Лиорн

11. ДЕНЬ 2 АКТ 6 СЦЕНА 6

Цензор и хор:

В афише было обещано «четырнадцатое Тсалмота», то есть через три дня.

Три дня, поморщился я. Для Дерагара и Крейгара это будет очень долго.

Три дня, и это если ее величество сможет выбраться на премьеру. Если же она согласится, но пожелает, чтобы это был другой день — получится еще дольше.

Значит, мне нужно спросить ее, и чем быстре, тем лучше.

Интересно, знает ли императрица, что теперь возможно подслушивать псионическое общение? А если да, Держава ведь сможет воспрепятствовать любому, кто попробует подслушать ее разговор. И это ж каким дураком надо быть, чтобы так рисковать, да? Точно?

Я понимал, что это уже даже не паранойя, а нечто через край, однако все равно отыскал бумагу и огрызок карандаша, составил послание, плюхнул горячего воска и припечатал перстнем. Нашел ближайшего мальчика на побегушках и вручил ему послание.

— Ее величеству Зерике, Императорский дворец, — сказал я.

Он уставился на меня круглыми — круглыми очами, потом уточнил:

— Это реплика такая?

— Прости?

— Ты же репетируешь? Я ведь не…

— Нет, я не репетирую. Я вручаю тебе послание, которое нужно доставить. Именно этим ты тут и занят, так? Бегаешь с поручениями для театра?

— Да, но…

— Но?

Я не сразу сообразил, затем кивнул.

— А. Ну да. Принеси во дворец и передай в руки одному из пажей.

Скажешь, срочное послание от графа Сурке. Запомнишь? А дворцовый паж уже доставит письмо Ее Величеству.

— А. Да. Граф Сурке. — Ему сразу стало легче. Порой я забываю, что теклы такие теклы.

Он принял послание, изобразил неуклюжий поклон и умчался.

Что ж, это все, что я могу, пока не получу ответ ее величества, а значит, пора обратить внимания на другие вопросы.

«Босс, ты просто инкак не сумеешь добыть пристойной еды, не покидая театра.»

«Может, одного из посланников на это подрядить?»

«Босс.»

«Что?»

«Мне эта снедь ненавистна так же, как и тебе, если не больше. Но…»

«Ладно, ладно. Но что мне еще делать — то? С судебным иском я помочь не могу, сделка с продажей театра и так закрывается — скорее уже закрыта — без моего участия, с парой джарегов, которые хотели вывести из дела деньги, мы разобрались — ладно, Демон разобрался, — а я, похоже, тут застрял еще дня на три как минимум. Надо же чем — то заняться.»

«Может, тебя тут поучат вокалу.»

«Ха.»

Я нашел Пракситт, которая следила, как император спорит со своими советниками, и велела им «раскрываться больше», что бы это ни значило. В паузе между эпизодами она перевела взгляд на меня:

— Да?

— Мне нужен сценарий.

Она повернулась к моложавой тсалмот, что сидела рядом, и кивнула. Та поднялась и проговорила:

— Пошли со мной.

Я последовал за ней, сообщив:

— Я и не заметил, что ты тут сидишь.

— Такое со мной не редкость.

— Ты случаем не родня Крейгару?

— Кому — кому?

— Неважно.

Я поднялся с ней на самые стропила, а потом в крохотный кабинет, где она вручила мне сценарий, взяв его из стопки уже готовых. Я поблагодарил, а она сообщила, мол, сиди тут и читай сколько нужно, что я и сделал.

«Стратегия Дювани в противостоянии с цензором состояла в следующем.

Во — первых, он пытался продемонстрировать, что пьеса в оригинальном своем виде, даже если она и подрывает репутацию лично Валенды (что он, впрочем, подтверждать отказывался и на самом деле оспаривал данное утверждение несколько раз), никоим образом не покушается на репутацию ни империи как таковой, ни Дома Лиорна. Затем он высказал тезис, согласно которому посягательство на достоинство императора не должно быть предметом Имперского надзора, ибо в противном случае сие урезает полномочия Совета принцев, поскольку тем самым императору дозволяется вмешиваться во внутренние дела Великих Домов «по личным соображениям», а не, согласно традиции, лишь в делах имперской надобности. Таким образом Дювани использовал одну Кодифицированную Традицию, дабы, как выразился один из современников, отвесить полновесную пощечину другой.

