Люби меня нежно

Глава десятая

– Ты ничего не чувствуешь?

– Черт побери, нет. Только эти колючие простыни меня здорово донимают, – отозвался П. Т. с противоположного края их огромной кровати. Он уже успел изучить все складки на постельном белье, потому что проворочался не менее двух часов, тщетно пытаясь уснуть. У него, наверное, скоро зуд начнется в пояснице.

– Привык к сатиновым простынкам, да?

Он про себя перекривил ее. Замечания этой женщины начали донимать его уже давно, и, похоже, она не собиралась униматься. Но он знал, что ее беспокоит то же, что и его самого, а именно намек Элмера при прощании. Их словесная дуэль не прекращалась ни на минуту.

– Только избалованные буржуа привыкли спать на сатиновых простынях. Я предпочитаю обычный хлопчатобумажный комплект, по двести пятьдесят долларов за штуку.

П. Т. не уставал напоминать ей о своих аристократических привычках. Понимая, что не сможет выдержать строгий экзамен по этому предмету, он решил вспомнить то, чему его учил Дик.

– Нам придется довольствоваться тем, что у нас вообще есть хоть какое-то постельное белье.

– Синтия, не нам, а тебе.

В обмен на простыни он согласился прекратить осыпать Наоми проклятиями, что делал, не щадя своих легких, больше часа. Это было после возмутительного разговора с Элмером. К тому времени, когда его сводная сестра все же снизошла до его просьбы, он уже почти охрип, перекрикивая собак, лаявших с ним в унисон. Да и вообще, запас его ненормативной лексики оказался не бесконечен.

Наоми принесла простыни ближе к полуночи. Он вынужден был признать, что она могла бы выглядеть и хуже, ведь своим криком он поднял ее с постели. Всклокоченные волосы, футболка с надписью «Я женщина, так что слушай меня, хорек», пистолет и пиратская ухмылка довершали портрет.

Она принесла совершенно неутешительную новость.

– Можешь поберечь силы. Твой крик все равно никто не услышит. Разве что собаки…

Театральным жестом она водрузила себе на голову огромные наушники.

– О, тогда я начну крушить здесь все подряд. И начну с записей Элвиса. Так что можешь передать Элмеру, что если он не примчится сюда в своих замшевых ботинках, то рискует найти лишь обломки на твоем драгоценном паркете.

Почему он не подумал о таком простом способе добиться своего раньше? Наверняка он уже был бы на Маихэттене.

Наоми только хмыкнула в ответ и направилась прочь. В коридоре она обернулась и небрежно бросила через плечо.

– Напрасно стараешься. Элмер и Рут отправились в Буффало или в Паукипси. Они вернутся только в воскресенье вечером. Он просил передать тебе, что церемония состоится в понедельник в пять, если Бог, святые угодники и пара упрямых глупцов выразят обоюдное согласие. Под упрямыми глупцами он, очевидно, имел в виду тебя и мадам Акулу.

Он услышал, как она снова хмыкнула и, исчезая в темноте, добавила:

– О, и еще! Он просил передать тебе, чтобы ты прислушивался к волшебному голосу. Да, Элмер именно так и сказал.

–. Если он похож на твой, то большей тоски я в жизни не испытывал.

– Спасибо, – отозвалась Синтия с другого конца кровати, возвращая его в настоящее.

Она говорила, словно извиняясь, и он вспомнил, что сам советовал ей быть благодарной за то, что им вообще принесли постельное белье. Но затем она добавила комментарии, которые он посчитал в высшей степени неуместными:

– Хотя это очень здорово, что ты снабдил нас простынями, но все же, полагаю, ты должен спать на полу.

Она повторила свое абсурдное предложение раз десять. Он знал причину ее настойчивости.

– Ты боишься спать со мной в одной кровати, принцесса? Боишься, что поддашься соблазну летней ночи?

– Помечтай! Ничего такого я не чувствую. Элмер, наверное, пошутил. Ха, ха, ха!

Heт, она боялась. И он боялся. А еще он сгорал от любопытства.

– И я ничего не чувствую, если хочешь знать, – солгал он.

