Lovestory

2 Это семейное дело

Пробки были — просто застрелиться. Мэнди сидела за рулем своего любимого «Nissan Figaro». Она ласково называла автомобильчик «Фигги». Он был красивый, цвета «дымчатый топаз», и нрав у него был крутой, можно сказать, человеческий. Если Мэнди вела себя хорошо и мыла его раз в неделю, о лучшем автомобиле нельзя было и мечтать. Но стоило ей пропустить хоть раз, и Фигги отказывался ей подчиняться, не всегда удавалось даже двигатель завести. А еще Фигги выбирал, какую музыку Мэнди слушать: если мелодия его почему-то не устраивала, он просто выплевывал диск из магнитолы, и переубедить его было никак невозможно. Сегодня у Фигги было настроение послушать альбом Принца, и Мэнди подпевала песне «Малиновый берет». Она представляла себя голой, в малиновом берете и в малиновых же туфлях на шпильках. И тут сзади подошел мужчина. Сначала он обхватил ладонями ее грудь, а потом развернул ее к себе и крепко поцеловал в губы. «Черт!» — выругалась Мэнди. Это был давешний роскошный женатик. «Тебе что, думать больше не о чем, корова похотливая?» — пробормотала она, неприятно пораженная тем, что вообразила себе настолько откровенную сцену. Она прибавила громкость и сосредоточилась на мелодии. Все что угодно, только бы это не покорилось. Наконец она доехала до отеля «Беркли», кинула несколько монеток в парковочный автомат и побежала внутрь, где ее уже ждали Ася и Дина. Обе ее подруги уже успели пропустить по стаканчику, хотя времени еще только час дня.

— У нас что, заседание клуба анонимных алкоголиков? — хихикнула Мэнди.

— Со-олнце, давай иди к нам, будем веселиться. И прекрати смотреть букой, — приказным тоном распорядилась Ася.

Она всегда отличалась безапелляционностью и умением сразу брать быка за рога. Русский характер помог ей не растеряться, когда она повстречала пожилого бизнесмена. Он ее полюбил и женился на ней. И так удачно совпало, что состояние у него оказалось в добрую сотню миллионов. Сегодня Ася, как всегда, сверкала бриллиантами. Светлые волосы она собрала в классический конский хвост, отчего непрокрашенные темные корни особенно бросались в глаза.

— Не смотри так, я, видишь ли, не какая-то там нищенка, я слежу за собой, солнце. Просто это мода такая, — сказала она в ответ на неодобрительный взгляд, которым Мэнди ее окинула. — Ну, давай садись скорее, — повторила она свой приказ. — Бокал шампанского моей подруге, — прищелкнула она пальцами в сторону слегка ошеломленного бармена. — Ну, рассказывай, как ты? Не хочешь опохмелиться после вчерашнего?

— Да нет, все в порядке. Я же не мешала напитки, а весь вечер пила только мохито.

— А вот мне тошнехонько. — Ася закатила глаза и заправила за ухо непослушный локон. — Просто ужас как плохо. Мариусу не понравилось, когда я ввалилась домой в три ночи и все вокруг разбросала. Знаешь, солнце, я была ну чистый экзорцизм!

— Экзорцист, — со смехом поправила ее Мэнди.

— Неважно, короче, жуть, что было, солнце, просто жуть. Ну, ладно, хватит обо мне, солнце, об этом мы и потом поговорим. Ты лучше расскажи, как там тот вчерашний мачо.

— Какой еще мачо?

— Нет, вы только посмотрите, она меня спрашивает, какой мачо. Да ладно тебе, Мэнди, не вешай мне вермишель на уши.

— Лапшу.

— Неважно! Он ведь тако-о-ой темпераментный, да?

— Такой темпераментный и тако-о-ой женатый, — отрезала Мэнди.

— Женатый? — всплеснула Дина руками над своим коктейлем.

— Слава яйцам! Она жива! — проворчала Ася, глядя на Дину. — А то я уже думала, что она потонула в своем чертовом коктейле. Дина, ведь ты и рта не раскрыла с прихода Мэнди. — Ася хлопнула себя по ляжке и громко рассмеялась собственной шутке.