Выполняя первую часть своего замысла, он погрузился в историю Дома Лиорна вплоть до Четвертого цикла и сумел доказать, что конкретно лиорны всегда различали оскорбления, нанесенные личности, и оскорбления, нанесенные Дому, на каковом основании и заявил, что поскольку различие это значимо, для лиорна, даже когда тот занимает императорский трон, невозможно согласиться, что нечто оскорбляющее лично его отражается на всей Империи…»

Прочитав первый день, я нашел пару местечек, которые вроде как должны были подойти моим нечестивым целям.

«Запомнилось словечко, да, босс?»

«Вероятно.»

Я прокрутил план в голове вместе с тем, что сейчас знал относительно первого дня мюзикла. И поскольку мне лучше думается в движении, я спустился вниз, в ту комнату с зеркалами, которая сейчас была пуста, и достал шпагу, собираясь попрактиковаться. Как раз начал, и тут услышал:

— А ты не хочешь поработать с партнером?

Я развернулся и опознал хореографа — его, я уже был в курсе, называли Волчком, но было это имя, или прозвище, или так всегда зовут хореографов, опять — таки не знаю.

— С удовольствием, — отозвался я, — а ты знаешь, как работают клинком?

— Я хореограф.

— Ну да, знаю, но…

— Я ставлю все боевые сцены.

— Правда? Я думал, на тебе танцы.

— Бой — это просто танец, только музыки меньше, а крови больше.

— Ха. Что ж, что — то в этом есть. Но я правда не думал, что бои ставит хореограф.

— А как же. Иначе кто — то и пострадать может.

Забавно прозвучало, но я не стал углубляться. Хотя не мог не подумать, насколько бы стала легче моя жизнь, будь все мои бои под контролем у хореографа.

— Сейчас возьму тренировочные клинки, — сообщил Волчок, открыл шкаф, добыл пару мечей и протянул один мне.

— Э… — выдал я, — а полегче никакого нет?

— Хм. Сейчас гляну.

Что он и сделал, и в итоге в руках у меня оказалась полоска незаточенной стали потяжелее, чем я привык, но в общем годная. Я изобразил пару взмахов, кивнул и отсалютовал.

В следующие три секунды я «полоснул» его по запястью, а потом по бедру, и еще «уколол» в плечо, после чего он остановился с чрезвычайно довольной физиономией и воскликнул:

— Ты должен мне показать, как ты это делаешь!

— Восточный стиль, для легкого оружия и без волшебства. Просто повернись боком. Чуть меньше цель, чуть дальше достанешь.

— Но ведь вторая рука у тебя тогда вне игры?

— Так ведь и у тебя только одно оружие было. Если обнажишь второй клинок, я всегда могу метнуть в тебя нож, а может, сам возьму второе оружие.

— Ладно, но вот эти удары, в запястье и по ноге, как…

— Ага, это называется «контрвыпад». Атака, которая идет сразу после парирования. Вот так…

Мы еще с час так развлекались, я даже устал, а он определенно думал, как бы так исхитриться и включить в боевые сцены новые трюки; вокруг даже успело собраться сколько — то зрителей.

Я вернул хореографу тренировочный меч и вышел с таким видом, словно не наслаждался сопровождающими меня взглядами.

Что ж, ладно, кажется, я начал немного понимать, почему актеры делают то, что делают.

А еще мне чертовски нужно было вымыться, так что в купальни я и направился.

За магазинчиком трав располагалась небольшая комната, где компания из тсалмотов и креот сидели вокруг стола и играли в карты. Никка не опознала игру; в карточных играх она не разбиралась.

Там была ведущая вверх деревянная лестница, у подножья стояла пара джарегов, которые смерили ее профессиональными холодно — оценивающими взглядами. Оба одновременно и почти машинально двинули руки ближе к кинжалам.

Один спросил:

— Чем можем…

— Меня зовут Никка, и я хочу увидеть Крейгара.

— Ха. Все мы хотим увидеть Крейгара.

Второй хохотнул, и у Никки возникло ощущение, что подобное случается нередко.

— Вам, наверное, очень скучно, — заметила она.

С минуту они решали, счесть эту фразочку дружелюбной или враждебной, затем первый пожал плечами.

— Ты даже не представляешь. Так в чем дело?

— В его сыне.

