Магию - народу!

Глава 1. В которой мне дают крайне ответственное поручение

Народ танцевал на развалинах стен вокруг королевской тюрьмы. Ворота были выбиты. Двери камер распахнуты. Сидевшие здесь узники совести, а также разбойники, воры, душегубы – все, без разбора, выпущены на волю ворвавшейся в бывшую королевскую тюрьму революционно настроенной толпой. Был посажен в тюрьму старой властью - значит оправдан! Ведь короля больше нет. Как нет и власти надменных аристократов, жестоких архимагов, спесивых рыцарей, жадных священников, баронов-кровопийц, герцогов-изуверов и всех прочих, прочих кто только сидел на шее трудового народа. Больше нет! Отныне каждый волен сам определять свою судьбу. Солнце новой, свободной жизни зажжётся совсем скоро, может быть буквально завтра, а если не завтра, так через неделю. Не через неделю, так через месяц, но никак не позже. Кто был никем – станет всем! Да здравствует революция. Вива!

-Вива! – подхватил рёв сотен, если не тысяч пьяных глоток.

Хриплые голоса мастеровых гоблинов смешивались с тонкими голосками фей и тонули в рёве обычных людей, которых, всё-таки было подавляющее большинство. Какой-то оборотень, в половинчатой форме, с головой волка, посаженной на тело человека, вдруг завыл громко и протяжно, разом перекрыв весь прочий гам и шум. Окружающие прекратили веселиться, уважительно вслушиваясь в звонкий вой молодого волкодлака. Закончив выть, он, с большим трудом, выговорил волчьей пастью человеческие слова: -Вива! Слава р-р-революции!

Взлетевшая над толпой весёлая, пьяненькая не столько от вина, сколько от буйства эмоций собравшейся толпы фея в одеждах горничной, но в платье с оборванным подолом выше колен, сверкая голыми ножками, сбросила сверху на волкодлака цветок красной розы. Перевёртыш ловко поймал подарок, отсалютовал им хихикающей фее с охапкой подобных цветов и гордо засунул себе за правое ухо.

Кроме сильного чувства общественного единения, отката после недолгих, но весьма кровопролитных боёв за столицу и эйфории от их общей победы, веселье толпы было поддержано тремя большими бочками старого вина выкаченными из подвалов в честь такого знаменитого дня и вскрытых на потеху народу.

Народ продолжал веселился на развалинах тюремных стен заняв весь внутренний дворик, где прежде проводились в исполнение казни и экзекуции, а сейчас, прямо на помосте с раскачивающимися над ним шестью г-образными конструкциями виселиц, правда без верёвок, стояли открытые бочки с вином и каждый мог черпать из них хоть кружкой, а хоть и ладошкой, сколько захочет. Тем временем, в тёмных углах, сваленные впопыхах, чтобы только с глаз долой костенели тела как королевских стражников, так и погибших во время штурма горожан.

Какой-то ушлый вор, из числа выпущенных из тюрьмы, а может быть пришедший вместе с революционно настроенной толпой, не отвлекаясь ни на что другое, пробрался в кабинет бывшего начальника королевской тюрьмы, барона Ставского, вскрыл спрятанный под картиной сейф и исчез со всем, что в этом сейфе находилось. Другой вор или воры, попроще, но тоже занятые не общими увеселениями, а работой на своё личное обеспеченное будущее, также успели побывать в личном кабинете начальника тюрьмы, но либо опоздали, либо не нашли и не смогли открыть скрытый в стене сейф, поэтому ограничились мародёрством разных ценных безделушек, включая вышитые золотой нитью шторы и варварски выдернутые из резного изголовья шкафа часы. Судя по тому, насколько варварски их оттуда выдирали, тонкий часовой механизм должен был необратимо пострадать. Но и это ещё не самое худшее.

Был и третий вор или воры кто успел посетить кабинет бывшего начальника тюрьмы до того, как сюда пришла революционная власть в лице ревкома Каботкина в сопровождении десятка красных солдат и моей скромной персоны в качестве его первого помощника.