Мэнди смотрела на подруг. У обеих ветер в голове гуляет.

— Вы что, давно уже здесь сидите? — хмыкнула она.

— Последнее время моя жизнь превратилась в сплошную вечеринку, — улыбнулась Ася. — Мариус все время где-то пропадает, и к тому же у него уже вообще не стоит, вот мне и скучно. Понимаете? А когда у него стоит, мне приходится прикидываться, что он меня очень возбуждает. И вообще, — добавила она после некоторого раздумья, — у него маленький, так что я ищу приключений. Понимаете?

Дина давилась от смеха.

— Злая ты, Ася, — сказала она, с шумом втягивая остатки коктейля через соломинку. — Ведь Мариус тебя любит, к тому же ты прекрасно знала, сколько ему лет когда выходила за него замуж. Может, если бы ты хоть чуточку попыталась наладить с ним эмоциональный и интеллектуальный контакт, все остальное сложилось бы само собой, — добавила она с милой улыбкой.

— Да прекрати ты проповедовать мне свою дерьмовую мораль, — отмахнулась от нее Ася, сдерживая зевок.

Дина пожала плечами, положила руку Асе на колено и с ангельским выражением на лице проворковала:

— Однажды ты поверишь.

Она сверлила Асю гипнотизирующим взглядом, которому явно научилась у какого-нибудь гуру, и теперь тренировалась на всех подряд.

Ася переключилась на Мэнди:

— Ну ладно, а что там с женатиком? Вы договорились о встрече?

В глазах у нее появился задорный огонек, а на губах играла улыбка, которая могла бы сделать честь чеширскому коту.

— Нет, конечно, — возмутилась Мэнди. — Я не хочу становиться разлучницей. Терпеть не могу стерв, которые просто приходят и берут то, что хотят, не задумываясь о последствиях.

— Но с Асей ты ведь дружишь, — поддела ее Дина с ангельской улыбкой.

Ася пропустила колкость мимо ушей.

— Я уже не говорю о том, как при этом страдают дети, — продолжила свою мысль Мэнди. — Я видела по своим одноклассникам в школе. Они и вправду очень переживали. И вообще, я считаю, что это непорядочно и для таких женщин настанет час расплаты. А еще, — добавила она после небольшого раздумья, — им никогда нет покоя, ведь соперница, у которой они увели мужчину, никогда не упустит шанса вернуть его себе и превратить жизнь разлучницы в ад.

— А я об этом как-то не задумывалась, — ухмыльнулась Ася.

Мэнди в смущении теребила пояс своего плаща от «Burberry». И откуда все это, черт побери, взялось?

— Я просто считаю такое поведение непорядочным, — твердо заявила она.

Повисла напряженная пауза. Мэнди принесли шампанское. Она пригубила напиток.

— Ну, ладно, с днем рождения меня! Еще раз! — рассмеялась она, поднимая бокал. — Признаться, люблю растягивать празднование дня рождения на неделю. Ну, по крайней мере, в этом году у меня такие планы.

— А я вот думаю, что быть любовницей — это круто, — вернулась к закрытой теме Ася.

Мэнди покоробило. Ну почему бы Асе просто не помолчать?

— Ничего непорядочного в этом нет, солнце. Это просто мечта современной женщины.

Дина с неодобрением взглянула на подругу:

— С чего это ты взяла?

— Но ведь так оно и есть, — промурлыкала Ася, отправляя в рот листик салата. — У меня столько приятельниц, которые крутили романы с женатиками.

— А я считаю таких женщин жертвами, — грустно вздохнула Дина. — Зачем обрекать себя на душевную боль, если знаешь, что никогда не будешь для него единственной и неповторимой? Так ведь можно и совсем перестать себя уважать.

— Ну ты-то вон сколько лет с Марком прожила, — фыркнула Ася, — и ведь ни с кем после него не встречалась. Так что чья бы корова мычала.

