Ловушка для невесты

Пролог

Свист кнута разорвал неподвижность ледяного пейзажа. Стук копыт становился всё громче, и вскоре к повороту подлетели два каррикла. Дорога была узкой, а поворот довольно крутым, однако ни один экипаж не замедлил хода.

Лошади мчались, вытянув шеи, изо всех сил стремясь вырваться вперёд. Их разгорячённое дыхание клубилось в морозном воздухе.

На самом повороте колёса серебристо-бордового экипажа задели колёса чёрно-жёлтого.

— Ради Бога, Рейф, осторожнее, если не ради нас, то хотя бы ради моего нового каррикла, — завопил Люк Риптон, управляющий чёрно-жёлтым экипажем.

В ответ Рейф Рэмси, раскрутив кнут по-над лошадьми, громко защёлкал им слева и справа над рысаками.

— Эй, ты несёшься, как сумасшедший!

— Я тороплюсь на свадьбу, — Рейф щёлкнул вожжами, погоняя коней.

— Ты ведь хочешь прибыть туда живым, не правда ли?

Рейф полоснул по другу ледяным взглядом голубых глаз.

Увидев этот взгляд, Люк тотчас придержал своих лошадей, позволив карриклу друга выйти вперёд. Они с Рейфом часто устраивали гонки. И обычно это было весёлое и сумасбродное состязание.

Но сегодня Рейф явно не в духе…

Люк знал, что раздражение друга направлено не на него. Рейф был не в духе уже когда они встретились. И что бы Люк ни говорил, как бы ни старался, ничто не могло вывести друга из мрачного состояния. Рейф на каждую остроту, каждую колкость Люка отвечал с такой холодной сдержанной вежливостью, что казалось, эта вежливость могла кусаться.

Люк, распознав знакомые признаки, оставил попытки поднять приятелю настроение. Рейф был одним из его давних друзей, и самым спокойным изо всех, кого он знал, но иногда впадал в подобное состояние. И единственное, что можно было сделать в таком случае — дождаться, пока это состояние пройдёт само собой.

Причина была всегда одна — Эксбридж.

Рейф редко показывал друзьям своё дурное настроение — гнев сжигал его изнутри, почти не проявляясь внешне. Когда-то хороший выход его гневу давала война. Теперь он устраивал сумасшедшие гонки.

Сегодня Люк наседал на Рейфа сильнее обычного, надеясь, что к тому времени, как они доберутся до места, тот совладает с обуревавшими чувствами и снова станет как всегда — само очарование.

Но Рейф продолжал оставаться холодным как лёд снаружи и горящим от гнева внутри; глаза его сохраняли странное застывшее выражение, из чего Люк сделал вывод, что мысли его друга по-прежнему далеко отсюда. Люк правил своим экипажем более осторожно, пытаясь таким образом сдержать Рейфа, который мчался как бешеный.

Показался въезд в Элверли — внушительные чёрные ворота из кованого железа в каменной стене. Сегодня они стояли распахнутыми для гостей графа, прибывающих в поместье по случаю свадьбы единокровного брата графа Элверли Гарри и леди Элен Фреймор.

Каррикл Рейфа мчался вниз по уклону к воротам, лёгкий экипаж раскачивался и подрыгивал на выбоинах и кочках.

«Слишком быстро, учитывая гололёд», — подумал Люк.

— Осторожно, внизу лёд, — закричал он.

Рейф не обратил внимания, погружённый в свои мрачные мысли.

Какой-то маленький зверёк — вероятно, лисица — перебежал дорогу перед экипажем. Одна из лошадей встала на дыбы, вторая натолкнулась на неё, и бешено мчавшийся каррикл, попав на участок тёмного льда, стал скользить к каменной стене и железным воротам.

— Спасайся! — закричал Люк. Рейф или разобьется в лепёшку о каменную стену, или наткнётся на распахнутые железные ворота. — Прыгай!

Рейф рванул одной рукой тормоз, второй, натягивая вожжи, пытался сдержать испуганных лошадей. Тормоз изменил угол заноса, но не замедлил его: на льду не за что было зацепиться.

Рейф резко и безжалостно послал лошадей прямо через ворота и отпустил тормоз. Вес скользящего экипажа потянул лошадей назад и вправо. Они в страхе забились.

Тогда он хлестнул кнутом, и лошади рванулись вперёд. Послышался громкий скрежет дерева по камню и металлу, каррикл подпрыгнул и накренился, встав на одно колесо. Ещё секунда — и экипаж точно перевернётся.