— Дерр? — переспросил тот, что помельче и поуродливее. — Его тут нет.

— Да, — ответила она. — Как я и сказала, я хочу увидеть Крейгара. Вы не против сообщить ему? Или предпочтете, чтобы я спалила ваши глазные яблоки? — И мило улыбнулась.

Джарег пожал плечами, повернулся к напарнику и кивнул; тот поднялся по ступеням.

Ей пришлось подождать минуты две или три, затем дверь отворилась и джарег спустился вновь, с ним еще один. Из двери позади нее вышли еще двое, оба с обнаженными кинжалами. Тот, что ждал внизу с ней, также извлек оружие. Картежники замерли, не шевелясь.

— Обожаю внимание, — сообщила Никка. — Но давайте все же решим, вы позволите мне встретиться с Крейгаром, или начнем убивать друг дружку? А то у меня на сегодня еще есть планы.

Произнося это, она ощутила касание и позволила заклятьям в своем сознании обрести форму: первое — смести их жалкую оборону, и возможно, еще добавить сверху хорошую вспышку света, чтоб веселее было, затем левая рука для защиты, правая для атаки. Бить или не бить? С пятерыми сразу будет непросто, особенно если они знают свое дело, а эти, похоже, знают; уйти в сторону — может оказаться важно, чтобы не заполучить поцелуй стали. Но это же и помешает ей сформировать…

— Он сказал, что хочет с тобой поговорить, — проговорил тот, что побольше и — ладно, пожалуй, все — таки у этого рожа поуродливее.

— Мне подходит. Я тоже хочу поговорить с ним.

— Почему? — возжелал он знать.

Да, тот, что повыше, точно уродливее, у второго хотя бы подбородок был.

— Дело в Дерагаре, — сказала Никка, стараясь, чтобы голос был ровный и спокойный.

— А что с ним?

На миг ее тыловой обзор помутился, но она восстановила картинку, вроде бы они ничего не заметили. По крайней мере ни один из тех, что сзади, не воспользовался возможностью напасть.

— Если ваш господин вам не сообщил, я тоже не стану. Если сообщил, мне и не нужно.

— Мы зовем его просто «босс».

— Хорошо. Так я могу с ним поговорить?

— Ты уже с ним говоришь, — прозвучал новый голос, и Никка поняла, что говорящий все это время стоял на лестнице наверху, а она и не заметила.

— Как ты это делаешь? — пронзила она его взглядом.

— Думаю, довольно неплохо.

— Ты совсем не похож на своего сына.

— Он мне сказал о вашем свидании.

— Я так и полагала.

— Кроме как нарваться на пожелание сдохнуть, зачем ты здесь?

— Желаю убедить вас, что я тут ни при чем.

Крейгар — а это наверняка был он, — был узкоглаз, имел нос как лезвие ножа и вел себя с расслабленной небрежностью, каковая, она полагала, является необходимым требованием для всякого «босса» Правой Руки, либо же развивается с получанием этого титула. Она выдержала его взгляд; если он не знал, как это опасно, не было особого смысла ему сообщать. Она ждала, ощущая знакомую щекотку в кистях рук — провозвестники, открытые касанием, были готовы к делу.

В Доме Джарега многие волшебницы были способны управлять, собирать и направлять большую мощь, чем она; немногие, однако, могли действовать быстрее. Шестеро бандитов из Правой Руки. Шансы не самые лучшие, но и ничего такого уж невозможного. Она ждала, ожидая, пожелают ли они начать танцевать, чувства ее тянулись во все стороны.

Крейгар спросил:

— Можешь объяснить, почему я должен подумать, что ты не собираешься меня убивать?

— Можешь объяснить, почему вдруг, если бы я хотела тебя убить, я стала бы действовать именно так? Средь бела дня, на глазах у посторонних, и когда все твои вассалы — или как ты их зовешь — очень настороже?

— Пусть будут миньоны, — заметил Крейгар.

Мелкий — и — уродливый фыркнул; остальные хранили молчание.

— Достаточно веская причина?

Крейгар смерил ее тяжелым взглядом, таким, словно пытался взглянуть, что у нее творится под черепом.

— Нет, — сказал он. — Другие есть?

Она скользнула взглядом вокруг.

— Они знают?

— Пока нет.

— Тогда просто повторю то, что уже сказала: я тут ни при чем.

