Люби меня нежно

Глава одиннадцатая

Принц был в королевской ванне уже около часа, когда Наоми прибыла с завтраком. И с обедом. И с ужином. И с закусками.

Вообще-то она ограничилась тем, что принесла два нагруженных блюдами подноса, которые поставила на столике розового дерева у двери.

– Этого должно хватить для двоих на целый день, – проворчала Наоми. – Я начала грунтовать стены во второй гостиной и не собираюсь прерываться, пока не закончу.

Синтия наклонилась вперед, заметив, к своему удовольствию, что пальцы почти не болят. Наверное, они так быстро зажили, потому что ей не приходилось носить обувь и вообще создавать дополнительную нагрузку па стопу. Она и не ожидала так быстро исцелиться.

– О, боже мой! – воскликнула она и едва не рассмеялась, когда взглянула на подносы.

Для нее и принца приготовили настоящий пир: булку белого хлеба, банку арахисового масла, джем, большой термос с горячим кофе, несколько пакетиков сахара, двухпроцентное молоко, шесть упаковок диетической содовой (по крайней мере, Наоми продемонстрировала трогательную заботу об их весе), хрустящие хлопья (кто же знал, что у них были хлопья в виде четырехлистного клевера?), пакет со льдом, фрукты, картофельные чипсы и соленые крендельки. Ни икры, ни воды по абсурдно дорогой цене!

Им предлагалось воспользоваться одноразовыми столовыми приборами. Наверное, Наоми опасалась, что они сумеют использовать обычную вилку как грозное оружие. Здесь же Синтия увидела чашки, блюдца и тарелки из тончайшего китайского фарфора. Она не могла не рассмеяться, заметив нелепое сочетание пластиковых вилок-ложек и столового сервиза словно из музея.

Но самое главное, что порадовало ее, – это сложенная на подносе газета. Синтия не могла дождаться, когда откроет страницу деловых новостей. Она бы не удивилась, узнав, что цены на рынке за последние три дня обрушились или произошло что-то другое, не менее драматичное.

– Я ушла, – сообщила Наоми, вдруг вспыхнув. Синтия не знала, чем объяснить это смущение: тем, что ее похитительница принесла еду, или тем, что осознала тяжесть совершенного преступления.

– Подожди! Я хочу, чтобы ты осталась и выпила со мной кофе, – поспешно обратилась она к Наоми. – Я подозреваю, что твой брат заснул в ванной, а мне скучно.

Синтию нисколько не удивляло то, что Феррама исчез так надолго. Она чувствовала, что колдовство Элмера все еще действует, но она, например, ощущала, что ее покинули последние силы, и не удивилась бы, скажи принц то же самое о себе. Вообще-то она не верила в колдовство. Скорее, это было действие какого-то препарата.

– Ну же, прошу тебя, побудь со мной. Я сяду далеко от тебя.

Она указала на кушетку, обтянутую гобеленом с одним круглым подлокотником.

– Ну, – протянула Наоми с сомнением, – пожалуй, я могу выпить чашку кофе.

Боясь, как бы Наоми не передумала, Синтия быстро налила по чашке кофе. Когда она хотела добавить молока и сахара, Наоми остановила ее протестующим жестом. Синтия послушно села, оглядываясь по сторонам, чтобы не зацепиться за цепь.

Наоми со вздохом опустилась на стул с прямой спинкой и начала лениво рассматривать пятна на крышке столика. Каштановые волосы, доходившие до плеч, она убрала назад и спрятала под шапочкой маляра. На ней был чистый комбинезон поверх белой рубашки. Синтия только теперь, когда Наоми изящно закинула ногу за ногу, обратила внимание, что у ее похитительницы отличная фигура. У нее была чистая кожа, едва заметно пахнувшая ароматным мылом, четкие черты лица, и Синтия заметила, что когда она не хмурится, то выглядит довольно привлекательно.

«Ароматное мыло… Я таким уже много лет не пользуюсь, хотя моя бабушка обожала мыло с точно таким же запахом, хотя оно и было самым дешевым на рынке».

Синтия решила, что, как только попадет домой, обязательно купит себе точно такое мыло.

– Почему ты улыбаешься? Тебя рассмешил мой вид?

Синтия невольно вздрогнула. Наоми снова хмурилась.

– Нет, я улыбалась, потому что почувствовала запах твоего мыла.

