Любовь грешника

Глава 18

Себастьян чувствовал гладкие подушечки ее пальцев в собственных джинсах. Немного испуганный прикосновением ее прохладной кожи, он попытался отстраниться, но Кэдрин крепко схватила его, пригвоздив к месту. Тогда он сжал ее плечи, стал гладить шею, спину…

Первое за много веков настоящее прикосновение! Но как легко она разорвала его джинсы – одним движением. Но конечно, она ни за что не поранила бы его!

– Тебе пора, вампир. Не то твой рокочущий басок станет намного тоньше.

– Ну, сделай это! – Он еще не опомнился от зрелища ее обнаженной груди. И ягодиц, когда она наклонилась к сумке. Боже всемогущий, ему пришлось собрать в кулак волю, чтобы не наброситься на нее. А теперь это? – Сделай, или тебе придется привыкнуть к моему постоянному присутствию.

– Кто тебе сказал, что есть лишь теза и антитеза? Я могу ввести в уравнение третье неизвестное.

Маленькая негодяйка продолжала поглаживать его указательным пальцем, и Себастьяна накрыло волной удовольствия. Разум помутился – а она только того и добивалась.

Кэдрин отдернула руку, и он ошеломленно покачал головой.

– Мы в тупике. Я не уйду, а ты не хочешь, чтобы я остался. В таком случае у меня есть предложение.

Она зевнула:

– Давай, удиви меня.

– Ты полагаешь, что я новичок в обращении с мечом. Устроим поединок и выясним, кто лучше! Касание тела острием меча означает очко. Побеждает тот, кто первым наберет три очка. Если выиграю я, займу твое время до рассвета, чтобы ты ответила на мои вопросы – и ответила честно.

– Это против правил – рассказывать такому, как ты, о мире Закона.

– А ты, конечно, всегда строго следуешь правилам! Я заметил.

– Да, когда сама их устанавливаю.

Он насторожился. Интересно, какой силой и авторитетом она располагает? Почему все обитатели этого мира ее боятся?

Кэдрин спросила:

– А если победа будет моей?

– Я оставлю тебя в компании твоего верного меча. Сладких снов.

– На ум приходят слова «младенец» и «погремушка». Но я согласна.

Она бросила вампиру его меч, схватила свой собственный, поймав его на лету другой рукой.

– Если я выиграю, ты немедленно уходишь.

Он вытащил меч из чехла.

– Сомневаюсь.

Она атаковала, двигаясь с невероятной быстротой. Себастьян едва успел поднять меч, чтобы отразить ее удар. Атаковала снова, и металл зазвенел, когда он блокировал удар. Ему потребовалось исхитриться, чтобы при этом не поранить Кэдрин. Ее меч не очень подходил для ближнего боя. У него не было гарды, чтобы защищать пальцы. Скользни его лезвие чуть ниже, и она лишится пальцев.

Ему удавалось правильно рассчитать силу и угол отражающего удара, но если она повернется…

«Я не могу так рисковать».

Ее меч уперся ему в грудь.

– Очко, – радостно воскликнула она.

Он усмехнулся. Схватка возобновилась. Кэдрин сражалась отменно. Лицо оставалось непроницаемым, ни взгляд, ни жест не выдавал и намека на слабость. Себастьян никогда не думал, что женщина сможет быть достойным соперником.

Он с изумлением понял, что наслаждается поединком. Он даже почувствовал, что гордится ее умением.

– Должно быть, ты тренировалась долгие годы.

– Ты и понятия не имеешь, как долго! – произнесла она нараспев.

Внезапно Кэдрин исчезла из поля зрения. Она, но не ее меч. Не успел Себастьян и глазом моргнуть, как меч описал дугу и уткнулся острием в его поясницу.

Иисусе сладчайший, она двигалась быстрее, чем позволяли законы земного притяжения.

Она прошипела сзади:

– Вот это и называется скорость, вампир. Начинаешь прозревать?

Из раны капала кровь. Себастьян скрипнул зубами.

– Удар в спину, Кэдрин? – Он был разочарован. Глупец, ему показалось, они нашли что-то общее. Еще до того, как его произвели в рыцари, «жить мечом» всегда значило для него гораздо больше, чем просто «сражаться мечом». – Не делает тебе чести.

Когда они снова стояли лицом к лицу, Себастьян понял, что шутки кончились. Ему необходимо было завоевать ее уважение. Кроме того, он понял, что качества, которые, по его представлениям, ценили женщины, для Кэдрин ничего не значили. Например, галантность. Много ему было от нее проку? В храме и во льдах Южного полюса!