— Ты полагаешь, что сможешь меня в этом убедить?

— Нет, — ответила она. — Но я должна попытаться.

Он медленно кивнул.

— Все в порядке, — проговорил он. — Пусть поднимется. Жестянкин, проводи ее в мой кабинет.

Все вокруг чуть расслабились. Она поднялась по лестнице, продолжая держать защиту и пытаясь при этом не демонстрировать, что держит защиту.

— Сюда, — кивнул один из тех, кто был наверху.

Она последовала за ним. Крейгар шел за ней.

Комнатка была небольшая, даже для одного, и почти пустая, только письменный стол, почти пустая оружейная стойка и пси — эстамп на стене — женщина в цветах джарегов. Мать Дерагара? Ей хотелось изучить портрет, но сейчас, решила она, не время.

— Садись, — сказал Крейгар.

Никка моргнула, потом поняла, что он уже сидит за столом — а она не заметила, как он прошел мимо нее. Замешкавшись, она опустилась на стул.

Крейгар кивнул тонкогубому джарегу, что стоял позади нее; она на миг напряглась, но тот развернулся и ушел, закрыв за собой дверь.

— Ладно, — молвил Крейгал, — излагай.

— Я знаю, как это все выглядит, — сказала она. — Ты должен знать, мы с Дерагаром были вместе, когда он исчез.

— Да.

— Не знаю, слышал ли ты что — нибудь, но даже если нет, должен подозревать, кто его взял.

— Я слышал.

Вопреки всему, она осознала, что от взгляда Крейгара ей не по себе.

Но она смотрела ему в глаза.

— Он пригласил меня на свидание. Я согласилась. Мы были в ресторанчике, начали есть. Я заметила, что у него странный вид, какой — то рассеянный, я уже хотела спросить, что случилось, а может, и спросила, не помню.

— Не помнишь?

— Я как раз тогда и отключилась.

— Даже если все так и было, — проговорил Крейгар, — это не доказывает, что ты не в деле.

— Знаю.

— Тогда зачем ты сюда пришла?

— Потому что должна была все рассказать тебе.

— Почему?

Спустя долгие часы, хотя на самом деле это заняло лишь пару секунд, она услышала собственный голос:

— Не знаю.

Крейгар тихо фыркнул.

— Ладно, раз это была не ты, как они все провернули? Кто — то знал, куда вы пошли?

— Не думаю, и это вряд ли возможно; мы сами только в последнюю минуту определились.

— Тогда как?

— Сама думала. На мне ведь заклинания, которые засекли бы необычный интерес, например, если бы кто — то за мной шел. И точно определила бы любую попытку следить за мной с помощью волшебства. Единственное, что на ум приходит — волшебство было нацелено именно на Дерагара.

— А как бы ты определила, кто мог следить?

— Ты хочешь знать, кто его взял? Я‑то почти уверена, что это люди Каолы.

— Я тоже. Нет, мне интересно его разыскать. Если мы узнаем, кто вел слежку, мы станем куда ближе, чтобы выяснить, где он сейчас.

— Значит, ты мне веришь?

— Нет, конечно.

— Но?

Он пожал плечами.

— Добудь полезную информацию. Если она подтвердится, ты будешь на шаг ближе к тому, чтобы меня убедить.

Никка замерла, пытаясь понять, почему это ее злит, затем промолвила:

— Ладно. Я кое — что поняла. На самом деле мне по большому счету плевать, веришь ты мне или нет.

— Тогда…

— Меня дико бесит, что меня использовали.

— Вот это я понимаю.

— И… — она помолчала, потом пожала плечами, — на Дерагара мне не плевать. Если что — то из того, что я знаю или могу выяснить, поможет — вот она я.

Крейгар кивнул.

— Годится. В таком случае вот тебе небольшая проверочка. Есть кусочек информации, который мне нужен, и я готов довериться тебе в достаточной мере, чтобы дать узнать, что он мне нужен.

— Слушаю, — сказала Никка.

Где — то в пыльной комнатенке, вероятно, в недрах Памларского университета, сидит книжник, который изучает историю Адриланки и может многое поведать касаемо Северного холма. Я никогда с ним не встречался, но признаю, мне любопытно. Этот район совсем не похож на прочую часть Города.

