Идея посетить Землю довольно прочно засела у меня в голове. Особенно это ощущалось следующим утром, когда мы направились к порталу, с которого началось мое приключение на Айо. Нет, я не настояла на том, чтобы мы немедленно отправлялись в мой родной мир, прежде всего мне хотелось оценить масштабы грозящей катастрофы, а именно найти склад с автоматами. Тейн утверждал, что видел несколько ящиков с оружием именно там. Однако мы опоздали.
К нашему удивлению, все огнестрельное оружие безвозвратно исчезло, и лишь разворошенный схрон говорил о том, что оно когда-то там было. Впрочем, Тейну удалось еще и воссоздать образы почти полугодовой разницы, и я воочию убедилась, что автоматы здесь действительно были.
— Можешь определить, кто и когда забрал их отсюда? — спросила я, когда голографический Тейн сунул магазин в карман штанов и растворился в воздухе.
Тейн покачал головой.
— Я смог воспроизвести это событие лишь потому, что был непосредственным его участником. Следы ауры держатся не более суток.
Я расстроенно вздохнула и медленно побрела к порталу. Когда я впервые увидела его, то была невероятно восхищена тонкой работой, и это впечатление не померкло и по сей день. Сейчас он смотрелся как-то особенно чужеродно среди редких деревьев, лишенных какой-либо листвы и подтаявших островков снега, которые грозили исчезнуть совсем скоро.
— Что будем делать? — Спросила я, когда мы вернулись домой.
— Предлагаю решать одну проблему за раз. Угроза с Земли довольно призрачна, поэтому нет смысла фокусироваться на ней.
— Боюсь, что если мы упустим момент, то будет уже поздно.
— Что ты предлагаешь делать? Уничтожить портал на Землю? Уверяю тебя, построить новый они вряд ли будут способны.
О таком радикальном методе я не подумала и внезапно воспрянула духом.
— А это выход! — Радостно ответила я, но тут же приуныла, вспомнив, что вместе с этим больше не смогу увидеть родных. — Но оставим его на крайний случай.
— Договорились. Что до третьей печати, которую ты так боишься сломать… почему бы тебе не увидеться, наконец, с Эстидой? Возможно, она сможет подсказать, что случится?
— Вот так просто? — Хмыкнула я. — Крикнуть, «эй, Эстида, нам нужно поговорить», и она явится?
— Почему бы и нет?
«И правда, почему бы и нет?» — подумала я тем же вечером, пристально разглядывая огонь в камине. Он дарил чувство какого-то спокойствия. — «Услышь меня, Эстида. Позволь мне поговорить с тобой».
Я посылала запросы не меньше десяти минут, прежде чем почувствовала, что что-то поменялось. Воздух задрожал от напряжения. В следующее мгновение я моргнула, а когда открыла глаза, то комната исчезла, а я оказалась окружена… ничем? Помещение не имело ни стен, ни потолка, лишь бесконечно-белое пространство.
— Я ждала тебя, Катя. — Раздался сзади голос, и я резко развернулась, готовясь к любой опасности.
В нескольких метрах от меня в кресле сидела женщина, чьи голубые пристально изучали мое лицо. Я сразу узнала ее, хоть в своем нынешнем воплощении видела ее всего раз. В ее ногах сидела фигура: ее плечи содрогались от всхлипов, темные, почти черные волосы рассыпались по плечам, закрывая лицо. Эстида нежно гладила голову девушки, покоящуюся на ее коленях, но лицо Богини-матери не отражало ни единой эмоции, словно было высечено из камня.
— Здравствуй, Эстида. — Промолвила я, когда тишина затянулась.
— Приветствую. Я рада наконец-то встретиться с тобой.
— Прости, что заставила ждать.
— Пустяки. Время для меня течет иначе. Я могу войти в него, как в полноводную реку, и выйти в совершенно ином месте.
— Тебе подвластно время? — Искренне удивилась я. — Тогда почему ты не вернула Солейн?
— Божественный закон существует даже для таких, как я. Я не могу менять естественный ход событий. Лишь наблюдать.
Должно быть, это очень сложно — иметь силы в буквальном смысле выковать новую историю, но не иметь возможности. Вслух я это говорить не стала.
— Ты наблюдала и за мной?
— За тобой больше всех. Ты позвала меня вовремя. Мне есть что сказать тебе.
— Третья печать скоро разрушится? — Спросила я очевидное. — Что это значит для меня?
— Скоро ты все узнаешь. Но перед этим я бы хотела бы рассказать тебе о том, что случилось с душой Солейн. Почему мне пришлось наложить на нее печати.