– И что в нем такого? Не каждая женщина чувствует необходимость баловать себя непомерно дорогими кремами и лосьонами. Я предпочитаю по-другому распоряжаться своими деньгами.

Она выпрямилась, словно ожидая нападения. «У себя в глазу бревно не замечаем, а в чужом увидим и соринку!» – подумала Синтия.

– Наоми, моя бабушка пользовалась таким же мылом. Я улыбалась, потому что этот аромат напомнил мне… о человеке, которого я очень любила.

Ее голос задрожал. Что-то она в последнее время совсем раскисла. Разве это допустимо при ее профессии?

– О, извини, что набросилась на тебя. Я что-то расклеилась в последнее время.

Да, Наоми умела проявлять сдержанность. Значит, она была встревожена из-за того, как складывается ситуация, так же как была встревожена и Синтия. Нет, Синтии решительно не понравилось, что она и ее похитительница могут быть в чем-то похожи.

– Я понимаю, – ответила она, отпивая кофе. Они помолчали, затем Синтия заметила: – То, что ты принялась за такие масштабные работы, заслуживает восхищения.

Наоми кивнула, но Синтия заметила, что тонкие морщинки у глаз и вокруг рта Наоми обозначились четче. Она измотана работой или же ее терзает совесть за то, что она сыграла в жизни Синтии столь зловещую роль? Наверное, и то, и другое.

– Почему это так важно для тебя?

Наоми бросила в сторону Синтии быстрый взгляд, пытаясь разгадать мотивы.

– А зачем ты спрашиваешь?

Она пожала плечами.

– Я понимаю, что сильными женщинами часто движут амбиции. Я и сама выбрала мужскую профессию. Я честно призналась себе в том, что моя цель – деньги. Для девочки, которая воспитывалась в неблагополучном районе Чикаго, цели, которые я ставила, возможно, звучали смешно. – Она помолчала, а потом неожиданно для себя вдруг выпалила: – Я хочу работать на фондовой бирже в Нью-Йорке.

Наоми улыбнулась в знак понимания. Синтия осознала, что первый раз за долгое время увидела ее улыбку. И она сделала женщину просто красавицей. Немного макияжа, перемены в гардеробе, и Наоми будет не узнать.

– Я не могу понять, что тобой движет, – пожав плечами, сказала Синтия.

– Моя мать умерла, когда мне было пять лет. Рут на год младше, ей было четыре. Папа нанимал одну экономку за другой. Они не задерживались, потому что мы с Рут были… проблемными детьми. – Она робко улыбнулась, сделав это признание. – Так или иначе, но у нас не было чувства дома. У нас был чудный домик, но не было дома, родного дома. Отец пропадал на работе сутками. Я помню свой девятый день рождения… Нет, не стоит об этом.

Она отвернулась от Синтии и налила себе еще чашку кофе.

– Но разве ничего не изменилось, когда ваш отец женился на Еве Феррама? Она ведь из королевской семьи. Разве после этого у вас не появилось ощущение родного дома?

– Ничего подобного.

Синтия бросила на Наоми встревоженный взгляд.

– Ева очень мила, но она была лишь красивым украшением интерьера. Рут пошла в нее. Мне приходилось показывать, как менять фильтры в пылесосе, как раскладывать белье и прочее. Если ты думаешь, что у нас появилась образцово-показательная семья, то я тебя разочарую. Ева ие знала, как печь пироги! Кроме того, она и папа часто выходили в свет, любили проводить время в клубах.

Детство Синтии очень отличалось от той картинки, которую описала Наоми, но она могла понять чувство одиночества маленькой девочки, так как и сама не раз его испытывала. А то, что Ева так мало знала о домашних делах, было вполне объяснимо. Будучи королевой, вернее, бывшей королевой, она и не могла многого знать о «плебейской» стороне жизни.

– А у Евы была тиара?

Ну почему ей в голову пришел такой глупый вопрос? Черт побери! Это все отголоски сказок, которыми она зачитывалась в детстве. Она помнила, что королевы и принцессы всегда носили тиары, усыпанные бриллиантами. Синтия вдруг вспомнила, что однажды на Рождество бабушка купила ей корону, украшенную стразами. Она, мечтая о невозможном, разгуливала по их тесной квартирке в ночной сорочке и короне. Синтия не могла вспомнить дальнейшую судьбу своего «сокровища».

«А я думала, что эти фантазии остались в далеком прошлом. Как же глупо с моей стороны представлять себе королеву в Хобокене, разгуливающую в короне!»

