Магия и кровь

Глава 7

Хватит с меня клеток! Я у безумного графа в них насиделся!

— Подождите, Константин! Позвольте, я всё вам объясню!

Доктор Лунин подошёл к клетке. Я нехотя последовал за ним.

Решётчатая дверь была открыта настежь, как будто приглашала войти.

Да ни за что!

— Смотрите, мы специально обтянули прутья мягким материалом, чтобы вы не поранились. Взгляните на пол!

Я бросил взгляд на толстые металлические листы.

— К ним мы подвели электрический ток — он будет раздражать вашу матрицу. Но для этого вам придётся разуться.

Он вообще охренел, что ли? А почему не электрический стул?

— Доктор, я сказал, что не полезу в эту мышеловку!

— А как же просьба Императора? — нахмурился Александр Михайлович.

— Он просил вас пытать меня током?

— Алексей Николаевич приказал мне сделать всё возможное, чтобы вы как можно скорее овладели своими способностями. Вы ведь даже превращаться пока не можете по своему желанию!

— Научусь без вашей душегубки.

— Юноша, прекратите спорить и снимайте обувь! Вы напрасно тратите моё время!

— И не только ваше. До свидания, доктор!

Я сделал шаг в сторону выхода. Вдруг дверь распахнулась, и в неё шагнули сразу трое охранников.

Я оглянулся на дверь, которая вела в кабинет.

Чёрт!

Возле неё тоже стояла охрана.

— Засуньте его в клетку! — скомандовал Александр Михайлович.

Вот уж хер вам!

Меня охватила дикая безудержная злость.

Магическая матрица в груди угрожающе загудела.

На глаза упала багровая пелена.

Я зарычал, чувствуя, как руки превращаются в когтистые лапы.

Допрыгались?

Сейчас я вас самих в эту клетку загоню!

Я рванулся к охранникам, и они брызнули в стороны, как воробьи.

Всем весом, с разбегу я ударил в дверь.

Она даже не дрогнула.

Заперто.

Ну, держитесь!

Я повернулся к доктору, который стоял возле клетки.

Какого хрена ты улыбаешься? Ты же должен дрожать от страха?

Доктор шагнул внутрь клетки.

— Быстро сюда! — приказал он охранникам.

Ах ты!

Я рванул к клетке, но последний охранник захлопнул перед моим носом решётчатую дверь.

Я с разбега распластался на прутьях.

— Что ж, превращение прошло прекрасно — ухмыльнулся Лунин. — А теперь, Константин, начнём занятия.

Он возбуждённо потёр ладони.

— Сначала я хочу посмотреть, на что вы способны! Попробуйте ещё раз выломать дверь. И, ради бога, не переставайте злиться! Я пока не знаю, как ещё раз помочь вам превратиться.

Доктор говорил ужасно медленно. Я даже понимал его с трудом и едва мог дождаться конца фразы. Охранники внутри клетки двигались, словно сонные рыбы в маленьком пруду.

Я подбежал к двери и навалился на неё. Бесполезно. Тогда я провёл когтями по металлической поверхности. Раздался скрежет, от которого свело зубы. На двери остались отчётливые царапины.

Люди в клетке возбуждённо переговаривались.

— Попробуйте разобраться, что происходит с вашей матрицей, — сказал доктор. — Прислушайтесь к себе!

Мне не нужно было прислушиваться.

Матрица в груди выла от голода. Она требовала найти любую добычу, обладающую магией, и сожрать её!

Невыносимый зуд охватывал тело. Как будто все магические твари, которых я убил, поселились внутри меня, и теперь изнывают от голода.

Чёрт, а ведь так и есть!

Теперь я различаю их. Вот матрица безумной твари, в которую превратился урядник. Оранжевая и горячая, она по-прежнему голодна и мечется внутри меня, как в клетке.

Вот сумасшедший граф. Он давно мёртв, но его матрица пульсирует у меня внутри, подпитывая меня энергией. Она чистого голубого цвета и такая яркая, что смотреть больно.

А вот Валентин Григорьевич — тот самый, который стал обезьянкой. Он по привычке забился в самый дальний уголок моей матрицы и там скулит от ужаса.

Его матрица серая, и светится еле-еле. Словно угли, которые уже подёрнулись пеплом.

Он единственный из этой поганой компании, кто вызывает во мне хоть какую-то симпатию.

Наверное, поэтому я и становлюсь похож на обезьяну, когда превращаюсь в оборотня.

Вот что мне надо сделать. Подчинить эти матрицы себе, сплавить их в одно целое и сделать его частью себя.