– Играть по правилам – верный способ быть убитым, – сказала Кэдрин. Они кружили друг вокруг друга, ее босые ноги бесшумно ступали по плиткам пола. Шелковые шортики порхали, время от времени открывая его взгляду умопомрачительные виды. Какой, к черту, поединок? Совсем не драться с ней ему хотелось. – Я усвоила, что игра по правилам и выживание – взаимоисключающие вещи в мире Закона.

– Ты устала. Это слишком тяжело для такой молодой девушки.

Казалось, его слова ее развеселили.

– Ты считаешь, что я молода?

Ему было три века от роду. Еще до того, как он встретил Кэдрин, Себастьян казался себе стариком. А она светилась красотой, молодым задором. Разве ей может быть больше двадцати пяти? По крайней мере ей было двадцать пять до того, как она стала бессмертной.

– Мне известно, что ты уже участвовала в состязании, однажды. Значит, тебе больше двухсот пятидесяти. Но думаю, ненамного больше.

– А если я скажу, что на самом деле очень стара? – поинтересовалась она. – Может, это охладит твой пыл, если ты узнаешь? Когда я была девочкой, звезды на небосводе выглядели совсем не так, как сейчас.

Ее голос убаюкивал, и Себастьян ослабил бдительность, озадаченный ее словами.

И тут она снова атаковала, пытаясь достать его спину. Он едва успел повернуться вокруг своей оси, чтобы отразить мечом удар.

– Я не успеваю за тобой, но, если я телепортируюсь… – начал он, – хотя лично мне это кажется проявлением трусости. Но ты не возражаешь против подобной тактики…

Мгновенно оказавшись за ее спиной, он плашмя хлопнул лезвием меча по ее ягодицам.

– Очко! Полагаю, я отшлепал тебя, как младенца.

«Не следовало над ней насмехаться!» Он замер, когда за окном сверкнула ослепительная молния, осветив комнату до последнего уголка. Воздух наэлектризовался – как тогда, в замке, когда он целовал Кэдрин. Грянул гром, и задрожали оконные стекла.

Молнии сверкают, когда валькирии находятся во власти сильных чувств.

– Телепортация. – Она медленно повернулась. – Спасибо, что напомнил, кто ты есть.

Она ринулась в атаку, как бурный поток, грозящий снести все на своем пути – ее меч рассекал воздух, как живой, отражая лезвием огненные сполохи за окном. Она держала рукоять очень свободно, но уверенно, и он как зачарованный следил за ее движениями – себе во вред.

Однако ее искусству и технике можно было противостоять с помощью сосредоточенной силы. Постепенно Себастьян начал брать верх. Сначала войти в точный контакт с ее мечом, затем вложить в него всю силу огромного тела, чтобы оружие дрогнуло в ее руке. С каждым ударом Кэдрин злилась все больше и больше.

Он сделал ложный выпад, отвлекая внимание ровно настолько, чтобы нанести по ее мечу особый удар. Он хотел выбить меч из руки Кэдрин, но она каким-то чудом сумела его удержать. Она покачнулась, принимая удар на себя, и упала на колено. За окном сверкнула молния.

Его сердце сжалось.

– Черт возьми, не думал, что ты сможешь удержать меч.

Целую жизнь учился Себастьян не причинять женщинам вреда, а теперь набросился на Кэдрин, как если бы она была мужчиной.

– Я не собираюсь сдаваться. – Растрепавшиеся пряди волос упали ей на лицо, и она смотрела на него сквозь эту золотистую завесу. Глаза ее отливали серебром. – По-другому не можешь, а если попытаться мне?

Но ему хватило ее минутной заминки, чтобы телепортироваться. Просто вынужден был воспользоваться своим преимуществом! Он легонько стукнул ее по плечу:

– Очко.

– Мы еще не закончили, – возразила она, тяжело дыша.

– Я не хотел сделать тебе больно.

– Поболит да перестанет!

Сбросив маску легкомысленного безразличия, Кэдрин вскочила на ноги, чтобы атаковать снова. Мечи звенели, озаряясь светом, когда за окном сверкала новая молния. В краткие промежутки темноты глаза Кэдрин начинали светиться.

Вдруг она отступила и опустила меч. Брови сошлись к переносице, словно от сильной боли. Она хватала воздух ртом. Вспышки молний участились, когда она умоляюще воскликнула:

– Ах, боги! Ты хочешь, чтобы я умоляла тебя об этом, Себастьян?

Он застыл на месте, совершенно сбитый с толку. Он не заметил сигналов? Она готова ему отдаться? Ее невероятные глаза призывно сияли, хотя за окнами гремел гром.

Себастьян рванулся к ней, еще не решив, куда поцеловать ее сначала.