– Вообще-то да, – удивила ее Наоми. – Эта глупышка надевала ее на благотворительный бал, который устраивался на Новый год.

Синтия нахмурила лоб и дотронулась до него кончиками пальцев.

– Но какое это имеет отношение к тому, что ты одержима реставрацией этого замка?

– Самое прямое. Папа любил и меня, и Рут, но он был так старомоден. Он относился к нам как к куколкам. Ты можешь представить меня в роли куколки?

«Разве что в роли кровожадной Барби!»

– Папа никогда не обсуждал с нами свои дела. Даже когда мы подросли. Он говорил, что мужчина должен работать. Он считал, что женщина может мечтать о карьере, но только после того, как обзаведется семьей и детишками.

– Это невероятно!

– Да, да. Он даже пытался заставить меня выйти замуж за одного из приятелей П. Т., которого тот привез из колледжа. Брак по договоренности, как тебе это?

– Твой брат был в колледже?

– Да, год. Смерть отца стала для нас ударом. П. Т. вынужден был бросить учебу и заняться управлением компанией. Я тоже училась, а Рут, кажется, ходила в очередную школу красоты. Благодаря опеке отца мы не знали ровным счетом ничего об обувном производстве.

– Ты тоже училась, Наоми? Ты меня удивила.

– С чего бы это? Ты думала, что одна такая умная во вселенной?

– Охотно принимаю твою критику. Но ты сама нарисовала такую картину…

Она махнула рукой.

– Я-то думала, что у акулы финансового рынка хватит ума не судить по внешнему виду.

– Да ты не такая простая, как кажешься! – одобрительно произнесла Синтия. – А что ты изучала?

– Педагогику, – с отвращением произнесла Наоми. – Папа настоял. Но я все равно отправилась на курсы архитекторов.

– Давай разберемся с самого начала. Твой отец был более чем далек от идеи феминизма. Он пытался познакомить тебя с парнем. Но что тут такого? Успешным женщинам и не такие трудности приходилось преодолевать.

Синтия все еще не понимала связи между услышанной историей и желанием Наоми восстановить замок.

– Я подозреваю, хотя и не могу сказать точно, что папа даже предлагал Энрике деньги в качестве приданого за меня. Самое ужасное, что тот отказался. Не то чтобы меня это сильно расстроило, но он отказался от меня раньше, чем я от него. Я ненавижу этого червяка. Ненавижу.

– Энрике? Ты имеешь в виду Дика Альвареза? «Святые небеса! Наоми и этот жеребец-адвокат?»

– Он самый. После того как П. Т. бросил колледж, они остались друзьями. Затем, когда Энрике получил диплом, П. Т. принял его в отцовскую компанию «Фридман». Прошло немного времени, и они наняли Джейка. И эта троица замыслила отнять у нас компанию.

– П. Т. украл семейный бизнес?

Эту информацию Синтия могла бы использовать против него в суде.

– Нет, он получил его легально, но, во-первых, он изменил название компании. Он поменял ассортимент. Он создал эту дурацкую шумиху вокруг своего королевского статуса. При этом он ни разу не посоветовался ни со мной, ни с Рут. Он…

Наоми вдруг осознала, что в гневе выболтала Синтии важные секреты. Бросив на нее быстрый взгляд, она выпрямилась, и на ее лице появилось отчужденное выражение.

– Подожди, Наоми. Я правильно поняла? Твой отец оставил семейное дело своему пасынку, вычеркнув из завещания двух родных дочерей?

– Конечно, нет. Отец оставил нам дом и деньги. Нам принадлежит по двадцать процентов акций. Шестьдесят процентов отошли П. Т. Десять процентов он потом разделил между Энрике и Джейком.

– И все только из-за того, что ваш отец считал мужчину более подходящим на роль лидера, – закончила она вместо Наоми.

– Именно так.

– Но все же какое отношение имеют эти проблема к реставрации замка?

– Когда П. Т. купил этот замок пять лет назад…

– О, это означает, что он довольно серьезно относится к своему королевскому статусу, – с энтузиазмом отозвалась Синтия. – Твой брат сказал, что его дядя стал королем, но, наверное, ему очень хотелось иметь собственный дворец, чтобы ощущать себя достойным короны, когда наступит его черед.

Наоми слушала ее, открыв рот.

