Ложное соглашение

Глава восемнадцатая

Огонь и лед бились за власть в нервах ее ноги, левая сторона тела напряглась от боли. Искры летали в ней, ее мысли жалили ее, воспоминания опаляли края разума. То, что она могла видеть за огнем внутри, было размытым, почти черным. Среди всего она видела обмякшее лицо Ферранда, знала, что чары тянут ее к смерти за ним.

Но — нет. Она ощущала траву под щекой, букашек в земле, солнце жарило ее шею. Она слышала свист и стук клинков, вопли и выдохи с усталостью, сломленный голос епископа звал брата Ферранда.

Ее нога болела, но боль была тупой, далекой, будто от старой раны. И там, где была связь, где она ощущала странное эхо воспоминаний Ферранда, скрывающихся за шторой, она ощущала только…

— Ольгун?!

Хоть у него не было головы, он явно кивнул.

— Ты перерезал связь?

Еще кивок, порыв эмоций намекал, что это было непросто.

— Спасибо, — она глубоко вдохнула. — Как мы?

Бог не успел ответить, она услышала стон боли, теплая кровь упала на ее вытянутые ладони.

— О. Это хорошо? — Виддершинс заставила себя открыть глаза и повернуть голову.

Сражение приблизилось к Сикару и Джулиену, хоть аристократ и вор старались держаться. У Ренарда сильно кровоточила левая рука, плечо, где Ируок сорвал с его тела полоски кожи. Это его не замедлило, но он кривился от боли с каждым шагом. Эврард был не лучше, он берег ту же сторону тела, хоть видимой раны не было. Ируок играл с ними, а не сражался, отбивал их клинки, изображал выпады в сторону одного или другого, но не нападал серьезно.

Игрейн Вернадо стояла меж двух групп, кричала молитвы с иконой Скрытого лорда. Это было смело, но, если и влияло на Ируока, Виддершинс со своего места не видела. Пот блестел на лбу жрицы, показывая, что Игрейн сама не ждала прока от своей затеи. Они с Джулиеном не держали пистоли, Виддершинс поняла, что они закончили стрелять, пока она лежала на траве без сознания.

Кстати о Джулиене…

— …идея лучше?! — кричал страж, тряся Сикара за плечи. Он забыл об уважении и вежливости к епископу.

Виддершинс пыхтела, пытаясь встать, не привлекая внимания Ируока, слушая спор. Ее уши покалывало, Ольгун помогал ей.

— Даже если бы она была не так далеко и не так занята, — процедил Сикар, — его применять пятнадцать минут! Это слишком…

— Можно попробовать! Я не могу стоять тут беспомощно!

Епископ покачал головой, и только сила Ольгуна дала Виддершинс услышать его ответ:

— Брату Ферранду это не помогло, да?

— Боги, нужно что-то делать! Мы…

Эмоции Ольгуна закипели, он что-то кричал Виддершинс, и его выражения были слишком сложными, чтобы сразу понять их.

— Что? Я не… но… Ты уверен? Хорошо, не нужно кричать! Джулиен! Ваше высокопреосвященство! — она скривилась, повысив голос, зная, что сообщила Ируоку, что еще жива. — Начинайте колдовать!

— Но… — начал Сикар.

— Доверьтесь мне!

— Доверьтесь ей, — сказал Джулиен. — Делайте.

Епископ побежал к месту, где лежали его травы и благовония. Джулиен плелся за ним с рапирой в руке, охранял его.

— Проснулась, наша девочка проснулась! — Ируок захлопал, хохоча, отклонился и шагнул влево, и клинки Ренарда и Эврард пролетел без вреда туда, где он был до этого. — О, как я рад! — он ужасно быстро выпрямился, как живая катапульта, вытянул руку. Ладонь существа шлепнула по раненому плечу Ренарда, он отлетел, крича, на траву, проехал, оставляя след из крови. — Если бы ты не проснулась, — продолжил Ируок с насмешливым разочарованием, — то ничего не почувствовала бы, — пальцы его левой ладони дергались, отбивали самые быстрые и хитрые удары Эврарда. — А это не весело!

Дети заворчали от этой мысли.

— Да, я проснулась! — Виддершинс схватила рапиру с земли и разрезала воздух перед собой. — Но ничего не чувствую. Почему не напасть на меня? — существо еще не сделало ни шага к ней, а она уже стала медленно, но уверенно пятиться, доверяя Ольгуну, который скажет, есть ли сзади препятствия.

— Ой… Шаг, другой, и ты уходишь? Поиграть ты, вор, не хочешь? — Ируок шагнул к ней, еще, а потом. — Воровка считает, что я глупый.

