Любовь в смертельной прогрессии

Глава 12

Я ехал по улицам вечернего города без всякой цели, без определенного маршрута, делая повороты на полном автомате. Спустя некоторое время я все-таки признался себе, что направил машину в сторону дома Селены. Глупо, конечно. Подмазов задал мне очень правильный вопрос: а свободна ли твоя спутница? Действительно, по какому праву я решил, что это моя женщина? Приехала из Праги. А ведь там ее, возможно, ждет муж, любимый мужчина, наконец…

Сегодняшняя история с программистом навеяла на меня грусть. У молодых все просто. Это только кажется Сотникову, что дорога к сердцу девушки для него трудна и терниста. На самом же деле — все легко как дважды два. Ему позволительны любые глупости, вроде той, что он выкинул на работе. Да, я не уволил его. Другой на моем месте, скорее всего, вышвырнул бы за двери такого работничка в один миг. И что? Это никак не помешало бы ему продолжать любить, продолжать делать глупости. И быть счастливым! Я вспомнил, как сегодня защищала хакера моя секретарша, и мне подумалось сейчас, что шансы у Сотникова как раз имелись. Весьма неплохие.

Себе же я мог позволить делать глупости только тайные: в темноте прокатиться возле дома женщины, от упоминания имени которой перехватывало дыхание. И не ближе, только возле дома, ведь квартиры я не знал, заглянуть хотя бы издали в окна не мог. А мое время для безрассудных поступков, надо признаться самому себе, ушло, и не могу я пойти и разузнать, где живет девушка с прекрасным космическим именем. Не могу, потому что боюсь, а вдруг ей это не понравится, или — еще хуже — как-то навредит ей. Поезд, что называется, ушел и гудок растаял в воздухе…

Я остановил автомобиль рядом с ее домом. Сидел в темном салоне и вспоминал нашу последнюю встречу. Какие-то детали всплывали сейчас в довольно ярких красках, осязаемых ощущениях, и все это заставляло сердце биться быстрее. Там, на выставке, я был скован ее мощной энергетикой и своим трепетным страхом не испортить впечатление о себе. А теперь я спокойно перебирал эти воспоминания, как драгоценные камешки на берегу моря.

Спустя некоторое время я вышел из машины, чтобы размяться. Вечер и впрямь был хорош. Весна после захода солнца давала о себе знать нежными ароматами, которые витали в воздухе, и еще — тишиной, такой хрупкой и трогательной…

Я сидел в глубине двора на скамейке у детских качелей, когда темноту разрезал свет фар автомобиля. Вначале я услышал только ее голос, а потом увидел и ее саму, мою Селену. Она вышла из машины, сказала «спасибо» водителю и, захлопнув дверцу, направилась в подъезд. Машина тотчас отъехала.

Я, затаив дыхание, сидел словно каменный. В следующий момент у меня вдруг задрожали руки, я растерялся и не знал, что мне сейчас делать — бежать в машину и догнать этого «не знаю кого» или пойти вслед за Селеной?

От бессилия стукнул кулаком по скамейке. Уж не сошел ли я с ума? — подумалось мне. Я поднялся и медленно побрел в сторону своей «Вольво». Краем глаза заметил, как в окне на четвертом этаже загорелся свет. Возможно, что в этой квартире она и живет…

Некоторое время я просто сидел в машине, обдумывая свои дальнейшие действия. Несколько раз хватался за телефон и тут же отбрасывал его на сиденье. Что я ей скажу? Можно ли к тебе зайти? Я знаю, что ты дома? Да-да, осталось только добавить, что видел ее выходящей из машины. Что особенно досадно, что машину разглядеть не удалось: и темно, и далеко.

Придавив педаль газа, я резко тронул «Вольво» с места. Пожалуй, если так и дальше дело пойдет, то впору последовать совету Бородича и Марии Егоровны, и делать, что называется, ноги. Потому что у меня нет сил гоняться за химерой! — едва не крикнул я.

Я вошел в квартиру, закрыл за собой дверь, прислушался к встретившей меня тишине. Разулся и, осторожно ступая, чтобы не нарушить эту тишину, направился в душ, снимая по пути одежду.