– Наверное, его мать была очень довольна. И эти банановые деревья… Теперь я понимаю. Он добавил их для того, чтобы они напоминали ему и матери об их родном острове.

Наоми захлопнула рот.

– Мать П. Т. умерла, когда ему было пятнадцать. Она умерла от рака.

– О, как жаль! – с искренним сочувствием отозвалась Синтия, представляя себе П. Т. одного в чужой стране. – Тем более понятно, почему он так хотел иметь собственный дворец. Он сказал, что на острове нет замка, но я сразу поняла, что он чего-то недоговаривает.

– Да, временами он очень скрытный, – подтвердила Наоми.

– Итак, твой брат купил замок и принялся его переделывать. Но что заставило его бросить работу?

Наоми пожала плечами.

– Слишком дорого. У него в городе пентхауз. Он любил изображать из себя плейбоя. Его манила индустрия моды, которую он хотел покорить любой ценой. Он даже не представлял себе, каким должен быть этот замок.

– В отличие от тебя.

– В отличие от меня, – согласилась Наоми. – Как только я увидела его, то поняла, что это дом моей мечты. Синтия, разве ты не мечтала, когда была маленькой, о замке и прекрасном принце? Разве не хотела, чтобы твоя жизнь была наполнена любовью и волшебством?

– Нет, – солгала Синтия.

«Как странно слушать этого Терминатора, озвучивающего мои мечты».

– Я предпочитаю жизнь в высотном доме со всеми удобствами и видом на большой город.

– Ты живешь на Манхэттене?

– Угу. На верхней Вест-Сайд. Я купила квартиру в Дакоте.

– Дакоте? – засмеялась Наоми. – Но это настоящий дворец. О, да ты такая же мечтательница, как и я. Просто ты умеешь это скрывать, притворяясь акулой.

– Такая же, как ты? – вздернула бровь Синтия. Про себя она думала:

«Нет, нет, нет! Не может быть. Я не мечтательница. Я купила эту квартиру, потому что это было выгодным вложением денег. При чем здесь внешний вид этого здания? О, боже мой! Неужели я купила эту квартиру только потому, что хотела исполнить свои детские мечты? Не может быть. Я оставила глупые фантазии в прошлом».

Наоми улыбалась, как Чеширский Кот.

«Время менять тему и поговорить с Наоми о ней самой и ее дурацких планах. А не о моих глупых мечтах. Конечно, у меня тоже есть мечты. О, как я запуталась!»

– Забудь обо мне. В твоей сказке не хватает одной детали. Этот замок останется обыкновенным домом лишь до тех пор, пока в нем не появится прекрасный принц.

– Да кому он нужен? Я разочарована. Как можешь ты со своей светлой головой не видеть того, какие возможности открываются перед свободной женщиной с деньгами и замком?

– Возможности? – не понимая, повторила Синтия.

– Я хочу открыть самый большой и самый шикарный пансион. Назову его «Замок».

– Пансион? Во дворце? – засмеялась Синтия. – А ты знаешь, это идея. Заоблачные цены. Изысканная клиентура.

– Ты меня правильно поняла! – тепло улыбнулась Наоми. Вернее, просто улыбнулась, потому что не очень умела демонстрировать свои чувства.

– Единственное, чего тебе не хватает, это финансового обеспечения. Извини меня, Наоми, но миллиона, который ты рассчитываешь получить после выхода на фондовый рынок, едва ли будет достаточно. И даже если я пощажу тебя в суде, то оставшейся после всех издержек суммы не хватит на то, чтобы осуществить твой план. И я очень сомневаюсь, что тебе разрешат воспользоваться трастовыми деньгами, если тебе срочно понадобятся наличные.

– Я не полная дура, знаешь ли. У меня есть кое-какие идеи. – На лице Наоми появилось хитрое выражение. – Ты имеешь представление о стоимости этой мебели?

«Стоимости этой старой рухляди?»

– Миллионы!

– Наоми, но она же в ужасном состоянии.

Наоми яростно закрутила головой.

– Хотя она и не в идеальном состоянии, но представляет собой антикварную ценность. Стулья королевы Анны, которые стоят в столовой, потянут на сотни тысяч долларов, если мы решим выставить их на аукционе «Кристи».

Синтия выпрямилась, и на ее лице отразилось искреннее любопытство.

– Некоторые картины написаны художниками с мировым именем. В бильярдной висит пейзаж Винслоу Гомера! – с гордостью сообщила Наоми.