Он повернулся так, что должен был сломать себе колени. Ируок бросился к другим. Эврард отчаянно взмахнул рапирой, но задел лишь край грязного плаща. Существо приземлилось рядом с Игрейн, отпрянуло от святого символа и ударило ее в живот носком сапога. Жрица согнулась, рухнула на землю и откашлялась с кровью.

Они надеялись на надгробие с символами и множество ран, что должны были оставить эффект. Он прыгнул не так уверенно, шагал не так быстро, как помнила Виддершинс. Но, когда она побежала, игнорируя боль в боках и усталость во всех эмоциях Ольгуна, она знала, что не успеет добежать до существа раньше, чем оно доберется до Джулиена и Сикара.

Епископ кричал заклинание, плечи майора были напряжены, но они лишь продолжали и надеялись.

Потому что она так сказала. Потому что они доверяли ей.

— Ольгун! Нужно сейчас! — выдохнула она, выдавливая слова между вдохами и шагами. — Сейчас!

Сила бога ударила упрямо. Виддершинс такого еще не ощущала, споткнулась на бегу. Ее бог потянулся, схватил нити волшебной связи, что только начали окружать Джулиена на ранней стадии заклинания Сикара. Она ощущала, как он хватает остатки заклинания, что было до этого на ней, оборванную связь с погибшим братом Феррандом. Он соединял эти концы, придавая им новую форму.

И она ощутила, как две разные магии соединились и наполнили друг друга.

Сикар не мог этого сделать. Ольгун не мог этого сделать. Но вместе они заставили магию слиться. Намного быстрее, чем должно быть, Виддершинс и Джулиен оказались связаны.

Она снова растерялась на миг, увидев его воспоминания, ощущения, но это прошло за один удар сердца. Виддершинс уже испытала такое, она знала, как это преодолеть, и, раз знала она, знал и Джулиен.

Ируок был в двух шагах от них, когда Джулиен встал быстрее броска змеи и пронзил мечом горло Ируока.

Этого не хватало, чтобы убить существо, но Ируок застыл, кашляя ржавым порошком. Он отшатнулся, снялся с меча, зажал руками рану.

Джулиен ударил снова, рапира двигалась слишком быстро даже для Ируока, и два длинных пальца пролетели изящно по воздуху и упали, дергаясь, в пыль.

Все, включая Ируока, затихли и смотрели на дергающиеся пальцы, пока они не стали серым порошком с запахом мяты. Несколько жуков в земле стали вдруг алыми мотыльками. Они улетели с летним ветром, двигаясь неловко от смятения.

Ируок потрясенно посмотрел на Джулиена.

— Это были мои любимцы!

— Эм… — Джулиен растерялся. — Прости?

Ируок бросился, страж парировал. Туда-сюда, шаг, другой… А потом, пока существо еще не утомило противника, появилась Виддершинс.

Казалось, у них есть шанс. Они делили не только силу Ольгуна, как Виддершинс и Ферранд, но и навыки и опыт стража. Не только ее скорость, но и обучение Джулиена позволяли им отбивать удары, что могли вспороть их, и бить по брешам в защите Ируока. Кровь, пыль и жидкость, летели из него, и крови стало куда больше.

Ренард и Эврард помогали по краям, атаковали, когда был шанс, и не давали Ируоку легко отступить. Виддершинс и Джулиен улыбнулись друг другу, поделились мыслью, что это может вскоре закончиться.

Но Ируок затоптал эти надежды, не дав им даже дать ростки. Да, они давили на него, да, ран было много, и они замедляли его. Но они не могли покалечить его или убить. Худшие его раны пропадали за мгновения, рваные края соединялись. Виддершинс пробовала все уловки, ее движения поразили бы акробата, она прыгала по надгробиям и ветвям не хуже балерины. Но никакие приемы не помогали.

Смертные уставали, их вела лишь сила, одолженная друг у друга, и у Ольгуна. И бог сам едва держался, отдавал энергию порывами, а силы требовалось все больше.

И было ясно, что Виддершинс и Ольгун стали слишком часто спотыкаться.

Она отпрянула от пальцев Ируока, оттолкнулась ногой от старого дерева, надеясь ударить, пока он не готов. Она повернулась в воздухе, клинок резко пошел вниз — и Ируок отошел от рапиры и поймал ее. Его раненая ладонь сжала ее запястье, пальцы и обрубки впились в ее плоть, удерживая рапиру. Другая сжала ее шею.

— Немного печально каждый раз, — сказал он заговорщически, двигая плечами, избегая атак ее друга, — когда мне надоедает с кем-то играть.

Виддершинс пыталась бороться, но не могла. Пыталась говорить, но смогла лишь пискнуть. Кровь шумела в ушах, в груди пылало.

