Ликвидатор

========== Глава 43 ==========

Джули робко нажала на кнопку звонка, не надеясь застать Иванова дома. Но спустя несколько секунд дверь открылась, взору брюнетки предстал измученный мужчина с потухшим взглядом.

— Привет. Марья дала адрес, могу я войти и поговорить с тобой.

Вампир уставился на девушку, не понимая происходящего. Он стоял перед ней, но был где-то далеко. Фарион поразили перемены, произошедшие в беззаботном ловеласе всего за несколько дней: слишком бледный и осунувшийся, в серых глазах тоска, чёткий след отчаяния на красивом лице. Потерянный мужчина, не знающий, как жить дальше; бессильный мужчина, который не в состоянии помочь любимой женщине; малодушный мужчина, упустивший свой шанс… тогда всё ещё можно было исправить.

Джули тихо спросила:

— Иван, всё в порядке?

Брат Марьи вздрогнул, возвращаясь из мест, известных только ему одному.

— Прости. Да, конечно, входи.

Молодой человек проводил девушку в комнату.

— Я пришла узнать о Сейме.

Иван дёрнулся, как от удара. Джули удивлённо посмотрела на вампира.

«Да что здесь творится? Сначала Марья ходит кругами, что на неё совсем не похоже, затем отправляет к своему братцу. Но и с ним, похоже, будут проблемы».

Блондин продолжал молчать, ставя девушку в весьма неоднозначное положение.

— Иван, ты меня знаешь, я не уйду, пока не получу того, что мне нужно.

Мужчина тяжело вздохнул, провёл рукой по волосам.

«Спасибо, Берк, теперь и я должен выкручиваться и лгать».

— Что ты хочешь знать?

Не раздумывая, Джули перешла в наступление:

— Что случилось с Сеймой?

— Что ты знаешь?

Брюнетка начинала злиться, ей хотелось крикнуть ему в лицо: «Да ни хрена я не знаю. Слепой котёнок в вашем подразделении. И ладно бы как в любой нормальной конторе, всё тайное через минут пять-семь становится явным посредством сплетен. Ведь большинство людей не умеют держать язык за зубами, а у кого-то вообще можно диагностировать словесное недержание и повышение значимости посредством выбалтывания самых горячих тайн в районе курилки. Но здесь все молчат, как партизаны. Невозможно работать». Но вместо этих мыслей выдала иной вариант:

— Начни сначала.

Иванов опустился на диван, обхватил голову руками, в каждом движении мужчины сквозили отчаяние и бессилие. Жалость охватила Джули, но отступать брюнетка не собиралась. Сначала информация, эмоции потом, иначе она будет до пенсии пытаться разобраться в делах, творящихся в подразделении Морана.

— Я не могу тебе сказать. Так прописано в моём контракте. Узнай правду у Берка, — или Иван неудачно выразился, или упоминание Берка вызвало такую реакцию, но вампир с удивлением обнаружил, как Фарион опускается рядом с ним на диван, обхватывает голову руками, из груди девушки вырывается слабый стон.

«Берк и правда — понятия несовместимые», — думала Джули, жалея уже не Иванова, а себя. И почему она думала, что узнаёт всё и сразу.

Почему-то в этот миг Фарион чётко осознала: Моран никогда не был откровенным с ней. Хотя в глубине души она всегда знала это, как знала и то, что с Ричардом всё обстояло иначе. Отец скрывал часть правды, защищая, а сын скрывает, защищаясь. А кто сказал, что будет легко. Но с чего-то надо начинать. К тому же, Иванов ни в чём не виноват.

— Расскажи, что можешь.

Собрав волю в кулак, Иван выдал на одном дыхании:

— Сейма в психиатрической лечебнице, могу дать адрес.

От такого поворота событий перехватило дыхание, нечто мерзкое коснулось сердца. Сил хватило на одно слово:

— Пиши.

Мужчина поднялся, подошёл к письменному столу, вырвал листок из блокнота, быстро набросал адрес, дрожащими руками протянул бумагу брюнетке.

Послышался звук открываемой двери, в комнате появилась Марья. Джули подняла усталый взгляд:

— Ты тоже ничего не можешь мне сказать.

Женщина с грустью произнесла:

— Нет, мне жаль. Тебе нужно поговорить с Мораном.

Уставясь в пустоту, девушка прошептала как будто самой себе:

— В последнее время я только этим и занимаюсь, — Джули вдруг вспомнила странную реакцию шефа на известие об Игоре Коневе, — но лучше не становится.

— Пойдём на кухню выпьем чаю.

Джули с трудом поднялась с дивана и устало поплелась за Марьей. Иван не сдвинулся с места.

В который раз он прокручивал утренний разговор с шефом, пытаясь уложить всё в систему, осознать и принять неизбежность. Разум понимал, но сердце отказывалось. Обрывки фраз болезненными осколками врезались в память.

Раздавленный, потерянный вампир пытался понять поступок своего начальника. Возможно, он даже не имел на это права, но был не в силах остановиться.