П. Т. не знал, хватит ли у него сил провести ночь с такой красоткой, как Синтия, и не коснуться ее. А если впереди у них семнадцать таких ночей? Черт побери!

Он ведь земной мужчина, в конце концов. Пусть он принц… но даже принц не всесилен.

А как же его гениальный план? Отстраниться. Продемонстрировать свою холодность. Полное равнодушие.

– Почему бы тебе не лечь на полу? Все знают, в каких условиях приходится работать трейдерам на Уолл-стрит. Это настоящие бойцы. Я думаю, что тебе это покажется легким неудобством. Я же привык спать так, чтобы лакей всегда был неподалеку. Нет, только кровать. Ни о чем другом не может быть и речи.

– Лакей? Я заметила, что у тебя бровь дергается.

– Ну и что?

– Когда у тебя дергается правая бровь, это верный признак, что ты врешь!

– Неправда! – воскликнул он, потянувшись к лицу рукой.

На всякий случай. Чтобы проверить.

Она рассмеялась, повернувшись к нему. На небе светила полная луна, освещая лицо Синтии. Он заметил десять розовых ногтей-светлячков, но приказал себе не думать об этом, иначе мог бы сойти с ума.

– Хочешь проверим? Какой ты глупый! Скажи мне неправду, и сам убедишься.

– Не знаю, смогу ли я тебе соврать.

«Она считает меня глупым. Ничего себе. Я же говорил Дику, что потерял квалификацию. Если женщина называет тебя глупым, нечего и думать о том, чтобы уговорить ее подписать нужные бумаги».

– Скажи, что считаешь меня самой красивой женщиной на свете, – предложила она.

– Синтия, ты самая красивая женщина из всех, кого мне доводилось встречать, – медленно и с расстановкой произнес он, не отрывая руки от брови. – Видишь, никакого дерганья.

– Может, ты умеешь контролировать этот процесс? – предположила она. – Уверяю тебя, я постоянно замечала, как у тебя в критический момент дергается бровь.

– Я еще и не такое умею, – похвалился он. – Могу показать.

Питер тут же заинтересовался этим предложением, но поник, когда понял, что его инициативу никто не собирается поощрять.

– Я тоже, – зевая, сказала Синтия. Питер снова воспрянул духом.

– Что ты имела в виду?

Наверное, она его не поняла, хотя он бы все равно с удовольствием посмотрел.

– Я имела в виду, что тебе шах и мат, Феррама. Пора спать.

Спустя час Синтия пробудилась ото сна и резко села в кровати. Справа от нее Феррама сделал то же самое.

– Дотронься до меня еще раз, и можешь считать, себя покойником, наглец.

– Я к тебе даже не прикоснулся, – горячо возразил он. – Это ты ко мне прикоснулась.

Они посмотрели друг на друга. Их отделяло приличное расстояние.

– Элмер! – одновременно воскликнули они.

– Я все еще прикасаюсь к тебе? – нерешительно спросил принц, поднеся руку к губам.

Она задумалась на мгновение, а потом простонала:

– Да, ты целуешь меня. Прекрати это.

– Как?

– Ты же мужчина! Хотя чего от вас ждать? Любая кризисная ситуация, и вы кричите «как?», «что?»…

Он хмыкнул.

– Я хотел спросить «Как это можно прекратить?» И вообще, я хорошо целуюсь?

– Очень, черт бы тебя побрал, – со вздохом ответила она. – Где ты этому научился?

– У Джина Симмонса.

– Музыканта?

– Да, я познакомился с ним на кинофестивале в Канне много лет назад. Ты бы удивилась, если бы узнала, как много нового можно услышать за бутылкой французского вина. Ты знала, что принцесса Каролина… О, не обращай внимания!

Она закрыла глаза и изогнула шею, стараясь понять, как можно доставлять такое удовольствие, даже не прикасаясь к женщине. Его губы заставляли ее забыть обо всем.

– Что же это такое, телепатический поцелуй? Ты думаешь о том, как бы тебе хотелось поцеловать меня, и из-за этого я ощущаю такое блаженство?

– Я думаю не только о поцелуях, – задыхаясь, признался он. – А теперь, когда твоя рука на моем… О! – застонал он, оборвав свои признания.