— Тут совсем другое дело, Ася. — Дина возмутилась до глубины души. — Марк на тот момент разводился и уже давно не жил в семье. Брак у него сложился неудачно.

— Ну и как? — изогнула бровь Ася.

Дина молча на нее посмотрела.

— Что как? Развод? Нет, он не развелся, а взял и вернулся к жене. Но с моей стороны здесь не было никакой лжи и обмана. Марк жил со мной, а по выходным, пожалуйста, навещал детей, сколько душе угодно.

— А может, все дело в тебе? — ответила Ася. — Нельзя же так навешивать на все ярлыки. Знаешь ли, все люди разные, мы всегда стараемся жить так, как нам комфортнее, и нам приятно думать, будто мы знаем, чего хочется нашему партнеру, что все так просто и ясно, но на самом-то деле мы никогда-никогда по-настоящему этого не знаем, так ведь? Когда Мариус меня трахает, воображая, что он тут царь и бог, я думаю о Роджере Федерере. Это что, обман? Где тут граница? Да если бы я о Федерере не думала, то мы с Мариусом даже в щечку на ночь не целовались бы.

Мэнди жадно впитывала информацию.

— Ну, согласись, Ася, это далеко от идеала.

— Некоторым любовницам это, возможно, и не подходит. — Ася подняла глаза и передернула плечами. — Чувствительным натурам, которым подавай старомодную любовь, но у меня есть несколько подруг, которые и впрямь по-другому не могут.

— Да-а? И кто же это? — сухо поинтересовалась Дина.

— Женщины, которым карьера заменила детей, если хочешь. Они и без того достаточно загружены, им просто жаль тратить время на требовательных и деспотичных мужиков. Это слишком незаурядные личности, чтобы мириться с мужиками, которые хотят заполнить собой всю их жизнь. Такие женщины сами добиваются успеха, покупают себе большие дома и роскошные машины. Романы они крутят чаще всего с друзьями и воплощают самые разные желания.

— А по мне, так это удел недалеких и одиноких, — пробормотала Дина себе под нос.

— Нет, — покачала головой Ася. — Нет, они сильные, они просто по-другому устроены. Они не парятся, если им приходится встречать Рождество без любимого. Они празднуют в кругу семьи, а потом рядятся в маскарадные костюмы и устраивают себе отвязные выходные. Таким женщинам нужны не дети, а путешествия и впечатления. И что, спрашивается, в этом плохого? Они этого хотят, и они это заслужили.

Тут официант принес им три сандвича с разными соусами. Ася надкусила свой и оглядела подруг.

— Нет, я не говорю, что только так и надо жить, — продолжила она с полным ртом. — Но в этом нет и ничего зазорного. А иногда появление у мужа любовницы ведет к переменам. Обманутая жена всегда чувствует, что что-то не так. При хорошем раскладе муж будет искупать вину дорогими подарками, а она сама начнет чаще трахаться на стороне. А может, она влюбится и выйдет замуж еще раз, но дети останутся при ней. И какая-то ниточка всегда будет связывать ее с их отцом. Иногда случается, что во втором браке мужик ведет себя умнее. Он выбирает женщину, которая больше подходит для человека, которым он хочет стать, а любовница наконец получает мужчину, о котором так давно мечтала. Наконец-то он безраздельно будет принадлежать ей — ну, насколько это возможно с учетом бывшей жены и детей.

Переведя дух и откусив еще кусочек сандвича, Ася продолжила:

— Но иногда ей случается обмануться. Он может продолжать бегать к жене и спать с ней тоже.

— И откуда только тебе все это известно? — не сдержала удивления Мэнди.

— Ой, — передернула плечами Ася, — ну, ты же знаешь, что я несколько лет прожила в Париже. Там такое увидишь сплошь и рядом.

