Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса

Кен Маклеод в 1976 году окончил Университет Глазго с дипломом бакалавра по зоологии. Продолжил обучение биомеханике в Университете Брунеля, работал программистом и компьютерным аналитиком в Эдинбурге. Сейчас все свое время он отдает работе писателя, его считают одним из лучших авторов, появившихся в 90-е, его произведения с элементами политики и экономики выделяются из ряда подобных, входящих в антологию «Новая космическая опера» («New Space Opera»), хотя и обладают всеми свойствами жанра: они широкоформатны, высокоуровневы, насыщены действиями. Два его первых романа, «Звездная фракция» («The Star Fraction») и «Каменный канал» («The Stone Canal»), заслужили премию «Прометей». Среди других его книг – романы «Небесный путь» («The Sky Road»), «Граница Кассини» («The Cassini Division»), «Еда космонавта» («Cosmonaut Keep»), «Темный свет» («Dark Light»), «Город моторов» («Engine City»), «Поминки по Ньютону» («Newton’s Wake»), «Изучая мир» («Learningthe World»), a также короткая повесть «Людской фронт» («The Human Front») и сборник «Гигантские ящеры с иной звезды» («Giant Lizards from Another Star»). Последние работы Маклеода – романы «Игра в реставрацию» («The Restoration Game») и «Вторжение» («Intrusion»), Живет Кен Маклеод в Шотландии, в Западном Лотиане, с женой и детьми. В данном рассказе он предоставляет нам место в первых рядах для наблюдения за интригующим и весьма затейливым конфликтом между антагонистами высоких технологий: жулики-политиканы пытаются убить своего противника с помощью технологически изощренного – и весьма упорного – наемника.

Убийца закинул за плечо сумку с оружием и зашагал вниз, к шаткой деревянной пристани. Он ждал, пока паром Сиднейской гавани вяло пересечет Нейтральный залив, наберет пассажиров, высадит их на точно такой же крохотный причал на противоположном берегу и проползет еще около сотни метров к мысу Курраба. Взойдя на борт, убийца провел затянутой в перчатку из искусственной кожи рукой по терминалу оплаты и уселся на скамью поближе к носу, пристроив таящееся под синим нейлоном застегнутой на молнию сумки оружие на коленях.

Солнце зависло над самым горизонтом; небеса были чисты – если не считать легкой мерцающей пленки разумной пыли, каждая ее дрейфующая частица готова была в любой момент отразить фотон солнечного света и ослепительно вспыхнуть, радуя глаз. Медленный дождь сияющей сажи, очищая воздух от углерода, давал весьма обширную почву для наблюдений и вычислений; почву, на которой модифицированные глаза наемника привыкли возводить образ города и его окрестностей, выращивая картинку в зрительной зоне коры головного мозга – тоже модифицированной. Он вертел многогранную модель в голове, следя за уличным движением и ветровыми течениями, пассажиропотоками и стаями летучих мышей, обменом феромонами и кортексными сообщениями, колебаниями биржевых курсов и топаньем миллионов ног, охватывая необъятное одним богоподобным взглядом, под всеми мыслимыми углами – что слишком быстро становилось нестерпимым, дурманя еще не форсированные каналы все-таки по большей части человеческого мозга убийцы.

Да, тут любой опьянел бы. Наемник вывернулся из клубка вероятностей, сосредоточился, сужая поле внимания, нащупывая цифровой след человека – намеченной жертвы: список участников конференции, оплату билета на поезд, выписку из отеля, бронирование места на самолет на следующий после съезда день – места, которому стараниями наемника суждено остаться свободным… Убийца пошел по этому следу всего час назад, но ему нравилось снова и снова подтверждать результат и быть в курсе новейших событий, сверху и одновременно как бы с улицы следя за ничего не подозревающим объектом, шагающим к своей гостинице на Маклей-стрит.

Забавляло его и то, что объект в свою очередь старался не привлекать к себе внимания – не появлялся в средствах массовой информации, на конференции держался в кулуарах, в отеле занял номер куда менее роскошный, чем мог бы себе позволить, то есть чертовски вульгарный, весь в синтетическом красном дереве, да в искусственном мраморе, да в промышленных алмазах, – однако именовал себя при любой возможности старомодным титулом, собственно, и сделавшим ему известность, будто бы получая удовольствие от своей противоречивой славы, словно мастер за сценой, знаменитый своей незаметностью. «Валтос, Первый Лорд Реформы». Вот как нравилось зваться этому человеку. Вот какой мишурой он кичился. Вот какую побрякушку отхватил, ратуя за отмену самого смысла ее – и все же стремясь еще поиграть с никчемным титулом, покатать его на языке, побахвалиться. «Ну и дерьмо, – подумал наемник, – ну и хрен!» Пускай это и не причина для убийства, но выполнить задание так безусловно легче.