— Константин! Вы меня слышите?

Голос доктора доносится, словно издалека. Я не обращаю на него внимания.

Закрыв глаза, я вытягиваю из бьющихся матриц оранжевые, голубые и серые нити. И вплетаю их в себя.

Виток за витком, узор за узором.

Заодно и собственную матрицу привожу в порядок. А то она какая-то растрёпанная — похожа на вихрастого пацана-беспризорника.

Очень трудно понятными образами описать то, что происходит внутри меня. Но я не думаю об этом. Просто делаю, что могу.

Увлечённо сплетаю матрицы.

Я дышу ровно и глубоко. Это помогает сосредоточиться. Биение матрицы не стихает, как обычно — оно просто становится спокойным и равномерным.

Даже голод отступает куда-то далеко.

Ни злости, ни ярости больше нет.

— Костя! Приди в себя!

Я открыл глаза и посмотрел на свои руки.

Обычные человеческие руки. Из-под кожи еле заметно просвечивают синие вены. Предплечья покрыты тонкими белыми шрамами — память о встречах с многочисленными тварями.

Но ещё я видел под кожей тонкий цветной узор, недоступный чужому глазу.

Пульсирующие нити магической матрицы одевали меня, словно кольчуга.

Я поднял голову.

Ничего себе! Оказывается, всё это время я сидел на полу, поджав ноги.

Непроизвольная медитация, блин!

Александр Михайлович внимательно смотрел на меня сквозь прутья клетки.

— У тебя что-то получилось?

Матрица мерно пульсировала. Ощущение было такое, словно я заряжен магией под завязку — того и гляди, взорвусь.

Я сделал ещё несколько глубоких вдохов.

Спокойнее, Костя, спокойнее.

Матрица притихла, и я снова почувствовал голод. Самый обычный человеческий голод.

Да, с таким метаболизмом растолстеть мне не грозит!

Поднялся на ноги и подмигнул Лунину.

— Можете вылезать из клетки, доктор! Бука ушла!

Интерес на лице Александра Михайловича сменился разочарованием.

— Ну, ничего! — сочувственно сказал он. — Не всё сразу. Но для первого раза очень неплохо.

Он щёлкнул замком клетки.

— Выходим!

Чёрт, и как я сразу не заметил, что замок закрывается изнутри?

Значит, это с самого начала был спектакль. Чёртов доктор знал, что при виде клетки меня накроет, и я взорвусь.

От этих мыслей матрица запульсировала сильнее.

Охранники выбрались из клетки, с опаской поглядывая на меня. Я улыбнулся им, как можно беззаботнее.

— Свободны! — сказал им Александр Михайлович. — Спасибо, ребята!

Охранники вышли, и доктор повернулся ко мне.

— Ну, что, юноша! Идёмте в кабинет, я вас осмотрю.

— Конечно, доктор.

Едва дверь кабинета закрылась за нами, я взял доктора за отвороты халата. Молча прижал спиной к стене и легко приподнял.

Ноги Александра Михайловича оторвались от пола.

— Давайте договоримся, доктор! — сказал я, глядя ему в глаза. — Больше никаких розыгрышей.

В результате этой маленькой демонстрации я вышел из лаборатории только поздним вечером. Александр Михайлович никак не мог успокоиться — он проверял мои новые возможности любыми способами, какие только мог придумать.

По его требованию нас провели в спортивный зал. Да, во дворце нашлось и такое помещение, и оборудовано оно было великолепно.

Доктор гонял меня на беговой дорожке, заставлял подтягиваться и жать штангу.

По его требованию я то разгонял свою магическую матрицу, то заставлял её успокоиться. В конце концов, это стало получаться у меня на автомате, почти без усилий.

— Тридцать процентов! — с сияющим лицом сказал доктор, размахивая передо мной блокнотом, в котором он делал записи. — В среднем, магия почти на тридцать процентов повышает ваши физические возможности! Замечательный результат!

— Я очень рад, доктор! — ответил я, жадно опустошая бутылку воды. — Но мне бы пожрать! Иначе вы всерьёз рискуете жизнью.

— Вы не понимаете, Константин! Укрепление тела — это первая ступень военной магии. Этому обучаются годами — в Магическом училище, потом в Академии. И двадцать процентов усиления считаются замечательным результатом. А тут сразу тридцать!

Лунин был горд, как тренер, который открыл миру очередного чемпиона. Моё предложение поесть он, похоже, не услышал.

— Нам бы ещё регенерацию тканей проверить, — мечтательно сказал Александр Михайлович.

— Даже не уговаривайте! — отказался я.