Мэнди распрощалась с подругами даже раньше, чем планировала. На душе у нее было беспокойно. На сегодня она взяла отгул, но оставаться одной ей не хотелось, поэтому она заскочила на работу, где провела кое-какие телефонные переговоры и ответила на электронные письма. Потом она поехала домой. Припарковавшись у себя на Квинс-Гейт и выключив мотор, Мэнди неожиданно для себя довольно долго неподвижно просидела в машине. Ей было не по себе от того, что никак не получалось выкинуть Джейка из головы. Она гнала эти мысли, убеждая себя, что он-то наверняка уже и думать о ней забыл. Мэнди собралась выходить из машины, взяла сумочку и уже потянулась за лежавшим на пассажирском сиденье мобильником, как телефон запищал — пришло текстовое сообщение.

Бип-бип-бип-бип!

Мэнди взглянула на экран: «Одно новое сообщение». Такого номера она не знала.

Мэнди сразу догадалась, от кого это послание (сомнений тут быть не могло), но не верила своим глазам. Она закрыла машину, повесила сумочку на плечо и, поднимаясь по ступенькам к двери дома, еще раз взглянула на экран:

Очень не хотелось признавать это, но он словно прочел ее мысли. Ей стало одновременно и боязно, и весело. Однако на этом сюрпризы не закончились. В дверях Мэнди столкнулась со своей соседкой сверху Дивой Уотсон. Эта невероятная дама, казалось, не замечала своего возраста (а ей было уже далеко за семьдесят) и держалась с непередаваемым величием. Мэнди ее обожала. Сегодня Дива облачилась в элегантные черные брючки и украшенную блестками накидку. На губах у нее была помада изумительного кораллового оттенка.

— Мэнди, деточка, — кивнула ей почтенная леди, — ты простишь меня за то, что я воспользовалась твоим запасным ключом? Тебе доставили целую машину цветов, и я испугалась, что если их тут оставить, то все растащат. Так что я взяла на себя смелость впустить курьера к тебе. Не волнуйся, я внимательно за ним приглядывала, так что он ничего не украл.

— Цветы? — опешила Мэнди. — У меня дома?

— Да, деточка, — с улыбкой ответила Дива. — Прости, но мне пора, а то ко мне сегодня девочки на чай обещали заглянуть.

Мэнди улыбнулась. Она знала, что «девочкам» по меньшей мере за семьдесят.

— Удачи, — проворковала соседка, исчезая за дверью.

Мэнди осторожно открыла дверь и вошла в квартиру. В гостиной ее ждала невероятная композиция из цветов и воздушных шариков. Воздух наполнял аромат нежно-розовых и алых роз. Мэнди в изумлении приложила ладонь ко рту. Сумочка скользнула на пол. Ей в жизни не доводилось получать таких подарков. От радости она засмеялась и принялась кружиться по комнате, все еще не веря своим глазам. К одному из огромных букетов был прикреплен простой и изящный бежевый конверт с лаконичной надписью от руки:

Она вскрыла конверт и прочитала записку:

Мэнди со вздохом прижала открытку к груди. Какой-то миг — и она счастлива. Неужели так бывает?

На протяжении следующих двух недель Мэнди старалась тщательно контролировать свои чувства, не допуская лишних эмоций. Цветы еще стояли и пахли восхитительно. Она расставила их по разным комнатам и обожала на них смотреть. Хотя, если совсем честно, ей просто приятно было вспоминать о том, кто их прислал. Но при этом в глубине души она считала, что поступила правильно и ее поведение целиком и полностью оправданно. Она совсем не общалась с Джейком, только написала коротенькое сообщение:

После некоторых раздумий она добавила смайлик «поцелуй» — такой смайлик она отправила бы любому, кто проявил бы такую щедрость. По правде говоря, он перевернул ее представления о щедрости. Но больше она никак его не поощряла, так что совесть ее была спокойна.

Сейчас она влезла в свой лыжный пуховик «Moncler», и ей сразу стало тепло и уютно. Черный мех на капюшоне делал ее похожей на какую-то экзотичную эскимоску. Джордж был бы в восторге! Она подхватила сумку от «Yves Saint Laurent» и, как всегда, стала проверять все по списку.

Ключи — есть.

Мобильный — есть.

Деньги — есть.

Помада — есть.

Мэнди вышла на улицу и села за руль верного Фигги.

