Лиорская мельница

Глава 8

По пути к траку Жирного молчали, хотя толстяка аж распирало. Наконец, не выдержал:

– Ну как? Я хорош? Как по маслу прошло.

Брак кивнул, признавая правоту напарника. Получилось действительно хорошо. Лысый убедительно сыграл самого себя. Теперь даже у подозрительного Чегодуна не возникнет никаких сомнений в том, что идея с рейдом принадлежит именно Логи. Наличие жахателя теперь за-ле-ге-нди-ро-ва-но. Никто не будет опрашивать свободных торговцев из-за такой ерунды, да те и сами не скажут. А то прибьют кого-нибудь из проданного тобой оружия, придется на своей шкуре испытывать выверты в логике у разъяренных родственников.

Все собравшиеся за третьим столом будут в один голос твердить, что Чартух сам зарвался. А обозлившийся толстяк, спеша, взял с собой первого попавшегося, кто готов был заплатить. Которым по чистой случайности оказался калека. Кстати, насчет заплатить…

– Логи, верни кристалл.

– Зачем он тебе? Закупаться припасами нельзя, спалишься. Все придется мне делать. Пусть у меня полежит. Мы же напарники.

Ссориться по пустякам с жадноватым толстяком не хотелось. Пусть оставляет. Лишний узелок, которым Брак привяжет напарника к себе. Это ведь калеке лысый нужен позарез, без него не справиться. А вот Логи вполне может плюнуть на перспективу отправиться в Поиск на своих колесах и послать напарника к шаргу. Еще и жахатель заберет.

– Ладно, оставь пока. Я в трак схожу, надо гогглы забрать и банки. Солнце слепит. Ты плащи и веревку приготовил?

– Обижаешь. Еще с ночи. Давай разделимся, так быстрее.

В отцовский трак Брак прокрался осторожно, опасаясь разбудить Джуса, кинул в сумку три увесистые банки из тайника и один из окуляров. Подумав, сунул туда-же длинный нож с наборной рукояткой из северной сосны, подарок матери. Нацепил на голову гогглы и тихо вышел. Даже дверь сводить не стал.

Логи уже нетерпеливо приплясывал на месте. К его снаряжению добавились два объемистых, криво скомканных свертка под мышкой, стянутых вместе тонкой бечевкой. И здоровенная бухта этой же самой бечевки, залихватски перекинутая через плечо. Увешанный вещами толстяк стал выглядеть еще больше, а на блестящей лысине проступили капли пота.

– Долго возишься. Без нас уедут.

– Успеем, - тяжело пропыхтел калека. Быстрая ходьба была настоящей пыткой. – Джуса разбудить боялся.

– Я своему настойку пустырника с самогоном смешал, его из баданги не разбудишь. Мать ее пьет, когда отец храпит громко. Нет в тебе, Брак, тварьческой жилки.

– Творческой? И откуда у тебя самогон, мы же вчера весь выдули.

– Это у тебя творческая. А самогон у меня был, я вчера еще по стоянке прошелся. Видал, что нашел?

Толстяк, воровато оглянувшись, показал Браку содержимое объемного кармана:

– Банка полная. Здоровенная. У костра нашел.

– Ты имел ввиду, у Чегдаша спер?

– Откуда знаешь? Следил за мной? – Логи вскинулся и подозрительно уставился на калеку.

– Куда мне. Считай это прозрением. Боги отобрали мою ногу, но даровали мне глаза, способные прозревать истинную природу вещей.

– Глаза я у тебя тоже отберу, для комплекта. Как узнал?

– За вторым столом гудели. Удачная догадка.

– Понятно, – толстяк с заметным облегчением выдохнул. – Я боялся что спалили. К Дум-Думу подойдет?

Брак взглянул с сомнением. Прикинул размеры. Протянул сожалеюще:

– Не влезет. Даже не переделаешь толком, больно здоровая. Да и по виду не подходит.

– Почему это? Отличная же банка.