– Это ужасно! – воскликнула она, стараясь переключиться на другую тему.

– Нет, Синтия, я бы не сказал, что это ужасно, – сдавленным шепотом сказал он. – Как только попаду в свой кабинет, первое, что я сделаю, – это позвоню своему брокеру.

– Зачем?

Как он мог думать о делах в такой момент? Если она и вправду играла с ним, как он описывал, то это тянуло на сексуальное домогательство, не меньше.

– Ты хочешь сообщить о моем поведении Комиссии по ценным бумагам?

– Нет. Я хочу выкупить акции компании, которая производит светящийся в темноте лак.

Услышав этот сомнительный комплимент, она вдруг ощутила ни с чем не сравнимое удовольствие.

Спустя минуту в комнате слышалось лишь тихое дыхание принца и Синтии, и она решилась нарушить тишину:

– Ты случайно ничего не замечаешь?

– Очень даже замечаю. – Он замолчал. – А ты?

– Немного, – призналась она. – Обманула. Очень даже замечаю.

Он застонал и рухнул на кровать, закрыв руками голову. Тяжело дыша, он начал извиваться.

– И что же я делаю сейчас?

– Думаю, тебе лучше не знать, – процедил он сквозь зубы, перекатываясь на живот и зарывая лицо в подушку.

Он напрягся и вытянулся в струнку. Она слышала, как он скрежещет зубами, словно не в силах вынести пытку наслаждением. Она вдруг ощутила себя виноватой в том, что он переживает такие мучения, хотя ее трудно было заподозрить в злом умысле. И все же…

– Могу я тебе чем-нибудь помочь?

Сначала она подумала, что он не слышит ее. Но вот он поднял голову и взглянул на нее. На его губах играла улыбка.

– Я думал, что ты никогда не спросишь, принцесса.

– Ой!

Синтия подскочила так, словно ее обожгли. Она попала в объятия принца, который с радостью принял ее. Накал страсти достиг высшей точки, и она не заметила, как врезалась своими еще не зажившими пальцами в его ногу. Даже в полумраке она увидела, как из глаз посыпались звезды.

– О, прости, – пробормотал он, протягивая к ней руку. – Я уже в тебе? Я слишком энергично двигался? Обычно я делаю это так, что никто не жалуется.

«Двигался? Никто не жаловался? О чем он говорит?» Она освободилась из его объятий и воскликнула:

– Прекрати!

Принц удивленно взглянул на нее: как же все-таки переменчиво настроение женщин, но не стал принуждать ее. Он опустил руки и замер в ожидании объяснений.

Синтия попыталась понять, в чем причина перемен, происходящих с ней с молниеносной скоростью. Никто никогда не хвастался перед ней своими успехами у других женщин. Но она забыла, что он принц, и ему это, очевидно, положено по праву рождения. Как она могла забыть? Кроме того, напомнила она себе, он, возможно, повинен в ее похищении. Неужели она позволит минутной слабости разрушить все планы?

О, все может быть!

Феррама склонил голову набок. Он ждал ответа. Их разделяло несколько дюймов. Хотя он подчинился, когда она приказала ему оставить ее в покое, мысленно он пробегал пальцами по ее нежной коже. Вот он тронул ее губы, а потом спустился к плечам.

Она застонала.

– Милая, если скажешь, что я с тобой сейчас делаю, я мог бы повторить эти движения, и, возможно, это утолило бы твою страсть.

Он уже спускал шорты, надеясь, что она благосклонно примет его инициативу.

«Бог ты мой, когда я успела так широко раскинуть ноги? И где прелюдия? Хотя если будет еще и прелюдия, то простыни подо мной точно загорятся».

Он лихорадочно снял шорты, умудрившись пропустить их через цепь.

– Ты не во мне, наглец, – только и успела вымолвить Синтия, ощутив мощный толчок Питера, и замерла.

Питер, принц, не лис. Бог ты мой, как это впечатляет. Настоящий королевский скипетр. Питер не такой простой, как могло бы показаться.

– Нет?

– Что нет?

