Литературная Газета 6398 ( № 51 2012)

«Литературу следует отделить от денег»

«Литературу следует отделить от денег»

ПИСАТЕЛЬ У ДИКТОФОНА

Только так она останется настоящей, считает Владислав Артёмов

"ЛГ"-ДОСЬЕ

Артёмов Владислав Владимирович родился 17 мая 1954 года в селе Лысуха Березинского района Минской области. Окончил Литературный институт им. Горького в 1981 году. Член Союза писателей России с 1991 г. С 1982 по 1987 год работал редактором отдела поэзии в журнале "Литературная учёба". С 1989 по 2001 год - редактором отдела литературы в журнале "Москва". С 2002 по 2009‑й - редактором в Военно-художественной студии писателей. Ныне - главный редактор журнала "Москва". Выпустил две книги стихов: "Светлый всадник" и "Странник".

В 2003 году в издательстве "Андреевский флаг" вышел роман Артёмова "Обнажённая натура". Награждён медалью ордена "За заслуги перед Отечеством" II степени.

- В 90-е вы заведовали отделом поэзии в журнале "Москва". А почему пришлось оттуда уйти? Я вот слышал такую версию - Артёмов больше занимался своим творчеством, чем рукописями других авторов, что в итоге истощило терпение главреда Леонида Бородина.

- Всё проще. После десяти лет редакторской работы с чужими рукописями наступает усталость. Рукописи эти, к сожалению, в массе своей бездарны. А бездарность вытягивает силы. Так что я готов был уйти. Формально же мой уход произошёл так. К столетнему юбилею М. Исаковского я подготовил страничку. Вполне дежурную, с краткой биографией, с виньеткой. У нас с Бородиным возникло по этому поводу некоторое мировоззренческое прекословие. Он предложил юбилей не отмечать. Напирал на то, что Исаковский "сталинист". А я считал, что сталинизм и репрессии - ерунда. Главное - "Одинокая гармонь", "Катюша" и "Враги сожгли родную хату". Мы оба были правы, каждый по-своему. Ну и ещё мы в редакции частенько выпивали. До скандалов не доходило, но он этого не любил. Так что по совокупности. Однако отношения наши не испортились, я регулярно в последующие годы печатался в журнале.

- Ваше второе пришествие в "Москву" уже в ранге главреда - это решение редколлегии?

- Редактором я стал случайно и не по собственной воле. Я был свободным человеком, работал сутки через четверо в спорткомплексе Бауманки. В МЧС. Работа заключалась в посещении бассейна, сауны, спорт[?]залов и проч. И тут в сентябре прошлого года позвонил Леонид Иванович и пригласил меня в журнал "Москва". На должность заместителя. Он болел. Я сперва отказался, а потом и пошёл. Всё равно зимой делать нечего. Он уступил мне свой огромный кабинет. Но читать рукописи не очень-то получалось. Леонид Иванович зазывал меня к себе, в маленькую боковую комнатку, и мы часами просто разговаривали. Вернее, он рассказывал про свою жизнь. "Я, Слава, могу умереть в любую минуту[?]" Я не верил. Он умер через два месяца, 25 ноября прошлого года.

- Поговаривали, что там какие-то закулисные игры происходили, борьба группировок, каждая из которых хотела поставить своего человека во главе журнала...

- Особой борьбы не было. Что-то там пенилось и пузырилось в Интернете. И когда провели собрание, люди выбрали меня. Словом, само собою так сложилось.

- А в чём уникальность журнала "Москва", его отличие от других "почвеннических" журналов, да вот хотя бы от "Нашего современника"?

- Уникальность в том, что мы - нормальны. Сегодня "нормальное" вытесняется на обочину бытия. Везде, условно говоря, гей-парады, перформанс и однополые браки. Но ведь где-то же должен сохраняться "эталон нормы". Мы вроде заповедника классического искусства. Где по-прежнему ценятся гармония, мера, "золотое сечение"[?] Любить свою землю и свою страну - норма. Ненависть к своему народу и презрение к родине - психическая аномалия. Сегодня размываются критерии, по которым люди судят о добре и зле, о красоте и безобразном. Без таких критериев человек беспомощен, им легко управлять. Мы стремимся сохранить точку опоры и систему координат. "Наш современник" - журнал наступательный и в хорошем смысле более агрессивный в отстаивании интересов русского человека. Образно говоря, если мы - добро, то "Наш современник" - добро с кулаками. Мы стараемся переубедить и перевоспитать негодяя, а они с ходу бьют в морду. Это метафора.