– Она от пилы, вроде. По-другому работает. У тебя в кувалде или в моем жахателе нужно, чтобы эйр весь сразу хлопнул. Видишь, – Брак на ходу сунул руку в сумку и достал банку. – Здесь концентрированный эйр. Нажмешь вот сюда, на эту пластину, давление внутри увеличится. Пальцем не получится, но если сделать это достаточно быстро и сильно, то эйр разом разгонится. Расширится. И вырвется вот отсюда, с этого конца. Тут металл тонкий, только чтобы начальное давление держать, его и прорывает как гнилую тряпку.

– А со стороны пластины? Не прилетит в лицо?

– Там все намертво, пластину назад отбросит только. Ну и камеры под банки в жахателях именно для этого делают толще. Если что – удержит. Хотя некоторые, – Калека выразительно посмотрел на Там-Там. – Некоторые сразу качают давление побольше, это можно, но опасно. Разогнанный эйр, прорвав банку, устремляется по стволу, а на выходе жахает.

– Я пошучу про свой пердеж?

– У меня есть выбор?

– Ну прямо как мой пердеж. Тоже прорывает, устремляется и жахает.

За разговором не заметили, как дошли до Глотки. Едва не опоздали, большая часть рейдовых машин уже укатили вниз по каньону сквозь открытый в дозорной стене проход. Осталась только пара криво стоявших желтых тарг Гряземесов и трак Гарпунщика с открытой площадкой вместо кузова, на которой высилась легкая скраппа.

Прямо на глазах подходящих парней, Гарпунщик махнул рукой из окна кабины: мол, догоняйте!

После чего его трак резво уполз вглубь каньона, гремя якорями.

Почуяв приближающуюся перспективу пропустить рейд, Логи удивительно шустро для своих габаритов рванул к оставшимся таргам. Брак, убрав банку в сумку, похромал следом.

Толстяк добежал до четырехколесной тарги с открытым кузовом, в котором уже сидела пара Гряземесов, постучал ладонью по крыше кабины, привлекая внимание водителя.

– Тебе чего, болезный? Потеешь как свинья перед забоем. – из окна кабины высунулась круглая кудрявая голова с дырявыми оттопыренными ушами. Лицо скрывали толстые гогглы и кудлатая борода.

Логи утер лысину свертком, шумно отдышался. Выпалил между вздохами короткими отрывистыми фразами:

– От Котобоев. На медуз. Подбросите?

– Что-то ты поздно, все ваши уже уехали. – водитель заметил Брака, хмыкнул. – Теперь понятно, почему задержались. Калека с тобой?

– Со мной.

– Тогда грузитесь. Только на борта сильно не опирайтесь, там слева проржавело все.

Толстяк облегченно выдохнул, приязненно взглянул на водилу. Забросил в кузов барахло, тяжело оперевшись на ступеньку закинул свою тушу внутрь. Помог вскарабкаться Браку. Стукнул по крыше, обозначая готовность ехать.

Тяжело просевшая тарга плавно выровнялась, приподнялась на рессорах. Где-то в глубине корпуса завыли гравки. Со звоном поднялись якоря, приземистая машина аккуратно тронулась, развернулась и резко рванула вслед за траком Гарпунщика. Сзади аккуратно пристроилась последняя машина. Дозорные с лязгом сомкнули импровизированные створки вслед уходящей технике.

Пока мимо неторопливо проплывали иссиня-черные стены Глотки, Брак успел внимательно изучить попутчиков. Похожи. Лица вытянутые, загорелые, оба гладко выбриты. Глаза защищены широкими сетчатыми полосами, крепящимися где-то на затылках. Интересно, братья? Или отец с сыном? Один явно постарше, уши все в клановых метках. Второй моложе, метки на уши получить еще не успел. Старший заметил интерес калеки, слегка повернул голову, чтобы было виднее.

Что там, интересно… Искатель, был женат, вдовец. Два ребенка, два скиммера. Четыре убитых врага. Семья Гряземесы, Клан Пылевых Гиен. Значит, скорее всего, отец с сыном.

Читать по ушам в клане учат с самого детства. Удобно, всегда видно, кто перед тобой. У самого Брака, да и у Логи тоже, уши чистые. Не все во внешнем мире любят кочевников, метки здорово бы усложнили бы молодняку Поиск. Слишком уж приметно.