– Я не в тебе? – разочарованно спросил принц и нахмурился.

Он подпер голову руками и взглянул на Синтию, ничего не понимая.

– Но ты так кричала.

– Я кричала, потому что ударилась пальцами о твою ногу.

Однако взгляд Синтии выдавал ее предательское желание смотреть не на ногу принца, а повыше. Ну как так можно?

– Я прошу у тебя прощения. Я такой неуклюжий сегодня. Можно я сделаю тебе массаж?

– Массаж чего?

Он, когда понял направление ее мыслей, взглянул с веселым изумлением.

– Твоих бедных пальчиков.

– Ах, это, – протянула Синтия. – Вовсе необязательно, – добавила она и тут же ощутила, что принц уже касается ее ноги. Он целовал ее пальцы, и Синтия застонала от наслаждения, забыв о боли.

– Можно мне прикоснуться к тебе, Синтия? – спросил он, и его голос прозвучал хрипло и грубо. – Можно мне прикоснуться к тебе по-настоящему?

Она покачала головой, не в силах ответить ему. Он зарычал, как разъяренный зверь.

– Нельзя смешивать дела и удовольствия, – напомнила она.

«Какой дурак придумал это?»

– Это что, еще одна ирландская поговорка? – проворчал он.

– Нет, это мой жизненный принцип.

«Дурацкий жизненный принцип».

Она повернула голову так, чтобы он мог поцеловать ее в шею. Конечно же, мысленно. Этот парень умел доставить женщине удовольствие, с какой бы части тела ни начинал.

– Черт побери, могу я хотя бы надеяться, что и мне перепадет немного от этого счастья, принцесса?

Он смотрел, как она отдается виртуальным ласкам, и его кровь закипала с новой силой.

Она заставила себя поднять тяжелые веки.

– Феррама, я рассчитываю на твою помощь. Если мы сейчас поддадимся искушению, то не сможем встретиться в зале суда.

– В зале суда? – повторил он, словно первый раз слышал о ее желании отправиться в суд.

Или он рассчитывал, что в порыве страсти она забудет о своих претензиях?

– Да, в зале суда. Или ты думаешь, что у меня мозги pacплавились настолько, что я и думать забыла о деле? Ты, наверное, подсыпал мне что-то в напиток.

– Я? – ледяным тоном переспросил он и быстро натянул шорты. – Ты думаешь, я способен на такое?

– Любые средства хороши, – ответила она, пожав плечами, и отодвинулась на свою сторону кровати.

Он сделал то же самое.

Воцарилась тишина. Невысказанные претензии повисли в воздухе. Перед тем как отвернуться от Синтии, принц произнес уставшим голосом:

– Если я решил соблазнить тебя таким изощренным способом, то почему чувствую себя так, будто это меня самого опоили и соблазнили?

Значит, Элмер действительно заколдовал их.

П. Т. вынужден был признать этот очевидный факт. Синтия все еще упорствовала, даже когда спустя полчаса их «игры на расстоянии» начались заново. Что это за мука? Синтия, которая лежала на другом конце кровати, дарила ему наслаждение. В это самое мгновение она целовала его в ухо. Хотя он еще не отошел после оскорблений, но не мог противиться ее умелым ласкам.

Неважно, подсыпали им что-то в лимонад или же Элмер осыпал их волшебной пудрой – результат был один и тот же. Словно кто-то вживил им в мозг одинаковые желания, и этот кто-то держал в руке пульт и управлял ими, как марионетками. Откуда? С небес или из Паукипси, какая разница.

– Как можно смеяться в такой ситуации, – упрекнула она, отталкивая невидимую руку от своей груди.

– Но как тут не рассмеешься? Только подумай, в какой ситуации мы оказались. Ты только что называла меня лягушкой, а через минуту уже целуешь меня в ушко.

– В ушко?

– Именно, леди. Ты просто танцуешь танго, когда предаешься таким ласкам, как эта. Ты уверена, что не встречалась с господином Симмонсом? Только от него ты могла узнать секреты такого мастерства. О, это что-то, – не в силах сдерживаться, простонал он. – Ты можешь повторить это снова?