Острие меча Кэдрин тут же оказалось на его груди чуть выше сердца. В один миг сияющие глаза сделались холодными и пустыми.

– Очко. – Кэдрин сделала надрез и второй поперек первого, разрывая его плоть зло усмехнулась. – Я победила, пиявка.

При виде собственной крови, стекающей по желобку в центре лезвия, он представил себе всех тех, кто истек кровью, нанизанный на ее меч, всех тех, кого обманули ее красота и хитрость. Они, верно, тоже думали, что вот-вот получат ее – за минуту до смерти? Внезапно его охватила дикая ярость вперемешку с необузданным желанием. Он никогда не испытывал ничего подобного и не мог сопротивляться.

Издав победный рык, он отбросил меч в сторону и телепортировался, чтобы оказаться у нее за спиной. Схватил ее, привлек к себе, сжал ее руки, лишив возможности сопротивления. Она попыталась вырваться, но замерла, когда он впился жадным поцелуем в ее шею. Казалось, она ждала, что он предпримет дальше.

Отлично! Ему хотелось, чтобы она уступила, сдалась на милость победителя – и не только в поединке на мечах. Он прижался к ней достаточно тесно, чтобы она почувствовала, как возбуждена его плоть, как следует почувствовала. Пригвоздить бы ее к постели собственным телом, стать господином, распоряжающимся ее телом. Он невольно начал подталкивать ее в мягкий зад. Она глотала ртом воздух, тая в его руках. Приободренный, Себастьян провел пальцами по ее соскам. Кэдрин задрожала.

Снаружи бушевал шторм, подхлестывая его пыл. Руки ласкали ее плоский живот, скользнули под майку, сдвигая бюстье вверх. Она задыхалась, но не делала попытки его остановить. Он чувствовал – ей любопытно, что он будет делать дальше. Ему самому было интересно, насколько далеко она позволит зайти.

Он осторожно подхватил ладонями ее полные груди, рыча от возбуждения. Ее дыхание участилось, когда подушечки больших пальцев принялись поглаживать соски. У нее были восхитительные соски, маленькие, темно-розовые, созданные для поцелуев. Он ласкал их, пока они не отвердели. Он даже забеспокоился, не больно ли ей. Ее пальцы ослабели, меч со звоном упал на пол.

Он понял это как разрешение. Целовал шею Кэдрин, вжимаясь в нее бедрами. Ему хотелось сделать с ней то, чего она добилась от него своим прикосновением. Лишила одежды, лишила рассудка, пока не осталось одно неприкрытое желание овладеть ею. Пусть дрожит сильнее, извивается, стонет…

Она завела руки назад и запустила пальцы в гриву его волос. Себастьян блаженно закрыл глаза и застонал, отдаваясь поцелуям и ласкам.

В тот миг, когда его тело пронзила стрела экстаза, гораздо сильнее, чем прежде – словно огонь разлился по жилам, – она застыла не дыша. Он почувствовал на языке ее кровь.

– Себастьян? Неужели ты… укусил меня?

Бесполезно отрицать. Он содрогался, бешено вращая глазами, сжимая Кэдрин в объятиях. В порыве страсти он оцарапал ей кожу на шее, и выступила крошечная капля.

Она сбросила с себя его руки, рывком поправила одежду и стала вырываться. Себастьян был вынужден уступить.

– Я не хотел.

Оказавшись на свободе, она обернулась к нему. Какое у нее было лицо! Не приведи Господь еще раз увидеть такое. Взгляд серебряных глаз кричал, что ее предали, злоупотребив доверием. Это было еще хуже, чем он мог себе вообразить.

Боль быстро сменилась яростью.

– Ты не имел права!

Балконная дверь распахнулась, впуская в комнату потоки дождя вперемешку с океанскими брызгами. Порыв ветра подхватил длинные пряди ее волос, а она кричалa:

– Ты украл больше чем мою кровь!

Она схватила с пола меч и бросилась на Себастьяна. Он телепортировался, чтобы добраться до своего меча. Она сделала ложный бросок вперед, развернулась и нанесла косой левый удар в грудь, вложив в него всю силу. В последнее мгновение ему вновь пришлось телепортироваться, иначе она перерубила бы его пополам.

– Прости, – прошипел он, исчезая.

Оказавшись в замке, он рухнул в постель, уставившись в потолок. Он выпил ее кровь, всего лишь крошечную каплю, но ее вкус проник в каждый уголок тела, наполнив его блаженством. Себастьян знал, что изменился навеки.

Он предпочел не думать, что может теперь потерять.

Кэдрин была права – это было больше чем кровь. Но почему она так думала? Что еще он у нее похитил?