Уши пробивают лишь тем, кто из Поиска успешно вернулся, да и то не сразу. Молодые же, ветреные. Пока найдут свое место в семье, успеют все работы перепробовать. Всех доступных баб перещупают. Или парней. Так чего уши лишний раз уродовать? Разве что метку клана наносили почти сразу, на церемонии Возвращения, но она самая незаметная, не всегда разглядишь.

– Ярлан, – протянул руку тот, что постарше. – А это Квок, мой сын.

– Брак, – пожал руку парень. Указал на расплывшееся на широкой металлической лавке тело. – А это Логи.

Тот приподнял пятерню в вялом приветствии. Короткая пробежка вытянула из него все силы.

Ущелье начало плавно расширяться. Показался узкий пролом в стене, одна из водоотводных расщелин. Возле нее стояли два тяжелых скиммера с прицепами и кто-то увлеченно копошился.

Ярлан кивнул в их сторону:

– Все им неймется. Я сам, по молодости, гонял по водоотводам. Страшно, но весело. Скиммер угробить как нехер делать. Каждый год несколько человек бьются, а все лезут и лезут. Только чего сюда поперлись – непонятно. Это “Бойница”, она тупиковая. Уходит пещерами куда-то на восток Плеши.

– Я бы по водоотводу спустился. Я их все знаю. Но у меня скиммера нет. А “Бойница” не тупиковая, оттуда можно тоннелями выйти к “Кривой Бабке”. Правда, только пешком и по сухому времени, там вода все время стоит, – толстяк руками показал, как высоко стоит вода.

– А ты знаток, – ухмыльнулся искатель. – Скиммер еще достанешь. Хотя ты не в каждую расщелину пролезешь, с такой-то тушей.

– У меня просто кость жирная. А мышцы стальные.

Логи выпрямился, выудил из кармана флягу, шумно присосался. Повернулся к напарнику:

– Брак, ты не дорассказал. Чем там тебе моя банка не угодила?

– Какая банка? – задумавшийся о своем калека отвлекся от созерцания приближающегося выхода из Глотки. – Ты о чем?

– Которая не подходит. Ты сказал, что у нее вид другой.

– А, эта банка. Как я сказал, с ней все нормально. Разница как между гравиком и гравкой. Вроде похожи, но работают по-разному. Она предназначена не для того, чтобы выпускать весь эйр за раз. Наоборот, понемногу стравливает. Компрессор в траке видел?

– Глаза бы мои его не видели. Каждый раз качать приходится.

– Компрессор берет сырой эйр из бака, после чего под давлением гонит его в двигатель. А качать тебе приходится, потому что компрессор крутится движком. Чтобы компрессор заработал, должен работать двигатель, а двигателю нужен эйр под давлением. Поэтому ты вручную качаешь первую порцию эйра. А дальше оно уже само.

– А банка тут причем?

– Твоя банка это как маленький компрессор. Там внутри эйр под давлением и мембранка. Мембранка эйр пропускает, но медленно. Для мелких двигателей, как на пилах, хватает. Видишь, тут крышка скручивается? Как только скрутил, эйр пошел. Можно прицепить шланг и что-нибудь запитать. Разом выпустить можно, но это будет просто пшик. Чтобы эйр жахнул, нужно давление повысить резко, а настолько эту банку не переделать. Проще расплавить и заново свести.

– А если я по ней кувалдой стукну? Резко же получится.

– Если ты по ней собираешься стукать кувалдой, – с интересом прислушивающийся Ярлан вклинился в разговор. – Меня предупреди. За часок. Я на другой конец Плеши свалю.

– Да я так, из интереса. Кувалда мне для другого нужна. А жахнет очень сильно?

– Логи, жахнет так сильно, что твою задницу найдут в Талензе. Если не размажется об купол раньше, – Брак тоже потянулся в сумку за флягой. – Да и стоит такая банка дорого. Здесь сталь крепкая, такую на коленке не сваришь. Сводить тяжело, ну и мембранку поди достань.

– А мембранка откуда? Сильно дорогая?

Внезапно подал голос молчавший до этого Квок:

– Мембрану с драков добывают, причем нужны матерые. Мембраны там много, но достать взрослого драка тяжело. Стоит она дорого, к тому же сдыхает в течение нескольких лет, грубеет и рассыхается. На островах одна интересная рыбка водится, с нее тоже можно достать. Но качеством хуже и дохнет быстрее.