Как-то давно заметил странную закономерность — если хочешь заставить молчать свой внутренний голос и остановить свистопляску мыслей, займи себя работой, но старайся не шуметь, ходи по квартире тихо, делай все тихо, без стука и лишнего шума. И тогда удивительным образом хотя бы на некоторое время устанавливался мир и порядок в душе. Сейчас мне срочно требовалась такая передышка.

Став под душ, я долго стоял без движения, прислушиваясь к мерному звуку воды. Ей, воде, нет никакого дела до человека, стихия сама по себе, и я сам по себе. Разница лишь в том, что я ей вроде как безразличен, а она мне — необходима. Густые и, на первый взгляд, безучастные струи воды неизменно приносят облегчение…

Остаток вечера я «убивал» тем, что занимался мелкими домашними делами. Навел порядок в книжном шкафу, перебрал пару полок на кухне, запустил стирку. Когда здесь жила Анна, к нам приходила раз в неделю женщина из сервиса и наводила чистоту. Сейчас все это казалось странным: два взрослых человека вполне могли о себе позаботиться сами, но тогда я не заострял на этом внимания. Мне было все равно.

Спать лег поздно, совершенно опустошенный. Какое предупреждение мне послали небеса сегодня? Зачем я направил свою машину к дому Селены? Наверное, чтобы убедиться, что я у нее не один. Ха-ха! Дурак самонадеянный, с чего ты взял, что вообще являешься кем-то там для нее! Вопросы, вопросы…

Снилась мама. Она гладила меня по голове, грустно улыбалась и что-то тихонько говорила. Но я ничего не мог разобрать и все время переспрашивал: что? что? Она сердилась, немножко совсем, потом опять говорила и опять улыбалась. Что она хотела мне сказать, так и осталось тайной.

Это было так странно. Она мне никогда раньше не снилась. Те немногочисленные фотографии, которые остались после ее смерти, я тоже не рассматривал, было слишком тяжело. Ее образ постепенно стирался из моей памяти. Там, позади, в прошлой моей жизни, все было окутано туманом и мраком. Я вроде бы научился с этим жить, но теперь я с ужасом вижу, что и впереди появилась дымка, которая все больше и больше сгущается.

Ближе к обеду позвонил Бородич и бодрым голосом заявил:

— Леша, чтобы сегодня вечером был у меня! Есть повод!

— О, рад слышать вас, Виталий Иванович, — ответил я. — Вы уже дома?

— Да, вот хочу отметить, так сказать, свое досрочное освобождение. Надеюсь, ты планы еще не строил на вечер?

Я засмеялся:

— Это, конечно, серьезный повод. Нет, ничего пока не планировал. Если вам не утомительно будет, то я с удовольствием заеду.

Трубка фыркнула:

— Утомительно! Тоже мне, сказал. Я и так наотдыхался в заточении у Костина. Хочу шуму и гаму, ясно?

Я пожал плечами:

— Куда уж ясней. Непременно буду!

— Алине не звони, я ей уже сообщил.

Ого! — удивился я мысленно, — бал намечается с размахом. Я понимал, что за шумом-гамом подразумевалось всего лишь его хорошее настроение и, очевидно, неплохое самочувствие. Но даже это было для Виталия Ивановича настоящим праздником. Понятно, что он хотел провести вечер с нами, самыми близкими ему людьми.

На какой-то момент мне показалось, что жизнь течет в своем привычном русле. Да, были трудности в бизнесе, но все как-то наладилось. Обычное дело. Когда все слишком гладко, мне всегда не по себе, подозрительно это. Виталий Иванович тоже не подвел, прихватило-отпустило в его возрасте и с его болячками — это совсем не удивляет. И даже показалось, что все остальные события, все ужасы, которые, как горб, давили на меня, тоже остались в прошлом. Вдруг этот период кошмаров закончился? Сейчас мне так хотелось обмануть себя, очень-очень хотелось. Во всяком случае, у меня сегодня есть шанс отвлечься от всего этого, и надо им воспользоваться.

Мои страсти по поводу того, что вчера случилось во дворе дома Селены, тоже как-то поутихли. Может, в конце концов, человек подъехать на чужой машине к своему дому, и мало ли по какой причине она была без автомобиля? Просто я совсем ничего про нее не знаю, но это ведь исправимо, — увещевал я себя.