- В редакционной политике планируются какие-то серьёзные преобразования? Может быть, будет больше политики? Одно время, в бытность главредом Сергея Сергеева, журналом очень активно обсуждался русский вопрос...

- Мы по духу державный, имперский журнал. На титульном листе у нас написано: "Журнал русской культуры". Это естественно и нормально. Поскольку сам русский дух - имперский. В нашем многонациональном государстве восемь из десяти жителей - русские. Если мы сможем избежать потрясений и революций, то русские постепенно, в силу самой природы вещей, займут своё законное положенное место. И во власти, и в бизнесе, и в культуре. Вот почему миллиарды долларов вкладываются в борьбу с нами, с нашей великой историей, с нашей культурой, с нашим образованием. Вот почему так массированно и организованно лгут наши СМИ. Механика лжи чрезвычайно дорогая, беспокойная и затратная штука. Нельзя допустить, чтобы Россия осознала себя великой державой, каковой она и является. Нельзя допустить, чтобы русские поняли, что они здесь хозяева. Вот и весь русский вопрос.

- Вы в последнее время перешли к прозе и написали несколько романов. С чего такой поворот?

- Я, перед тем как мне исполнилось 37 (трагически опасный возраст для поэтов), в 1991 году быстро перекинулся на прозу и написал два-три романа. Проскочил.

- А стихи как же?

- Пишу. Не опасно же.

- А что за история была с Литинститутом? Я где-то прочитал, что вас когда-то не хотели принимать, забраковав лирику, и вы подсунули что-то ура-патриотическое, которое было воспринято благосклонно. Или это тоже байка?

- В Литинститут я конкурс творческий прошёл два раза подряд. Но в первый раз поступать не стал. А когда поступил, то после первого курса ректор меня за поведение исключил на год, с условием, что я поеду в промышленный город, буду работать на заводе. И он меня восстановит. Я вернулся после Тракторного завода в Челябинске, где отработал этот год художником, пришёл восстанавливаться. Ректор попросил показать стихи на "рабочую тему". Я соврал, что с собою не захватил, а принесу, мол, как-нибудь потом. "Завтра приноси. Иначе не восстановим[?]" Пришлось отправиться в книжный магазин, набрать десяток чужих сборников, полночи перепечатывать оттуда. А утром принёс эту подборку. Ректор внимательно прочёл, похвалил и подвоха не обнаружил. Благо у стихов этих был единый стиль. Вернее, отсутствие признаков какого-то бы ни было стиля.

- Кстати, недавно Министерство образования и науки включило Литинститут в список неэффективных вузов. Что вы об этом думаете?

- Это, конечно, с их стороны большой прокол. Но следует сказать, что и в это министерство, и во многие другие министерства, организации, ведомства ещё с девяностых годов насочилось много всякой зловредной нечисти. Тут работы по выявлению и изгнанию этой нечисти лет на двадцать. Ежедневной, рутинной. Причём будет нарастать оголтелое сопротивление. Вот только что взволнованно кричали - нужно бороться с коррупцией, рыба, мол, "гниёт с головы". И что же мы видим? Едва провели первые обыски и завели серьёзные дела, едва тронули эту "рыбу" за жабры, как немедленно кругом завопили теми же взволнованными голосами: "Репрессии, тридцать седьмой[?]" И вот, раз уж речь зашла о репрессиях, то к слову. Происходит парадоксальный, не очень логичный, хотя и психологически понятный процесс. Чем яростнее проводят так называемую десталинизацию, тем больше нарождается в России сталинистов. Причём это особенно заметно в молодёжной среде. Лично я, при всём уважении к эпохе и её свершениям, не хотел бы жить в то беспокойное время. Кто его знает, как бы там повернулось в личной жизни. Всё-таки "стреляли[?]" Но у людей, которым внушается ненависть к собственной стране и истории, аргументы простые: "Сталин империю восстановил, великую войну выиграл, а вы что сделали? И почему каждый год без всяких расстрелов и репрессий вы по миллиону народу в землю втаптывали?" И крыть тут нечем.

