Логово волка

Глава 11, в которой рисуют психологический портрет преступника

— А сейчас я буду говорить что-то, — Мышь Психолог пригладила мягкую серую шерсть над ушами, — а вы в ответ на каждое слово тоже говорите мне слово. Только сразу, не задумываясь. Первое, что придёт в голову. Договорились, Йот?

Койот безучастно кивнул.

— Ёж, — сказала Мышь.

— Игла, — отозвался койот.

— Шерсть?

— Кровь, — ответил койот.

— Друг?

— Предатель.

— Убийство?

— Папа.

— Заяц?

— Волк.

— Мясо?

— Еда.

— Клык?

— Страх.

— Койот?

— Один.

— Спасибо.

— На здоровье.

— О, это я сказала «спасибо» в том смысле, что мы закончили, Йот, — улыбнулась Мышь. — Сейчас мы с Барсуками Полиции обсудим результаты нашей с вами беседы.

— Да что тут обсуждать! — воскликнул Барсукот, когда койота Йота увели. — Ежу понятно, что это койот и Волк вдвоём убили Зайца.

— Ежу, может быть, понятно, а мне — не очень, — загадочно улыбнулась Мышь.

— Ну как же? — изумился Барсукот. — Вы же сами слышали, какие у него преступные ассоциации с самыми безобидными словами в голове возникают: «кровь», «предатель», «страх», «мясо» … И ещё «волк» — потому что это его сообщник!

— Ассоциации койота Йота действительно нетипичны, — кивнула Мышь. — К примеру, в ответ на слово «ёж» обычно отвечают «понятно», «шерсть», как правило, ассоциируется с красотой или теплом, в ответ на слово «друг» животные обычно называют имя лучшего друга …

— Ну так вот именно!

— … Так вот ассоциации койота, — продолжила Мышь, — говорят о глубокой психологической травме, которую пережил этот зверь в раннем детстве. Обратите внимание на ассоциацию «убийство» — «папа». Ведь родителей Йота убили и даже, если я не ошибаюсь, загрызли, когда он был ещё маленьким, не так ли? Убийство произошло на глазах ребёнка, отсюда «шерсть» — «кровь» и «клык» — «страх»: естественно, этот страх, эти жуткие воспоминания остались с ним навсегда. «Друг» — «предатель», «ёж» — «игла»: недоверие к окружающим, чувство незащищённости, ожидание агрессии извне. Ну и конечно же одиночество: «койот» — «один».

— А «мясо» — «еда»? — сварливо спросил Барсукот.

— Ну, Йот ведь работает в системе общественного питания. Не все звери довольны тем, что в нашем лесу запрещено питание мясом других зверей. Я уверена, многие клиенты-хищники пытаются уговорить официанта Йота подать им на ужин что-нибудь, скажем так, натуральное, естественное … К примеру, зайчатинку, мясо птицы или, скажем, мышиный паштет. — Мышь Психолог пристально посмотрела в глаза Барсукоту, и тот отвёл взгляд. — Поэтому ассоциация еды с мясом представляется мне вполне естественной, к сожалению … Просто у нас пока ещё слишком дикое общество.

— То есть вы полагаете, что койот Йот не убивал Зайца? — подал голос Барсук Старший.

— Скажем так, это представляется мне сомнительным, — глубокомысленно ответила Мышь Психолог. — Но он что-то видел. Отсюда — амнезия на нервной почве.

— Ам … что? — недоверчиво уточнил Барсукот.

— Амнезия. Потеря памяти … Итак, мой профессиональный вывод таков: я бы сказала, что койот Йот — это животное с глубокой детской травмой, но на убийцу он не похож.

— А я бы сказал, что животное с глубокой детской травмой вполне могло в результате травмы сойти с ума и стать убийцей, — раздражённо возразил Барсукот. — И съесть Зайца.

— Не каждый, у кого есть детская травма, обязательно съедает Зайца, — сухо ответила Мышь.

— На что это вы намекаете? — У Барсукота шерсть на загривке вмиг встала дыбом.

— Я ни на что не намекаю. Я Мышь Психолог, профессионал своего дела, и я говорю ровно то, что думаю. А вот некоторым котам, которых в раннем детстве подкинули в Дальний Лес, следовало бы с уважением относиться к мнению …

— Я Барсукот! — завопил Барсукот. — Я Младший Барсук Полиции Дальнего Леса! Какая-то мышь не смеет меня учить уважению!

— Коллеги, не ссорьтесь, — устало сказал Барсук Старший. — И не кричите. У нас тут отделение полиции, а не птичий базар. Давайте мы все сейчас успокоимся и уважаемая Мышь Психолог нарисует нам психологический портрет предполагаемого преступника, убийцы Зайца.

— Извольте, — холодно сказала Мышь.

Барсук Старший протянул ей уголёк и кусок бересты, и Мышь принялась рисовать портрет, высунув от усердия кончик языка.

— Преступник очень хитёр, — пробормотала Мышь, водя по бересте угольком. — И даже, я бы сказала, коварен … Он умеет очень хорошо притворяться … Это кто-то, кого очень трудно заподозрить … Он умеет хорошо маскироваться … Он … или она … виртуозно изображает из себя жертву … Ну вот, готово. — И Мышь Психолог продемонстрировала портрет.

С бересты на Барсука Старшего и Барсукота смотрело кроткое, доброжелательное лицо в обрамлении пушистого облачка шерсти и двух длинных, мягких ушей.

— Но это же … — оторопел Барсукот, — это же похоже на … Зайчиху?.. Не может быть. Это какая-то ерунда. Я в это не верю. При всём уважении, у Волка и у койота нет алиби и есть мотив, так что …

— Прошу прощения, — раздался испуганный голос с порога. — Меня зовут Жак.

Жук Жак шагнул внутрь и в нерешительности остановился в центре помещения, держа в лапке белый лепесток. Лапка мелко-мелко дрожала, и от этого лепесток трепетал, точно на ветру.

— Это что ещё? — прищурился Барсукот. — Закуска с доставкой? А почему всего одна порция? Можно я его съем, а то у меня от голода урчит в животе?

Жук Жак затрясся ещё сильнее и сделал пару шагов к стене, пытаясь прикинуть, как быстро он сможет вскарабкаться на потолок.

— О, поохотимся! — сделал стойку Барсукот.

— У него белый лепесток, — сказал Барсук Старший.

— Ну и что? Лепесток я выплюну.

— Выплюнет он. Ты, вообще-то, законы леса давно повторял? — возмутился Барсук. — Если насекомое имеет при себе белый лепесток, оно подпадает под Закон о Защите Свидетелей и есть его запрещено. У вас какая-то информация? — обратился он к жуку Жаку. — По какому делу?

— Об … уб … ийи …

— Что, простите?

— Об убийстве Зайца, — взял себя в руки Жак. — Только можно я залезу на потолок? Мне оттуда будет удобнее давать показания.

— Да, пожалуйста, — разрешил Барсук Старший. — Мы вас внимательно слушаем.