Паром часто останавливался на разных пристанях, и число его пассажиров росло. Убийца снял сумку с коленей и поставил ее у ног, заслужив кивок и благодарную улыбку женщины, присевшей рядом на скамью. На Круглом молу наемник сошел на берег и, когда пирс очистился, присел на корточки и открыл сумку. В два счета наемник собрал складной велосипед – единственный свой багаж, – сложил сумку до размеров крохотного коробка и сунул ее под сиденье.

Затем убийца сел на велосипед и поехал прочь, огибая гавань, вверх, по длинному извилистому склону к Потс-Пойнту.

Причин для беспокойства не было. Ангус Кэмерон сидел в плетеном кресле на балконе гостиничного номера, откуда открывался вид на Сиднейскую гавань. На маленьком круглом столике его ожидали айлейский виски и гаванская сигара. Воздух был теплым, одежда – свободной и свежей. Тысячи крыланов, покинувших свои насесты в Ботанических садах, сновали на фоне закатного неба в поисках пищи. Гул машин и голосов с улицы, доносящийся до третьего этажа, не таил опасности.

Все вроде было в порядке – и все-таки что-то не так. Ангус откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, вызывая заголовки новостей. Местных и мировых. Публичных и персональных. Касающихся бизнеса и политики. Горячая война между блоками великих держав, Евросоюз – Россия – КНР против США – Японии – Индии – Бразилии, шла по-старому: там тревожиться не о чем. Ситуация, как говорится, штатная. Ангус моргнул, стирая изображения, тряхнул головой, встал, шагнул в комнату и медленно обошел ее, растопырив пальцы и широко разведя руки, вращая при этом кистями. Ничего. Ни щекотки, ни покалывания.

Удостоверившись в безопасности комнаты, он вернулся на балкон. Без пятнадцати восемь. Ангус поиграл «зиппо» и бокалом, а также мыслью о том, чтобы закурить и сделать глоток. Однако скверное предчувствие мешало ему расслабиться. Смутная тревога тяготила душу. Тем не менее он ждал. Осталось десять минут.

За восемь минут до восьми в правом ухе зазвенело. Он щелкнул по мочке. – Да?

В углу глаза появилась аватарка сестры. Звонок из Манчестера. Англия. Евросоюз. Местное время 07:52.

– О, привет, Катриона, – сказал он.

Аватар ожил, оброс плотью, превращаясь из плоской фотографии в женщину за тридцать, несколькими годами младше брата, сидящую напротив него в виртуале. А сестренка-то, похоже, в смятении. Или чем-то расстроена? Они не общались пять месяцев, но вообще-то не в ее привычках звонить, не умывшись и не причесавшись.

– Привет, Ангус, – ответила Катриона. И нахмурилась. – Знаю, наверное, я покажусь тебе параноиком… только… эта линия защищена?

– Абсолютно, – кивнул Ангус.

В отличие от Катрионы, он отлично понимал механизм кортикальных звонков: уникальность сенсорного кодирования импульсов каждым конкретным мозгом сводила вероятность расшифровки разговора при помощи обычно применяемых алгоритмов практически к нулю… Только вот…

– Конечно, если никто не читает по моим губам. – Он прикрыл рот ладонью. – Так пойдет?

Кажется, демонстративная предосторожность не успокоила, а разозлила Катриону.

– Пойдет, – фыркнула она и глубоко вздохнула. – Я сильно сомневаюсь насчет следующей серии апгрейда, Ангус. По меньшей мере один митохондриальный модуль там совершенно не задокументирован.

– Невозможно! – потрясенно воскликнул Ангус. – Это никогда бы не прошло.

– Прошло, – откликнулась Катриона. – Никаких сведений об испытаниях. Я возмущаюсь, а мне твердят, мол, разберутся, это неважно, или отделываются еще как-нибудь. До релиза месяц, Ангус. Без шансов, что к контрольному времени модуль снабдят документами, а тем паче протестируют.

– Не понимаю, – сказал Ангус. – Совсем ничего не понимаю. Если это всплывет, то Син-Био потонет – для начала. Потом пойдут ревизии, судебные расследования… И Служба еще потопчется на обломках корпорации. Не думай о кляузничестве, Катриона, ты должна информировать Службу – в интересах компании!