Синтия не понимала, почему Наоми открывает эти секреты, зная, что ей предстоит ответить за все совершенное в суде. «Потому что она не верит, что это произойдет. Она думает, что я выйду замуж за ее сводного брата и откажусь от своих претензий. Железная логика». В ближайшую тысячу лет она не собирается замуж за Феррама, даже если это сулит ей исполнение всех ее детских желаний. Но она не собиралась сообщать об этом Наоми.

– Ты уже вызывала экспертов-оценщиков? – спросила Синтия.

Наоми кивнула.

– Но я показала им лишь несколько образцов. Я ни за что не пойду на то, чтобы продавать мебель. Это разрушит исторический колорит замка. Но на небольшие жертвы я согласна.

– Это те мужчины, которые были вчера? Оценщики? Ты сказала, что это бизнесмены, сбившиеся с пути, но я готова поспорить, что ты просто не захотела открыть ему правду. Молодец!

Наоми залилась румянцем:

– Да, это были оценщики. – Резко встав, она объявила: – Ну что же, мне пора. – Однако вместо того чтобы уйти, продолжала переминаться с ноги на ногу. – Я хотела спросить у тебя как у профессионала…

– Это касается акций? – с удивлением отозвалась Синтия.

Похитительница, которая спрашивает совета у своей жертвы!

– Нет, это общий вопрос. Касается одного моего друга.

«Ну, конечно, я так и поверила».

– Если физическое лицо продает свои акции, то должно ли оно уведомлять об этом других членов правления корпорации?

Синтия насторожилась. Что задумала Наоми? Она заметила, что в ее карих глазах мелькнул злой огонек.

– Здесь надо действовать сообразно правилу 144, сформулированному в уставе Комиссии по ценным бумагам. Ты входишь в совет директоров?

– Нет.

– Ты занимаешь какую-то важную административную должность? Я имею в виду правомочна ли ты принимать решения, определяющие политику предприятия?

– Если бы!

– Я принимаю этот ответ как отрицательный. В этом случае анонимность можно соблюсти, но мне надо знать все детали.

– А трастовые фонды? Можно ли получить прямой доступ к деньгам?

Синтия пожала плечами.

– Ну, это зависит от многих обстоятельств. Надо проверить уставные положения, учесть форс-мажорные обстоятельства, просчитать все возможные варианты, но если ты располагаешь хорошим адвокатом, то ничего невозможного нет.

Наоми задумалась.

– Знаешь, Наоми, если ты отпустишь меня, я обещаю помочь тебе с твоими ающями и назову имена самых надежных юристов.

– Я лучше обращусь к мафии.

– Мафии?

– Это для красного словца. Боже мой! У вас с моим братом пунктик, честное слово. И потом, это касается не меня, а моего друга.

Синтия понурилась, поняв, что Наоми не собирается освобождать ее ни при каких обстоятельствах.

– Неужели ты думала, что я освобожу тебя только потому, что мы вместе выпили кофе?

Синтия вздохнула.

– Наоми, для меня возвращение на работу принципиально важно. Давай откроем карты. Что тебе oi меня надо?

– Ты уже знаешь ответ, – поправляя волосы, ответила Наоми.

Наверное, она оставила пистолет внизу, но это не имело значения, так как она стояла довольно далеко от Синтии.

– Ты знаешь ответ, – повторила она. – Можно сказать, что ты хозяйка ситуации.

Синтия не сразу поняла, о чем речь.

– Ты говоришь о замужестве? Брось, не смеши меня! Неужели ты думаешь, что я дам свое согласие на брак только потому, что хочу убежать отсюда? И потом, что меня остановит, когда я освобожусь? Я тут же отправлюсь в суд, так или иначе. Ты же знаешь, что обещания, данные под давлением, ничего не значат.

– Думаю, что несколько ночей в объятиях принца изменят твое настроение. Он сумеет заставить тебя забыть обо всем на свете. Он уже предлагал тебе руку и сердце?

Она наклонила голову, ожидая ответа. Синтия хранила молчание, и Наоми громко рассмеялась:

– По тому, как ты вспыхнула, вижу, что ты почти влюблена.

– Наоми, вспомни, как было неприятно, когда отец принуждал тебя к браку. Почему ты думаешь, что я чувствую по-другому? Зачем ты это делаешь?

– Это совсем другая ситуация. У меня другие мотивы. И потом, тебе понравится быть замужем за П. Т., я это чувствую. Мне кажется, он уже сумел очаровать тебя в самом лучшем смысле этого слова.