— Прыгай, дурак! Прыгай! — вопил Люк.

Вместо этого Рейф бросился на противоположный борт каррикла, как в лодке используя своё тело в качестве противовеса. В течение нескольких бесконечно долгих секунд экипаж балансировал, грозя упасть, но затем всё же с громким стуком встал на оба колеса.

Рейф оглянулся на Люка, поднял кнут, салютуя, и пустил лошадей по подъездной дороге.

Люк подъехал к дому, когда Рейф уже давал инструкции конюхам Элверли поводить лошадей, чтобы охладить их, хорошенько протереть, дать горячего пойла и вообще хорошо обращаться с ними.

— Ты маньяк, — заявил Люк, спрыгивая со своего каррикла и бросая вожжи груму. — Ты чуть не убился.

Рот Рейфа скривился в безрадостной усмешке:

— Ну, это вызвало бы переполох. Все планы о наследовании были бы разрушены.

— Скорее свадьба Гарри и Нелл была бы разрушена! — рявкнул Люк. — Мне наплевать на вопрос о наследнике Эксбриджа, но ты сейчас среди друзей, так что возьми себя в руки.

Рейф мигнул, и холодный блеск медленно исчез из его глаз. Намного более спокойным голосом он сказал:

— Ты прав, Люк. Я не подумал о Гарри и Нелл.

— Ты вообще не думаешь, — заявил Люк прямо.

Рейф взглянул на друга и грустно вздохнул.

— Я такой плохой?

Люк, испытывающий облегчение от того, что худшее уже позади, смягчился.

— Самый ужасный из всех, кого я когда-либо видел. Думаю, нам обоим необходимо выпить.

— Согласен, — Рейф развязал шёлковый шарф и снял кожаные перчатки.

— Так как я победил, ты должен мне пятьсот фунтов.

— Я знаю, чёрт тебя побери, — ответил Люк, и они двинулись к парадной лестнице особняка Элверли. — Страшно не хочется признавать, но гонка была неплохой. Хотя я боялся, что ты разобьёшься об эти каменные столбы. Но кони у тебя великолепные.

— Грация и отчаянная смелость, — согласился Рейф. — Когда начинается церемония? Боюсь, я не в состоянии переварить её прямо сейчас.

— Тебе лучше обрести нужное состояние, — предупредил его Люк.

Рейф слегка улыбнулся.

— Не волнуйся, я сделаю это ради Гарри и Нелл. Этот брак, по крайней мере, стóит того, чтобы его отпраздновать.

Во время их разговора к ним по лестнице быстро спустился их друг Гэбриэл Ренфру, родной брат графа и единокровный брат жениха.

— Как ваша поездка? — спросил он, после приветствия.

— Ужасно, — ответил Люк.

Гэйб приподнял бровь:

— Все ваши гонки ужасны. Что на этот раз?

Люк кивнул головой на Рейфа.

— Он только что вернулся из Эксбриджа.

Гэйб взглянул на друга.

— Понятно. Полагаю, ты завершил все приготовления к свадьбе?

Рейф не ответил. Лишь крохотный мускул немного подёргивался на его щеке.

— Выпьем? — предложил Гэйб.

— Давай, — согласился Люк. — И побольше, он сегодня нуждается в этом.

— Глупости, — произнёс Рейф холодно. — Я совершенно спокоен.

— Я знаю, дружище, — ответил Гэйб. — В этом то и проблема.

Несколько часов спустя Рейф сидел на скамье в церкви, наблюдая, как Гарри в ожидании невесты ходил перед ним, словно лев в клетке.

Наконец, у входа возникло какое-то движение, и ему не надо было поворачивать голову, чтобы узнать причину. Серые глаза Гарри, обычно столь холодные, засияли, когда тот увидел свою невесту. И столько чувства отражалось в них, что Рейф отвёл взгляд, словно подсмотрел что-то, не предназначенное для чужих глаз.

Рейф услышал спокойную уверенность и гордость в голосе Гарри, когда тот обещал любить и лелеять свою леди.

Он поймал мимолётную улыбку, которую Гэйб послал Калли, принцессе его сердца, видно, вспоминая об их свадьбе.

Быть с тобой всегда… Любить и беречь…

Пока смерть не разлучит нас.

Рейф почувствовал, как холод пронзил его до мозга костей.

Сможет ли он дать такие обещания? Не леди Лавинии. Не после того, что произошло в Эксбридже.

А вообще, когда-нибудь?

Что они означают? В любом случае он не чувствовал в себе никакой любви, и никогда её не испытывал.