– Я так и сделала. А в ответ получила все те же отговорки.

– Что?

Услышь он подобное от кого-то другого, Ангус ни за что не поверил бы. Репутация Службы Усовершенствования Человечества была безукоризненной. Беспристрастная, объективная, неподкупная – ее рассматривали как образец организации, которой вверено эволюционное будущее человечества (или, по крайней мере, его европейской части).

Ангус еще помнил то время, когда улучшение программного обеспечения не шло незаметно для пользователя день за днем, час за часом, а двигалось скачками, через неравные промежутки времени, несколько раз в год – и называлось это «релиз». Генетическая техника до сих пор находилась на той же стадии. Работодатель Катрионы, Син-Био (в основном), поставлял новшества, Служба Усовершенствования Человечества проверяла их и (обычно) утверждала, и все в Европейском союзе, не имеющие каких-либо религиозных возражений, проглатывали новинки.

– Похоже на саботаж, – предположила Катриона.

– Не волнуйся, – сказал Ангус. – Это, должно быть, просто ошибка. Бюрократические заморочки. Я разберусь.

– Слушай, только не упоминай меня…

Вспыхнули фонари, знаменуя Час Земли.

– Это будет непросто. – Ангус вздрогнул и прикрыл ладонью глаза, поскольку балкон, комната, здание и весь раскинувшийся внизу городской ландшафт осветились. – Им известно о нашем родстве, и они поймут, что ты попросила…

– Я попросила не называть моего имени. – отрезала Катриона. – И не сказала, что это будет легко.

– Влезать в дело, не втягивая в него нашей общей фамилии?

– Вот именно! – Катриона проигнорировала сарказм брата – умышленно, судя по тону. Оглядевшись, она добавила: – Не могу сосредоточиться, когда вокруг такое. До скорого.

Ангус помахал рукой изображению сестры, под верхним освещением балкона превратившемуся в призрак.

– Буду на связи. – суховато попрощался он.

– Пока, братец.

Катриона растаяла. А Ангус наконец закурил свою маленькую сигару и отхлебнул виски. Ох. Отличная штука. И вид тоже. Туман окутывал Сиднейскую гавань, и даже сверкающая раковина Оперы, едва виднеющаяся над крышами, ворсилась по краям – разумная пыль в воздухе рассеивала непомерное светоизвержение. Ангус с наслаждением докурил сигару, расправился с виски и пошел прогуляться.

На улице свет сиял еще ярче – Ангус, шагающий по Маклей-стрит к Кингр-Кросс[9], то и дело спотыкался. Ослепленный, сбитый с толку, он даже собирался понизить усиление зрения, но смутно ощутил: уловка впрок не пойдет – так он, пожалуй, пропустит что-то очень важное. Да уж, в Час Земли электричество не экономилось, и толпы людей, шатающихся сейчас по улицам, точно пьяные, казалось, были объяты духом празднества.

Однако все это символично, подумал он. Организаторы не хуже его знали, что количество углекислого газа, удаляемого из атмосферы во время Часа Земли, незначительно – лишь малая часть потраченного электричества имела не нейтральный, а отрицательный показатель высвобождения углерода, – но, черт побери, дело-то в принципе!

Он нашел столик возле бара рядом с Фицрой-гарденс, тенистой площадью, на краю которой прозрачный шар фонтанировал водой и светом. Ангус отстучал по клавиатуре столешницы заказ, и минуту спустя бармен принес на подносе высокий бокал светлого пива. Расплатившись сразу, Ангус уселся поудобнее – пить и думать. Воздух был столь же горяч, сколь и ярок, ледяное пиво освежало. У фонтана с дюжину подростков освежались не столь изощренным способом: ребята прыгали среди искрящихся струй и шлепали по круглым лужам вокруг сияющего шара. Крики, визг – с разборчивыми словами туговато. Наверное, эсэмэсят друг дружке. Такова жизнь. Такова нынче юность. Болтают беззвучно и за твоей спиной. Ангус снисходительно улыбнулся и отключил работу ферментов, понижающих градус алкоголя в крови, решив напиться. Впрочем, в любой момент можно все восстановить, подумал он, и тут же в голову пришла умная мысль: проблема, собственно, в том, что заранее не знаешь, когда приходит этот момент. Если жизни не грозит реальная опасность, пьяный не осознаёт, когда пора протрезветь. Ты просто замечаешь, как все летит кувырком.

