Лучшие годы - псу под хвост

Эпилог

В июне 1989 года Пако поступает на философский факультет Карлова университета в Праге. Вскоре после ноябрьской революции он во главе студенческой делегации приезжает на Сазавский стекольный завод, однако председатель заводского комитета КПЧ тов. Шперк приказывает охране не пропускать студентов на его территорию. После небольшой потасовки с собственным отцом Пако и остальные студенты все же проникают на завод, перемахнув через ограждение, и беседа с трудящимися состоится. (При этом подруга Пако, студентка первого курса юридического факультета, снисходительно объясняет матери Квидо суть гражданского права.)

Но дальнейшее развитие ЧСФР приносит Пако все больше разочарований. Он отказывается от своей должности в так называемом Студенческом парламенте, прерывает занятия и с ощущением, что кто-то украл у него революцию, отправляется на стажировку в Соединенные Штаты.

Вернувшись в Чехию, Пако начинает активно участвовать в анархистском движении. Его пацифистские убеждения крепнут день ото дня. В апреле того же года он получает повестку в армию. Вместе с другими анархистами, которых постигла та же участь, он — под крики Fuck off Army![51] — сжигает повестку перед казармой на площади Республики. Он требует предоставить ему возможность альтернативной службы и при этом отвечает на приглашение бельгийской торговой фирмы с представительством в Праге (необходимо: знание английского, умение работать с компьютером, водительские права, возраст до 28 лет). Он успешно проходит конкурс, и его принимают на исключительно выгодных условиях.

Однако в течение следующего месяца при выезде со стоянки фирмы он раз за разом разбивает вверенный ему «форд-сьерра», и его увольняют как не оправдавшего доверия.

Дедушка Йозеф в первый же год после революции с помощью журнала «Анонс», размещающего объявления, проводит несколько прибыльных финансовых операций (за семь стокронных купюр с портретом Клемента Готвальда он получает целую тысячу крон), но продолжает с еще большим остервенением комментировать текущую политическую жизнь. Ему не по нутру высокая депутатская зарплата, длинные волосы министра Лангоша, присутствие бывших коммунистов в правительстве и медленный темп люстраций.[52]

— Повесить, а не предавать гласности их имена! — кричит он теперь весьма часто.

— Прекрати, слышишь! — предостерегающе осаживает его бабушка Вера.

Ярушка в один из декабрьских вечеров 1989 года — за минуту до десяти — бросает взгляд на красный неоновый лозунг, сияющий посреди темного неба, и с изумлением замечает, что одна из букв закрыта силуэтом какой-то фигуры. Квидо, стоящий за ее спиной, раздавлен.

— Я мог бы простить тебе, если бы ты нашла другого, — сказал он ревниво, — но я никогда не прощу тебе, что ты позволила ему это!..

Но на следующее утро выясняется, что на крыше был не кто иной, как товарищ Шперк, защищающий неон своим собственным телом от нескольких членов «Гражданского форума»,[53] собравшихся его демонтировать.

6 декабря светящийся лозунг был окончательно снят. В тот же вечер товарищ Шперк приставляет дуло охотничьего ружья к своему правому виску и спускает курок. По счастливой случайности пуля минует цель, и потому единственное следствие попытки самоубийства — согласно медицинскому заключению — временно оглохшее правое ухо. После недолгого реабилитационного периода товарищ Шперк покупает на аукционе, проводимом в рамках так называемой «малой приватизации», за объявленных 3 240 000 чехословацких крон ресторан под названием «Охотничий домик».

Отец Квидо с января 1989 года работает в министерстве внешней торговли в должности заведующего торговым отделом. На работу ежедневно прикатывает на собственном автомобиле. В сентябре того же года его направляют в командировку в Бразилию для заключения контракта.

— Жить можно, не так ли? — часто улыбается он в эти дни.

Но в ходе всеобщих проверок в министерстве он оказывается среди люстрированных, и его увольняют. Он опять возвращается в АО «Сазавский кавалер», где выполняет функции референта по ценообразованию.

В последующие месяцы бабушка Вера спит ужасно тревожно. В ночь с 18 на 19 августа 1991 года бабушка и вовсе не смыкает глаз. Объяснения этому она никак не может найти. А поутру убеждается, что все три попугайчика вновь упорхнули. Несколькими минутами позже она по радио узнает, что в Советском Союзе совершен государственный переворот и что на улицах Москвы стоят танки.

— Реалиста чудеса никогда не повергнут в смущение, — комментирует Квидо происходящее.

У матери Квидо для чудес не остается времени: до конца октября ей нужно сдать проект так называемой «большой приватизации». Кроме того, она всерьез озабочена рецидивом заболевания мужа.

12 сентября из хорватской Пулы, осажденной сербскими националистами, прилетает Миряна; мать Квидо предоставляет ей политическое убежище.

12 октября Квидо относит в издательство «Чехословацкий писатель» рукопись своего романа «Лучшие годы — псу под хвост».