Затем я позвонил Алине, спросил, собирается ли она к Бородичу. Она не стала долго со мной разговаривать, сказала, что очень занята и что обязательно вечером приедет к Виталию Ивановичу.

Завершив дела на работе, я уже собрался покинуть офис, как вдруг на телефоне высветился номер Селены. От неожиданности я зацепился ногой за стул, наделал шума. В кабинет тут же заглянула Катя, но я отмахнулся от нее.

— Селена? — проговорил я, с трудом сдерживая волнение.

— Да, это я, Алексей. Не помешала?

— Нет-нет! Я сам собирался позвонить тебе, — осторожно сказал я, не зная, что стоит за этим звонком.

— Правда? — удивилась она. — Знаешь, я тебе очень благодарна за выставку…

Я перебил ее:

— Селена, признаюсь, я вчера проезжал мимо твоего дома, и у меня просто чесались руки позвонить тебе. Но я не рискнул. Побоялся. Смешно звучит, наверное…

Она молчала. Я с трудом переводил дыхание, чтобы его не было слышно в трубку. Да, вчера не рискнул, а сейчас я решил быть откровенным.

— Как странно, — промолвила она спустя время. — Я тоже вспоминала тебя. У меня вчера был очень плохой день, очень тяжелый.

В ее чуть охрипшем голосе я услышал глубокое страдание.

— Что-то случилось?

— Да, — она тяжело вздохнула. — Я тебе как-нибудь потом расскажу.

В моей душе все перевернулось. Почему она страдает? Неужели мало того, что в моей жизни сплошные трагедии. Черт возьми, уж не заразно ли это? И разносчик этого недуга, видать, я.

— Я хочу увидеть тебя, — сказал я и в глазах от собственной смелости потемнело.

Никто сейчас меня не убедит, что есть дела поважнее. И Бородич простил бы, куда ему деваться. Я уверен был в этом. Тем более, что Алина должна приехать. Но Селена ответила отказом.

— Сегодня я не могу. Извини.

— Зачем ты извиняешься?

— Нет-нет! Ты не так меня понял. Я не в городе… Но мы обязательно встретимся. В ближайшее время. Хорошо?

— Хорошо. Я буду ждать.

Она помолчала и потом быстро заговорила:

— Леша, ты можешь пообещать мне одну вещь?

— Да, конечно, — удивленно произнес я. — Все, что скажешь.

— Не все, а только одно — будь осторожен. Обещаешь?

Горячая волна прошла по телу. Я онемел от неожиданности.

— Почему ты так говоришь?

— А почему ты спрашиваешь? Тебя хотели взорвать. Все так очевидно, поэтому я и прошу…

У меня в горле застрял ком, который, казалось, сковал мне голосовые связки.

— Не молчи, пожалуйста.

Я прокашлялся и проскрежетал:

— Обещаю. Будь спокойна.

Я сел за стол и уставился в пространство перед собой. Да, я был шокирован звонком Селены. Но тем, что у нее большие неприятности — я был просто убит. Получается, что вчера она куда-то ездила на чужой машине, туда, где и случилась неприятность или беда. А я, глупец, сжигал себя ревностью! Надо было все-таки позвонить. Чересчур я пекусь о своей персоне.

Что ж, Соболев, — сказал я себе, — теперь ты просто обязан разобраться со своими неприятностями, иначе они разберутся с тобой. И тогда Селене некому будет помочь. А помощь ей нужна, я чувствовал это. В противном случае она бы ничего не говорила мне. Оставалось только дождаться встречи с Селеной.

Я вышел из кабинета.

— Катя, на сегодня можешь быть свободна. Я ухожу.

Секретарша строго посмотрела на меня.

— Хорошо, Алексей Викторович. У вас все в порядке?

Этот вопрос она задала уже глядя в компьютер. Не знаю, что такого она увидела на моем лице, но какой-то повод спросить у нее явно был.

— Все в порядке, — ответил я.

— Хорошо, — монотонно проговорила она, быстро перебирая пальчиками по клавиатуре.

Я взялся за ручку двери и обернулся, чтобы попрощаться. На столе, рядом с компьютером, я заметил в стакане небольшой букетик белых и синих цветов.

— Симпатичные цветы у вас, — сказал я. — Как называются?

Катерина с удивлением посмотрела на меня, затем перевела взгляд на букет.

