Лиорская мельница

Глава 2

Все стоянки кочевников похожи. В центре всегда располагается гигатрак, вокруг которого замыкают кольцо траки, тарги и прицепы. Чем больше их у Семьи – тем шире кольцо. Обязательно оставляется широкий проход, который при опасности мгновенно можно закупорить дежурным траком, стоящим неподалеку с разбуженным двигателем. Снаружи якорят скиммеры искатели и загонщики, поближе к своим четырехколесным машинам. Те, кто еще не успел обзавестись семьей или друзьями, либо принципиальные одиночки, стараются ставить свои скиммеры поближе к воротам.

Глушатся гравки и двигатели, снимается пыльная дорожная одежда, крепятся к земле машины. На крышах спешно сводятся дозорные вышки, на которые лениво поднимаются часовые. Вооруженные траки и тарги ощетиниваются скрапперами, из раскрытых прицепов смотрят в небо тяжелые баданги. Внутри кольца машин, которое кочевники называют фортом, разгораются огни семейного костра и многочисленных горелок, готовится хавчик Ставят палатки рабы и те, у кого нет своей машины. Роются сральники.

Искатели и флиры, подобно саранче, разлетаются по всем направлениям в поисках добычи. За каких-то полчаса стоянка превращается в огороженный стеной лагерь, готовый как дать отпор противнику, так и немедленно сорваться в погоню. А если противник настроен серьезно - машины встанут прямо под гигатрак, превратив форт в настоящую крепость.

Большой Сход не стал исключением. Тот же форт, только в гораздо большем масштабе. На плоской каменной столешнице величественно заякорились шесть огромных гигатраков. “Зверь” и “Самум” Чернолапых, “Великий Пыхатель” Гряземесов, “Падший Цеп” Красноголовых и “Горбатый Холм” Безногих. К ним, приветственно гудя ревуном, подползала “Мамаша” Котобоев. Три оставшихся семьи еще не прибыли, так что у Котобоев была возможность застолбить хорошее место под стоянку. Над гигатраками, вращаясь на ветру, скрипели огромные крестовины конденсаторов.

Из люка на крыше засмотревшегося Брака требовательным рывком выдернул Джус. Парень упал неудачно, на правую ногу, колено прострелило болью.

– Хорош глазеть, – приемный отец был уже порядком навеселе, – Усыпляй тут все, прожги гравку и проверь подвеску спереди, скрипит.

- Я же говорил, что угробим, – парень опасливо покосился на отца, но тот уже забыл о недавнем оскорблении. – Придется в мастерскую идти, рессоры сводить.

- Сам разбирайся. На торг не суйся, там еще нет никого, – четырехпалый сцапал две канистры пошел на выход, – И в кабине приберись.

Брак вздохнул. Каждый раз. Почти каждый раз Джус надирается и поганит кабину. В прошлый раз заблевал. До этого обмочился. Но хуже всего был тот раз, когда отец с пьяных глаз свернул регулятор подачи эйра в движок. Трак для ремонта пришлось глушить на полном ходу, свесившись с крыши над моторным отделением. Можно было бы заякориться, тогда двигатель сам бы затих от перегрузки – но пьяному Джусу претили простые пути. Да и жизнь двигателя от таких остановок сокращалась, а с кри в последнее время было туго.

Когда пошатывающийся отец покинул трак, громко лязгнув дверью кабины, Брак первым делом пошел к гравке. Стальная коробка жестко крепилась изнутри к раме грузовика, ровно на стыке кабины и трюма. Парень проверил крепежи, убедившись, что корпус по прежнему сведен намертво и ничего не расшаталось. Открыв дверцу, пощупал рукой металл кожуха.

Горячая. Тащить многотонную махину в гору по жаре тяжело, Джусу пришлось выкручивать подачу до упора. Плохо, гравки в таком режиме долго не живут. Надрываются и дохнут. Второй эйнос решил бы проблему, но где его взять? Парень помянул шарга и похромал в кабину за фонарем.

В этот раз просто заблевано. Но заблевано основательно. Брак брезгливо покосился на водительское кресло. Железное, все в мелких дырочках, чтобы не потела спина и не скользила задница. Раньше на кресле был удобный чехол из шкуры люторога, но Джус его пропил несколько месяцев назад. Повезло чехлу, не всякий долго выдержит испытание пьяным водителем. В углу кабины, в коробке с мелочевкой, парень нашел масляный фонарь с примитивным отражателем. Хлам, конечно, и Брак с радостью сменил бы его на светильник, но те стоили дорого. Да и эйносы семье давно не попадались, даже не сопрешь.