Так вот этот третий или третьи или даже четвёртые или какие там по счёту, увидев что сейф открыт, а всё сколько-то ценное уже украдено до их прихода, а если не украдено, то разломано, а если не разломано, то это что-то фиг вынесешь, как, например, массивный стол из дорогих пород дерева. В общем последние посетители кабинета сбежавшего вместе с другими прихвостнями свергнутого короля барона Ставского настолько искренне возмутились такой несправедливостью от того, что они пришли сюда грабить, а всё здесь уже было разграблено до них, что в порыве искренней пролетарской ненависти к бывшим эксплуататорам и душителям трудового народа они… не знаю как это сказать.

Другими словами, когда в бывшие апартаменты барона вошёл ревком Каботкин вместе с солдатами, то там нас всех ожидала не слишком большая, но более чем заметная, куча человеческих экскрементов прямо посередине массивного стола из дорогих пород дерева стоящего посередине рабочего кабинета, а также полнейший разгром, включая поломанную мебель и несколько неприличных слов, которые, некий охальник, вырезал кинжалом прямо на стене, на том месте где висел парадный портрет Его Бывшего Величества. Сам портрет, к слову, обнаружился в соседнему углу, но с дырой на месте венценосной головы.

И, самое главное, ограбленный сейф бесстыдно покачивал открытой дверцей демонстрируя всем желающим своё пустое нутро, где больше не было ни денег, ни драгоценностей, ни, что особенно было важно, каких-либо документов.

Неожиданный подарок поверх рабочего стола ревком удостоил короткого презрительного взгляда и команды: -Убрать!

А вот общий разгром и взломанный сейф его явно разозлили.

-Успели-таки сволочи! -выругался старый подпольщик, за свои заслуги в деле свершения революции назначенный новой народной властью ревкомом. Полоска его усов грозно топорщилась, а чуть зеленоватая, из-за толики орской крови кожа изрядно потемнела, что было выражением сильной злости.

Кто именно успел я вполне догадывался, так как ещё по пути сюда ревком Каботкин поставил перед нашим отрядом задачу предотвратить разграбление теперь уже народного имущества и захват неких важных документов, видимо хранившихся как раз в этом вот сейфе. И первую и вторую задачу мы, очевидно, провалили прибыв на место слишком поздно.

Пока пара человек из пришедших с нами солдат убирала со стола оставленный там кем-то, может быть как раз тем, кто забрал искомые документы, но, скорее просто каким-то бузотером, перфоманс заодно замывая прочие следы. Товарищ Каботкин организовал кипучую деятельность по осмотру и инвентаризации всего уцелевшего имущества. Вместе с простыми бойцами я разбирал всякий хлам, вынося его в общую кучу, а то, что оставалось цело или могло быть восстановлено, то складывалось отдельно.

Надо признать, что в сравнении с дюжими солдатами с суровыми лицами и пришитыми к рукавам красными полосками я как-то быстро выдохся и устал. Это тем более было обидно, что ни ран, никаких-то внутренних повреждений, полученных в боях за столицу у меня, не имелось. Но общая усталость, почти два десятка часов без сна и то, что последний раз я ел часов пять назад и это были всего лишь два куска чёрного хлеба и немного залежавшегося сыра, подкосили мои силы, вынуждая присесть передохнуть в самый разгар работ.

Я сидел на каком-то ящике, ожидая пока внезапно нахлынувшая перед глазами тьма немного расступится, а чёрные мушки перестанут кружиться и вращаться.

Наверное, самая пора представиться уважаемые дамы и господа, как говорили совсем недавно - целую эпоху назад. А нынче принято говорить: «разрешите отрапортоваться».

Так вот: разрешите отрапортоваться!

Клавдий Сергеевич Безухов, двадцать полных лет. Родился в городе Углевске. В возрасте четырнадцати лет, под протекцию кузнечной гильдии, как подающий надежды отрок перевезён в столицу и зачислен в школу имени герцога Машавского. Ещё по прошествии двух лет, проявив изрядное рвение в учёбе, а также как лицо неблагородного происхождения, однако имеющее подтверждённые способности к примитивному оперированию простейшими энергиями был принят в инженерное королевское училище.

И все пути были бы передо мной открыты, как говорил на приветственной речи принимавший наш курс тогдашний ректор инженерного королевского училища.

