся, я буду рядом, подстрахую. — Он вновь взял загубник в рот и исчез под водой.

Машке стало легче плыть, зная, что рядом находится кто-то, готовый помочь.

Берег острова оказался крутой каменной стеной, вокруг которой кипели буруны волн. Остров ночью оказался совсем другим, не гостеприимным. Море становилось все неспокойнее и неспокойнее. Маша содрогнулась, представив себя все еще в открытом море, вдали от суши. Дайвер показался на поверхности, махнул рукой, чтобы она плыла за ним. Маша проследовала за ним в узкий проход среди скал, незаметный с моря, и вскоре оказалась с другой стороны острова. Здесь было значительно спокойнее, и, она почувствовала под ногами землю, точнее, скользкие камни, на которых было трудно удержать равновесие при сильном волнении. Вода была ей чуть выше груди, и она почувствовала невероятную усталость. Во рту было солоно, ужасно хотелось пить. После многочасового нахождения в морской воде соль ощущалась на всем теле, особенно страдали глаза.

«Стою посреди воды и умираю от жажды — так хочется пить», — подумала она. Дйвер снял маску и оказался молодым парнем лет двадцати пяти.

— Дальше пешком, вброд, — сообщил он, — но предупреждаю, ступай осторожно — под водой много острых камешков.

Потом, подумав, снял ласты и толстые резиновые носки, великодушно предложив их Маше.

— В них двигаться проще, и ноги не собьешь, а я человек привычный, знаю все эти камешки наперечет, — пояснил он. Затем, оглядев Машкин диковинный наряд для восточного танца, задумчиво произнес: — В мире столько странного и непонятного… Кто ты, незнакомка из моря? Может, персидская княжна, которую Степан Разин бросил в набегающую волну несколько столетий назад, и здесь, наконец, выплыла?

— Меня зовут Маша, и не надо корчить из себя бог знает что.

— О’кей. Я Анатолий. Пошли, княжна.

Они без приключений выбрались на берег. Возле одного из приземистых зданий Анатолий остановился.

— Пойду раздеваться. Здесь наша база, захочешь нырнуть с аквалангом — приходи.

— Спасибо за все, обязательно зайду. Пока. Бай-бай!

— Носочки не мешают?

— Ах, извини, сейчас верну. — Маша наклонилась, чтобы снять их.

— Ладно, потом занесешь. А то босиком идти по асфальту будет неудобно.

— Спасибо, я обязательно верну. — И Машка отправилась домой в костюме восточной красавицы, сильно пострадавшем от соленой воды, и в водолазных носках. Подойдя к воротам, она узнала местность: здесь она была с Иркой в первый день по приезду. На острове они загорали, напротив него находится нудистский пляж с целебной грязью, неподалеку располагалась квартира, где с Иркой она тогда жила. Вспомнив об Ирке, она, к своему удивлению, не почувствовала к предательнице-подруге никакой злости. Впрочем, обида была, а вот злости не было. Машка посмотрела вверх. Высоко в ночном небе мрачно вздымались стены Генуэзской крепости, храня множество тайн и загадок. Свет в Консульском замке больше не горел.

Дорога до своего жилища в нелепом жалком наряде, почти через весь город, чуть не довела ее до истерики. Пару раз ее принимали за проститутку, и это еще больше подлило масла в огонь, а один раз ее просто высмеяли.

— Смотри, вон идет чучело, — громко сказал пьяный парень и икнул.

Фира была дома и, увидев наряд Маши, рассмеялась, но, заметив выражение лица девушки, принялась гладить ее по плечу.

— Успокойся, всякое бывает в жизни, и через многое приходится пройти. Сейчас тебе чаю налью, и давай, рассказывай, не держи в себе. Увидишь, легче станет. — Она взяла электрический чайник и добавила: — Подожди пару минут, я сейчас приду, принесу воды.

Маша и Фира жили в маленькой узкой темной комнате, во времянке. В ней помещались две кровати, разделенные небольшой, видавшей виды тумбочкой, в случае необходимости служившая столом. Шкафа для одежды не было, и их одежда была развешана на крючках, а так как их не хватало, то в помощь им в стенку были забиты несколько гвоздей. Кухня, душ и уборная были общими, кроме девушек ими пользовались еще полтора десятка отдыхающих. Словом, обычный южный вариант недорогого жилья. Вскоре Фира вернулась и включила электрочайник.

— Эти козлы решили, что я проститутка! — Маша со злостью выдохнула эту фразу.

— Ты, я знаю, ездила на индивидуальное выступление. Что там произошло?! — словно не расслышав, спросила Фира.

— Я же тебе говорю — они приняли меня за проститутку! А Степана, этот козел директор послал только для видимости. Он и пальцем не пошевелил, чтобы меня защитить!