Синтия зарделась. Она машинально прикоснулась к своим губам, которые все еще помнили жаркие поцелуи принца. Взглянув вниз, она с ужасом увидела, как ее соски под облегающим платьем набухли.

Сложив на груди руки, она хотела возразить Наоми, что все, что с ними происходило, на самом деле было лишь какой-то виртуальной игрой, но потом лишь обреченно вздохнула.

– Хорошо, я готова признать, что он меня очень привлекает. Я бы не стала возражать, если бы он задержался в моем доме на денек-другой… – Она закатила глаза, когда увидела усмешку на лице Наоми. – Допустим, я бы даже не стала возражать, задержись он дней па двадцать. Знаешь, такой паренек-игрушка. Чтобы стирал, конфеты мне приносил, выжимал апельсиновый сок. Подавал еду…

– И делал кое-что еще, – закончила Наоми.

– Именно, – с улыбкой ответила Синтия.

– В пределах кровати?

– Да, да, такая личная диванная подушка.

Наоми расхохоталась.

– Видишь? Все не так уж плохо. Старая сказка на новый лад.

– Эротическая версия?

– Очень откровенная эротическая версия, сказала бы я. К тому же принцесса может выставить принца, как только он ей надоест. В округе полно свободных рыцарей, которые только и ждут, когда их поманят. Они держат наготове и щит, и меч. Обнаженный меч.

– Ты испорченная девчонка, Наоми, – со смехом ответила Синтия.

– Я же исполняю роль плохой сводной сестры. Синдерелла, девочка моя, мир за воротами замка очень жесток.

– Уверяю тебя, ничто не заставит меня выйти замуж за принца.

– Никогда не говори «никогда». Может, это твоя судьба, как говорит Элмер.

– Мне плевать на то, что говорит Элмер, и на то, какие глупости вбила себе в голову ты. Если мне понадобится, я потерплю. Поверь, у меня терпение Иова. А что касается судьбы, то отвечу поговоркой бабушки: «Терпеливый покорит даже судьбу».

– Ох, Синтия, я так люблю твои ирландские поговорки. И подскажу тебе еще одну, еврейскую. – Наоми выдержала паузу и победоносно улыбнулась. – По кирпичику и замок строится.

– На небесах нет дерева выше, чем дерево терпения, – нахмурившись, парировала Синтия.

– Ой-ой, а разве ты не слышала другую: «Улитка в Иерусалим попала, потому что терпеливой стала». Думаю, улитку можно заменить на акулу без утраты смысла.

– Бр-р-р! Читай по губам, Наоми. В лиловом небе скорее появятся белые дрозды, чем я выйду за твоего братца, этого сапожника-казанову.

– Белые дрозды? Не стоит недооценивать силу ученых-геиетиков. И кто знает, какого цвета будет небо, когда озоновый слой вконец истощится!

Синтия состроила гримасу в спину уходящей Наоми. Она уже почти дошла до двери, когда вдруг остановилась и обернулась:

– Кстати, я забыла передать тебе кое-что от Элмера. Он странный, ты не думаешь? Что Рут в нем находит – не пойму, хоть убей.

– Наоми! Ты хотела что-то сказать?

– Он передал, чтобы ты готовилась ко второму акту.

– Я не паренек, – раздраженно сказал П. Т., спустя некоторое время заходя в спальню.

Он говорил о замечании Синтии, назвавшей его «пареньком-игрушкой».

– О, как неудобно! – пробормотала она из-за газеты, которую держала перед собой.

Она сидела в другом углу комнаты за карточным столом. На завтрак она решила полакомиться овсяными хлопьями с черникой и молоком. Когда появился принц, она листала «Нью-Йорк таймс».

– Я мужчина!

Он упер руки в бока и встал перед ней, чувствуя потребность поставить эту несносную на место, хотя предпочел бы спокойный завтрак, так как в животе урчало от голода.

Однако он решил на время забыть о еде и с негодованием посмотрел на строптивую пленницу. Пользуясь тем, что его не было в комнате, она посмела отпускать в его адрес унизительные замечания сексистского толка. А ведь он проявил настоящее благородство, когда первым прервал эту пытку наслаждением и отправился в ванну в надежде, что холодный душ поможет разрушить колдовские чары.