С минуту озадаченно поизучав настольное меню, он, пошатываясь, двинулся внутрь, желая заказать вторую пинту. Кафе практически пустовало. Ангус взгромоздился на барный стул рядом с высокой стройной женщиной примерно его возраста, сидевшей в одиночестве и, судя по всему, занимавшейся коллекционированием смятых окурков. Только что ее собрание в пепельнице пополнилось еще одним экземпляром – в добрый дюйм длиной. Не занятую сигаретой руку пригвождал к стойке стакан из толстого стекла с неведомым розовым пойлом. Наряд женщины состоял из футболки, под которой явственно прорисовывался кружевной бюстгальтер, чрезвычайно узких джинсов и золотистых босоножек. Ее светлые волосы были какого-то неприятно-мышиного оттенка. Ну и дамочка.

– Я выпила два, – пыталась объяснить она равнодушному бармену; потом ее мутный взгляд остановился на Ангусе. – И уже под мухой. Черт, я дешевка.

– А я еще дешевле, – ответил Ангус. – И пьянее. Пьян как сапожник. Ха-ха. А я, знаешь ли, не сапожник, а даже совсем наоборот, лорд.

Глаза женщина остекленели.

– Ну да, – пробормотала она. – Ну да. Рада встрече, мистер Кэмерон.

– Зови меня просто Ангус.

Она протянула вялую руку:

– Гленда Глендейл.

Ангус символически тряхнул тонкие пальцы, мельком подумав, что с таким имечком у дамочки нет никаких шансов.

– Пожалуй, так, – с неожиданной горечью произнесла Гленда, уронив голову.

– Я сказал это вслух? – смутился Ангус. – Черт! Извини.

– Извиняться не за что.

Гленда распечатала новую пачку и вытряхнула наружу очередную сигарету.

Убийца скорчился за утилизатором в проулке возле тайского ресторанчика напротив бара, оставив велосипед прислоненным к стене. Настроив взгляд на максимальное увеличение, он наблюдал за объектом, просиживающим задницу на стуле. Локти на стойке, а внимание на смазливой шлюшке. Отлично. Убийца решил, что момент настал. Он дотянулся до велосипеда и несколькими отточенными движениями разобрал его. Колеса отложил в сторону. Преображенная рама обрела не только новую форму, но и новые функции.

Гленда закурила очередную сигарету – и безвольно уронила зажигалку. Ангус более-менее рефлекторно дернулся вбок и вниз, пытаясь поймать вещицу. Едва он наклонился, раздался глухой хлопок, а миг спустя – самый громкий крик из всех, какие ему доводилось слышать. Ноги Гленды взлетели в воздух, одна скользнула по плечу Ангуса – и ударила его в ухо, да так, что мужчина упал на пол. Шлепнулся он мягко, расслабленный обилием спиртного. Гленда упала прямо на него, молотя руками и ногами и отчаянно визжа, грозя повредить нечаянному кавалеру барабанные перепонки. Ангус приподнял голову и увидел оперенное древко, торчащее дюймов на шесть из плеча женщины.

Едва ли рана сама по себе могла послужить причиной таких воплей и судорог. Значит, яд. Модифицированной бородавчатки, например. Тут суть не в том, что ты умрешь (хотя ты, конечно, умрешь – примерно через минуту). Ты умрешь, терзаемый страшнейшей из всех мыслимых болей.

Бармен перемахнул через стойку, едва не приземлившись прямо Гленде на голову. В правой руке он сжимал короткий острый нож – таким обычно нарезают лимоны. Ангус вдруг ясно понял, что именно бармен собирается делать этим ножом, и ужаснулся безрассудной храбрости молодого человека.

– Нет!

Слишком поздно. Второй дротик вонзился прямо в грудь бармену. Он попытался вырвать стрелу, но конечности его судорожно задергались, и человек рухнул как подкошенный, крича даже громче Гленды. Теперь на полу корчились два тела. Нож улетел под столик.

Все вокруг вдруг потемнело, но это всего лишь окончился Час Земли. Отличный момент для стрелка, чтобы смыться – или завершить работу.

Ангус перекатился на спину, стараясь держать в поле зрения и окно, и дверь, и, отталкиваясь ногами, пополз по полу за ножом. Едва пальцы сомкнулись на черной рукояти, он вновь перевернулся на живот, приподнялся на локтях, скользнул к Гленде, схватил ее за волосы, перерезал горло и, вонзив лезвие между шейных позвонков, продолжил кромсать. Он обезглавливал женщину довольно умело – так, как когда-то научился на оленях. Она не сопротивлялась, ее нервная система уже пресытилась немыслимой болью и не вмещала новых мук. Заливаемый чужой кровью, Ангус переместился к бармену и проделал с ним то же самое.

