Литературная Газета, 6526 (№ 38/2015)

Владимир Тартаковский: «Мастерству можно научиться только в коллективе»

Владимир Тартаковский: «Мастерству можно научиться только в коллективе»

Искусство / Обозрение / Театральная площадь

Теги: искусство , театр

О перспективах музыкального жанра, проблемах и задачах оперетты и мюзикла, премии «Золотая маска» и многом другом «ЛГ» беседует с директором театра «Московская оперетта», заслуженным деятелем искусств РФ Владимиром Тартаковским.

– Владимир Исидорович, вы много лет работаете в Государственном академическом театре «Московская оперетта». Как изменились вкусы публики, чего ждёт от театра сегодняшний зритель?

– Вкусы публики, безусловно, изменились. Если раньше в наш театр ходили поклонники в основном классической оперетты, то сегодня это люди, которые любят не только оперетту, но и мюзиклы. Когда мы поставили первый мюзикл «Метро», молодёжь более активно стала ходить в театр. Молодое поколение стремится к более энергичному, современному сценическому действию. Постепенно даже сторонники классического жанра, не принимающие мюзикл, стали поклонниками этого направления. Да и классическая оперетта стала более динамичной, современной. Я считаю нашей целевой аудиторией всех людей, которые любят музыкальный театр.

– Несколько слов о вашей работе: какие вопросы требуют больше времени: творческого или административного характера?

– В административной сфере всё налажено: службы функционируют, происходят ремонты оборудования, переоборудование, модернизация. А вот творческие вопросы – это несколько иное! Их нельзя решать обыденно. Здесь кроме мастерства необходим творческий подход, эмоции. Поэтому невозможно определить, сколько времени и сил потребуется на решение той или иной творческой проблемы.

– Возможно ли сотрудничество с современными авторами, работающими в жанрах драматических театров?

– Вопрос с авторами на сегодняшний момент довольно сложен. Союз театральных деятелей проводит конференции для композиторов и либреттистов, но на них практически всегда присутствуют одни и те же люди. Дело в том, что у нас очень мало авторов, пишущих для музыкального театра. Это ведь гораздо сложнее и хлопотнее, чем написать песню или фоновую музыку… К тому же в музыкальном театре помимо композитора необходим драматург, поэт. Моя задача – совместить авторов музыки, стихов, либретто в совместном творчестве. У нас высокие требования к авторам и по тематике произведений, и по их качеству. Но не все авторы понимают специфику работы над сценическим произведением. Обычная песня может «выстрелить» на радио, телевидении, а в театре это всё сложнее, потому что поставить спектакль – это колоссальная совместная работа большой команды. Да и востребованность авторов у нас другая. Условно говоря, у нас идёт три мюзикла в Москве, а в Лондоне – пятьдесят три.

– А с чем связан больший объём музыкальных спектаклей в других странах. Соответствует ли количество качеству?

– Они больше ориентированы на музыкальные спектакли, мы же – больше на драму. Сколько в Москве драматических театров? А театр оперетты – один. Кроме нас, мюзиклы в Москве практически больше никто не делает. Stage Entertainment я не беру, они ставят только лицензионные спектакли, не занимаются созданием собственных постановок. Есть какие­то небольшие проекты – к примеру, мюзикл «Яръ», «Яма» в Екатеринбурге, «Мастер и Маргарита» в Санкт­Петербурге… Ну, ещё несколько. В Сеуле на разных площадках в течение одного вечера идёт 70 мюзиклов, в Нью­Йорке – почти 200. А что касается качества – есть спектакли, которые недолго идут, а есть такие, которые играют длительное время.

– Довольны ли вы своей профессиональной судьбой? Что это – предназначение, удача или исполненная цель?

– Во­первых, считаю, если я стал руководителем театра, то, наверное, это удача. Так как я и хотел этим заниматься, то считаю, что всё сложилось. На данном этапе доволен тем, что есть.

– Оперетта – это текст, музыка, вокал и движение. Существует ли приоритет какого­либо компонента или это равноценные составляющие?

– Это абсолютно равноценные элементы, но, кроме того, соотношение зависит ещё и от спектакля. У нас есть постановки, в которых солисты в какой­то момент спектакля должны двигаться как балет, и в данном случае движение важнее всего остального, и если солист будет двигаться хуже, это сразу будет заметно. А есть моменты, где движения не так много, на первый план выходит вокал или драматическая игра. Но артист должен владеть всем. В этом и заключается сложность. Исполнитель, который танцует сложный танец, при этом хорошо поёт и драматически убедителен, – это артист высочайшего уровня, и таких не так много.