Холм достаточно высокий, чтобы отсюда открывался отличный вид на море — океан, и разумеется, на западном склоне тут имеется несколько особняков; аристократам нужен хороший вид из окна, или их могут выгнать из клуба.

Не то чтобы я протестовал против вида на океан, вовсе нет. И вообще, я ведь и сам аристократ, формально, да. И я вполне мог жить в таком особняке, ну, если бы мог. Так, ладно, я рассказывал о Северном холме.

Если двигаться к востоку от особняков, дорога идет на спуск и выходит на большую рыночную площадь, больше Круга Малак, там торгуют обычными ремесленными товарами и морепродуктами, а еще там много ювелирных украшений. В тех местах всегда бродят гвардейцы Феникса, а еще наемники, которых наняли те, кто держит рынок.

От рынка расходятся шесть улиц (или наоборот, вливаются в него, как кому удобнее). Две — Якорная и Листопадная — идут примерно на северо — восток и юго — восток соответственно. И где — то в сотне шагов от рынка по Якорной расположена «Якорная Сцена», с нее начинается (или ей заканчивается) театральный квартал Северного холма.

Всего на Якорной и Листопадной выстроены девять театров, последний — «Вершина» на Листопадной.

И вот, собственно, мой вопрос: почему?

Почему вышло так, что кто — то в незапамятные времена выкупил старое здание недалеко от рынка на Северном холме и переоборудовал его для театральных представлений, а потом в том же районе начали возникать другие театры? В смысле, ведь не спорами же они размножаются. Так в чем же дело?

Да, я знаю, что это не так уж важно. Но мне любопытно. Хотя и не настолько любопытно, чтобы разыскивать ту пыльную комнатенку и допрашивать того книжника.

Странная все же штука, ванна. Когда плаваешь в горячей воде, мозги блуждают непонятно как. Лойош молчал; их с Ротсой в помещении, полным горячего пара, всегда клонило в сон. Почему — не знаю, Лойош тоже не знает.

В голове вертелись последние разговоры с Богиней Демонов. Она дала мне куда больше прямых ответов, чем я когда — либо надеялся получить, и разумеется, смутила меня этим больше, чем когда — либо.

Я теперь был демоном, включая тот звук в голове, который позволяет кому — то призвать меня и управлять мною. Значит ли это, что я сейчас еще больше пребывал в воле богини, или это значит, что мы стали в какой — то мере похожи?

Вода несколько остыла. Я потянулся к стоящему на жаровне кувшину и добавил горячей, пока не стало почти слишком горячо. Как раз в это время вошла незнакомая женщина, добавила горячей воды в одну из соседних ванн и начала раздеваться. Я повернулся спиной к ней, отчего она хохотнула.

— Прости, — сказала она, — я привыкла к актерам.

— Ничего страшного, — ответил я и чуть глубже погрузился в ванну, чтобы не продолжать общение. Услышал плеск воды и постарался не слишком об этом думать.

Демон бы отворачиваться не стал, правда?

Самое худшее в этом было то, что я не мог не ощущать, что меня для чего — то готовят, что все произошедшие со мною странности, когда я стал демоном[34] или когда заполучил Великое Оружие[35], были частью плана, что меня вынудят оказаться в положении, где у меня не останется выбора, где меня попросту используют. Да, я понимаю, полагать, что вся моя жизнь была предметом чьих — то манипуляций — это сильно притягивать за уши… вот только я не мог не думать, что еще больше притягивать за уши — это считать, что все это вот просто случилось само по себе. Нет, кто — то или что — то за всем этим стоит. Богиня Демонов — кандидатура очевидная, но это не точно. Кто бы или что бы это ни было, я лишь надеялся, что я смогу дотянуться до этого руками. Или клинком.

Я услышал скрип собственных зубов и, сделав над собой усилие, перестал.

Потом задумался о собственных планах. Очень хотелось пустить к ход колдовство, потому как заклинания, препятствующие волшебству, ему не помеха. Но сколько бы я все это ни рассматривал, с каких бы сторон ни заходил — расчет времени не складывался; колдовство штука слишком медлительная. А значит, оставался лишь один альтернативный вариант.

«Собираешься попросить Деймара, босс?»

«Боюсь, что так.»