Ярлан гордо потрепал сына по голове.

– Квок голова. В том году из Поиска вернулся.

– Далеко был? – Брак взглянул на парня с любопытством.

– Далеко. В Нью-Арке два года жил, потом на острова подался. Я неплохой механик, пригласили в Аркензо на верфи. Там нахватался.

– И как тебе работать на доми?

– Непривычно. Там все сложнее. В двух словах не опишешь. Большие города это, это… Ну вот у нас есть Большой Сход. Сколько здесь людей? Тысяча? Две? Кажется, что много. Но в Нью-Арке в одних только городских трущобах живет раз в пять больше. И это даже не самый большой город на Гардаше. Аркензо же еще внушительнее. Самое сложное, это бесконечные правила. Туда не ходить, это не делать. К этому доми так обращайся, к тому по-другому. Нарушить что-нибудь очень легко, а наказания суровые. Я по первому времени из тюрячки не вылезал, косячил все время. Потом пообвыкся.

– А в Республике не был?

– Не-а. Так далеко на север не полез. Холодно там, даже летом. Я только в Поиске понял, зачем нас туда отправляют. В кланах все просто. Захотел – дал в морду. Украл – получил по морде. Захотел что ляпнуть, никто тебе слова поперек не скажет. Хочешь – охоться, не хочешь – не охоться. Будь полезен, и все, ты свой, ты при деле и сытый. А там… Я однажды загремел под стражу только за то, что карманнику руку сломал и зубы выбил. Представьте, у них тебя за это еще и накажут!

– Брешешь, – Логи неверяще покачал головой.

– А зачем мне? Вот ты, толстый, в Поиск когда? В этом году? В следующем?

– В этом.

- Давай уговор. Если вернешься и все еще будешь думать, что я брешу – можешь выбить мне два зуба, на выбор. А если хватит яиц признать, что я был прав – я выбью два зуба тебе. Идет?

– А если не договоримся?

– Тогда просто помудохаемся.

– Договорились.

Спорящие с силой стукнулись кулаками.

Тарга давно покинула уютную прохладу Глотки и теперь плавно катилась по степи на север. Солнце стремительно возносилось к зениту, начало ощутимо припекать. Металл кузова нагрелся, и все четверо глубоко задышали, гоняя эйр по телу.

Ярлан кемарил, развалившись на лавке.

– А еще жадные они, – Квок с удовольствием делился своими впечатлениями, найдя две пары свежих благодарных ушей. – Доми за деньги родную мать продадут. Потом украдут и еще раз продадут.

– У них тоже кри в ходу?

– В ходу. Но предпочитают золото или серебро. Кристаллы ценный ресурс, их в основном используют для мелкого обмена и подпольных торгов. А все солидные сделки только за вот это, – разведчик за шнурок вытянул из-под кожанки маленькую блестящую монетку, кинул Браку. – Серебряная, с первого заработка. Оставил на память.

Калека внимательно изучил монетку, повертел в пальцах. Круглая, неровная, вся покрытая мелким повторяющимся узором. На одной стороне какие-то мелкие надписи, на другой - глубоко вдавленный отпечаток пальца.

– А палец зачем? – он передал монетку требовательно протянувшему руку Логи.

– От подделок. Это палец какой-то важной шишки. Гарантия чистоты металла. Расплавить всякий сможет, а отпечаток ты попробуй подделать.

– И что, важная шишка лично каждую монетку сводит? Их же там тысячи. Палец отсохнет.

– Скорее, миллионы. Знаешь, я даже не задумывался об этом. Реально ведь отсохнет. Тоже мне, важная шишка, сидеть в подвале надышавшись эйром и пальцем шлепать от рассвета до заката.

Квок за шнурок забрал амулет у толстяка, повесил на шею. Расстегнул куртку, подставив лучам солнца удивительно волосатую грудь. Почесался.

– Может, раба какого держат, чтобы палец прикладывал. Кто проверять полезет? Мол, о Великий Доми, дозволь сравнить сию презренную монету с твоим драгоценнейшим перстом!

– Они и правда так говорят?