— Крокусы, — с каменным личиком пояснила она и неожиданно покраснела. — Весенние такие цветочки…

Ну вот, собственно, это я и хотел понять. Сотников молодец, время даром не теряет.

— Очень красиво, — кивнул я. — До завтра. Я ушел.

— До свидания, Алексей Викторович.

Я задерживался, и потому ехал быстро. Звонил Бородич, интересовался, куда я там пропал. Уже, сказал он, все собрались, а еще, добавил он, для меня имеется сюрприз. Сюрприз? Как-то меня это не обрадовало. Не люблю я в последнее время сюрпризы. Лучше уж без них, спокойнее.

Погода к вечеру стала портиться, небо потемнело, стал накрапывать дождик. Весна, что называется, не задалась в этом году. Зато в полной гармонии с моей жизнью, тут не поспоришь. Заработали щетки. Я сбавил скорость и включил приемник. До поселка оставалось километров десять, когда неожиданно на большой скорости меня начала обгонять темная машина. Впереди шла встречная и я чуть притормозил, чтобы уступить дорогу. И тут я вдруг понимаю, что это тот самый Форд-Фокус. Дальше началось нечто невообразимое. Он не собирался ехать вперед, а стал целенаправленно притирать меня к обочине. Сволочь!

В голове словно включился компьютер, надо было принимать срочно одно из двух решений — либо я даю влево и пытаюсь столкнуть его на встречку, либо сам ухожу в кювет. Предсказать итог столкновения трудно, могут пострадать невинные люди. Поэтому я резко торможу и съезжаю в кювет, который на мое счастье был неглубокий. Машина остановилась, увязнув передними колесами в густой траве. Я отпустил руль и посмотрел на дорогу. Форд уже был далеко впереди, за ним впритирку сзади мчалась какая-то машина. Я посмотрел на свои руки. Пальцы не дрожали. В голове было ясно, паники тоже не ощущал. Спасибо за это создателю.

Вышел из машины, обошел вокруг — ни царапинки! Ну, Шведов, видать, рука у тебя легкая.

— Вам помощь нужна?

Я обернулся на голос: на дороге остановилось несколько машин. Двое мужчин спускались ко мне.

— Здесь нормальный выезд, сейчас вытащим, — сказал один из них.

— Хорошая машина, — цокнул второй, разглядывая «Вольво». — Повезло тебе, мужик!

— Да уж… — не мог я не согласиться с его выводом.

— Номер не запомнил? Мы можем пойти в свидетели, надо только вызвать дпсников.

Я покачал головой:

— Спасибо, ребята, но вызывать никого не надо. Не было у него номеров. Я это хорошо видел.

— Вот сволочь! Маньяк что ли?

Спустя полчаса я уже подъезжал к дому Виталия Ивановича. Еще издали заметил его фигуру, маячившую у ворот: он был в ветровке с наброшенным на голову капюшоном. Не иначе как меня ждал. Я посигналил, он обернулся и, радостно помахав рукой, пошел открывать ворота. В моей душе в этот момент незримые воины праздновали победу. Это было совершенно необъяснимо. Я приехал практически без опоздания, цел и невредим, и это обстоятельство меня радовало, как ребенка.

— Наконец-то! — Виталий Иванович приобнял меня. — Заждался уже.

— Не стоило на улицу выходить, сыро, — я укоризненно покачал головой. — Ехал не спеша, дождь вроде начинался.

Растерянно оглядывая пустую стоянку во дворе, я спросил:

— А что Алина, еще не приехала?

— Да здесь она, здесь, — Бородич оглянулся на дом. — На такси прибыла. Я тебе говорил про сюрприз?

— Ну, да… — насторожился я. Получив один сюрприз по дороге, про второй мне как-то и думать не хотелось.

— Так вот, — заговорщицки продолжил он, — Алина сегодня у нас с кавалером. Я хотел тебя тут предупредить, у ворот, чтобы как-то подготовить. Понимаешь? — он пристально посмотрел мне в глаза.

У меня, наверное, отвисла челюсть. Бородич толкнул меня в плечо и весело проговорил:

— Эй, ты чего? Это же здорово!

Я попятился назад к машине. Что за номера! Алина в своем уме?

— Нет, подождите, Виталий Иванович. Мы так не договаривались. Почему она мне ничего об этом не сказала? Хоть бы словом обмолвилась, что у нее кто-то там есть! Тоже мне, родня. Вам он знаком?