– В чём вы видите основное отличие оперетты от мюзикла и каким, на ваш взгляд, должно быть соотношение современных и классических постановок?

– Для меня основное разделение этих двух направлений – классический вокал и эстрадный. У нас идёт «Бал в Савойе» – классическая оперетта, а когда мы её выпустили, на премьере все спрашивали, это лицензионный мюзикл или нет. Внутри нашего театра есть одно разделение – проекты и репертуарные спектакли. Под проектом я понимаю спектакль, который идёт много раз подряд. Для «Монте­Кристо» и «Графа Орлова» набирали артистов по кастингу, в этих постановках используются сложные декорации. В больших проектах мы изначально не ограничиваем художника и можем себе позволить собирать декорации целый день. С репертуарными спектаклями так нельзя, потому что у нас сегодня – «Сильва», завтра – «Весёлая вдова», послезавтра «Летучая мышь» и так далее... В театре одна сцена, почти нет репетиционных помещений, один балетный класс. И у репертуарных спектаклей должны быть мобильные декорации. Половину месяца мы отводим технологически сложным рекламируемым проектам, а вторую половину играем репертуарные спектакли. Соотношение примерно как в театре оперы и балета – половина оперы, половина балета.

– В своё время существовал феномен советской оперетты. Можно ли говорить о феномене современной российской оперетты?

– Советская оперетта – замечательная вещь. Если взять оперетты Дунаевского, Александрова, Милютина, то многие из них больше похожи на мюзиклы, только не так оснащённые и исполненные классическим вокалом, потому что тогда была такая вокальная традиция. Современные российские музыкальные спектакли сегодня есть. Но их тематика в основном иностранная. Пока произведений для оперетты на тему нашего сегодняшнего дня практически нет. Да и задача это сложная, учитывая, что социальные и политические спектакли – не наш жанр. Но если предложат интересный материал, то мы с удовольствием его рассмотрим, потому что без ролей современников артисту достаточно сложно. Классическая оперетта позволяет артисту расти, в первую очередь вокально, но в ней очень большое значение имеют амплуа, поэтому все герои несколько похожи. Такие звёзды оперетты, как Герард Васильев, Юрий Веденеев, стали большими мастерами в том числе и за счёт того, что прошли школу советской оперетты.

– Расскажите о вашем курсе в Театральном институте им. Б. Щукина.

– Какое­то время назад мы поняли: для того чтобы появлялись артисты, которые могут двигать наш жанр вперёд и соответствовать ему, необходим собственный курс. Подготовка студентов в учебных заведениях стала для нас недостаточной. Чтобы играть в театре, надо действительно серьёзно учиться, уровень «Фабрики звёзд» нам не подходит. Я договорился с ректором Театрального института им. Б. Щукина, и мы с Евгением Князевым создали специальный музыкальный курс для театра «Московская оперетта».

В позапрошлом году состоялся наш первый выпуск, и мы взяли из него восемь человек в театр, они уже активно работают. Молодые талантливые ребята. В прошлом учебном году снова набрали первый курс. На втором курсе эти студенты начинают постепенно приходить в театр, с третьего курса лучшие из них пробуют играть в спектаклях, и уже на пятом курсе мы понимаем, кто нам подходит, кто нет. Мы знаем нашу актёрскую перспективу. Но это не значит, что если в театр придёт кто­то молодой и талантливый, мы его не возьмём. У нас прослушиваются каждый год десятки ребят, но, к сожалению, редко кто­то из них этот отбор проходит. Требования высокие, мы всегда сравниваем с уровнем актёрского мастерства, который у нас есть. Но, наверное, так и должно быть. Талантов всегда мало.

– У большинства спектаклей обозначено возрастное ограничение 6+, у некоторых – 0+. Спектакли для детей... Должно ли быть в них нечто особенное, направленное на детское восприятие, или жанры оперетты и мюзикла не нуждаются в адаптации?

– У нас идут детские спектакли «Маугли» и «Золушка». На остальных стоит 6+, потому что к нам с удовольствием приходят родители с детьми. У нас нет чернухи, порнухи, даже курения у нас практически нет. Если мы напишем 12+, а придут родители с 8­летним ребёнком, который, может быть, даже умнее и образованнее 12­летнего, у театра могут возникнуть проблемы. Родители с удовольствием приходят с детьми, всей семьёй на «Мистера Икс», на «Летучую мышь», на «Сильву». Я много раз видел маленьких детей, которые затаив дыхание наблюдают происходящее на сцене. Почему мы их должны ограничивать?

– Театра «Московская оперетта» нет среди номинантов «Золотой маски». С чем это связано?