Он надеялся, что кто-нибудь вызвал полицию. Он надеялся, что тот, кто выпустил дротики, – кем бы он ни был, – уже сбежал. Пригнувшись как можно ниже, Ангус скользнул за стойку и осторожно потянулся за ведерком со льдом. Спустив его на пол, он с облегчением обнаружил второе. Прихватил и его. Аккуратно держа емкости, Ангус вновь обогнул стойку, размазывая коленями кровавые лужи, и одну за другой засунул отрезанные головы в ведра, присыпав их льдом.

Наконец крики снаружи и вой тревоги перекрыл рев двигателей. На площадь спускался полицейский вертолет; нисходящие потоки воздуха расшвыривали столики, как налетевший ветерок – мусор. Боковая дверь поднялась, и из вертолета выпрыгнул вооруженный до зубов (и выше, поскольку был в шлеме) полицейский.

Ангус выпрямился – измазанный кровью с головы до ног, с ножом в руке, бережно обнимая два ведерка для льда, из которых жутким гротеском торчали волосы и лбы жертв.

Полицейский застыл в дверях. Для оценки ситуации ему потребовалось не больше секунды.

– Отлично сработано, приятель, – сказал он и протянул руку, чтобы принять ведра. – Правильно мыслишь. И быстро. А теперь давай-ка отвезем их в госпиталь.

В чудовищном виде, весь липкий от крови, Ангус пересек улицу и остановился у перегородивших проход черно-желтых полос клейкой ленты, отделяющей место совершения преступления. Второй полицейский из вертолета мигом вычислил траекторию стрел: пускай после нападения прошло уже несколько минут, но оптимизированный взгляд легко ловил прочерченный дротиками след в разумной саже – след, похожий на тот, что оставляют в небесах самолеты. Следователь в герметичном спецкостюме осторожно подняла с земли арбалет. Под ногами шмыгали электронюхачи размером с кошку, выпустив сенсоры и собирая пробы.

– А при чем тут велосипедные колеса? – спросил Ангус, показывая пальцем.

– Лишние детали. – Следователь выпрямилась и принялась так и эдак вертеть в руках арбалет. – Складной вел, трубчатая синтет-древесина. Смотрите: руль – дуга арбалета, рама – ложа, седло – плечевой упор, цепь и педаль – механизм натяжения, а тросик тормоза – тетива. Дротики были спрятаны внутри одной из полых частей.

– Видели такую штуку прежде?

– Да, охотничья модель.

– Люди отправляются охотиться на велосипедах?

– Это спорт. – Женщина рассмеялась. – Вы в последнее время не обижали никого из охотников?

Хотел бы Ангус увидеть сейчас ее лицо. Голос ему определенно нравился.

– Я обижал многих людей.

Следователь кивнула.

– О. Вот так, значит. Лорд Валтос, да?

– Зовите меня… – Он вспомнил, что стало с последним человеком, которому он предложил то же самое, но решил не поддаваться суеверию. – Зовите меня просто Ангус. Ангус Кэмерон.

– Как пожелаете. – Она откинула капюшон и тряхнула головой, высвобождая волосы. – Черт. – Следователь с явным отвращением разглядывала арбалет. – Ни следа. Неудивительно. Спрей, вероятно. Слышали про пластиковую кожу? Искажает даже показания разумной пыли и записи уличных камер.

– Неужто такое возможно?

– Конечно. Это дорого. – Женщина скользнула по нему взглядом. – Полагаю, вы того стоите.

Ангус пожал плечами.

– Я богат, но мои враги богаче.

– Значит, вы в глубоком дерьме.

– Только если они настолько же умнее, насколько богаче, в чем я лично сомневаюсь.

– Ну если вы так умны, то не вернетесь в отель пешком.

Ангус понял намек – и воспользовался вертолетом. Причем ему пришлось завернуться сперва в пластик, чтобы не запачкать кровью сиденья.

Накрыло Ангуса, как только дверь номера захлопнулась за его спиной. Он ринулся в ванную, и его вырвало. Трясясь, он содрал с себя одежду. Опустошая карманы, прежде чем швырнуть окровавленные тряпки в корзину для белья, он обнаружил, что прихватил зажигалку Гленды и пачку сигарет. Отложив чужие вещи, Ангус влез в душ. Потом, умытый, уселся в халате на балконе, хлеща мальтийское на пустой желудок и одну за другой высаживая оставшиеся сигареты Гленды. Ей в ближайшие месяцы курево не потребуется. А потом она, возможно, вообще не захочет дымить – в больнице, несомненно, искоренят ее дурные привычки, по крайней мере на физическом уровне, в процессе выращивания нового тела и восстановления мозга. Одна выкуренная утром тонкая сигарка не удовлетворила потребностей Ангуса, но теперь он простил гаване легковесность. Сейчас у него было чем подлечиться.