Бородич пожал плечами:

— Ну, мне-то откуда. Так говоришь, никогда ни словом, ни намеком?

— Клянусь, — приложил я руку к груди. — Хотя…

— Что? — подхватил Виталий Иванович.

Я прислонился к машине, сощурил глаза и задумчиво произнес:

— В последнее время я заметил, что тетушка моя похорошела, о чем-то думает, улыбка странная блуждает, знаете…

Виталий Иванович поднял палец:

— Вот, видишь. А не говорила, так у девушек свое на уме, нам не разобраться.

— Ну да, где нам, — поддакнул я.

В это время у меня в голове что-то начало щелкать, противно так, как обратный отсчет.

— Все, давай в дом. А то неприлично, нас ждут, — подтолкнул он меня в направлении к дому. Я достал из багажника пакет с вином и сладостями для Марии Егоровны — настоящим восточным лукумом. Я знал, что это ее любимое лакомство.

— Как зовут-то сюрприза этого? — тихо спросил я, поднимаясь по ступенькам.

— Никита… фамилию забыл, ну скажет сейчас.

Неужели?.. Алина точно спятила! Или он заставил ее?

— Леша! Ты куда пропал? — услышал я бодрый голосок тетушки.

Алина вышла в коридор, сияющая вся, рот до ушей от радости. Следом за ней с выражением крайней учтивости на лице появился мой «обожаемый» сыщик Никита Романович Подмазов. Темно-коричневая шелковая рубашка, легкая небритость и все те же элегантные очки делали из него настоящего мачо. Эх, Алина, — хотелось мне сказать, — пропала ты…

— Здравствуйте, — холодно поздоровался я.

— Алексей, — с легким укором произнесла она, — не будь букой! Познакомься — это мой хороший знакомый.

Я перебил ее:

— Никита?..

— Пименов, — добавил вслед Подмазов и протянул мне руку.

Я краем глаза глянул на Бородича: тот едва заметно кивнул.

Мне ничего другого не оставалось, как представиться.

— Алексей Соболев, — пожал я протянутую руку. — Очень приятно.

— Взаимно.

Подмазов смотрел на меня стеклянными глазами, в которых читалась готовность врать до посинения. Зачем ему это надо?! — возмущался я про себя. Еще и Алину втянул в этот дурацкий спектакль. Мне было неловко перед Виталием Ивановичем.

Бородич же остался доволен состоявшимся знакомством и поторопил нас:

— Все, ребята, давайте к столу. Ужин стынет! Маша зря что ли старалась?

Нет, сегодня определенно день сюрпризов, тут я согласен с Виталием Ивановичем. Мы прошли в гостиную.

Освещенная ярким светом комната и стол, накрытый как на юбилей, едва не вызвали у меня приступ гомерического хохота. Поверить в реальность происходящего мне было трудно. И что-то мне подсказывало, что связано это отнюдь не с выпиской Виталия Ивановича из клиники.

— Лешенька, здравствуй, дорогой, — раздался голос Марии Егоровны, хрупкую фигурку которой я сразу и не заметил среди стульев с высокими спинками.

Женщина быстрым шагом подошла ко мне, дотронулась рукой до плеча и направилась в сторону кухни.

— Мне нужна твоя помощь, — раздалось уже из коридора.

Я покорно направился за ней, желая выиграть еще хоть минутку на то, чтобы собраться с мыслями и чувствами.

Мария Егоровна достала из духовки большой противень с индюком и поставила его на плиту.

— Такой тяжелый, Леша, — обернулась она ко мне.

— Красавчик, — восхитился я, подойдя ближе. — Что мне делать, тащить его в гостиную?

— Нет, так нельзя. Сейчас разрежу, на блюдо уложу.

Я склонился над Марией Егоровной и негромко спросил:

— А что сегодня вообще происходит? Что-то я не припомню, чтобы Виталий Иванович закатывал банкеты по поводу удачного лечения. Стол как на свадьбу. Еще Алина со своим сюрпризом…

Женщина ловко орудовала ножницами, аккуратно вырезая порционные куски.

— Слушай, Леша, — не отвлекаясь от дела, сказала она: — не в Алине дело. Тут до вас люди важные были. Дела какие-то с Виталием решали. Отдых он может телу дать, ты же сам знаешь, а голове — никогда.