– Иногда. На всяких важных переговорах мед льют рекой, чуть что не облизывают друг друга. А в обычной жизни разговаривают нормально, шарга через слово поминают. Хотя я только Аркензо видел, может в других доминионах не так. Везде свои заморочки.

Разведчик достал было короткую тупоносую трубку из темного дерева, с сомнением покосился в сторону полоскающего на ветру куска ткани из расползшегося свертка. С сожалением убрал трубку обратно.

– Пристрастился на островах, не могу отвыкнуть. А за табак торгаши дерут втридорога. Так вот, о чем я? Между доминионами вечная грызня, хотя внешне все в рамках приличий. Договоры, пакты, торговые соглашения. Пафосные приемы, делегации. А на деле срут друг другу в кашу при первой возможности. Между островами пираты снуют, с ними все неистово борются и костерят по матери. фно какого пирата не копни – работает на доминион, конкурентов кошмарит. Вот откуда у вшивого пирата боевой крейсер? И не какая-нибудь древняя рухлядь, а новый стриктор? А там и не такие есть.

– Ты о Джи Тааре? – Брак любил истории об островных пиратах.

– О нем, родимом. Никак не сдохнет, падлюка...

Тарга шла ходко, время за беседой летело незаметно. Водитель явно опытный, пустил машину чуть в стороне от пылящей колонны. Не настолько, чтобы мешать едущим сзади, но достаточно, чтобы сидящие в кузове спокойно общались. Из под широких колес с шелестом летели мелкие камешки и степные колючки. По полу кузова громыхали и перекатывались остро заточенные железки.

– А вы, парни, в первый раз на медуз?

– С оружием в первый. Я раньше только на разделке был. Логи тоже.

– Решили оторваться напоследок? В последний бой, он же первый? Тоже напросились на долю?

– Что значит, тоже?

– А вы, думаете, одни такие умные? Такое нечасто, но происходит. Молодежь надо обстрелять. Перед Поиском многие затариваются оружием, а потом в рейд за долю идут. В некоторых семьях это даже негласная традиция. Родители дома остаются, а отпрыски самостоятельно участвуют. За долю потом проставляются. – мечтательно добавил Квок.

Перед мысленным образом Брака возник образ храпящего Джуса. Здесь явно не тот случай. Судя по остекленевшему взгляду Логи, тот подумал примерно о том же. Тарга с хрустом врубилась в заросли сухого пустырника, проламывая массивным отбойником широкую просеку.

– У нас не тот случай. Просто удачно сложилось, все отсыпаются.

– Да как скажете. Медуз в подмышках почти каждый сбор бьют, хотя последние годы стаи стали пожиже. Отец рассказывал, что раньше чуть ли не всем кланом уходили, весь берег в ошметках. А сейчас вон, всего две семьи, да и те не полные. Долю хоть обычную берете, или малую?

– Мы вообще не за долю. За трофей.

Хруст сминаемого пустырника и летающие вокруг обломанные веточки разбудили Ярлана. Тот с кряхтеньем распрямился, потянулся, вытряс из головы и одежды мелкий сор и набившийся песок.

– Дурни вы, – голос искателя спросонья звучал хрипло. – Надо было долю брать, хотя бы оторвались вечером. А так только задарма песка нажретесь и день потеряете.

Квок кивнул, соглашаясь. Указал пальцем на зажатый подмышкой у толстяка жахатель:

– Если у вас кроме этой игрушки ничего нет, можете сразу про медузу забыть. Даже если глушанете, ее ветром унесет.

– Ветер сильный с океана сегодня, – Ярлан послюнявил палец и многозначительно поднял. С чего он так решил, учитывая что все четверо сидели в продуваемом насквозь кузове машины, осталось неясно. Но солидности словам мужчины прибавило. – Как шуганут, времени мало будет. Они сегодня злые, солнце жарит сильно, а пузыри этого не любят. Снесет быстро, а там сразу на высоту уйдут. Если не уронить, упустите. Помогать вам никто не будет, трофейных всегда подальше ставят, чтобы не путались под ногами. А то начнутся потом разборки, кто куда попал, кому помешал и кто во всем этом виноват. Трофейщики вечно срутся на разделке.