– Мы больше не участвуем в «Золотой маске». К сожалению, это достаточно специфическая премия, хотя национальная и серьёзная. Когда она учреждалась, я сам участвовал в этом процессе как секретарь СТД. Тогда были другие эксперты, очень серьёзные, знающие, уважаемые люди, и поэтому их мнение имело значение и было определяющим. Сейчас, к сожалению, экспертные советы стали другими. Стало меньше критиков, а больше журналистов, очень много журналистов жёлтых изданий.

Вообще вокруг «Золотой маски» сейчас много разговоров, много недовольных. Мы тоже из числа недовольных, но недовольны мы не потому, что наши спектакли не номинируют или, если номинируют, что­то не получаем. К нашему театру всегда было отношение несколько предвзятое. Эксперты премии больше любят театры не московские. А в нашем жанре уж точно не любят наш московский театр. Это исторически сложилось. Но суть в другом. Когда мы выпустили «Графа Орлова» и его номинировали на «Золотую маску», экспертный совет на пресс­конференции объявил на всю страну, что мы не проходим на премию потому, что играем под минусовую фонограмму. Хотя при этом был номинирован спектакль «Русалочка» Stage Entertainment. Это лицензионный проект, в котором есть живой оркестр, но оркестр используется как дополнение к большой фонограмме. Но, во­первых, в положении о премии ничего не говорится о формате музыкального сопровождения – оркестр это должен быть или фонограмма. А во­вторых, по правилам премии результаты объявляются после утверждения номинантов на секретариате СТД. В нашем же случае эксперты поступили ровно наоборот. В ответ на действия экспертного совета я написал письмо, в котором указал на необоснованность данного решения, но ничего не изменилось. После этого мы и отказались участвовать в «Золотой маске». И с тех пор «Московская оперетта» участия в ней не принимает, хотя со стороны премии были попытки нас как­то вовлечь в процесс. Так что если зрители увидят, что нашего театра в числе участников нет, пусть не удивляются. Мы в «Золотой маске» участвовать не будем, пока сохраняется такая система определения номинатов.

– Есть ли у театра давние традиции, на которые он опирается и сегодня?

– Безусловно. Это традиции актёрского мастерства, это традиции взаимоотношений и, конечно, качества. В нашем театре в спектаклях играют вместе молодёжь и наши звёзды. И звёзды трепетно относятся к молодым коллегам, многому учат, делятся опытом. Светлана Варгузова, Юрий Веденеев, Герард Васильев, Елена Зайцева, ушедшие Татьяна Шмыга, Лилия Амарфий многому научили молодых ребят. Преемственность поколений – это самое главное, что в театре может быть. Мастерству можно научиться только в коллективе. И молодёжь ответно уважительно относится к старшему поколению. Артисты, работающие в мюзиклах внештатно, дружат с основной труппой, они стали единым коллективом. И конечно, всё это помогает поддерживать творческую атмосферу, качество и уровень мастерства.

– В этом году страна праздновала 70­летие Великой Победы. Что происходило с театром во время войны?

– Театр работал даже во время войны, очень много театральных бригад выступало на фронте. Многие артисты воевали. Театр, как и вся страна, встал на защиту Родины, участвовал в приближении Победы по мере своих сил. В этом году 9 Мая мы играли наш новый спектакль «Вольный ветер мечты» на музыку Исаака Дунаевского, который пользуется большой популярностью у зрителей. Жанна Жердер написала либретто о создании фильма «Весёлые ребята», собрала всю шлягерную музыку Дунаевского и объединила её в одном либретто. Много молодёжи было занято, и получился замечательный спектакль, который с удовольствием смотрели зрители. Ведь у Дунаевского что ни музыкальный номер, то шлягер, вся страна пела. А этот спектакль как раз создаёт предвоенную атмосферу, поэтому 70­летие Победы мы отмечали со всей страной, с нашим зрителем.

– Классический вопрос: чем порадуете вашего зрителя в ближайшем будущем?

– У нас будет реконструкция спектакля «Летучая мышь», который шёл 41 год. Ставил его Георгий Павлович Ансимов, замечательный режиссёр, был когда­то руководителем театра, к сожалению, 29 мая его не стало. Надо сказать, что за это время спектакль немножечко изветшал. Мы заново делаем декорации по эскизам Валерия Левенталя, который тоже, увы, совсем недавно умер, полностью восстанавливаем костюмы, вводим новые составы. В следующем году планируем классический спектакль – «Баядера» И. Кальмана. И осенью рассчитываем выпустить новый проектный мюзикл, который должен прийти на смену «Графу Орлову», – это «Анна Каренина».

Беседу вела Екатерина БОГДАНОВА