На трассе АЗ, как всегда по субботам, было довольно много машин. Утро выдалось морозным. На небе ярко светило солнце, и Мэнди вовсю наслаждалась поездкой. Она ехала в Эшер к маме и сестре. Они давно не виделись, и Мэнди очень соскучилась по ним и по двум племянницам. Робин, старшей из них и до ужаса избалованной, было восемь. Волосы у нее были светло-русые, на лице веснушки, а на щеках — ямочки. Мэнди прекрасно понимала, что она — та еще егоза, но вместе с тем это был очаровательный, ласковый ребенок, которому так не хватало сочувствия и внимания. У четырехлетней малышки Милли были огромные карие глаза и коротко остриженные волосы. Более чудесного и безмятежного ребенка трудно себе представить. Мэнди, во всяком случае, таких больше не встречала.

Паркуя машину возле большого, в викторианском стиле, дома сестры, она обратила внимание на новенький «Land Rover», стоящий на подъездной аллее. Да, после смерти папы разница между ней и Оливией становится все заметнее. Оливия больше, чем когда бы то ни было, старалась ни в чем не уступать соседям и даже, по возможности, превзойти их. Ей важно было создать у себя обстановку, как на иллюстрациях в журнале «Elle Decor». Интерьер в доме был выдержан в традициях минимализма, и у каждой вещи было свое строго определенное место. По будням к ней приходили слуги (убирать и готовить), и конечно же Валери, их мама, тоже все время была рядом. Мать с сестрой всегда были очень близки, а после смерти папы это стало еще заметнее. Мама старалась как можно больше времени уделять внучкам. Она слегка располнела, совсем чуть-чуть, но все же заметно.

Через открытое окно машины Мэнди услышала смех племянниц, а потом увидела, как Робин показывает на кусты, а затем подносит палец к губам, подавая Мэнди знак молчать. Мэнди сразу догадалась: Милли хотела поиграть в прятки. Мэнди вышла из машины и включилась в игру:

— Привет, красотка, я по тебе так соскучилась!

Робин подбежала к ней и крепко обняла:

— Привет! Ты уже слышала новую песню «Герлз Элауд»? Просто суперская! — Она с восхищением глядела на Мэнди огромными зелеными глазами. — Мама говорит, что ты их живьем видела!

— Да, солнышко, видела. Мы как-то раз устраивали для них вечеринку. Они все очень милые и очень красивые, ну, ты понимаешь.

— Мне больше всех нравится Кимберли, — призналась Робин, пока они шли к дому.

— Нет, лучше всех Черил, а не Кимберли! — раздался тоненький голосок из-за кустов. Мэнди изо всех сил старалась не рассмеяться. Милли совсем не умела прятаться, хотя конечно же считала, что она спряталась лучше некуда и ее никто не найдет.

— Где-то я уже слышала этот голосок, — задумчиво сказала Мэнди. — Неужели это моя маленькая проказница?

Милли с грозным рыком выскочила из-за кустов.

— Ух, как ты меня напугала! — ужаснулась Мэнди.

Она погладила племянниц по головам. До чего же она их любила. И они тоже обожали ее со всей детской открытостью и непосредственностью.

— Мама с бабушкой варят обед. — С этими словами Робин со всех ног бросилась к дому.

Едва переступив порог, Мэнди почувствовала неладное. В воздухе витала какая-то напряженность, хотя с виду все было как обычно. Мама в коричневом свитере с высоким воротом и в джинсах (так она всегда ходила зимой) стояла у плиты, а Оливия носилась по комнате, собирая детские игрушки. Волосы с высветленными прядками она собрала в конский хвост. Одета она была в кашемировый свитер с V-образным вырезом и бледно-голубые джинсы в обтяжку. По дому она ходила босиком, чтобы видно было загорелые ноги. Фигура у нее была потрясающая, особенно если учесть двоих детей. Стройная, подтянутая и при этом не костлявая, а очень ладная. Хотя она делала вид, что обязана такой фигурой исключительно тому, что заботы о доме не позволяют ей и минутки посидеть на месте, на самом деле она трижды в неделю занималась под руководством личного тренера и ела все что хотела, исключая продукты из «черного» списка:

мучное;

крахмал;

сахар;

молочные продукты.