Я добавил еще горячей воды и погрузился в ванну глубже, отчего мои дурацкие костлявые коленки поднялись над поверхностью, зато плечи покрылись водой. Попытался ни о чем не думать. Не сумел. Где — то позади раздался всплеск, и я почти развернулся, но потом вспомнил, что я тут не один. Услышал, как женщина выбирается из ванны, а потом — как босые ноги шлепают по плиткам пола.

После ванны, которая оказалась очень приятной, хотя мои дурацкие мозги категорически отказались расслабляться, я поднялся туда, где раздавали ужин, и принял одну из коробок, стараясь не выглядеть неблагодарным. Там был кусок мяса — наверное, кетна, — который оказался слишком жестким, слишком жирным и слишком соленым; а еще ломоть безвкусного черствого хлеба и бобы, из которых, судя по виду, выварили весь вкус. Впрочем, бобы я есть не стал, поэтому уверен быть не могу.

Лойош и Ротса свои кусочки кетны прибрали с удовольствием, но я уверен, дело было не во вкусе, а чтобы позлить меня.

АНТРАКТ

«АКТЕРЫ ВРАНОКРЫЛА»

Хотя труды Ландзы нынче и не в моде, нет никаких сомнений в том, что однажды они вновь обретут популярность, ибо так бывает всегда в силу вполне разумных причин. Ландза творила в Девятом цикле, в период от конца республики Теклы до середины правления Атиры, сумев запечатлеть в словах меняющиеся ритмы своих времен и донести до нас темы, которые вновь и вновь обретают актуальность при каждой смене Дома. И возможно, прав Картор, назвав их «чистейшей и самой могущественной магией, с какой только сталкивалась Империя». Или, как выразился Вистроп в своем фундаментальном труде, «Тиасса из Высокосклонья: предназначение выполнено»: «Когда со сцены уходят все пьесы о Черном Тиассе, мы можем с уверенностью заявить, что это просто подготовка для очередного их возрождения».

Очередное возрождение произошло во время Шестнадцатой республики Теклы. Принц Вранокрыл, наследник Дома Ястреба, будучи богатым и страстным почитателем пьес «народно — возвышенного» периода, в частности, Ландзы, организовал бродячую труппу, которая должна была ставить ее пьесы во всех уголках империи. Труппа, известная тогда как «Актеры Вранокрыла», выполняла сие поручение в течение почти тысячи лет, до самой смерти принца. К тому времени его наследник построил для них театр в Драгаэре, также посвященный трудам Ландзы. Примерно за девяносто лет до Междуцарствия театр сгорел вследствие пожара на расположенном неподалеку перерабатывающем заводе, так что труппа — к счастью, всем им удалось выбраться из огня — вновь пустилась в странствия.

К моменту Катастрофы Адрона они так и пребывали в дороге. Утратив и базу, и надежный источник доходов, труппа вследствие необходимости расширила репертуар, и странствовала по землям империи, представляя на сцене любые пьесы, на которых можно было заработать, порой буквально «за кров и еду». Половина состава погибла, когда в Камисе — у — Реки вспыхнула эпидемия низинной лихорадки, что еще сильнее ограничило их возможности.

И к тому моменту, когда Зерика заполучила Державу, они добрались до Адриланки, будучи на тот момент небольшой и малоизвестной труппой, которая, однако, хранила традиции блистательного былого.

Сперва они выступали на рыночных площадях, экономя каждый грош и обитая в основном в северных джунглях за городом, часто вместе с другими театральными труппами, пребывающими в аналогичном положении.

Это изменилось на третьем году правления Зерики, когда их постановка Камне — Колодезного «Гвардии прапорщика» начала привлекать внимание. После того, как это одобрительно помянули в парочке популярных новостных листков, пьесу оценила самолично графиня Белой Вершины, и получила такое удовольствие, что порекомендовала их непосредственно Ее Величеству, и та организовала для труппы представление по коронному указу, оказавшееся чрезвычайно успешным.

Следующий месяц для них был плотно занят переговорами, и труппа получила как минимум полдюжины предложений от лиц, заинтересованных в финансировании их работы и предоставлении постоянного крова. В итоге актеры договорились с оркой, который предложил им прекрасное помещение и предоставил бюджет для расширения состава труппы и найма технического персонала, а также пообещал, что привлечет также музыкантов и танцоров, если будет принято решение поставить мюзикл.

Под кров «Плачущего Паяца» они переместились к середине лета в четвертый год правления Зерики Четвертой.