Логи кинул на Брака недоумевающе-обиженный взгляд. То мотнул головой, указал глазами на длинный сверток. Толстяк задумался, припоминая содержимое, потом просветлел лицом и заулыбался. Поправил оголовье Там-Тама, подмигнул багровому глазу, после чего спросил:

– А почему они на солнце злые? Это же пузыри, они тупые. При чем тут погода?

– Не погода, а солнце. Пока на отмели лежат, им это не мешает. А вот наверху их солнце сразу сушить начинает. Медуз сушеных жрал?

– О, точно, – Лысый извлек из кармана увесистый кулек, хапанул горстью медузок и захрустел. Протянул остальным. – Налетайте.

Отказываться никто не стал. Солено-перченые медузки отлично глушат жажду по жаре, только нужна привычка. Ярлан, сноровисто прожевав свою порцию, потянулся за новой, продолжая рассказывать:

– Это в дождь они могут сутками парить, или ночью. А жарким днем быстро теряют воду. Поэтому становятся резвые, как джорки во время гона.

– А какого шарга мы сейчас едем? Ночи бы дождались, или дождя.

– Как ты медуз ночью бить будешь? На ощупь? Они же прозрачные, почти не видно. Да и уходят на глубину обычно. В дождь можно, но муторно и мокро. А вот в солнечную погоду в самый раз. Их ярким светом глушит после воды, недолго правда. Пока сообразят, как раз успеем накрыть. Главное – не тупить и не мазать. – искатель Гряземесов кивнул на гремящие в кузове короткие копья с широченными наконечниками.

Таргу накрыло тенью от Плеши. Машины замедлялись, собирались в одну колонну. Пыля якорями, аккуратно втягивались в исполинский грот под нависающей громадой базальтового плато.

Разговор сам собой угас, все пассажиры кузова разглядывали открывающуюся взору картину.

Северная Подмышка впечатляла. Неизвестно, кто именно в стародавние времена дал ей такое название, но попал он удивительно метко. Плешь на этом месте далеко выдавалась в океан, тянулась отвесной стеной на несколько миль, прежде чем плавным изгибом уйти дальше на юг. Приливы и шторма тысячелетиями подтачивали нерушимый базальт, все глубже и глубже вгрызаясь в камень. Результатом бесконечного труда морской стихии стал огромный скальный грот на стыке побережья и плато, от которого по берегу тянулся широкий галечный пляж, густо заваленный разномастными каменными обломками. Со стороны степи пляж упирался в почти отвесный каменистый подъем. Дальше к северу, милях в трех, берег с пляжем резко уходил в океан, где и обрывался высоким закругленным скалистым мысом, носившим среди кочевников емкое название “Пятка”.

Зажатая между мысом и плато бухта, довольно мелкая и неправильной формы, служила прибежищем для всевозможной морских созданий, спасающихся от участившихся штормов. Волны сюда если и доходили, то сильно ослабленными, теряли свою ярость и бессильно расплескивались по пляжу, разбивались о каменистую осыпь. В приливы пляж затапливало целиком, уходящая вода оставляла за собой лоскутный ковер из гниющих водорослей и неудачливых морских обитателей, на которых жировали прибрежные птицы и немногочисленная живность. Воздух пах ядреной смесью соли, гниющих водорослей, моллюсков и выброшенных на берег медуз. И эйра, который во время отливов испарялся на берегу в таких количествах, что кислый запах отчетливо бил по мозгам, а воздух в Подмышке по ночам светился ярче иных светильников.

Колонна машин неспешно, искря якорями, двигалась по гроту в тени базальтового козырька. Брак во все глаза рассматривал поросшие чем-то зеленым влажные камни, свисающие со скошенного потолка зеленые сопли мха и каких-то растений. Солнце сюда не заглядывает, даже в сезон дождей. В гроте темно, неуютно, воняет гнилью, нависшая над головой громада плато подавляет своей массой, заставляет разыгравшееся воображение рисовать в голове устрашающие образы.

Нетрудно представить, как окончательно размытая монотонными ударами волн скала наконец-то облегченно выдыхает, трескается и с ужасающим грохотом обрушивается в бухту. Схлопывается исполинская подмышка, запечатывая Брака в своем вонючем душном нутре, на веки вечные.