Он не походил на Гэйба, который легко и часто влюблялся, пока не встретил свою настоящую любовь, свою Калли.

Он не походил на Гарри, который влюблялся дважды, и в первый раз пагубная страсть привела к тому, что ему стало всё равно, жив он или умер. Теперь влюблённый искренне и глубоко, он совершенно преображённым человеком стоял у алтаря, с обожанием глядя на свою невесту.

Рейф не понимал их тогда, не понимал и теперь.

Он никогда не влюблялся, ни разу за свои двадцать восемь лет, и вряд ли когда-нибудь влюбится.

Да, он признавал женщин, но только как объект физических отношений. Он хорошо обращался с ними и был очень щедр при расставании. И они сами, казалось, не возражали против такого обращения. Ни одной из них не удалось поколебать его прирождённую холодность.

На войне холодность его ещё более углубилась. Там было совершенно необходимо оставаться хладнокровным и рассудительным, не позволять страсти захватить себя. Он нашёл в этом свою силу, не допуская мир до себя, не позволяя страданию и горю затронуть его. Люди умирают от страданий и горя.

Он считал, что достиг совершенного состояния, когда ничто не могло расстроить его.

А потом он вернулся домой, точнее, он возвратился в Эксбридж.

Отец Рейфа, прежний граф Эксбридж, умер, когда сын ещё воевал, и поместье перестало быть тем враждебным местом, каким оно было для Рейфа с детства. А так как нынешний граф Эксбридж, брат Рейфа, за десять лет брака не произвёл на свет ребёнка, настала его очередь жениться и произвести наследника. Впервые в жизни Рейф обнаружил себя полезным для семьи, и был готов исполнить свой долг.

Его брат даже подыскал ему подходящую невесту. Она не вызывала в нём чувства особого восторга, но сам он никого не нашёл, а леди Лавиния Феттиплейс происходила из хорошей семьи, имеющей одну из лучших родословных в Англии. Кроме того, за ней давали приличное приданое, и её даже можно было назвать хорошенькой.

Он может сделать это, твердил Рейф себе сотни раз.

До сегодняшнего утра, пока брат не поставил его в известность о сроках свадьбы, о которых договорился с Лавинией, даже не посоветовавшись с ним.

Холодная ярость вновь охватила его. Сейчас не то время и не то место. Он больше не маленький мальчик. Его семья сможет причинить ему боль, только если он сам позволит им это.

Свадебная церемония закончилась, праздничный обед был съеден, и танцы продолжались всю ночь. Утром жениха с невестой весёлой кавалькадой проводили домой. Нелл сияла от счастья, рядом с ней стояла корзинка, в которой спала маленькая Тори, а у Гарри был страшно гордый вид и счастливый блеск в глазах, которого Рейф никогда прежде у него не видел.

Оставшиеся гости вскоре тоже разъехались, торопясь вернуться домой к Рождеству и надеясь, что хорошая погода какое-то время ещё продержится. Рейф и Люк, которым некуда было спешить, уезжали в числе последних. Они попрощались и, не будучи любителями долгих проводов, отправились к конюшне ожидать, когда будут готовы их карриклы.

— Сегодня никаких гонок, — заявил Люк, когда они шли по хрустящему под ногами гравию подъездной дороги. Стояло ясное холодное утро: морозный воздух, лёгкий ветерок, — прекрасное утро. Идеальное для скачек.

Рейф склонил голову:

— Как пожелаешь.

— Я знаю тебя, — настаивал Люк. — Под маской спокойствия ты всё ещё кипишь от того, что произошло.

Рейф пожал плечами. Он мог бы пообещать, что теперь, когда принял решение, скачки снова станут прежними, но промолчал. На сей раз они не утолят его гнев. Но он знал, что ему может помочь.

Они стояли возле конюшни, притоптывая ногами от холода, и наблюдали, как конюхи готовили их экипажи.

— Хочешь, я поеду с тобой в Эксбридж? — предложил Люк.

— Но ведь скоро Рождество, — удивился Рейф. — Ты должен быть со своей семьёй.

— Мать и девочки не будут возражать.

Люк был единственным оставшимся в живых сыном в семье. Его мать была вдовой, все сёстры, кроме младшей, вышли замуж, и все они обожали своего брата.

Рейф улыбнулся:

— Ты лжёшь.

— Я объясню им, — сказал Люк. — Они не станут возражать, когда узнают, что я буду с тобой. Ты же знаешь, как моя мать любит тебя, и девочки тоже.

Рейф покачал головой.

— Нет, езжай домой и празднуй Рождество с семьёй. Передавай им мои наилучшие пожелания.