Все вышло ненарочно. Но сколько раз можно себя подобным образом оправдывать? Намерение или отсутствие такового редко когда оправдывало нанесенное оскорбление. Это ему было отлично известно.

Он пил кровь прямо из живого тела. Истинный вампир. Как говорил Мердок:

– Есть опасные побочные эффекты, если пить прямо из тела. Тобой может овладеть зло.

– Я рискую потерять душу? – спросил Себастьян не без ехидства.

Теперь ему ни за что не стать стойким, даже если б он захотел вступить в их ряды.

Время шло, а он все размышлял. Вспоминал каждое слово, каждый взгляд, отчаянно пытаясь понять, что же произошло.

Наконец он забылся мертвым сном и во сне увидел незнакомую страну.

Сквозь пелену нескончаемого дождя пробивалось солнце. Чистый нежный свет, как бывает лишь в северных странах. И там была Кэдрин. Щуря глаза, она смотрела на дождь. И он видел окружающее ее глазами, понимая, что все происходит много лет назад.

Кэдрин и другие валькирии пытались заснуть, лежа на голой земле на склоне холма. По склону бежали потоки воды и жидкой грязи, едва не задевая их и без того мокрые тела. На валькириях были доспехи, нагрудные пластины из золота в сплошных вмятинах.

Броня Кэдрин впивалась ей в ребра, если она переворачивалась на бок. Под металлические пластины заползали муравьи, нещадно кусая, а песчинки натирали кожу, словно наждак. Кэдрин пыталась забыть о неудобствах – ее отряд не спал уже семь дней, и сейчас солнце было их стражем, отгоняя вампиров. С ними они сражались каждую ночь.

Когда она в очередной раз повернулась на бок жидкая грязь стекла под нее, лишив возможности лишний раз пошевелиться и Кэдрин.

– Клянусь богами, – воскликнула она на незнакомом языке, ударив себя в грудь, – если нам суждено остаться в живых, ни за что не буду спать одетой!

Откуда ему было знать этот язык, смесь древнескандинавского и староанглийского? Но он все понимал.

– Побереги клятвы, – усмехнувшись, сказала лежащая рядом молодая женщина, чертами напоминавшая Кэдрин. – Мы все знаем, этой битвы нам не пережить.

Вокруг них захихикали. Кэдрин тоже рассмеялась – молодая женщина говорила правду.

Что еще делать перед лицом неминуемой смерти, если не смеяться?

Картинка сменилась. Теперь он был в гуще той самой битвы, которую они ждали. Себастьяну довелось побывать во многих сражениях, но такого побоища он еще не видел. Ночь освещали вспышки молний; звенел металл. Оглушающие раскаты грома, крики. Вампиры вокруг Кэдрин сбивали с ног и обезглавливали валькирий, совсем юных девочек.

Кэдрин пришлось биться сразу с тремя, и она не могла помочь, даже когда вампир рядом с ней схватил хрупкое тельце и переломил его пополам о колено. Она слышала, как разбивались кости, но не могла ему помешать.

Уголком глаза она видела, как вампир припал к шее девушки, мотнул головой, как хищный зверь, разрывая горло. В тот миг, когда меч Кэдрин пронзил одного из противников, скорчившийся на земле вампир поднял голову и улыбнулся Кэдрин, сжимая в зубах кусок окровавленного мяса. Кровь ручьем стекала с его губ…

Себастьян в ужасе вскочил. Обвел спальню глазами, удивляясь, что он не на поле битвы. Он как будто видел все наяву. В ушах стоял громовой стук сердца Кэдрин; и он испытал взрыв ее ярости не менее отчетливо, чем обжигающий жар крови вампира, фонтаном хлынувшей из перерубленной шеи. Кровь залила ей лицо, затуманив зрение.

Как он мог видеть все это с такой потрясающей достоверностью? Он вспомнил, как она кричала: «Ты украл больше чем мою кровь!» Должно быть, вот что значили ее слова. Сны рассказали о том, что было на самом деле. Себастьян не знал, как такое возможно, но он пережил то, что было в ее воспоминаниях.

Ее жестокость, «история» с вампирами, о которой упоминала Риора… Что-то прояснилось. Ведь он видел ее глазами. Себастьян взъерошил волосы. Доспехи, оружие той битвы уводили к седой древности.

«А если я скажу тебе, что на самом деле очень стара. «Ей должно быть, далеко за тысячу лет». И Себастьян ужаснулся при мысли, что вся ее жизнь была чередой битв подобных той, что он видел во сне. Разве могла она дать ему шанс, если верила, что он способен превратиться в одно из тех чудовищ?

Миновала ли угроза теперь, когда он познал вкус ее крови?