— Что за люди?

Она отложила свое занятия и обернулась ко мне.

— Так кто их знает. Я же не спрашивала. Виталий обычно уезжает на всякие переговоры, а сегодня вот к себе пригласил. Одного я вроде как по телевизору видела, если не ошибаюсь, — она нахмурила брови, вспоминая. — Бородатый, темноволосый, крупный такой мужчина. Он еще смешно так щурится, будто солнце ему в глаза все время.

— Авдеев что ли?! — удивился я.

— Не знаю, Леша, — покачала головой Мария Егоровна. — Может и Авдеев, как ты говоришь. С ним еще двое, не такие, видать, важные. Хотя утверждать не стану.

Невольно я подумал о том, каким чудесным образом разрешились как-то вдруг мои неприятности на работе. Без покровительства сверху этого не могло произойти. На божью милость в вопросах бизнеса рассчитывать было бы, по меньшей мере, смешно. И кому, как не Виталию Ивановичу доподлинно известно, за какие ниточки нужно дергать, чтобы этот механизм работал безупречно. Безусловно, связи у него были весьма обширны. Когда я только начинал свое дело, я часто пользовался его помощью — советом, а где и поддержкой влиятельных людей. Однако позже я ни при каких обстоятельствах не позволял себе этого делать. Чисто из принципиальных соображений. И вмешательство в мои дела даже с благими намерениями меня однозначно коробит.

Она достала из буфета блюдо и начала укладывать индейку красивой горочкой.

— Да бог с ними, олигархами этими, — махнула она рукой в сторону и улыбнулась. — Индейку я им не дала. Для своих нужней. Ты лучше скажи — как тебе Алинин кавалер?

На лице Марии Егоровны читалась радость. Не мог же я ей сказать, что этот Шерлок Холмс всех здесь водит за нос? Это было бы жестоко, хотя и справедливо.

— Кавалер? — я решил попытаться выкрутиться из этой щекотливой ситуации. — Она сказала, что хороший знакомый. Может, так оно и есть.

— Я же вижу, как они смотрят друг на друга, — категорично возразила она. — Не просто знакомый, не спорь. Симпатичный мужчина. Мне очень понравился. Виталию тоже. Они целый час тут до тебя разговаривали, по саду гуляли.

Я невольно фыркнул, но слов в ответ не нашел. Мария Егоровна всучила мне в руки блюдо.

— Ничего ты не понимаешь! Неси, давай на стол. Только под ноги смотри.

Она еще что-то проворчала мне вслед, но я не стал вслушиваться.

Когда мы вошли в гостиную, Подмазов оживленно беседовал с Виталием Ивановичем, Алина смотрела какое-то ток-шоу по телевизору. Вполне себе семейная атмосфера, если не знать деталей. Для меня же это был театр абсурда.

— Леша, — обратился ко мне Бородич, — вид у тебя уставший. На работе трудности?

— Я просто голодный, — ответил я и поставил блюдо с индейкой на стол.

Все дружно засмеялись, на меня глядя. А у меня внутри все кипело, из последних сил я старался не выдать своего раздражения. Почему Алина с Подмазовым считают, что со мной можно вот так обращаться, как с неразумным дитем? От кого-кого, а от Алины я этого не ожидал.

— Правда, уже пора поесть, — миролюбиво вступилась за меня Мария Егоровна.

Я прикидывал, куда мне лучше сесть — рядом с Алиной и ее «Пименовым» или возле Бородича.

— Леш, иди сюда, — позвал меня Виталий Иванович, уловив мой взгляд. — Маша, тоже садись. Весь день протопталась на кухне.

Затем Бородич произнес незамысловатый тост:

— Дорогие мои, — он обвел всех взглядом, — не привык я толкать речи, потому буду краток. Я рад, что Господь еще дарует мне возможность встречаться за этим столом с близкими мне людьми — с вами. Очень рад знакомству с тобой, Роман. Мой дом для тебя всегда открыт. Ну и давайте поднимем бокалы за то, чтобы эти встречи были чаще и поводы — только хорошие. Как сегодня! Ура!