– Я не мальчик, который позволит с собой играть, – повторил он, сцепив зубы. – Я мужчина.

– О, бог ты мой, мужчина! – чуть-чуть опустив газету, сказала она.

Когда он направился к ней, волоча за собой цепь, Синтия резко приподнялась и уронила газету на пол.

– Немедленно оденься, – не скрывая паники, потребовала она.

Ее слова заставили его от изумления остановиться, да и открывшееся зрелище поразило его в самое сердце. Мало того, что ему пришлось принимать холодную ванну, теперь ему придется пройти через новые круги этого чувственного ада. Нет, он всего лишь мужчина.

Перед ним, гордо вздернув подбородок и сверкая голубым пламенем глаз, стояла клубнично-светловолосая богиня. О небеса! Она была натуральной блондинкой! Он знал это, потому что видел это своими глазами. Синтия стояла перед ним во всей красе, великолепная и обнаженная.

«По-настоящему теплый прием! Вот уж недаром говорят, что завтрак – главная составляющая успешного дня», – одобрительно глядя на Синтию, подумал он.

Питер полностью разделял его мнение.

«Забудь о завтраке! У меня есть идеи получше».

«Я целиком за», – тут же присоединился Питер.

– Немедленно оденься, иначе я отрежу твой королевский скипетр вот этим пластиковым ножом, – по его примеру уперев руки в бока, заявила она.

Принц вдруг ощутил, что ноги у него стали ватными, и он судорожно ухватился за изголовье кровати.

– Ч-что? – не в силах отвести взгляд, спросил он.

Синтия не солгала, когда назвала себя обладательницей соблазнительных изгибов. Она была великолепна. Алебастровые выпуклости и окружности манили его горящий взор. Кожа у нее была какого-то неуловимого оттенка, слоновой кости и нежнейших сливок, но принц знал одно: перед такой красотой не устоял бы и король, что уж говорить о простых смертных! Он смотрел на нее и видел совершенство. Больше всего его аппетит пробуждала ее грудь с сосками цвета малины. В это мгновение он осознал, насколько проголодался. Спустя секунду, однако, до него дошел смысл сказанного ею, и он с негодованием ответил:

– Я одет, но, поверь, я бы ни за что не облачился в эти брючки для мужского стриптиза, если бы знал, что ты встретишь меня в костюме Евы.

Он выразительно посмотрел на ярко-красные брюки, в которых накануне изображал Элвиса.

Она едва не задохнулась от возмущения, не отводя взгляда от его обнаженных… интимных мест, которые, как он утверждал, были скромно прикрыты. Святые небеса, она ему покажет.

– В костюме Евы? – закричала она. – Я знаю, что платье Рут трудно назвать приличным, но я хотя бы прикрыта. – Она взмахнула рукой, демонстрируя себя: – Видишь?

Он видел.

– Что это за новая игра, Феррама? Что ты затеял на этот раз?

Лицо Синтии стало пунцовым от смущения, когда ее взгляд уперся принцу чуть ниже живота. И еще пониже.

– Я хотела сказать, что это за демонстрация нудистов? Для принца с сомнительной репутацией ты действуешь слишком уж прямолинейно, – язвительно заметила она.

– Я не голый, а вот ты, как я вижу, раздета, – высокомерно заявил он.

Оба вздрогнули, точно от удара током, когда до них дошел смысл происходящего.

– Второй акт! – в один голос воскликнули они.

– Я убью Элмера, клянусь, что убью! – воскликнула Синтия, прикрываясь газетой.

– Я тоже, – поддержал ее принц, подумав про себя: «Спасибо тебе большое».

Прошел час, и Синтия рискнула выглянуть из-под покрывала, натянутого до самого подбородка. Принц был обнажен. Колдовство все еще имело силу.

Он сидел за карточным столом, абсолютно голый, и был занят чтением газеты. Ее бесило то, с каким беззаботным видом он хрустел хлопьями. Она-то думала, что ему больше по вкусу гусиная печень или какой-нибудь омлет по-испански с трюфелями.

Хрум-хрум-хрум!

Она натянула покрывало на голову. Казалось бы, она должна заснуть как убитая после бессонной ночи, но не тут-то было! Нервы у нее были на пределе.

Хрум-хрум-хрум!

Феррама сидел так, словно все происходящее ни в малейшей степени не влияло на его настроение. Она была готова задушить его собственными руками.

Хрум-хрум-хрум!