— Почему ты это сделал, Берк, почему?

Ликвидатор молчал, продолжая взвешивать все «за» и «против» предстоящего разговора. Как же тонка грань между тем, что и как можно сказать сотруднику, объясняя, и тем, что и как говорить, не оправдываясь. Иван расценил молчание шефа иначе. Желая достучаться до Морана, Иванов упомянул факты, которые причиняли боль всем.

— Берк… то, что ты сделал с Сеймой, было жестоко, — как трудно подбирать слова, когда нахлынувшие чувства мешают дышать, — безумно жестоко и дико, даже для тебя. Пусть бы ты сделал это с любым из нас, слышишь, с любым, но только не с ней.

На несколько секунд вампир прижал пальцы к вискам, Моран молчал.

— Ричард предупреждал нас… — Берк застыл, упоминание имени отца поразило, затронув что-то в душе, — ты намного сильнее его при так называемой трансляции образов будущего. А для нас это означает намного больнее.

Странно, но Ричард никогда не говорил сыну ничего подобного. Признание Ивана стало откровением.

— Когда ты и Сейма… — вампир замолчал, собираясь с мыслями, — в общем, в твои глаза смотрела только она, но нас всех в это время буквально выворачивало наизнанку, боль была невыносимой. С твоим отцом всё проходило в разы легче. Позже мы с ребятами говорили об этом: никто и никогда не испытывал такой боли, просто находясь рядом с тем, кто заставляет смотреть…

Иван сжал руки в кулаки, голос, насквозь пропитанный отчаянием:

— Мне и представить страшно, что пережила она.

Моран не ожидал такого поворота событий, но ситуация требовала жёсткого контроля и сосредоточения сил, ликвидатор оставил тревожные мысли на потом. Тишину нарушил спокойный, холодный голос:

— Ты не смеешь оспаривать мои решения, запомни это раз и навсегда. Я сейчас говорю с тобой только потому, что уважаю твои чувства к Сейме, не более.

Иван посмотрел на шефа странным взглядом, в котором смешались осуждение, непонимание и полное отсутствие надежды изменить что-либо:

— Она в психиатрической клинике, я видел её, точнее то, что от неё осталось.

Отключив эмоции, Берк невозмутимо ответил:

— Мне жаль, но разве ты предпочёл бы увидеть её останки, растерзанные кароном? — показное равнодушие тона чудовищно не сочеталось со смыслом сказанного.

Иван в ужасе уставился на шефа. Моран ответил на немой вопрос:

— А ты что думал? Сейма в больнице, во всех других вариантах развития событий она бы оказалась в тюрьме, затем суд и смертный приговор. И ты прекрасно знаешь, какой монстр убил бы её и каким способом.

Иван судорожно сглотнул, не в силах поверить и воспринять услышанное.

— Но благодаря вашему умению держать язык за зубами всё ещё может обойтись.

Вампир прошептал дрожащими губами:

— Так это не конец?

— Нет, — короткий ответ показался Ивану приговором. Молодой человек в спешке покинул кабинет ликвидатора.

Сидя на диване своей квартиры, Иванов продолжал казнить себя за малодушие. Он пришёл к ней в больницу, в отдельную палату, но остановился на пороге, не в силах сделать ни шага вперёд. Он так и не увидел лица любимой женщины, одиноко сидящей в кресле качалке и устремившей свой ничего не выражающий взгляд в далёкое прошлое.

— Мне больно смотреть на твоего брата, — произнесла Джули, сделав глоток зелёного чая.

— Он должен через это пройти.

У Марьи не было подруг, и разговор с Фарион, сидящей напротив, давался с неимоверным трудом, а, может, дело было и не в подругах. Неожиданно судьба свела вместе двух разных женщин, подведя под весьма щекотливый общий знаменатель.

Марья отрешилась от всего, рассматривая девушку, чем-то зацепившую Морана. Она рассматривала её трезво, непредвзято, без тени эмоций, как будто со стороны. Берк и Кайла — идеальная пара, а Берк и Джули… но именно рядом с Джули ликвидатор вёл себя неоднозначно, рядом с Джули его программа контроля начинала давать сбой.

Марья пыталась сравнить их. Волна цунами, сметающая города, и маленький, беззащитный парусник; смерч, крушащий дома, и автомобиль, попавший в вихрь; лава, сжигающая всё на своём пути, и молодое деревце, растущее на обочине; машина, большую часть жизни пытающаяся избавиться от эмоций, и человек, эмоции которого способны захлестнуть тяжёлой волной стоящих рядом монстров. Да, сравнения не в пользу Фарион. Но почему Берка так неудержимо тянуло к ней.

Джули достала записку, полученную от Ивана, загрузила карту в телефон и стала прикидывать маршрут до больницы, в которой лежала Сейма.

И вдруг Марья поняла главное: хрупкая девушка терзает ликвидатора, пробуждая в нём качество, слишком опасное и болезненное для работы монстров — человечность.