Как выяснилось из разговора за столом, наш кавалер-Пименов был журналистом-фрилансером. Это ж надо, а я и не подозревал, что частные сыщики обладают такими талантами перевоплощения. Чисто Штирлиц! Надо отдать должное, язык у Подмазова хорошо подвешен. Со мной чирикал как по писаному. Живо так интересовался моей работой, подводными камнями современного бизнеса, еще всякой ерундой. Я смотрел ему в глаза и хотел убить. Он это понимал. Алина о чем-то шепталась с Марией Егоровной, Виталий Иванович после застолья устроился в кресле-качалке у окна и разговаривал по телефону.

Я с нетерпением ждал возможности остаться наедине с Подмазовым. Меня едва не отправили на тот свет, а этот клоун устраивает здесь представление. И никакое это было не запугивание, а настоящая попытка убийства. Кто же эта сволочь на сером Форде?

В отличие от меня, у сыщика, я понял, были совсем другие планы на сегодняшний вечер. При этом он демонстративно не выходил за рамки светской беседы и упорно соблюдал пространственную дистанцию.

Спустя некоторое время Виталий Иванович засобирался к себе. Он тяжело поднялся с кресла и сказал:

— Молодежь, я, с вашего позволения, пойду отдыхать, но вы не спешите разбегаться. На ночлег у нас комнат хватает, Маша разместит, если надо.

Алина с сыщиком поднялись, подошли к Бородичу.

— Спасибо огромное, Виталий Иванович, но мы поедем, — сказала Алина. — Вот только Марии Егоровне помогу прибрать здесь, и вызовем такси.

— Смотрите сами, — кивнул Бородич, — но хотя бы не так быстро, мне легче будет заснуть, когда в доме есть люди.

Я смотрел на Бородича, и мне становилось как-то не по себе. Старость и одиночество, пожалуй, самое нелепое и страшное состояние человека. Это ждет и меня, подумал вдруг я. Если доживу, конечно.

Словно уловив мои мысли, Виталий Иванович посмотрел на меня как-то очень странно, с испугом что ли. Я выдавил жалкую улыбку.

— Леша, проводи меня, — сказал он и, сунув руки в карманы, ссутулившись, направился к дверям.

— Пойдем на крыльцо, подышим немного, — сказал он мне, когда мы вышли из гостиной.

На улице было тихо и намного теплее, чем когда я приехал. Весна упорно брала свое.

— Ты какой-то сегодня дерганый. Скажи, как твои дела? — спросил Бородич. — Только не ври мне.

Не ври! Да кому я врал когда? Это вокруг меня разворачивается бал-маскарад! Даже ты, Бородич…

— Виталий Иванович, мне кажется, что про мои дела вам известно больше, чем мне самому.

— О как! — рассмеялся он. — А чего такой сердитый?

Чего я сердитый, лучше никому не знать, — хотелось мне огрызнуться.

— Да не сердитый. Просто мне не по себе, когда мои дела разруливаете вы. Спасибо, конечно, но я же не ребенок, в конце концов.

Виталий Иванович облокотился на деревянные перила, задрал голову и посмотрел на яркую луну, сияющую в просветлевшем после туч небе.

— Красота какая, посмотри, — промолвил он грустно.

Конечно красота. Нет ничего краше на небе, чем луна. А самая прекрасная луна для меня — моя Селена. У меня вдруг перехватило дыхание от мысли, что рядом со мной сегодня в машине могла быть она.

— Ладно, не злись на старика, — примирительно сказал он. — Хочу, чтобы ты хотя бы за работу не переживал. И знай, если что не так — делай, как я говорил, уезжай куда подальше. За бизнесом твоим я присмотрю, и без куска хлеба не останешься. Будь спокоен.

— А вернуться когда будет можно? — поинтересовался я. — Или мне пластическую операцию сделать и стать фермером? Мне надо знать правду, понимаете? Кому я навредил, в чем виноват?

— Я попробую, Леша, найти стоящего сыщика. Уже думал об этом. Это непросто, поверь.

Поверь! Да я не то, что верю, а знаю! В твоем доме, дорогой Виталий Иванович, один такой прохлаждается. Тьфу ты!

— Это действительно трудно, — согласился я. — Интересовался.

Бородич с удивлением на меня глянул и что-то хотел сказать, но в этот момент в его кармане завибрировал телефон.