Или затолкать ему в горло сразу всю пачку этих чертовых хлопьев.

Хрум-хрум-хрум!

Она была из породы женщин, которые не могли сидеть, сложа руки, покорно ожидая милостей от судьбы. Больше всего ее раздражало то, что она утратила способность контролировать события. Она вспомнила, как однажды парень пригласил ее на свидание. Они планировали выйти под парусом. Худшего дня она не могла и представить: ветра не было, и им пришлось сидеть, ожидая перемены погоды. Лучше бы она сама прыгнула в озеро и начала толкать лодку.

Хрум-хрум-хрум!

Она резко встала, все еще натягивая простыню до самого подбородка, и с ненавистью посмотрела на него:

– Сделай же что-нибудь, черт побери!

От неожиданности он едва не рассыпал хлопья. Он смотрел на нее, оценивая ее жалкие потуги оставаться прикрытой. Бедняжка, она не знала, что он все равно видит все ее прелести. Заметив его похотливую улыбку, Синтия сразу поняла, в чем дело. Застонав от ужаса, она подтянула колени к груди.

– Ты что-то сказала? – вежливо обратился он к ней.

«Ты за мной наблюдала?»

– Нет, я не наблюдала за тобой.

«Черт побери, надо запретить красивым мужчинам улыбаться. Это же не улыбка, а мощное оружие соблазнения».

Сначала он непонимающе взглянул на нее. Затем, словно он прочел ее мысли, на его лице снова появилась улыбка. Она могла поклясться, что он тихо пробормотал:

– Ничего себе!

– Нам нельзя просто сидеть и ждать, – выпалила она.

Она была раздражена до крайности: ее убивало собственное бессилие и его нежелание хоть что-то делать.

– Ты хочешь, чтобы я встал? – спросил он.

«О, это первое разумное предложение, которое я услышал от нее за все эти дни. И разве мне трудно выполнить просьбу леди? Питер, что ты на это скажешь?»

– Her, я не хочу, чтобы ты вставал, тупица, – горячо ответила она. – Я хочу, чтобы ты прекратил трескать эти хлопья. Я хочу, чтобы ты придумал какой-нибудь план. Я хочу, чтобы ты вытащил нас из этого сумасшедшего дома.

«Я хочу тебя».

У него расширились от удивления глаза. Ей показалось, что они изменили цвет, превратившись из синих в черные, как ночь.

– Я тоже тебя хочу, детка.

«Питер, будь готов, дружище! Похоже, нас все же пустят на клубничную поляну».

– Единственный фрукт, который ты сможешь отведать, – это черника в этих чертовых хлопьях.

– Я люблю чернику, – ответил он ей.

«Но малину я люблю больше. Я бы с удовольствием отведал твои малиновые соски, детка. Давай скорее приступим к десерту».

– Никакие они не малиновые, – залившись румянцем, сказала она.

«Я так и знала. Мои соски вызвали у него отвращение. Они слишком большие. О, лучше бы мне умереть прямо на этом матраце».

– Малина? – нахмурился он. – Я не говорил этого. Ты что, умеешь читать мысли? – До того как она успела сказать хоть слово в ответ, он добавил: – Кстати, ты сама прекрасно знаешь, что у тебя великолепная грудь.

– Я ничего не говорила… Вернее, я не говорила этого вслух…

Они в ужасе взглянули друг на друга.

– Третий акт!

Оба погрузились в молчание, но мысли, словно стрелы, пронзали их, становясь для них откровением.

«Я так хочу тебя!»

«Я еще никогда в жизни так сильно не хотела мужчину, как я хочу тебя!»

«Она такая красивая! Если бы она только знала, как велико мое желание, то точно бы этим воспользовалась».

«У него самые длинные ресницы, какие мне только доводилось видеть. Я возбуждаюсь, глядя на них! Это удивительно».

«У нее грудь, как у богини. Я бы хотел ласкать ее до тех пор, пока она не начнет сладко постанывать. А потом кричать от наслаждения. Да, кричать».

«Я дрожу от одного взгляда на его губы. Нет, нельзя! Они такие чувственные, твердые, как вишни. Как бы я хотела поцеловать их! Только поцеловать, больше ничего».

«Я только за!»

На этот раз холодный душ понадобился Синтии. Когда она вышла из ванной, завернутая в полотенце, как мумия, то буквально услышала, что в это мгновение подумал принц: «Великолепный зад!» Жизнь не могла сложиться хуже.