Вернувшись в кузов, Брак приоткрыл дверцу светильника, проверил уровень масла. Подтянул фитилек. Продышавшись, раскалил кончик железного прутка и ткнул пропитанную маслом бечевку. Пламя затрещало, разгораясь. Брак снова выругался и полез в глубины гравки.

Когда он закончил, гул двигателей снаружи успел утихнуть, а солнце опустилось к западу, перестав заглядывать в кузов. Все оказалось не так уж и плохо. Гравка засыпала тяжело, но лишь потому, что пришлось долго выжигать наросшую плесень все тем же металлическим прутком. В паре мест прохудились трубки подачи эйра, которые Брак наспех залил красной смолой. Долго такие латки не продержатся – эйр в гравку идет под давлением, быстро сорвет. Но заниматься серьезным ремонтом сразу по прибытии казалось кощунством.

К тому же, впереди Поиск, все дальнейшие заботы о траке лягут на плечи Джуса. Пусть сам колупается с трубками или уговаривает механиков помочь.

Успокоил двигатель. Тот не стал рыпаться и послушно затих после аккуратного тычка прутком, получив свою порцию дурно пахнущей жрачки из бака в углу. Проверять на плесень уже не стал – это не гравка, движку на паразитов было плевать. Сам сожрет, пока будут стоять. Лишь бы не завелись гразги, но тогда все равно придется выжигать половину стоянки.

Откровенно досадуя по поводу потерянного времени, Брак стравил нагнетатель, наспех проверил бак с эйром и, споткнувшись на металлической ступеньке, вышел наружу. Шарг с ними, с рессорами, Джус вряд-ли заведет колымагу раньше, чем через неделю. Он сборщик с пустым трюмом, если не подвернется охота – так и проторчит здесь, чтобы не палить зря эйносы.

А вообще, стареет трак, хиреет. Говорят, что машина это отражение души владельца. Судя по плачевному состоянию ржавого корпуса, изрытых кавернами шин и покосившейся кабине, Джусу недолго осталось. Особенно, если не прекратит бухать.

Солнце уже склонялось к горизонту, жара спала. К гигатракам присоединился еще один, “Ворчала”. Значит, Волноломы уже здесь. Из Глотки, взревывая двигателями, неторопливо выползала цепочка черно-синих машин с покатыми обводами корпусов. И вправду, похожи на волноломы. Странно только, что на “Ворчале” не видно одной из знаменитых парных баданг. Вместо левого ствола на крыше топорщатся рваные металлические обломки, наспех сведенные садмами.

– Глядите-ка, Бракованный выполз из говновозки! – знакомый до омерзения насмешливый голос вынудил Брака отвернуться от созерцания застывших гигантов. – Гляжу, папаша Джус еще не пустил тебя на корм движку?

– Движок мной подавится, я худой и жесткий. А вот в тебе дерьма столько, что хватит дотянуть до Нью-Арка.

– Это мышцы. Литые и крепкие как, сталь.

– Литое у тебя только брюхо. Боюсь, что даже трюме "Мамаши" не хватит железа, чтобы его прикрыть.

– Это верно, – самодовольно похлопал себя по объемистому пузу Логи, – Не зарывайся, Брак. А то скажу отцу, что ты его опять Жирным называл, он тебя поколотит.

– Не скажешь. Как я, после такой подставы, смогу тебе гнездо чинить? Опять, небось, все расшатал? – Брак попинал переднее колесо и сделал вид, что внимательно рассматривает рессоры.

– Я же не виноват, что из тебя механик как из пердежа эйр. Все на соплях сводишь. Кстати, посмотрел бы, а то я когда слезал пруток какой то погнул и гогглы разбил. Отец увидит, взбесится.

Брак поморщился. Логи ему не сильно нравился, слишком шумный, наглый, да и насмешки у него злые. Но толстяк во многом полезен.

Для своих семнадцати, парень обладал телом крупного взрослого мужика. Лысый как коленка, жирноват, но заплыть пока не успел, к тому же делает вид, что тренируется. На первый взгляд глуповат, но компенсирует это какой-то сверхъестественной бытовой хитрожопостью, которая позволяет первым получать пайку жранины. И так во всем.