Почувствовав себя более-менее в норме, он сомкнул веки и заглянул в новости, обнаружив там главной темой самого себя. Представители всяких Зеленых и Туземных коалиций уже сняли с себя всякую ответственность и осуждали попытку покушения на его жизнь. В настоящий момент в студии находился туповатый глава компании по переработке ядерных отходов, также отрицающий свою причастность к содеянному. Ангус ухмыльнулся. Он не подозревал ни одного из них – эти могли бы управиться и лучше, – но ему нравилось видеть своих оппонентов в оборонительной позиции. Потенциальная выгода почти перевешивала неудовольствие от того, что он вообще оказался в новостях.

Попытка покушения озадачила его. Все враги, которых он мог припомнить, – а список получался длинный – послали бы на дело целую команду, если действительно желали чего-то столь радикального и совершенно нецелесообразного. Вероятнее всего, убийца действовал сам по себе. И это не могло не тревожить. Ангус всегда придерживался мнения, что террорист-одиночка куда опаснее и эффективнее группы заговорщиков.

Он просмотрел ссылки на новости о себе. В большинстве содержались основные – и неперевранные – факты его жизни: сперва золотое детство в начале века на ветряной электростанции и экспериментальная община Зеленых на Уэстерн-Айлс, затем академически посредственные, но социально блистательные студенческие годы; связи, налаженные им, вскоре позволили ему заключать успешные сделки и проворачивать спекуляции в целой череде технологических бумов, семь десятилетий рывками раздувавших экономику «мыльного пузыря»: улавливание углекислого газа, синтетическая биология, микроспутники, ядерный синтез, разумная пыль, антистарин, омолодитель, преумножатели… и так далее, вплоть до его нынешнего увлечения геоинженерией. Всегда входя в дело на подъеме и выходя из него до обвала, он даже рискнул встрять в политику посредством сомнительно приобретенного пэрства, дарованного как раз перед подстроенным самороспуском палаты лордов, и в итоге обрел довольно незаслуженную славу реформатора. Определения варьировались – от «мечтательный социальный предприниматель» и «рисковый спекулянт-капиталист» до «серийный мошенник» и «бесстыжий шарлатан». И доля правды имелась в каждом из них. В свое время он разрушил немало судеб во благо своего капитала. Список тех, кто питал к нему затаенную злобу, был длиннее списка его явных врагов.

Кстати о птичках – ему же утром на конференцию. Ангус раздавил в пепельнице последнюю из сигарет Гленды и завалился в постель.

Убийца проснулся на рассвете на Мэнли-бич. Спал он под моноволоконным одеялом, в песчаной промоине под корнями кустов. Одеяние его состояло лишь из часов и плавок. Мужчина встал, потянулся, свернул одеяло в крохотный фунтик, сунул его в кармашек трусов и пошел купаться. Вокруг не было ни души.

Войдя в море по плечи, убийца снял и плавки, и часы, стиснул их в кулаке, а другой рукой принялся тереть кожу и волосы. Надел он предметы своего туалета, лишь убедившись, что избавился от всех следов синтетической кожи. Практически вся она, почти каждый лоскут, растаяла, едва он набрал код на ладони после провала покушения, сразу перед бегством, с новой внешностью (его собственной) и новым химическим следом, по заранее намеченным проулкам, затем – резкий поворот влево, к Кингз-Кросс, а там – на поезд до Мэнли. Но предосторожности никогда не лишни.

Удовлетворившись наконец результатом, убийца поплыл обратно ко все еще пустынному пляжу и зашагал вдоль берега, следуя указаниям GPS: в какой-то момент ночи в его часы загрузили информацию. Квадратный метр песка, к которому его привели, на первый взгляд не таил в себе ничего постороннего. Так и должно было случиться – порядок оплаты устанавливался сильно заблаговременно. Наемника уверили, что он получит свое вне зависимости от того, удастся ли ему уничтожить объект. Убийство считалось бонусом, но – с учетом нынешних медицинских технологий – от него едва ли ожидали гарантий. Достоверный незначительный промах тоже годился.

Он опустился на колени и начал рыть руками песок. На глубине сантиметров сорока кончики пальцев убийцы коснулись чего-то твердого и железного.

Он не знал, что это мина, – и понять не успел.