— Ничего! — оптимистично заявил доктор. — Дождёмся подходящего случая. А что у вас с чувствительностью?

Но я был настроен решительно.

— Завтра, доктор! Сейчас я хочу добраться до дома, поесть и выспаться.

— Вас подвезти? — неожиданно предложил Александр Михайлович. — Я сегодня на машине.

— Давайте, — согласился я. — Только заглянем к мастеру Казимиру.

Оказалось, что мастер уехал два часа назад.

Опять я ему огурцы не полил! Ох, уволит он меня с должности помощника.

Александр Михайлович хотел довезти меня до ворот фермы. Но я попросил высадить чуть раньше — не хотелось попадаться на глаза репортёрам.

Если они всё ещё караулят меня у ворот — позвоню Сеньке и пролезу назад через трубу!

Возле фермы было пусто и тихо. Над воротами светил одинокий фонарь. Где-то далеко лаяла собака.

Ни прожекторов, ни шумных корреспондентов с камерами. Видно, разлетелись в поисках более свежих новостей.

Ну, и отлично!

Уже не таясь, я подошёл к воротам. Вытащил из кармана телефон, чтобы позвонить Сеньке, и вдруг по спине пробежал холодок.

Я буквально почувствовал чей-то внимательный взгляд. Он упёрся мне в спину, как раз между лопаток.

Я остановился, и ощущение сразу исчезло. Как будто невидимый наблюдатель отвёл глаза в сторону.

Я медленно обернулся, делая вид, что наслаждаюсь тихой летней ночью. А сам внимательно оглядывал каждое дерево, каждую перекладину забора напротив, каждую густую тень.

Ничего.

Ни звука шагов, ни одного подозрительного движения.

Улица была совершенно пуста.

Пожав плечами, я вытащил из кармана телефон.

— Сёма! Это я. Открой ворота.

— Машина подана, Ваше Величество!

Начальник дворцовой охраны Николай Владимирович Померанцев в болотных сапогах и камуфляжном жилете застыл у входа в Императорский кабинет.

— Снасти погрузили? — спросил Император.

— Погрузили, Ваше Величество!

— Ждите. Через пять минут буду.

Император вслед за Померанцевым вышел из кабинета. Внутрь помещения немедленно бросился дежурный лакей — навести порядок на письменном столе, вытереть пыль, погасить свет.

Император с досадой поджал губы.

Слуги были удобны, даже необходимы.

Но теперь это стало проблемой.

Неизвестно, на кого из них наложена чужая матрица. Кто в любой момент может сойти с ума, повинуясь чужим приказам.

— Померанцев!

— Слушаю, Ваше величество!

— Всю еду из кухни для прислуги — вон! На помойку, немедленно!

Лицо Померанцева вытянулось от удивления.

— Ваше Величество! Так ведь через десять минут ужин.

— Тем лучше! Всё — на помойку! Даже свиньям не давать! Даже котам! Сейчас же отправьте машины к мастеру Казимиру за продуктами. С сегодняшнего дня во дворце должны быть только продукты с фермы Казимира! Узнаю, что хоть яблоко сюда со стороны попало — вся охрана пойдёт под суд за государственную измену!

— Понял, Ваше Величество!

— Выполняй! Полчаса у тебя.

Озадачив Померанцева, Император прошёл в личные комнаты супруги — попрощаться с женой.

Императрица Анна Фёдоровна, в девичестве Анна-Мария Пфальц-Нейбургская смотрела по телевизору футбол.

Услышав шаги Императора, она отвела взгляд от широкого плазменного экрана и улыбнулась мужу.

— Кто ведёт? — спросил Император, поцеловав супругу в щёку.

— Наши, как всегда.

Петербургский «Зенит» уже третий сезон подряд выигрывал первенство Империи. И в этом году опять уверенно шёл к чемпионству.

Надо бы наградить главного тренера, подумал Император. И невольно поморщился.

Строительство нового стадиона для столичной команды обошлось городской казне в баснословную сумму. Нескольких проворовавшихся подрядчиков пришлось даже повесить. Только после этого удалось, наконец, достроить арену.

— Уезжаешь, Алёша? — спросила Анна Фёдоровна.

— Съезжу к Трубецкому на рыбалку, — ответил Император. — Развеюсь.

— Когда тебя ждать?

— Завтра вернусь. Вечернюю зорьку отсижу, в бане попарюсь, а утром — обратно.

— Храни тебя бог!

Императрица снова повернулась к экрану, на котором игроки столичной команды как раз пробивали штрафной.