— Чайник закипел. Тебе чаю черного или зеленого?

— Любого! Я с этим козлом директором еще разберусь!

— Понимаешь, Машуня, этот случай — скорее исключение, чем правило. Я несколько раз выезжала на индивидуальные выступления, и предложения там поступали разные, но все зависело от меня: принять их или отклонить. Тебя там изнасиловали?

— Только попробовали бы! — воинственно заявила Машка и в общих чертах рассказала о событиях ночи.

— Ну, ты и молодец! Так просто спрыгнула с яхты в море — и адью? — восхитилась Фира. — И не побоялась плыть в темноте, одна? Сколько же ты проплыла до берега?

— Примерно километра три-четыре, — скромно ответила Маша. — Может больше — не знаю.

— Вот здорово! Я бы так не смогла. Держусь на воде, но чтобы так далеко… Ты настоящий герой! — продолжала восторгаться Фира.

— Не герой, а героиня, — поправила ее Маша. — Я представительница женского пола.

— Знаешь, Машуня, если в тебе есть еще силы, то у меня припасена бутылка настоящего массандровского муската. Давай выпьем за нас, женщин, а за козлов мужиков пить не будем — у них только то и на уме, что у нас между ног.

Фира вытащила из-под кровати сумку, а из нее бутылку с медалями на этикетке, быстро ее откупорила и разлила вино по стаканам, ибо ничего другого у них не было.

— Давай выпьем за то, чтобы мы никогда больше в жизни не плакали от мужиков, — предложила Фира первый тост, задав направленность их беседе.

Когда в бутылке оставалось меньше половины, Маша вспомнила Кирилла.

— Представляешь, я из-за него ночами не спала, извелась, стихотворения разные сочиняла, а он на первое свидание пришел без цветов, затянул в какую-то паршивую квартиру, где по-быстрому трахнул, и побежал к своей жене. Одним словом, козел!

Так, слово за слово, они осушили до дна бутылку, продолжая на всякие лады склонять ненавистную сильную половину человечества. Усталость, пережитый стресс, а также выпитое вино ввели Машу в состояние прострации — она еще не спала, но уже слабо воспринимала окружающую действительность. Не имея сил больше ни на что, она, как была в сценическом восточном костюме, так и откинулась на кровать. Фира присела рядом и стала освобождать Машу от одежды, ласково поглаживая ее тело и что-то тихо мурлыча. Все это было очень приятно и будило воспоминания детства: так ее мама укладывала «спатки».

«Как хорошо быть ребенком, — лениво подумала Маша, — когда все проблемы можно переложить на родителей».

Фира наклонилась к ней и прикоснулась губами к волосам, при этом глубоко вдохнув их запах. Затем, слегка касаясь губами, прошлась по шее, вызывая этим легкое возбуждение. Маша чуть приоткрыла глаза и сквозь щелочки посмотрела на подругу. Сил что-нибудь сказать или сделать у нее не было никаких. И потом, эти легкие касания губами были так приятны! И она снова прикрыла глаза. Когда почувствовала ее губы на своих губах, то не удивилась, а мысленно затеяла с собой игру: «Я — статуя божества и принимаю знаки поклонения. Я статуя, никак на это не реагирую, а только принимаю». Поцелуи становились все смелее. Когда Фира стала язычком ласкать обнаженную грудь, Машу охватила волна возбуждения. Где-то в глубине сознания промелькнула мысль: «Надо это прекратить», но тут же возникла другая, вызванная любопытством: «А что же будет дальше?»

Руки, губы Фиры нежно ласкали грудь, играли ее сосками, умело находя тайные эрогенные зоны, о которых она до сих пор и не подозревала. Маша загорелась от возбуждения, вспыхнула, как факел. Без сомнения и раздумий она отдалась нежным и чутким рукам подруги. Маша забылась от удовольствия, не осознавая, что сейчас занимается любовью с женщиной. Ей никогда еще не было так хорошо. Ни один мужчина не делал ее такой счастливой. Даже Кирилл, в которого она была безумно влюблена, никогда ей не доставлял столько удовольствия. Скажи ей кто раньше, что такое с ней будет, она бы выцарапала тому глаза за подобные прогнозы, а сейчас…

Фира обвила ее, как змея, лаская, целуя. Казалось, она боялась пропустить даже миллиметр красивого загорелого тела Маши. Добравшись до изнемогающей желанием промежности, Фира, по-змеиному быстро действуя языком, нежно прикасалась к маленькому бугорку, который с каждым прикосновением увеличивался и приобретал более яркий цвет. Доведя ее до изнеможения, бутон женской страсти расцвел и ожил. Маша, встрепенувшись в неистовстве оргазма и заливаясь нектаром удовольствия, открыла пульсирующую плоть…

Всю ночь они предавались любовным утехам.