— Да, — глухо ответил он. — Что?! — Его глаза округлились, и он посмотрел на меня: — Диму кто-то избил. — Давай сюда его, быстро!

— Что случилось? Кто избил?

— Да если бы знать, — махнул рукой Бородич. — Сейчас Андрюха привезет его. Узнаем.

Минут через десять во двор въехал старый Фольксваген Сапрунова. Мы с Бородичем уже стояли у ворот. Сапрунов выскочил из машины и открыл заднюю дверцу. Дима медленно опустил ноги на траву и потом с помощью Андрея, шатаясь и держась рукой за перебинтованную голову, вышел из машины.

— Господи! — воскликнул Виталий Иванович. — Этого нам только не хватало! Рассказывай, не молчи.

— Да что он может сказать, чуть живой, — заступился Сапрунов.

— Маша! — крикнул Виталий Иванович в сторону дома.

Мария Егоровна и Алина уже спускались с крыльца.

— Бегу уже! — откликнулась Мария Егоровна. — Увидела, что машина въехала к нам и сразу… Дима! Боже мой…

— Не причитай! — оборвал ее Бородич. — На первом этаже комнату посмотри. Положим его там.

Мария Егоровна, хлюпая носом, засеменила обратно в дом.

Дима поморщился и отстранился от Сапрунова.

— Сам пойду.

Он медленно поковылял к дому. Мы за ним.

— Соседи позвонили мне, — сказал Сапрунов, — сказали, что Дима ваш, похоже, пьяный валяется около своей машины в переулке. А там темнотища. Ни одного фонаря. Как еще увидели! Так бы и лежал там до утра, может.

— Так вроде не пьяный, — возразил я, внимательно посмотрев на Соловьева.

— Нет, конечно. Без сознания был. Я из аптечки нашатырь достал. Очухался. По голове, говорит, кто-то ударил. Сильно, видать, стукнули — меня не сразу узнал. Хотя темно, конечно, там. Ну, посмотрел голову, крови нет.

— Его в больницу надо, — сказала Алина. — Голова — это серьезно.

— Я приложил пакет охлаждающий, примотал.

— Это хорошо, что холод, — кивнула Алина.

— Я не знаю, — пожал плечами Сапрунов, — Виталий Иванович вот решил сюда.

— Да, я решил так, — тяжело дыша, подтвердил он. — Посмотрим, если надо, то здесь врач посмотрит.

Мы добрались до дверей, сосед Бородича остался стоять внизу.

— Ладно, Виталий Иванович, я поеду, мне еще Димину машину надо отогнать, а то за ночь разберут на запчасти.

Диму уложили на диван в маленькой комнате возле гостиной. Кроме дивана там была еще пара кресел, письменный стол со стулом и на стене висел небольшой телевизор. Эту комнату мы называли «переговорной». Когда собиралось много гостей, в эту комнатку любили заходить, чтобы поговорить наедине, вдали от шумной компании.

Соловьев лежал с закрытыми глазами, но не спал. Виталий Иванович был зол, я это видел по плотно сжатым губам и выдвинутому немного вперед подбородку.

— Интересно, чего его занесло в этот переулок? — задал я риторический вопрос.

Дима приоткрыл глаза и медленно произнес:

— Я не знаю. Не помню…

Я глянул на Бородича.

— Ладно, пусть отдыхает, — сказал тот.

Мы с Виталием Ивановичем вышли из комнаты. Алина и Мария Егоровна остались. Где был Подмазов — неизвестно. Тактично ушел в «тень», надо полагать. И на том спасибо.

— Как вы думаете, что на самом деле могло произойти? — спросил я.

Бородич хмыкнул:

— Вот не знаю. Но если опять связался с отморозками, пускай пеняет на себя.

В этот момент я почему-то подумал не про отморозков, а про то, что возле дома Бородича появился призрак неприятностей. И, кто знает, во что еще это нападение на Соловьева выльется. А всякая криминальная шушера местечкового разлива — так, мелочи. Не было бы другого горя. Сказать о своих сомнениях Бородичу я, конечно же, не посмел.

— Я поеду, Виталий Иванович. Если что — звоните.

— Давай, Леша, — хлопнул он меня по плечу. — Спиртного не пил что ли?

Я мотнул головой:

— Нет, так, пригубил для вида. Мне сегодня домой надо.

— Береги себя.