– Ты все выдумываешь. Ничего я не делаю. И вообще, убери свои руки.

Он взглянул на нее.

– То, что ты делаешь… Вернее, что мы делаем, – начала она, пытаясь выразить возмущение, но он заметил, как ее бедра невольно подались вверх, а на лице застыло выражение блаженства.

Он понял, где покоилась его рука. Питер тоже понял это.

И с этого момента ситуация окончательно вышла из-под контроля. Они не могли больше противиться искушению и с громким стоном бросились друг другу в объятия.

В последнее мгновение П. Т. в ужасе замер. Ему словно открылось то, что с ними происходит. Со стороны картина казалась в высшей степени эротичной и прекрасной. Но он понял, что мечтает о другом сценарии.

– Называй меня безумцем, но я не могу сделать это, – задыхаясь, вымолвил он.

Он и сам не ожидал от себя такого благородства.

– Прошу тебя, – жалобным тоном вымолвила она. Сцепив зубы, он начал молиться святому Ланселоту с просьбой о силе. Может, его горячие воззвания будут услышаны?

– Синтия, когда мы с тобой займемся любовью, я хочу, чтобы это произошло потому, что мы оба к этому стремимся, а не потому, что Элмер, Наоми или кто бы то ни было толкает нас в объятия друг друга.

– Все дело в том, что ты не хочешь меня по-настоящему, – обвинила она его.

Да, судьба давала П. Т. шанс продемонстрировать и холодность, и отчуждение. Он мог бы показать, как умеют вести себя принцы, и акула превратилась бы в котенка. Его жизнь – и личная, и профессиональная – вернулась бы на привычные рельсы.

П. Т. не помнил, когда еще ему было так трудно, как сейчас. С апломбом, которого не замечал в себе раньше, он произнес:

– Возможно, ты права.

Синтия почувствовала себя так, словно ей в сердце вонзили клинок.

Питер, наверное, заливался слезами.

П. Т. и сам был не прочь расплакаться. Ланселот ответил на его молитвы, но это не принесло принцу ни малейшего облегчения.

Синтия чуть не разрыдалась.

После очередной серии нескромных ласк она ощущала себя такой возбужденной, что радостно приветствовала бы ледяной душ. Она хотела спросить принца, испытывал ли он что-нибудь подобное в жизни. После она, конечно, только порадовалась тому, что у нее хватило ума не спросить, был ли он влюблен до этого. Почему ей в голову пришел этот вопрос, она не смогла бы ответить.

Спустя полчаса она снова переживала бешеный всплеск эмоций (Синтия чувствовала себя, как на американских горках), и Феррама был готов к «боевым действиям», но вдруг сообщил ей:

– У меня нет презервативов, а я должен позаботиться о тебе.

Он и сам выглядел ошеломленным, когда выпалил подобное признание.

Этот аргумент, похоже, немного отрезвил их. Они поняли, что могут все же рассчитывать на победу в войне с бушующими гормонами. Заявление принца стало красным флажком, обозначившим запретную территорию.

Однако неведомые силы не оставляли их в покое. Синтия и принц готовились к пятому акту драмы. Синтия была готова расплакаться. Еще полчаса назад она думала, что «телепатический секс» завершен.

Она ошибалась.

Феррама удерживал ее руку. И все. Но это был самый чувственный и многообещающий опыт, который ей только доводилось переживать. Их пальцы были сплетены, ладони крепко прижаты. Они лежали, не шелохнувшись.

– Мы держимся за руки? – тихонько поинтересовался он со своего края кровати. Она кивнула. – Я так и думал.

Она не хотела говорить. Между ними установилась какая-то особая связь. Она возбуждала невероятно и свидетельствовала о том, что отказ принца был показным. Он обещал ей тепло, заботу и ласку. Она не знала, как объяснить свою уверенность, но могла поклясться, что интуиция ее не подводит.

Это пожатие рук было более возбуждающим, чем все их предыдущие игры, которым она так сопротивлялась. Она ощутила, что ее снова охватывает жар. Ее тело было охвачено смутным желанием. Казалось, кожа обрела сверхчувствительность и с минуты на минуту произойдет взрыв. Синтия знала, что ей требуется не только физическая разрядка, но и эмоциональная.