- Многие писательские объединения и издания сегодня открывают платные литературные курсы, чтобы поправить своё финансовое состояние. В "Москве" ничего подобного не планируется?

- Моя давняя мечта: литературу (и вообще искусство) следует жёстко отделить от денег. Писателей, художников, музыкантов кормить за государственный счёт, бесплатно. В обычной скромной столовой, два-три раза в день. Рюмка водки по воскресеньям[?] Денег лишить, даже карманных. Тогда исчезнет вся эта зарабатывающая многотиражная шушера, все эти пишущие домохозяйки. Останутся настоящие природные таланты и, конечно, графоманы. Две простые и очевидные категории творцов. И союзы писателей очистятся. Да и какие сейчас союзы писателей? Набирали ведь всех подряд, кто грамоте обучен и перо умеет в пальцах держать. Только взносы плати. А вот у нас в редакции зарплата литсотрудника - меньше десяти тысяч рублей. Живём на подписку, за счёт издания книг, а также на пожертвования благотворителей. Литературой добыть денег нельзя. Как только литература становится способом добычи денег, это уже не литература. Круг замкнут.

Беседу вёл Игорь ПАНИН

ТРИ ОБЯЗАТЕЛЬНЫХ ВОПРОСА

- В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?

- Натуральная и доброкачественная литература сегодня ушла в подполье, в безвестность, в малые тиражи. Что же на виду и на слуху? Многие научились изготавливать тексты, очень похожие на "художественную литературу". Эпоха технологий. Время фальсификаций и подделок. Вот мы, к примеру, читаем в магазине этикетку: "Сок натуральный". Ясно, что это - и не сок, и не натуральный. Или, положим, говорят - писатель Акунин. То же самое. И не писатель, и не Акунин. Я говорю не ради обиды, а для наглядности. Нарочно утрирую. Как бы литература. Голливудские технологии. Чем кончаются земные сюжеты? Торжеством добра: "Умри, гадина!" В небо литература не заглядывает, роется в мусоре. И ещё. Мотором творчества является тщеславие. Писатель прошлых эпох, добывая себе славу, трудился не покладая рук. Нынче появились иные, более лёгкие способы прославиться. Писатель элементарно меньше трудится, работает без черновиков, следовательно, произведения его заведомо несовершенны. Да и издатель требует три-четыре романа в год. Товар скоропортящийся. За год не раскупили тираж - на помойку.

- Почему писатели перестали быть "властителями дум"? Можете ли вы представить ситуацию "литература без читателя" и будете ли продолжать писать, если это станет явью?

- В XIX веке многие горячие читатели откликались на призыв "властителей дум", стреляли городовых, рушили свой дом, гибли в революциях. Ныне читатель поумнел. Хотя "поумнел" - не то слово. Жизнь настучала по голове. И человек, которому жизнь настучала по голове, понимает, что ни у одного писателя на земле нет "святой правды". Читают меньше потому, что слишком много иных развлечений. Хорошо, если на миллион людей найдётся десяток настоящих читателей. На всю страну - полторы тысячи. Это просто замечательно. Это целый мир, целое умное, великое племя. Да будь хоть один читатель на свете, стоит писать для него. Стихи я бы сочинял при любых обстоятельствах. Это само по себе интересно.

- На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?

- Расскажу поучительную историю, можно сказать - притчу. У нас в цеху на ЧТЗ был профорг, который заведовал путёвками и прочими бесплатными благами. Как-то съездил он в Англию, восхищался: "Из автобуса выходишь, лакей хватает твои чемоданы, тащит в номер[?] Что значит культура!" Это говорил советский человек, всю свою жизнь пользовавшийся халявой, не имеющий никакой профессии. Ему и в голову не приходило, что его, пожалуй, и в лакеи-то не взяли бы в этой самой Англии. Впрочем, мы все тогда думали и верили, что если страна пойдёт по западному пути, то нам лакеи будут носить чемоданы[?]