В этом вся Оливия — она просто не могла признаться, что может быть хоть в чем-то несовершенной. Она устраивала потрясающие званые обеды, но приглашала только тех друзей, кто чем-нибудь прославился, кто не будет вспоминать ее прошлое и не заставит ее краснеть. А вогнать ее в краску было довольно легко. Ей легко давалось все, что связано с дизайном интерьеров и флористикой, все, что требовало творческого подхода. При этом она ни за что на свете не признается, что ей приходится над чем-то тяжело работать, хотя частенько загоняла себя этим в невероятно жесткие рамки. Видимость того, что свою идеальную жизнь она создает легко и без усилий, стала частью ее имиджа.

Мэнди часто недоумевала: что же движет сестрой? Может, ей скучно? Может, заботы о доме и детях не дают ей самореализоваться? Может, она жалела, что ей никогда не хватало смелости воплотить свои мечты? У Оливии всегда было дел по горло. О встрече с ней было договариваться за несколько недель вперед, надо общение с сестрой ей просто не хватало времени. После смерти папы они определенно отдалились друг от друга, и Мэнди очень не хватало общества сестры. Хотя со временем она поняла, что перед Оливией лучше не показывать свою хрупкость и ранимость. В этом она тоже была похожа на мать.

Несмотря на витавшую в воздухе напряженность, Оливия говорила ровным голосом и была подчеркнуто, даже чересчур, вежлива. Иногда Мэнди казалось, что они с ней и не сестры вовсе и что Оливия — мама какого-нибудь одноклассника ее девочек.

— Привет, сестренка, как ты? Мама готовит спагетти и салат, как ты на это смотришь?

Мэнди подошла к сестре и чмокнула ее в щеку, а потом — маму.

— Звучит заманчиво, спасибо. Кстати, я вам тут бутылочку вина привезла. Может, и не лучшее в мире, но мне показалось, что на вечер будет в самый раз.

— Здорово! — сказала Оливия, пряча бутылку подальше в холодильник. — Робби кто-то из клиентов в благодарность за работу подарил совершенно роскошное вино, я его как раз хотела открыть сегодня. — Оливия закрыла холодильник и улыбнулась. — Но ты не переживай, твое вино мы тоже обязательно попробуем. Спасибо, солнышко.

Мэнди прекрасно понимала, что до ее вина дело не дойдет, так что его можно было и вовсе не покупать, но продолжила:

— А еще я тут детям кое-что привезла. Это всего лишь «GAP», но белые льняные пижамки просто чудо. — Мэнди передала сестре пакет.

— Ну что ты, не стоило утруждать себя, — сказала Оливия. — Мама нам на Новый год подарила пижамы от «Ralph Lauren». Но вторые пижамки нам тоже очень пригодятся. Спасибо, солнышко.

С этими словами Оливия аккуратно свернула детские пижамки и понесла их наверх.

Мэнди закатила глаза и, чтобы не стоять столбом посреди комнаты, села на большой, обитый бархатом диван.

— Она не хотела тебя обидеть, — подала голос Валери, не прекращая резать помидоры в салат.

— Да ладно тебе, мам. Даже если бы она и хотела, ты бы все равно промолчала, так что давай не будем об этом, а? — резко ответила Мэнди. Поведение сестры ее покоробило.

— Что ты имеешь в виду? — Валери даже подняла глаза от помидоров.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я, мама. Но, знаешь, я приехала сюда отдохнуть и навестить детей, так что давай закроем эту тему.

Тут к ним на кухню вприпрыжку спустился Робби.

— Привет, солнце, как ты? — Он чмокнул Мэнди в щечку в знак приветствия. — Оливия мне только что показала вещички, которые ты привезла детям. Спасибо, детка, очень мило с твоей стороны.

— Не стоит благодарности. — Мэнди улыбнулась. Ей было приятно, что хоть кто-то оценил ее старания.