Да только я сам пустил свою жизнь под откос как написал мне папенька в последнем, полученном от родни письме. В том же письме указывалось, что если я такой дурак чтобы связаться с народовольцами и прочими революционерами, то в родной город могу не возвращаться вовсе.

Я и не вернулся. Плотно занялся подпольной революционной работой в составе ячейки, в которую вступил ещё не будучи изгнан с позором и клеймом неблагонадёжного из училища. К слову, некоторые отдельные курсы и дисциплины в инженерном королевском училище я как посещал раньше, так и продолжил посещать. Только прежде я делал это официально, как честный студент, а ныне приходилось таиться, скрываться и убегать от проверок, которые наш добрый ректор неоднократно устраивал. Но многие преподаватели инженерного королевского также разделяли революционные идеи на тему общедоступности магии для так называемого «подлого» люда выходцами из которого сами и являлись.

В целом, всё инженерное королевское училище, выпускающее, как о нас едко отзывались потомственные аристократы, «недомагов» – суть один сплошной компромисс. Когда аристократы не желают растрачивать свои силы на такие простые вещи как благословение полей, чтобы давали больше урожая или укрепление материалов, чтобы дороги не требовали никакого ремонта, а дома стояли бы до тех пор, пока их кто-нибудь целенаправленно не разрушит. Аристократы всем этим заниматься не хотят, но кому-то ведь надо.

Кроме того, все эти герцоги и бароны не желали отправлять своих отпрысков в действующую армию. Там их кровинок могут ранить или даже убить! Благо наше Бывшее Высочество любил повоевать с соседями и редкий год обходился без того, чтобы захватить чей-нибудь приграничный городок или же без попыток отбить свой собственный, захваченный соседом. Но действующей армии нужны боевые маги. Вот здесь на сцену и выходили выпускники моей бывшей альма-матер, то есть инженерного королевского училища. С одной стороны «недомаги», с другой почти всё-таки «маги». Истинные обладающие силой из древних благородных родов нас презирали и тщательно следили чтобы мы не узнали ничего лишнего, особенно их тайные магические техники которых, в любом сколько-то древнем роде, всё равно что блох на уличной собаке, то есть полным полно и все, без исключения, очень могущественные и страшно тайные. Споры о выделении «недомагов» в какое-то отдельное сословие велись уже очень давно, но тщетно. Точнее уже даже не велись, так как были запрещены ещё дедушкой нынешнего Высочества. Вернее, уже бывшего Высочества. Как говориться: был Высочество, да весь вышел.

Очнувшись от того, что меня довольно бесцеремонно трясли за плечо, я открыл глаза.

Неужели уснул? Похоже и правда….

-Прошу простить! -вскакиваю, вытянувшись перед пришедшим будить меня лично ревкомом Каботкиным словно испуганный суслик перед пришедшей по его душу лисицей.

Ревком внимательно осмотрел меня, видимо что-то окончательно решая для себя. Бинт у него на плече скрывающий полученную во время городских боёв рану потемнел и из-под него выступила кровь показывая, что сам он всё это время отнюдь не отлёживался, а работал на износ, принимая брошенное предыдущими владельцами при смешном бегстве хозяйство.

-Товарищ ревком, ваша рана. Надо её перевязать чтобы инфекция не пошла, -сказал я.

-Если надо, то перевяжи, -разрешил мой командир, присаживаясь на тот самый ящик, на котором минуту назад так сладко спал я сам. -Нам только помереть от инфекции сразу после нашей победы не хватало. Столько всего ещё нужно сделать.

Чистых бинтов, разумеется, не было. Как и всего прочего.

-Эй! – окриком останавливаю пробегающего мимо солдата.

Судя по цвету кожи им оказался чистокровный человек, но размером нисколько не уступающий, а скорее даже превосходящий, тех, в чьих жилах текла толика оркской крови придавая коже зеленоватый оттенок разной степени насыщенности.

-Принеси чистой воды, -попросил я, -обязательно кипячёной.