Одна из компаний ядерной энергетики прислала за Ангусом бронированный лимузин, чтобы доставить его к месту проведения съезда, – любезность с претензией на взаимность. Посмеявшись прозрачности намека, он согласился на поездку. По крайней мере, так его не освищет немаленькая толпа (при поддержке гораздо более многочисленного виртуального сообщества) перед Хилтонским конференц-центром. Ангус с удовольствием заметил, прямо перед тем как лимузин помчался по пандусу подземной парковки (на миг вогнав пассажира в ужас, не столь уж и иррациональный), что гнев народа вызван, похоже, названием конференции, предложенным, кстати, лично им: «Зеленеющая Австралия».

Из лифта Ангус вышел в главный зал. Под потолком висела люстра размером с небольшой космический корабль. Пол покрывали акры ковра, на котором расположились армии кресел, осадивших сцену. Вдоль стен выстроились столы с напитками и закусками. В воздухе витал запах кофе и фруктовых соков. И всюду слонялись сотни делегатов. К смущению Ангуса, его появление было встречено всплеском аплодисментов. Он помахал обеими руками перед собственным лицом, улыбнулся самоуничижительно и повернулся к бумажным тарелочкам и фруктам на шпажках.

А меж тем кто-то пробирался к нему сквозь толпу по прямой.

– Утро доброе, Валтос.

Ангус обернулся, поставил бумажную чашечку с кофе на бумажное блюдце и протянул правую руку. Ян Маартенс, высокий блондин. Представитель Евросоюза. Биотехника и окружающая среда. Европейская комиссия и парламент публично осуждали Зеленеющую Австралию, хотя остановить процесс в общем-то не могли.

– Здравствуйте, комиссар.

Обмен рукопожатиями состоялся.

Покончив с формальностями, Маартенс широко ухмыльнулся.

– Ну как ты, старый разбойник?

– Герой часа, полагаю.

– Скромен, как всегда, Ангус. Тут прошел слушок, будто попытка покушения симулирована с целью получить побольше голосов сострадания.

– Неужто? – Ангус хмыкнул. – Жаль, я до этого не додумался. К сожалению, нет.

Маартенс поджал губы:

– Ясно, ясно. В таком случае… сочувствую тебе, естественно. Это, верно, был весьма болезненный опыт.

– Именно, – подтвердил Ангус. – А для жертв – гораздо болезненнее.

– Конечно, – мрачно кивнул посерьезневший Маартенс. – Если мы можем что-то сделать…

– Благодарю.

Звон колокольчика известил об открытии сессии.

– Что ж… – Маартенс обвел взглядом стаю делегатов.

– Да… Встретимся позже, Ян.

Ангус проводил бельгийца взглядом, нахмурился и занял место в заднем ряду около прохода. Председатель конференции, профессор Чанг, поднялась на сцену и помахала рукой. Под гром аплодисментов вперемешку с малочисленным неодобрительным шиканьем на экране за спиной профессора вспыхнул логотип Зеленеющей Австралии, а за ним побежали цветные пиксели, складываясь в четкую схему: полупрозрачный барьер из углеродистого волокнита, десятки километров высотой, сотни километров длиной, который обеспечит Австралии замену отсутствующих горных гряд и поспособствует выпадению большего количества атмосферных осадков. С одной стороны, все довольно скромно: барьер не потребует иных материалов, кроме тех, что уже успешно используются на космических станциях, а стоить будет гораздо меньше. И птицам пролететь сквозь него не сложнее, чем сквозь паутину. С другой стороны, это был безумно амбициозный план геоинженерии: преобразить лик целого континента.

Несколько десятилетий назад Ангус участвовал в проекте, эксплуатирующем сейсмостойкость и бесплодие сердца Австралии, которые делали ее идеальным центром хранения ядерных отходов. Но тогдашние протесты не шли ни в какое сравнение с сегодняшними. Съезд продолжался, но Ангус почти не обращал внимания на презентации и дебаты. Все это он уже видел и слышал прежде. Одного его присутствия здесь было достаточно: спорщикам – чтобы спорить, аналитикам – чтобы сделать выводы о том, куда выгодно инвестировать средства, а юным умам – чтобы восхищаться. И он просто сидел, расслабившись, прикрыв глаза, наблюдая за реакцией рынка и размышляя о ряде беспокоящих его вещей.