Робби был явно рад ее видеть, но выглядел усталым. Что-то у них пошло наперекосяк. Робби был довольно симпатичным — высокий и подтянутый, — хоть красавцем его назвать было трудно. Мэнди он напоминал Пола Веллера. Он никогда не носил костюмов и, казалось, особо не напрягался. По профессии Робби был архитектором, причем уже довольно известным, и слава о нем росла. Они с Оливией познакомились, когда его фирме понадобился секретарь со знанием бухгалтерского дела. С цифрами она не дружила, но влюбилась в Робби до безумия, поэтому наврала, что разбирается в бухгалтерии. Наплела с три короба про свои предыдущие места работы, и он заглотил наживку. Потом он, правда, говорил, что, мол, сразу понял, что она врет, но она ему тоже очень понравилась.

У Робби на тот момент была девушка, они с ней встречались пару месяцев, но Оливия понравилась ему с первого взгляда. Тогда она вовсе не была такой приверженкой-маньячкой чистоты и порядка: она была веселой, оживленной, а подчас даже легкомысленной. В то время у нее, конечно, уже проявлялась некоторая жесткость (тут она пошла в маму), но это смягчалось непосредственностью молодости. Оливия была яркой и привлекательной и пользовалась большим успехом у мужчин. В то время она встречалась с Патриком — с ним ей невероятно хорошо было в постели. Но Патрик часто бывал с ней груб, и, забеременев от него, Оливия поняла, что Робби ей нравится гораздо больше, чем она сама предполагала. Робби был с ней очень деликатен, и вскоре они сблизились. Для Оливии было очень важно, что он не обращал внимания на ее руки в синяках и замазанные корректором синяки вокруг глаз. Он даже отвез ее в больницу, когда Патрик в очередной раз избил ее и у нее случился выкидыш. Жизнь у Оливии складывалась непросто, но рядом с Робби ей всегда становилось спокойно и уютно. Робби продолжал встречаться со своей подружкой, и Оливии, как секретарю, приходилось заказывать им столики в ресторанах и билеты для поездок на выходные. Но однажды у нее в голове будто что-то перемкнуло. Она больше не могла себе лгать: Робби был с ней добр и чуток, и она поняла, что влюбилась в него.

Ей неведомы были спокойные отношения. Все ее романы протекали бурно и с надрывом. Она опасалась развития таких, новых для нее, прекрасных отношений, боялась, что однажды ей станет с Робби скучно, и она своими руками разрушит все, что сложилось между ними. А Мэнди была уверена, что сестра повстречала Того-Самого-Единственного, и убеждала ее, что она этого заслуживает и будет очень глупо профукать такой шанс.

И вот в один прекрасный день Оливия собрала свои вещи и сказала Робби, что больше не может работать у него секретарем, что ей слишком тяжело заказывать для него и его девушки столики в ресторанах… и все такое. На самом деле, Оливии было очень непросто решиться на такие слова, и Робби прекрасно об этом знал. Он ее обнял и поцеловал в губы, а потом еще. Он понимал, что ей понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть к мысли о новых отношениях.

Теперь, войдя в их оснащенную по последнему слову техники кухню, он потянулся и сказал:

— Ну ладно, мы с парнями договорились встретиться в баре посмотреть футбол. Я пошел.

Он немного постоял.

— Пока, — попрощался он с Валери, но та пропустила его слова мимо ушей, сосредоточенно глядя на разделочную доску и с почти профессиональной сноровкой нарезая огурец.

— Пока, Мэнди! Хорошо тебе посидеть с девочками.

Мэнди обняла его на прощание и, закрыв за ним дверь, обернулась к матери:

— В чем, черт возьми, дело? Что здесь такое происходит?

Валери наконец прекратила маниакально нарезать овощи, посмотрела дочери прямо в глаза и сказала бесцветным, невыразительным голосом:

— По-моему, у него любовница.