Брака он пару лет назад взял под свою навязчивую опеку, поняв, что иметь у себя под боком механика может быть выгодно. Логи вертелся рядом, успешно отгонял других задир и зачастую протаскивал Брака в места, куда даже самому толстяку доступа не было. Взамен требовалось нахаляву помогать ему с ремонтом всякой мелочевки и периодически водить в мастерскую к Часовщику, которого Логи безмерно уважал после подгона Там-Тама. Невеликая плата за защиту от нападок желающих поиздеваться над калекой.

Придется лезть чинить гнездо, иначе толстяк целую неделю будет дуться и злобствовать. А Большой Сход не то время, когда можно позволить себе ходить в одиночку. Насильственная экспроприация, мать ее.

Брак смерил взглядом стоящий рядом трак Жирного и сказал:

– Посмотрю. Не сегодня, мне еще подвеску мучить, да и разложиться надо.

– Договорились! – обрадованный тем, что удалось свалить работу на чужие плечи, толстяк разулыбался. – Глянь заодно и Там-Тама, кажется банка криво сидит.

Брак покосился на прислоненную к кузову кувалду. Та покосилась в ответ. Не то, чтобы покосилась, но криво нарисованный на бойке глаз глядел недобро. Логи никогда толком не мог объяснить, зачем его намалевал, но смотрелся Там-Там действительно жутковато. Кроме глаза, кувалда могла похвастаться коротким жахателем с обратной стороны бойка и скверной привычкой вырываться из рук при ударе. Толстяка это не смущало, он упрямо продолжал тренироваться махать неподъемной бандурой и разве что не облизывал ее. А может, и облизывал втихаря.

– Логи, это кувалда. И жахатель, который свел Часовщик. Я скорее поверю, что “Мамаша” прямо сейчас сорвется и улетит, чем в то, что банка криво сидит, – Брак наклонился над кувалдой внимательно осмотрел крепеж. – Не криво. Кто банку качал? Едва не лопается.

- Отличная банка, в самый раз.

- Когда рванет, будет поздно. Пузень твой разнесет в клочки.

- Не рванет. Да и пузо у меня крепкое.

Разговор затих сам собой. Убедившись в том, что с ненаглядной кувалдой все в порядке, Логи потерял интерес к Браку и, взвалив Там-Там на плечо, отправился вглубь форта, откуда уже доносились первые робкие запахи еды.

Брак продолжил проверять трак. Спустил и вновь поднял тяжелые якоря со стесанными зубьями, убедившись, что ничего не заело. Выдвинул четыре опоры, в которые, ругаясь и исходя потом, загнал кувалдой по паре заточенных штырей с плоскими шляпками. Стержни в камень входили плохо, звон стоял оглушительный, но на Джуса здесь, как и в любом другом деле, полагаться было нельзя. А незакрепленные опоры это верный путь к потере трака. То движок проснется и взбрыкнет невпопад, то какой-нибудь идиот врежется на своей тарге. Всякое бывает. Да и уклон тут есть, хоть и незаметный. Укатится трак в ближайшую расселину – без гигатрака не выудишь.

Напоследок Брак выволок из кабины конденсатор. Подцепил шлангом к баку и потащил наверх, карабкаясь по сведенным к корпусу железным дугам. Взгромоздив конструкцию на крышу, вставил основание треноги в пазы, с усилием раздвинул крестовину и крутанул. Сетчатые чашечки поймали богатый эйром ветер и принялись неспешно вращаться. Через какое-то время они как следует разгонятся, а по гибкому шлангу начнет неспешно капать эйр. Много так не соберешь, но на мелкие эйносы и частичную заправку бака хватит. Благо здесь, у кромки океана, воздух эйром перенасыщен, а ветер сильный. А к кислому запаху можно притерпеться.

Океан на горизонте начал погружаться в темноту, на поверхности замерцали первые голубоватые отблески. Темнеет на Плеши быстро, очень скоро ночь окончательно вступит в свои права. Чем темнее вокруг – тем ярче и отчетливее будут проступать на поверхности воды светящиеся голубым пятна. В самые темные часы, когда небесные глаза прикрывают свои веки, весь океан до самого горизонта превращается в колышущийся призрачный кисель, бесконечно мерцающий и изменяющийся. Ветер подхватывает и несет на своих плечах дымку испарений, потоки эйра в воздухе смешиваются в причудливом танце и уходят выше, запуская свои призрачные щупальца вглубь степи.