— Тогда поехали со мной, — предложил Люк. — Проведёшь Рождество с нами. Ты станешь лучшим подарком для моих женщин.

— Я уже отправил подарок твоей матери, — ответил ему Рейф. Мальчиком он провёл не одно счастливое Рождество в семье Риптонов. Их дом был для него убежищем от его собственной семьи — старшего брата, которого он почти не знал, и отца, который едва признавал существование младшего сына.

— Ты слишком упрям, — покачал головой Люк. — Хорошо, будь несчастным, если тебе так хочется. Я приеду в Эксбридж в новом году.

— А, да. Приём в Эксбридже…

Люк вопросительно взглянул на друга:

— Ты, кажется, сомневаешься, Рэмси. Струсил в последний момент и не хочешь жениться на леди Лавинии? Или всё кончено?

Рейф пожал плечами.

— Приём состоится, насколько я знаю.

— Хм, понятно …

— Меня там, однако, не будет, — закончил Рейф, критически наблюдая, как молодой помощник конюха пристёгивает упряжь.

— Что? Где ты будешь?

— Помнишь, с кем я сидел вчера за столом?

Люк наморщил лоб, пытаясь вспомнить.

— Какая-то пожилая леди, не так ли? Должен признаться, я подумал, что тебе досталось неудачное место…

— Леди Клив. Очень интересная старая леди. Рассказала мне захватывающую историю.

Люк уставился на него:

— О чём, чёрт побери, ты говоришь? Рассказала историю?

Рейф кивнул.

— Кажется, она сильно скучает по своей внучке.

— Что значит, скучает? Девочка с кем-то сбежала?

— Ничего подобного, — ответил Рейф. — Старая леди думала, что она умерла вместе со своей матерью двенадцать лет назад. Она по сей день в печали. Сын умер шесть лет назад, и с тех пор она считала, что осталась одна во всем мире.

— Очень печально, — произнёс Люк, — но как это относится…

— Несколько месяцев назад Аларик Стреттон, тот самый, который путешествует по всему миру и пишет книги о своих путешествиях, появился у неё после того, как провёл целый год в каком-то отдалённом уголке мира. Кажется, они старинные друзья — он имел обыкновение посещать их семью в Индии.

Люк посмотрел на него с таким видом, словно говорил: «Ну, и зачем ты мне это рассказываешь?»

Рейф продолжил:

— Стреттон рассказал ей, что её внучка была жива и здорова и находилась со своим отцом ещё шесть лет назад. Он даже показал ей рисунок девочки и её отца. Девочка изображена весьма трогательно — он чертовски хороший художник. И теперь леди Клив надеется, что девочка может быть ещё жива. Она отчаянно пытается найти её.

— Звучит, как чистая фантазия.

— Очень может быть.

— Но какое это имеет отношение к тебе? — Люк замолчал с ошеломлённым видом. — Только не говори, что … Поэтому ты собираешься пропустить приём?

Рейф только улыбнулся. Он испытывал сильное желание просто не явиться на этот приём, его родственники заслужили такое обращение. Но это был не его стиль. И этим утром он отправил холодно-вежливую записку леди Лавинии, а также написал своему брату и невестке, принося им свои извинения.

Люк с раздражением вскинул руки:

— Хочешь отправиться на поиски мифической внучки выжившей из ума старухи? Имея на руках только рисунок, сделанный безумным исследователем, который девять лет из десяти проводит в забытых богом уголках земли?

Рейф не произнёс в ответ ни слова. Решение его было твёрдым.

Люк упорно продолжал:

— Я знаю, ты питаешь слабость к пожилым леди, но …

— Леди Клив и моя бабушка с детства были подругами, — просто сказал Рейф. — Они поддерживали отношения всю жизнь.

— О, боже! Ну, это всё объясняет, — сказал Люк, сдаваясь. — Так где видели внучку в последний раз?

— В Египте.

Люк открыл рот.

— И ты отправляешься в Египет на эти сумасбродные поиски?

Рейф снова улыбнулся.

Их экипажи уже приготовили, но Люк всё ещё не двигался.

— Рейф Рэмси, ты абсолютно сумасшедший.

Рейф покачал головой.

— Не сумасшедший, мой дорогой друг. Просто … рассерженный.

— Тогда веди себя, как все мы, когда сердимся, — раздражённо воскликнул Люк. — Побей кого-нибудь. Поколоти своего брата, меня, кого угодно! Это лучше, чем мчаться непонятно зачем в Египет.

Рейф только улыбнулся.