Незнакомка оторвала голову от коленей Богини и посмотрела прямо на меня. Я с трудом подавила желание сделать несколько шагов назад. Лицо Солейн было совершенно не таким, как я его помнила: его исказила гримаса боли и страданий, теперь уже темные глаза потускнели, волосы висели безжизненной паклей. Младшая Богиня была сломлена, раздавлена.
Что она делает здесь? Почему Эстида выбрала именно это место для разговора?
— Солейн нарушила Божественный закон. — продолжила Эстида, продолжая трогать волосы своей дочери. — Создавая младших Богов, я наложила лишь один запрет: не прерывать жизни своих подопечных раньше срока. За это мне пришлось ее убить.
— Спасибо, — прошептала тень Солейн, подставляя лицо под материнскую ласку. У меня же тошнота подкатила к горлу. Я впервые заметила, как по лицу Эстиды пробежала тень аналогичных эмоций, но она тут же взяла себя в руки.
— Обычно душе требуется не больше пары десятилетий, чтобы отпустить все, что держало ее в прошлой жизни. Тогда я могу отправить ее на круг перерождений. — Продолжила она, и ее голос как-то надломился. Если бы я не знала, что это Великая Богиня, создатель всего сущего, то решила бы, что та находится в глубочайшем волнении. — Но она… ты, — она перевела взгляд на темную макушку, а затем снова на меня. — Твоя чернеющая душа металась в агонии год за годом. Ты даже не пыталась отпустить. Ты заперлась в своей боли, растворяясь в ней. Подло, трусливо, эгоистично.
В ее голосе проступили нотки возмущения. Похоже, все, что касалось ее любимой дочери, не могло оставить ее абсолютно равнодушной. Я чувствовала себя странно, словно подсматривала чужую семейную драму, подглядывая сквозь незанавешенные шторы.
— Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне. Почему душа Солейн вообще переродилась, если не была к этому готова?
— Время не могло снять с нее тяжкий груз. Ей требовалось исцеление, и нет лекарства лучше, чем любовь. Мне пришлось запечатать твою божественную сущность, наложить швы на твою истекающую болью душу, и пустить вас с Керноном на круг возрождения, чтобы дать вам возможность прожить человеческую жизнь. Вместе. Все, как ты мечтала, дочь моя.
Я вспомнила горячую речь Солейн, прежде чем ее не стало:
«Как бы я хотела прожить смертную жизнь бок о бок с тобой. Родить наших общих детей; стареть, наблюдая, как они растут; умирать в надежде, что наши души войдут в круг возрождения и встретятся вновь. В другом времени, в других телах, но они будут все так же неразрывно связаны.»
— И что случилось потом? — Ставшим вдруг хриплым голосом спросила я, хотя уже догадывалась, что услышу дальше.
— Ты исчезла из моего мира, едва тебе исполнился год. Кернон прошел человеческий путь до самого конца, но так и не женился, словно ждал всю свою короткую жизнь именно тебя.
Я почувствовала, как влага наполнила глаза и моргнула, позволяя слезам скатиться по щекам. В груди защемило от того, что моя родная душа ждала меня столько лет. Я словно наяву увидела, как это было: ребенок в поиске лучшего друга; юноша, что жаждет ощутить трепет первой любви; мужчина, ждущий свою единственную, чтобы пройти жизнь рука об руку; старик, смотрящий на прожитые годы и чувствующий горькое разочарование от потери того, что он так и не обрел. Каждое из видений имело его глаза — растопленный янтарь, его взгляд пробирал меня до самых костей, до самый далеких глубин моего существа.
Мне хотелось думать, что он был счастлив, что он не провел жизнь, чувствуя себя… неполным. Увы, я знала, что это не так. Знала, что в конце жизни он отчаялся и сдался.
Тем временем Богиня-мать продолжала:
— Я почти сразу поняла, что ты в другом мире, в одном из тех, что люди Айо, потеряв твое благословение, начали называть своим домом. У меня было мало шансов вернуть твою душу, и я сделала ставку на вашу связь с Керноном. Поэтому я возродила его в сильнейшей из рас, дала ему силу, подобной которой нет у его соплеменников, сделала его маяком для твоей души, и, как видишь, это сработало.
— Его душа не стала для меня маяком. Я здесь благодаря лишь Иго.
— Не преувеличивай его заслуги. — Ровным голосом ответила она. — Я знаю, что на самом деле он ни на что не способен.
— Ты даже не представляешь, на что он способен. — Пробормотала я себе под нос, но богиня меня услышала.
— Неважно. Мне неинтересно. — Она встала со стула, который сразу же растворился с окружающим пространством и сделала несколько шагов ко мне. Темная фигура осталась потерянно озираться позади.
— Что будет дальше? Печать исчезнет, и это… — Я кивнула на Солейн. — Займет мое место?
— Не стану врать, я хочу вернуть свою дочь. Но еще больше я хочу ее спасти. Надеюсь, ты мне в этом поможешь.