Ночной океан Брак любил. Напрашивался наблюдателем на прибрежных стоянках, высматривая сквозь линзы окуляра самые яркие пятна. Джус был против и неоднократно заявлял, что раз есть возможность спать - надо спать, а не морозить задницу на верхотуре. Но дальше бурчания дело не шло, и Брак по-прежнему при каждой возможности пытался напроситься на вышку. Глаза у него были острые, память хорошая, так что восхитительная возможность провести ночь наедине с океаном выпадала нередко.

К тому же, от ночных дозоров была польза. Среди прочих Браковых пожитков, в тайном, намертво сведенном в борту трака хранилище, лежали два старых окуляра. Один он честно заработал за долгие бессонные ночи, а второй украл: какой-то растяпа забыл свою наблюдательную трубку в крохотной комнатушке под крышей "Мамаши". Пропажи хватились быстро, окуляры ценились за способность усиливать свет эйра, что здорово облегчало поиск его источников. В семье Котобоев не было мастеров, которые смогут изготовить окуляр. Часовщик даже не знал, откуда берутся линзы, поэтому приходилось покупать устройства втридорога на торге и рынках свободных городов. У Чернолапых был умелец из рабов, но его год назад умыкнули со стоянки у Ямы. Ловкачей не нашли, даже не удалось выяснить, кто именно похитил ценного мастера. То ли островитяне, вечно рыщущие по Гардашу в поисках новых эйносов, то ли клановые. Те же Коты вполне могли такое провернуть.

Браку повезло. Ночью он выкинул трофей далеко за пределы форта, а на расспросах делал круглые глаза и старательно косил под дурака. Крысятничество среди своих очень сильно не поощрялось, но доказать ничего не смогли. Длинного Джуна, который и оставил окуляр в каморке, слегка побили и на неделю оставили без доли.

А наутро парень под предлогом поиска сорванной чашки конденсатора выпросил у искателей нюхач. С которым за каких-то пятнадцать минут откопал на примеченной полянке две раздавленные банки, драную перчатку и вожделенный окуляр. Жаль, что нюхач пришлось отдать, очень полезная штука. Но умыкнуть такой было невозможно.

Осознав, что засиделся, Брак полез с крыши вниз. Темнело стремительно, тени от мирно дремлющих машин на глазах ползли в сторону океана. Семь гигатраков расцветилась огнями, а с “Горбатого Холма” в небо ударил широченный луч синего света, служащий маяком для ночных искателей на флирах. От семейного костра доносился многоголосый гомон, прерываемый хохотом и звоном посуды.

Спускаясь, парень неловко оперся на ногу, чем вызвал новую вспышку боли в колене. Вновь пошел в кабину, разбудил обогреватель, вымел набившийся песок веником из сухих веток пустырника. Проверил бак под крышей, наполнил кривоватое ведро нагревшейся за день водой. Принюхался. Уже пованивает, хотя пить еще можно. Придется сливать весь бак, прокаливать железо, а потом полдня таскать ведра от опреснителя. Хорошо бы припрячь Логи, тот мог управиться в одиночку за час, но припрячь Логи было сродни поимке живьем матерого драка. Теоретически возможно, но ни шарга не получится. На Джуса надежды нет, все клановые сейчас либо у костра, либо в кругу гигатраков, трут за всякое важное и бухают за встречу.

Хотя, у Сельмы как раз на днях сломался конденсатор. Можно взять под предлогом ремонта, использовать трубки для перекачки, а потом свести все обратно. Работа несложная, Сельма порадуется, а это отличный шанс вкусно поесть. Все лучше, чем таскаться с ведрами по жаре, изнывая от боли в колене.

Пока обдумывал, как именно провернуть затею с водой, тело само совершало привычные действия. Подкормить нагреватель. Вытереть джусову рвоту, собрать по углам кабины закатившиеся мелкие детальки, пройтись влажной тряпкой по стенам и полу. Разложить лежанки, распахнуть заслонки, впуская внутрь душного трака свежий соленый воздух. Судя по едва ощутимой вибрации гибкой трубки, конденсатор уже разогнался и в бак по капле начал поступать эйр.

Закончив, Брак закинул на плечо звякнувшую сумку из плотной бычьей шкуры. Окунув палец в эйр, намалевал на двери кружок с четырьмя короткими вертикальными палочками – метку Джуса. Закрыл кабину, раскалив кончик железного прутка и намертво сведя дверь с корпусом. Без света и шума такое не вскрыть, хотя защита все равно слабенькая. Зато не надо тратиться на замки, все равно Джус пропьет. Да и воровать внутри почти нечего.

Солнце окончательно село. Брак убедился, что ничего не забыл, повесил фонарь на крюк у двери и похромал в сторону костра.