Первое – озабоченность Маартенса. Поведение комиссара было не вполне правильным: немножечко слишком панибратским, с одной стороны, немножечко слишком отстраненным и обезличенным – с другой. Ангус прокрутил в голове встречу, анализируя и скользкую от пота ладонь собеседника, и его интонации, и то, как метался его взгляд. Ага, вот и подтверждение интуиции: Маартена что-то терзало, возможно, даже чувство вины.

Ха!

Второе – необоснованная тревога, обуявшая его перед самым звонком сестры, и содержание их разговора. Хорошо бы, конечно, понять, чем было вызвано то беспокойство – неожиданным и неприятным звонком или предчувствием попытки покушения. Но Ангус твердо верил в необратимость причинно-следственной связи. Не мог он возложить на сестрицу свою беспричинную тревогу: тем более предчувствие никуда не делось, и анализ его бередил душу все больше и больше.

Может, дело в чем-то, что он увидел на бирже и важность чего отметил лишь подсознательно? Не совершил ли он фатальной для коммерсанта ошибки: не упустил ли судьбоносной мелочи?

Мысленно возвратившись к дневным событиям, он вновь принялся их изучать. Вот оно. Трудновато заметить, но цифры, цифры… Кто-то приобрел огромный опцион на пшеницу. Дюжина фондов хеджирования заключила множественные двухгодичные бартерные сделки на нефть, уран и боевую технику. Акции биотеха поднялись. Лишь немногие особо чуткие уши уловят здесь голос грядущей войны. Войны Теплой, которая неминуемо перерастет в Горячую.

Ангус вспомнил, что говорила ему Катриона о незадокументированном митохондриальном модуле в последнем генетическом обновлении ЕС. Иммунитет к неизвестному биологическому оружию? Но если Евросоюз планирует ударить первым – по Японии, Бразилии или какой-нибудь части бывших Соединенных Штатов, в данном случае это не важно, – им потребуется продовольственная безопасность. А продовольственная безопасность окажется надежно обеспечена, если проект Зеленеющей Австралии будет утвержден.

Так зачем же выступающий сейчас с трибуны комиссар Маартенс повторяет стандартные возражения ЕС против плана? Если только… если только это не намеренно избранная публичная линия поведения, а на самом деле они хотят, чтобы съезд одобрил проект. И есть ли лучший способ тайно поддержать программу, чем поставить самых непримиримых оппонентов в неловкое положение, заставив отрицать организацию попытки покушения на наиболее громогласных ее сторонников? Попытки (успешной или неудавшейся, все равно), которая даст Ангусу то, что Маартенс – ведущий двойную, а то и тройную игру – назвал «голосами сострадания».

Подозрения Ангуса росли стремительно, но тут в ухе у него зазвенело. Он щелкнул по мочке:

– Секундочку.

Он поднялся, извинился перед делегатом, сидевшим между ним и проходом, протиснулся мимо него и отвернулся лицом к стене.

– Да?

Это была вчерашняя следователь. Она стояла на пляже, у края зияющей в песке воронки, окаймленной кровавым месивом.

– Похоже, мы нашли вашего типа, – проговорила она.

– Полагаю, я могу сказать то же самое, – ответил Ангус.

– А?

– Увидите. Пошлите парочку сыщиков в Хилтонский центр, независимо друг от друга. Попросите их, как прибудут на место, связаться со мной. Буду ждать.

Повернувшись обратно, он увидел, что Маартенс уже сел на место, а профессор Чанг обводит взглядом ряды кресел, словно ищет кого-то. Заметив его, председатель улыбнулась.

– Лорд Валтос? Знаю, вы не внесены в список докладчиков, но вижу, вы на ногах, и уверена, нам всем будет интересно услышать, что вы можете сказать в ответ на столь резкие аргументы комиссара.

Ангус поклонился:

– Благодарю, мадам председатель. – Он откашлялся и подождал, когда голос синхронизируется с усилителями. Настроил режим увеличения, зафиксировав лицо Маартенса, затем обвел массу повернутых к нему голов расфокусированным взглядом, с самой обаятельной улыбкой на устах, и потом повернулся к сцене. – Благодарю, – повторил он. – Что ж, моя речь будет недолгой. Я полностью согласен с каждым словом, произнесенным многоуважаемым комиссаром.

Маартенс содрогнулся, точно ударенный током. Спазм был столь краток, что комиссар успел взять себя в руки и скрыть удивление еще до изумленного вздоха толпы. Если бы Ангус не наблюдал за бельгийцем крупным планом, он бы и сам ничего не заметил. Он вернулся на место и стал ждать, когда с ним свяжется полиция. Им потребуется минут пять, не больше.

Времени как раз достаточно, чтобы продать свою долю акций Син-Био.