— Если тебя это утешит, — продолжил Ируок, — мне есть с кем поиграть в твоем красивом городе. Меня это точно утешает.

Ее кожа горела от его пальцев. Она ощущала, как кожа рвется, когда он двинулся, как течет кровь. Ее ладонь содрогнулась, рапира упала. Она не знала, почему остальные перестали атаковать, не знала, куда делся Джулиен, и поняла лишь, когда ее меч упал, что они висели над землей. Кончиками пальцев, что сжимали ее горло, Ируок забрался на десяток футов по стволу дерева. Другие ничего не могли сделать.

Она не могла двигаться, не могла дышать.

«Ольгун, я не хочу так умирать…».

Сквозь веки, которые она пыталась открыть, она посмотрела мимо Ируока, его ног, что свисали идеально параллельно стволу. Джулиен бежал к ним, она увидела, как он прыгнул, ощутила слабый порыв силы Ольгуна. Но она ощущала, как ослабел бог, знала, что Джулиен не достанет до них…

Но он махал не рапирой, а посохом епископа Сикара, который Ферранд использовал как дубинку.

Изогнутый край зацепился за руку Ируока. Виддершинс на миг обрадовалась, увидев, как существо раскрыло рот, и вес тела Джулиена сорвал их с дерева.

Они ударились о землю, прокатились, кора и кожа цеплялись к пальцам Ируока. Виддершинс с болью вдохнула, и только вдох помешал ей кричать от боли в запястье и горле. Она оказалась на коленях, кашляя. Ладонь сжала ее плечо, она чуть не ударила, но узнала Сикара, он дал ей сделать глоток из фляги.

Она потянулась к фляге, хрипя… а потом лицо епископа побелело, губа задрожала. И она ощутила…

Страх захлестнул ее, но она держалась только из-за памяти о жизни, что он спас…

Боль, ревущая боль. Плоть рвалась, ломались кости, взрывалось сердце…

Радость, что он преодолел сомнения. Что она узнала до конца.

«Виддершинс… Адрианна… Я люблю тебя…».

Вспышка магии, Ольгун отдал почти все, чтобы оборвать связь, пока не поздно.

И Джулиен Бониард пропал.

Никаких криков. Никаких слез. Виддершинс встала, все в ней онемело. Ируок стоял в паре ярдов от нее, рапира Джулиена торчала из его груди, он даже не замечал этого. Изломанное тело Джулиена висело в его кулаках.

Ируок беспечно отбросил труп. Тот влажно отскочил от ствола дерева и ударился о землю. Эврард и Ренард стояли близко, их рапиры дрожали от усталости.

— Сейчас, — сказал Ируок, сжимая рукоять рапиры двумя пальцами, медленно вытаскивая ее из тела, — может, мы сможем…

Виддершинс оттолкнула Сикара, не слушая его испуганный вопль. Руки ее были без оружия, но один кулак сжимал что-то, сверкающее на солнце, и она пошла вперед к существу, которое ненавидела больше всего в мире. Она не атаковала, не была вооружена, и Ируок дал ей подойти.

— Что-то случилось? — бодро спросил он, вытащив меч из тела с влажным хлопком.

— Да.

«Ольгун, продержись еще немного…».

— Исцели это!

Виддершинс бросилась, раскрыла пальцы, показывая амулет Вечного ока, что она стянула с шеи епископа, толкая его. Она вонзила его в медленно закрывающуюся рану, оставленную клинком Джулиена.

Крик Ируока разнесся над кладбищем, двойной голос стал выше на десяток октав. Он рухнул на колени, стал терзать плоть груди, отбрасывая рассеивающиеся дымящиеся куски мышц и костей, пытаясь выкопать священный символ из тела. Виддершинс спокойно смотрела на его усилия, отмахнулась, когда остальные подошли с оружием.

Наконец, серебро в пятнах вылетело, и Ируок выдохнул с облегчением, не замечая зияющую дыру в груди.

Дыру, куда Виддершинс сунула руку, ладонь покалывало от последних капель силы Ольгуна. Она сжала сморщенное, не бьющееся сердце Ируока.

Он посмотрел на руку, торчащую в его груди, а потом на лицо девушки, убившей его.

— Ну… проклятье.

Виддершинс дернула. Голоса детей завыли вдали и пропали. Тело Ируока упало к ее ногам, взорвалось пылью, разлетевшейся по ветру. В кулаке она сжимала комок белой слизи с личинками.

Оно пахло мятой.

— Все кончено, Шинс, — выдохнул Ренард за ней. — Ты это сделала.

— Да, — ее голос был хриплым, мрачным, слова ранили горло. — Все кончено, да?

Она пошатнулась, упала на колени рядом с телом Джулиена и просила — молила — слезы пролиться.

Но сил не было даже на скорбь.