Анна Фёдоровна увлеклась футболом уже после переезда в Россию. Европейские первенства её не увлекали. Все лучшие игроки стекались сюда, в Империю — здесь их ждала капризная мировая слава и миллионные контракты в твёрдой российской валюте.

Раз в год Императорская чета непременно присутствовала на финале первенства Империи.

Но Анна Фёдоровна была частым гостем на футбольной трибуне — разумеется, негласно и в сопровождении проверенных охранников.

Алексей Николаевич ещё раз поцеловал жену и вышел.

Во внутреннем дворе его уже ждал чёрный внедорожник. Померанцев стоял возле задней дверцы.

— Всё сделал, Ваше Величество, — доложил он. — Еда выброшена, грузовики к мастеру Казимиру отправлены.

— Спасибо, Николай Владимирович, — кивнул Император. — Садись!

Первыми, расчищая дорогу, рванули две машины ДПС. За ними шла машина сопровождения — внешне неотличимая от императорской. Ещё одна машина сопровождения летела сзади — бампер в бампер.

Померанцев, сидя рядом с Императором, не забывал поглядывать на водителя. Тот вёл образцово — не отрывая взгляда от дороги.

Когда выехали на свободное Карельское шоссе, Император, наконец, расслабился и откинулся на сиденье. Впереди сутки рыбалки. А государственные заботы… Да подождут они, в конце концов!

— А не хлопнуть ли нам по рюмашке, Николай Владимирович? — спросил он Померанцева.

— Запросто, Алексей Николаевич! — весело ответил Померанцев.

Из небольшого холодильника, который прятался в широком подлокотнике, он тут же достал запотевшую бутылку.

— Рябиновой?

— Можно и рябиновой, — кивнул Император.

На отдыхе он запрещал звать себя Величеством. В конце концов, у него есть имя и отчество, как у всех нормальных людей!

Померанцев разлил по хрустальным стопкам холодную рябиновую. Поставил на подлокотник тарелку с тонкими ломтиками розового сала, кусочками копчёного сига и четвертушками чёрного хлеба.

— Ну, Николай Владимирович, за рыбалку!

Император опрокинул стопку. Рябиновая мягко пошла внутрь, отозвалась теплом.

Хорошо!

— Алексей Николаевич, — осторожно начал Померанцев, прожевав ломтик сала, — может быть, есть смысл объяснить мне, что происходит в последнее время?

Император быстро посмотрел на Померанцева.

Вот бы кого проверить в первую очередь на наличие чужой матрицы.

Объясню, Николай Владимирович, непременно. Но чуть позже. Налей-ка ещё рябиновой!

Урядник Тихонький грозно выпучил глаза на щуплого фермера.

— Ну, куда ты прёшь со своими коровами? С утра тебе русским языком сказал — вечером Император на рыбалку поедет! Шоссе должно быть свободно!

— Так, ваше благородие, Серафим Петрович! Коровкам же не прикажешь! Они сами чуют, когда домой идти!

— Чуют! Вот я тебе в зубы дам, так у меня почуешь! Гони своих коров прочь!

Рация на ремне урядника зашипела.

— Тихонький! Кортеж проехал двадцать седьмой километр! Что у тебя?

Тихонький, отвернувшись от фермера, поспешно вдавил кнопку рации.

— Всё в порядке, ваше высокоблагородие! Дорога чистая!

— Смотри у меня!

Пегая корова, воспользовавшись минутой, выбрела на тёплый асфальт.

— Твою мать! — заорал Тихонький. — Убирай её, живо!

Вдвоём с фермером они принялись толкать скотину в раздутые бока.

Корова задрала голову и печально замычала.

— Пристрелю! — шипел Тихонький, хватаясь за кобуру.

— Дык, ваше благородие! Мёртвую-то мы вдвоём вообще не утащим!

Вдали, на серой полоске шоссе показались чёрные машины. Даже отсюда Тихонький разглядел вспышки проблескового маячка.

— Толкай!

Он изо всех сил наподдал корове блестящим сапогом под тощий зад.

Испуганная корова рванула прочь, оставив на дороге свежую кучу дымящегося навоза.

— Чёрт!

Кортеж уже был совсем близко.

Забыв про корову, урядник вытянулся по стойке «смирно», приветствуя Императора.

Вжих!

Первая машина пролетела, обдав урядника волной горячего воздуха.

Широкая шина размазала навоз по асфальту.

Вжих!

Вжих!

— Ну, слава богу! — пробормотал урядник, провожая взглядом удаляющийся кортеж.

Поправил фуражку и принялся отряхивать с белого мундира брызги коровьего дерьма.