Парень поежился. Именно так случилось с Южной Подмышкой, давно, еще Часовщик не родился. Тогда в одночасье клан почти целиком лишился трех семей, куча людей и машин сгинула в одночасье. Обрушившийся грот завалил обломками половину бухты, которая и так была значительно меньше своей сестры. С тех пор в Южную Подмышку почти не суются, а ночью так вообще никогда. Проехать к берегу сложно, бухта маленькая, кишит катранами. И даже не склонные к суевериям кочевники нет-нет, да и услышат призрачные шепотки за спиной. Может быть просто кажется, просто дедовы истории засели в глубинах памяти, дергают за струны нервов и пугают холодком между лопаток, заставляя прислушиваться и вычленять в шуме ветра призрачные голоса погибших семей. А что, если нет? Вот и не суются в Южную, лишь самые безбашенные рискуют.

Не только Браку здесь неуютно. Спутники тоже ежатся, нервничают, отводят взгляд от зеленовато-черных стен. Ярлан, а вслед за ним и Квок, выудили из курток фигурные металлические бляшки размером с фалангу большого пальца. Что-то пошептали и, широко замахнувшись, закинули тускло блеснувшие обереги вглубь грота. Звон упавших бляшек потерялся в скрежете якорей.

С других машин тоже полетела железная мелочевка. Кидали не все, многие демонстративно сидели к гроту спиной, упорно пялясь в сторону бухты.

Логи шумно завозился, порылся в многочисленных карманах. Пристально изучив первый попавшийся округлый предмет, размахнулся и с молодецким хеканьем шваркнул тяжелой железной блямбой о потолок, обрушив вниз кусок зеленой дряни, наросшей на камнях. Особого впечатления грот на толстяка не произвел, но швыряться железяками ему понравилось.

Брак свой оберег подготовил давно, слышал об этом обычае от Симы. Мать вообще была кладезем всевозможных легенд и историй. Она собирала их со всей страстью, выпытывала в кабаках и у свободных торговцев, могла часами слушать разговоры у костров. Не записывала, письмо ей не давалось, но охотно делилась с теми, кто готов был слушать.

Легенды о Мертвых песках, Пернатых Акулах, Ночном народце и Толстом Навигаторе, страшные байки о Пожирателях Эйра, Танце Хаоса и многочисленных призраках старого континента, сказания о Черном Костре, Попутчике, Бесконечном Перекрестке и Зеркальном Котле, мифы о Гостях из-за Купола и Каменной Реке. Сотни, если не тысячи историй, полностью правдивые и выдуманные от начала до конца, страшные, смешные, поучительные и глупые, как похождения Коричневого Капитана.

Старые, замшелые истории, наподобие той, про ловкого вора, который ухитрился наставить рога половине монархов Талензы. И совсем новые, про Красную Ленту, когда один из притоков Килна в одночасье окрасился багровым после того, как в Республике погибла в покушении мать монарха. Сима знала их все и до самой смерти продолжала пополнять коллекцию.

Зря вспомнил маму. На глаза сами собой навернулись слезы. Брак отвернулся от спутников, прошептал в кулак “Смотри” и бросил под колеса маленькую железную фигурку собаки.

Машины, благополучно миновав грот, спустились к воде по каменной насыпи, распугав гулом двигателей многочисленных чаек. Двинулись вдоль пляжа, осторожно лавируя среди особо крупных каменных глыб. Навстречу рейду рванули три легких скиммера искателей, указывая удобную дорогу к месту будущей охоты. Подобно железной гусенице, машины одна за другой доезжали до относительно ровной и свободной от камней площадки, где сворачивались в привычную спираль охотничьей стоянки.

За то время, пока ехали по степи, шустрая тарга бородача успела вырваться в голову колонны и на стоянке оказалась одной из первых. Водитель сходу застолбил удобное место между двух неровных каменных обломков, влетел туда и заякорился, опередив разочарованно фыркнувший двигателем грузовой трак Гряземесов. Трак уполз искать другое место, а тарга тяжело осела на гальку. Усыплять двигатель водитель не стал, урезал подачу эйра до минимума и оставил тихо гудеть. Неподалеку остановились скиммеры, разведчики полезли проверять колеса.