Мэнди так и замерла. Валери вытерла руки кухонным полотенцем и продолжила шепотом:

— Я слышала, как он говорил по телефону — какая-то женщина оставила ему сообщение, а мне отсюда все было слышно. Кто бы она ни была, но вокруг было шумно, так что ей поневоле пришлось говорить громко.

— Но это мог быть кто угодно. — Мэнди покачала головой, не веря своим ушам. — Кто-нибудь с работы, например.

— Эта была точно не с работы, — презрительно фыркнула Валери.

— А Оливия в курсе? — только и смогла спросить Мэнди.

— Да кто ее знает! — Валери печально поглядела на дверь спальни дочери. — Она видит то, что хочет видеть.

— А что сделал Робби, когда узнал, что ты слышала сообщение? — Мысли у Мэнди путались. — То есть он что-нибудь сказал? Он знает?

— Не думаю, чтобы он на самом деле знал, что именно я слышала. Но, скажем так, он знает, что я в курсе. Я не лезу в их личную жизнь и, естественно, не собираюсь все рушить из-за какого-то невнятного сообщения, но уверена, Оливия что-то заподозрила. Когда она захочет со мной поговорить, я буду рядом с ней, что бы ни случилось. Чертовы мужики! Сначала вовсю трахают тебя, а потом бросают!

Все это звучало настолько невероятно. Мэнди растерялась. Она не знала, что ей делать: то ли утешить мать, то ли разругаться с ней? Возможно, тут звучали какие-то намеки на папу. Мэнди пришла в ярость. Ведь папа не по своей воле ушел от них — он умер. На кухне воцарилось молчание.

— Ну ладно, хватит об этом. — Валери закусила губу, и в глазах у нее, похоже, стояли слезы. — Обед готов.

Она с гордостью водрузила блюдо со спагетти на великолепно сервированный стол.

— Позовешь девочек?

После обеда Мэнди отправилась в обратный путь. Она едва различала дорогу — у Фигги было что-то не так с обогревом, и ветровое стекло сильно запотело. А дождь лил как из ведра.

Наконец, постояв в бесконечных лондонских пробках, Мэнди добралась до дома. Весь остаток вечера она никак не могла успокоиться. Она чуть не каждую минуту тяжело вздыхала, вспоминая чудесных племянниц и то, как они играли, и думая о том, что брак их родителей разваливается. Мэнди попыталась представить, как бы она себя чувствовала на месте той, другой женщины, которая навсегда разрушила счастливую семью. Вне всяких сомнений, она при этом не была бы счастлива.

Суббота, поздний вечер. Джейк сидел один в своем огромном кабинете на работе и смотрел сквозь панорамное окно на сверкающий огнями Лондон. Да, у него в жизни все есть: и красавица жена, и двое чудесных детишек, и головокружительная карьера, и великолепный дом. Он много где побывал, многого добился, и вроде жить бы ему да радоваться. Опиши он свою жизнь на бумаге — ни к чему не придерешься, все идеально. Но почему тогда ему так одиноко? Он старался отбросить всякие мысли об этом, но в глубине души смутно сознавал, что ему чего-то не хватает.

Ему так хотелось жить полной жизнью, а он просто существовал. Он забыл, каково это — быть самим собой. Где-то он сбился с пути, утратил себя. Деньги, власть, дорогие машины — это все, конечно, его радовало. Ему очень хотелось быть образцовым мужем и отцом, и, по большей части, ему это удавалось. Но при всем при этом ему не хватало какой-то малости, а сейчас, встретив Мэнди, он вдруг понял, чего ему не хватало. Он уже давно не испытывал такого обжигающего чувства. Боже, до чего же ему этого не хватало! В нем опять зажегся огонь. Его манила закрытая дверь. Все это никуда не исчезало, просто было давно и глубоко спрятано. Джейк отказывал себе в том, что было его неотъемлемой частью. Он не знал, когда и почему это случилось, но предвидел большие перемены.

Он чувствовал себя свободным, счастливым, виноватым и обманутым. При взгляде на фотографию своей счастливой семьи он впервые в жизни ощутил собственное бессилие. Он столько времени считал, что такая жизнь будет длиться вечно.