Для женщины, настроенной на решение вопросов исключительно делового толка, подобные мысли чрезвычайно опасны.

Как могла она, благоразумная и здравомыслящая, поддаться соблазну? Она обязана помнить, что этот выскочка принц только и мечтает оставить ее в дураках.

– Ты знаешь, я обманул тебя, – признался он, ощущая, как сердце сильнее забилось в груди.

– Ты довольно часто это делаешь.

Он сжал пальцы, потом снова расслабил руку.

– Я солгал, когда сказал, что не хочу тебя. Я очень тебя хочу. Больше жизни.

– Я знаю, – ответила Синтия, сама удивившись тому, что сказала.

Они слишком долго убеждали себя, что их желания ничего не значат.

– Я хочу любить тебя, – признавая свое поражение, сказал он.

Она почувствовала, как сердце вот-вот выскочит из груди. Казалось, ее тело атаковали тысячи колибри, и их крылышки приводили ее в трепет. В голове была сумятица.

– Это не любовь, – наконец выдавила она из себя. – Это утоление страсти. Похоть в чистом виде.

Он пожал плечами.

– Можно до бесконечности играть словами.

– Я никогда не позволяла себе ни к чему не обязывающих отношений, – сказала Синтия.

Она не могла поверить, что сама создает препятствия, противясь тому, чего хотела в данный момент больше всего на свете.

Когда она продолжила, то едва узнала собственный голос:

– Если бы я изменила своим принципам, то это означало бы начало конца.

Он согласно кивнул, и она вдруг ощутила и удивление, и разочарование.

– Мне кажется, что мы с тобой сейчас похожи на персонажей видеоигр, в которых концовка меняется в зависимости от поступков героев.

– Хотя их поступки предопределены человеком, в чьих руках пульт управления, – начиная понимать ход его мыслей, добавила она.

– Наверное, у этого человека должно быть недюжинное чувство юмора или собственное представление о морали.

– Очень странное представление, – согласилась Синтия. – Прелюдия, сводящая с ума, отсутствие прикосновений, никаких близких контактов… Мука, настоящая мука.

Он вздернул бровь.

– Мои прикосновения мучают тебя?

– Да, твои прикосновения мучают меня.

Он улыбнулся.

– Итак, ты согласна с тем, что какая-то неведомая сила удерживает нас от решительного шага.

– Я бы не стала представлять это как некую физическую силу, которая не пускает нас друг к другу. Я бы сказала, что она внутри нас.

– Это совесть, – подытожил он. Она рассмеялась. – Так странно, Синтия. Тот, кто затеял эту игру, вооружил против нас нашу же совесть.

– Может, ты и прав, – с сомнением в голосе произнесла она. – Но какова цель этой игры?

– Женитьба, брак, – сказал он с видимым отвращением. – Элмер и Наоми вбили себе в голову, что мы обязательно должны пожениться. Я уже тебе говорил.

– Если не учитывать вмешательства этой неведомой силы, то, честно сказать, у меня нет ни малейшего желания выходить за тебя замуж.

– Взаимно, – парировал он. – А почему так?

– Во-первых, ты не мой тип.

– А кто же твой тип?

– Ну, не принц это точно.

– И?

– И карьера настолько важна для меня, что замужество никак не входит в мои планы. Не сейчас. Нет, только не это.

– И все?

Она бросила в его сторону недоумевающий взгляд.

– Ты мой враг. Ты не просто сторона, которая будет отвечать на мой иск в суде, но и представитель семьи, которая похитила меня. О какой свадьбе может идти речь?! – Она заметила, как он прикусил губу, пытаясь выбрать правильный тон для ответа. – А почему ты не хочешь жениться на мне? Убежденный холостяк?

Он покачал головой.

– Я хочу жениться и завести семью. Я надеюсь, что у меня будет большая семья. Но думаю, что сейчас не время. Компания выходит на фондовый рынок. Нам надо запустить новые модели в производство, а это все время, которое я отнимал бы у жены.

– Ты обязан жениться на принцессе?

Он одарил ее очаровательной улыбкой.

