Людмила

III.

Этот господин продолжал упорно, настойчиво преследовать Людмилу. Утром, выходя из ворот, она видела его на улице, в той же позе почтительного поклона, с тем же мягким, серьезным взглядом умных, близоруких глаз. Он шел за ней молча до парикмахерской и, сняв цилиндр, ни слова не говоря, кланялся, в то время, как она взбегала по ступеням, не глядя на него, не отвечая на поклон. Вечером он встречал ее у дверей парикмахерской, провожал до ворот ее квартиры и там снова раскланивался, как бы говоря: "Моя обязанность исполнена!"...

Людмила чувствовала себя выбитой из колеи, потерявшей почву. В ее тихую, лишенную даже самых незначительных событий неподвижную жизнь ворвалось что-то, в чем она еще не могла разобраться, и не знала -- чего можно ожидать: беды или счастья. Она терялась в догадках: кто он? чего хочет от нее?.. И от того, что не могла понять и объяснить себе его поведение -- он внушал ей страх, жуткое чувство близящейся опасности.

Но втайне от самой себя она начинала мечтать об этой опасности и проводила ночи в каком-то лихорадочно-горячем забытье, полном соблазна неведомых наслаждений, оставлявшем на ее лице бледность томной усталости и в груди -- щемящую тоску неудовлетворенности. Она как будто даже похорошела и уже инстинктивно заботилась о том, чтобы одеться к лицу, возможно изящней и нарядней. На воротничках блузок появился рюшик, в волосах змеилась то голубая, то розовая ленточка. И зеркало, в которое Людмила лишь мельком заглядывала раньше, теперь стало необходимой вещью, без которой совершенно нельзя было обойтись... Незнакомец Людмиле нравился...

Однажды, когда он проводил ее вечером до ворот и протянул ей руку -- она, неожиданно для самой себя, положила в нее свою. Он склонился, коснулся губами ее перчатки и потом сказал:

-- Благодарю вас...

Она, как безумная, бежала по двору и по лестнице, и у себя в комнате долго стояла, закрыв лицо руками, пылая от стыда, горячего волнения, в недоумении спрашивая себя: как это могло случиться, как она допустила, чтобы он поцеловал ей руку?..