С этими словами она в последний раз коснулась щеки своей дочери, нежно проводя по ней большим пальцем. Мне казалось, что глаза богини наполнились влагой, но рассмотреть не успела: та растворилась в воздухе прямо перед моим лицом, оставляя один на один с тенью прошлой Богини Жизни. Даже нет, не так. С ее болезненными воспоминаниями, болью, что приняли материальную форму. Я помнила Солейн совершенно иной: радостной, влюбленной, немного наивной, живой. Такой она должна была остаться в воспоминаниях матери.
Впервые мне стало жаль Эстиду.
— Если ты победишь, — подало голос существо на полу. — То прошу, позаботься о моем брате. И Кернон… молю, береги его.
Если победишь? Что это значит? Все решится прямо сейчас?
— Подожди, что ты имеешь в виду? — Растерянно спросила я, но она не ответила. Лишь молча протянула мне руку, словно предлагая принять условия сделки. Пару секунд я тупо смотрела на нее, понимая, что назад дороги не будет. Что бы сейчас ни случилось, оно изменит привычный ход вещей. Я решительно схватила ее ладонь своей, не зная, чего хочу больше: позорно зажмуриться или смотреть на нее не отрываясь.
Впрочем, происходящее не оставило мне выбора: я с изумлением уставилась на то, как темная фигура распадается на сотни бабочек с крыльями насыщенного лавандового цвета. Каждая из них была размером с мою ладонь, не меньше.
Они облетели меня по кругу, словно вихрь, пока я растерянно оглядывалась по сторонам, не зная, чего ожидать дальше. Я вытянула руку ладонью вверх, подзывая одну из них опуститься и дать рассмотреть себя поближе. Почти с восхищением уставилась на то, как она приняла приглашение и, выбившись из общей стаи, подлетела ближе. Я, как завороженная наблюдала за биением крыльев, которые, казалось, гипнотизировали меня.
Бабочка села на мою ладонь и все очарование растворилось, когда я рассмотрела непривычно большую голову создания, а также раскрытую пасть с острыми как бритва зубами. Я вскрикнула, когда они впились в мою раскрытую ладонь. Это словно послужило командой для остальных.
Существа рванули ко мне, облепляя со всех сторон, впиваясь в меня своими маленькими челюстями! Я вскрикнула от боли и упала на четвереньки, тщетно пытаясь стряхнуть с себя насекомых. Они были повсюду, атаковали открытые участки кожи, забирались под одежду. Шелест их крыльев сводил меня с ума.
Паника накрыла с головой, и я покатилась по земле, надеясь избавиться хоть от части кровожадных созданий.
— Ты не получишь это тело. — Выкрикнула я в пустоту сквозь плотно сжатые губы. — Оно мое! И Кернона больше нет! Ничего твоего тут больше не осталось, Солейн. Пора тебе смириться с этим.
Горячая волна поднялась внутри, когда я поняла, что борюсь не только за себя. Я борюсь за свою любовь. Борюсь за людей, которым не светит прощение в случае проигрыша. Борюсь за возможность снова обнять семью.
Эти мысли придали мне сил, и я встала на ноги, старательно игнорируя боль. Было сложно, но я сконцентрировалась на жаре, что сейчас рос в центре моей груди, разливаясь по телу. Игнорируя боль, я ждала, когда он дойдет до максимальной точки. Когда это, наконец, произошло, я с громким рыком выплеснула разом всю скопившуюся силу. Белый свет покинул мое тело, разметая бабочек во все стороны. Широко раскрыв глаза, я наблюдала, как их бездвижные тельца с тихими шлепками падают на пол. Лавандовые крылья превращались в пепел, который вскоре заполнил собой все свободное пространство. И, как мне показалось, раздался облегченный женский выдох.
В груди стало так больно, что я едва не рухнула. Сцепив зубы, я пережидала приступ, надеясь, что это не банальный сердечный приступ от пережитого стресса. Но вскоре боль пошла на убыль. Мои легкие судорожно впустили в себя воздух, и я осознала, что не дышала последние пару минут.
Все тело нестерпимо саднило, однако длилось это недолго. На моих глазах кровоточащие раны превращались в заживающие бледно-розовые рубцы.
— С возвращением, Богиня Жизни. Этот мир нуждался в тебе. — Услышала я ровный голос Эстиды.
В ее голубых глазах не было ни одной эмоции, словно вместе с окончательным исчезновением Солейн, пропало все, что могло затрагиваться струны в ее душе. И я внезапно поняла, что она знала, что так и будет. Она видела прошлое, будущее и настоящее. То последнее прикосновение к дочери было ее прощанием: на этот раз последним.
Я моргнула и оказалась… дома. И почему мне так хотелось плакать и смеяться одновременно?