– Нет, и я не собираюсь жениться на принцессе. Особа королевской крови мне не подходит по определению.

Синтия вдруг с ужасом поняла, что ревнует, когда он вот так запросто рассуждает о женитьбе на другой женщине.

– Итак! Теперь, когда мы знаем, почему нас заколдовали, надо ответить на второй вопрос. Что нам делать?

– Если бы я только знал! Я слишком стар для этих игр. Может, у тебя в запасе есть какая-нибудь поговорка бабушки, подходящая к случаю?

– Слишком стар? Как тебе тогда такая: «Чем старше олень, тем крепче его рога»? – с широкой улыбкой сказала Синтия в надежде рассмешить его. Это же лучше, чем плакать.

Он ответил ей такой же улыбкой.

– Надеюсь, ты не хочешь назвать меня рогатым?

– Я хочу сказать, что у тебя крепкий… рог.

Он покачал головой и рассмеялся. Ее грубоватая манера шутить была очаровательна.

– Как ты можешь быть такой милой, а уже через мгновение рвать всех на части и метать молнии?

Она пожала плечами и ответила еще одной поговоркой.

– Хоть мед и сладок, никогда не слизывай его в присутствии пчел.

– Я бы рискнул.

Она невольно улыбнулась, услышав его двусмысленное замечание. Их ладони все еще соприкасались, согревая их тела теплом. Их страсть дремала, и малейшее дуновение грозило разбудить в их сердцах ураган небывалой силы.

– Ты не хочешь меня. Это лишь минутное желание. – Она помолчала и снова выдала ирландскую мудрость: – Съеденное угощение быстро забывается.

– Не стоит делать поспешных выводов, дорогая, тем более что меня еще никто ничем не угощал.

Она застонала.

Она ощутила, как он поднес ее руку к губам и начал целовать пальцы. Он не сводил с нее глаз, и ее тело охватил трепет от его тепла, его учащенного дыхания, от передающегося ей волнения при слиянии двух тел.

– Поговори со мной, красавица. Рассмеши меня или рассердись на меня. Сделай что-нибудь, что заставит меня забыть о том, как сильно я хочу тебя.

Словно пелена застлала ей глаза, когда она услышала его слова. Она пыталась уговорить себя быть благоразумной, она перечисляла по пунктам доводы в пользу того, что этот мужчина ничего не значит в ее жизни. Всего несколько дней назад она держала в руках плакат, на котором было написано «ПРИНЦ – ЛЯГУШКА!» Она воодушевилась.

– С лягушкой не так-то просто справиться, – бодро провозгласила она.

– О Синтия, – растягивая слова, с улыбкой произнес он, – я мог бы показать тебе высочайший класс, так что тебе стало бы не до разговоров о каких-то лягушках.

Она вспыхнула. Заметив, что он собирается встать с кровати, она спросила:

– Куда ты?

– Принять ванну. Холодную. У нас остался лед?

Он посмотрел в сторону серебряного ведерка с кубиками льда.

Уже почти наступил рассвет (как будто она могла бы об этом забыть). Наверное, не меньше миллиона птиц решили оповестить ее о том, что проснулись. Мысль, что принц наслаждается жизнью в ванне, в этом фарфоровом чуде семи футов длиной, заставила ее задрожать. О, они бы могли поставить мировой рекорд по превращению воды в клубы пара!

Принц направился в сторону ванной, и цепь потянулась за ним. Вдруг он остановился, словно почувствовав ее игривое настроение.

– Хочешь ко мне присоединиться? Я даже разрешу тебе воспользоваться маслом для душа «Страсть Присциллы». И обещаю вести себя прилично.

– У тебя бровь дергается.

– Нет, ничего подобного. Я просто умею двигать бровями. Хочешь увидеть, что я еще умею приводить в движение?

Он замолчал, и его глаза расширились от удивления. Он произнес отчетливо, как будто обвиняя ее публично:

– Син-ти-я!

На его глазах пояс на боксерах сам по себе оттянулся и снова щелкнул о кожу.

Она мысленно поприветствовала Элмера, посылая в его адрес слова одобрения и похвалы.