Вылезя из кузова, Логи помог калеке спуститься. Ноги нещадно затекли, теперь напоминали о себе настойчивым покалыванием. Гряземесы уже споро разгружались, чувствовался богатый опыт. Отец с сыном энергично попрыгали, разминая конечности, выловили из кузова раскатившиеся копья и воткнули их торцами в гальку. По плечо взрослому человеку, с широким полумесяцем наконечника, скорее тяжелые дротики, чем копья. Всего вышло восемь штук, похожих, как две капли воды. Явно из рук одного садма. Брак изучающе потрогал бритвенно-острое лезвие, постучал костяшками по окрашенному ярко-оранжевой краской древку. Квок, заметив интерес, похвастался:

– Я сводил. Древки полые, цепового сплава, а то слишком тяжело для металки. И так жилы порвать можно. Щупальца режет на загляденье. Хотел сперва крестом наконечник сделать, но весит много.

– А не закрутит? – Брак смотрел на дротики с завистью, он так не умел. Один бы сделал без проблем, но тут восемь абсолютно одинаковых. Все полетят по одной траектории. Такой набор стоит намного дороже, чем его жахатель. – Ты где так сводить наловчился?

– Не закрутит, оперение поставим перед самой охотой. Иначе размокнет, – Квок распихал дротики по двум кожаным перевязям, прицепил туда-же изящно изогнутые метатели. – Перевязи нужны, если придется место менять. Раньше в землю втыкали, неудобно было. А сводить на верфях учился. Доми точностью одержимы, дерут за кривую работу нещадно.

– До медуз-то докинешь? – Логи с сомнением смотрел на короткие копья. Жахатель выглядел солиднее.

Гряземес в ответ насмешливо улыбнулся.

Ярлан, закончивший с кузовом, покидал мелочевку в мешок. Накинул на плечи тонкий полупрозрачный плащ с глубоким капюшоном, второй такой-же перекинул сыну. Натянув плащи, оба Гряземеса широкими мазками нанесли на лица и кисти рук дурно пахнущую красноватую пасту, разом превратившись из нормальных кочевников в нечто невнятное, бесформенное и вонючее. Квок дружелюбно протянул банку Котобоям.

Брак отказываться не стал, быстро растер пасту по лицу и рукам, после чего с благодарностью кивнул и передал банку напарнику.

Логи нюхнул, чихнул и побрезговал.

Искатели закинули перевязи с дротиками за спину, махнули рукой подошедшему водителю и бодро утопали к центру площадки, где уже собирались другие охотники. Солнце немилосердно жарило в зените.

– Зря отказался, – Брак зубами развязал бечеву на одном из свертков и теперь скептически разглядывал огромного размера плащ из плотной ткани, пропитанной чем-то темным и влажно блестящим. – Другого размера не было?

– Простите, ваше высочество, у нас семья простая, карликов не держим, – толстяк не стал заморачиваться с бечевой и грубо выволок плащ из обвязки за уже торчащий кончик. – От чего я зря отказался?

– От пасты. Она вонючая, но нужная. Лицо и кисти от щупальцев защитить. Тебе бы не помешало, у тебя морда широкая.

– Обойдусь, – толстяк легкомысленно махнул рукой, натягивая плащ. – Капюшон же есть.

Брак, вынужденный обматывать свой плащ бечевой, чтобы тот хоть как-то держался на плечах, сквозь зубы поминал шаргову семейку жиробасов. Уловил приглушенный смешок водителя. Подтянул полы снизу, кое-как закрепил, окончательно став похожим на сбежавшее с огорода пугало. Не хватало серпа, или что там бывет у пугал. Бухта веревки, перекинутая через плечо, окончательно завершила образ, придав ему целостность и даже некоторое утонченное благородство.

Логи неприлично заржал. Ему-то плащ был впору, обтягивал объемистое пузо, как килейский барабан. Он уже достал жахатель, повесил его на грудь и теперь пристраивал через плечо длинный сверток с Там-Тамом. Кувалда взирала на суету благосклонно.

Наконец собравшись, парни поблагодарили водителя и, с непривычки поскальзываясь на камнях и путаясь в полах плащей, пошли вслед за Гряземесами.