Солдат оказался понятливым и скоро вернулся с котелком, наполненным горячей водой. На всякий случай бросаю в неё порошки для дополнительной дезинфекции. Высыпаю последние остатки, больше нет, надо снова просить у алхимиков.

Осторожно снимаю присохшие к ране бинты с прикусившего губу, но сидевшего молча ревкома. Тряпку, пропитанную сукровицей, а также свежей и успевшей засохнуть кровью отбрасываю в сторону. Внимательно осматриваю рану в поисках следов некроза, гноя, начавшегося воспаления или, чем чёрт не шутит, ещё каких последствий проклятия с отложенным срабатыванием. Но вроде бы всё хорошо. Рана глубокая, но чистая, без разной дополнительной гадости и заживает неплохо.

Использую часть принесённой солдатом воды чтобы смыть присохшую кровь и в целом очистить рану. Потом накрываю двумя ладонями сразу и начинаю лечить. Как это будет по-научному? Точно – искусственная стимуляция клеточной регенерации. Будь на моём месте кто-нибудь из потомственных архимагов, тем более соответствующей специализации, он закрыл бы такую рану одним движением пальца. Ну как закрыл бы? Если бы не побрезговал применить «высокое искусство» для исцеления какого-то там подлого человечка, тем более с явной примесью крови гоблинов, а может быть даже орков. И если бы взялся лечить, то взять целое состояние в качестве платы за лечение авансом точно бы не побрезговал. Только вот где нынче все архимаги нашего славного королевства? Кто не успел сбежать, тот холодный лежит по причине смертельного удивления от того факта, что его, потомственного архимага, упокоили какие-то там крестьяне, а может быть восставшие рабочие при поддержке недомагов из инженерного училища и солдат из перешедших на сторону революции армейских частей.

Удивительный факт, оказывается архимаги тоже смертны, по крайней мере если приложить для этого достаточное количество усилий. Такое вот архиважное и архиполезное наблюдение, выявленное опытным путём. А опыт, как известно, критерий истины.

-Достаточно, -оторвал мои руки от своего плеча ревком. -Иначе сам сейчас свалишься от истощения прямо здесь. Давай, бинтуй.

Он протянул мне чью-то нижнюю рубашку, вполне возможно его собственную. Изначально белая ткань сейчас выглядела серой, но это был самый подходящий материал из имевшихся под рукой. Нарезав необходимое число полосок, я бросил их в котелок, где ещё оставалось достаточное количество воды. Процесс лечения ревкома чуть было не подкосил меня окончательно, заставив пошатнуться.

Подождав пару минут пока импровизированные бинты как следует не намокнут, я заканчиваю перевязку.

Вместо бесполезной устной благодарности Каботкин усадил меня на тот самый злополучный ящик, на котором сидел во время перевязки и сунул мне непонятно откуда взявшийся кулёк с мелкими, недозрелыми яблоками набранными, по-видимому, в ближайшем саду.

-Ешь, -приказал ревком. -Восстанавливай силы.

И я начал грызть эти самые яблоки.

Мелкие.

Кислые.

С кучей мелких косточек. Но как же это было вкусно и здорово!

-Слушай внимательно, Клавдий, -потребовал Каботкин так и продолжая стоять пока я сидел и грыз данные им яблоки. -Из ставки прислали требование отправить к ним надёжного человека для непростого дела. Я выбрал тебя. Как ни жалко мне расставаться с таким полезным членом команды, но ты единственный кто хотя бы немного подходит под запрошенные требования. Да и тебе давно пора расти, а это очень хороший шанс. Вот подписанные мною бумаги. Там я даю тебе самые лучшие рекомендации, смотри не подведи! И удачи!

Я даже не знал, что сказать на это очередное, резкое изменение в моей судьбе.

Не заботясь о ране и не оберегая руку ревком заключил меня в свои крепкие дружеские объятия.

-Удачи тебе, Клавдий!

-Спасибо вам, товарищ ревком!

На глаза навернулись слёзы. Кто знает увидимся ли мы ещё и зачем именно меня вызывают в ставку? Что такое одна жизнь в революционном пожаре, дотла сжигающем города и сметающем вековые династии? Щепка!

-Ну будет, будет. Сейчас кликну посыльного, он отведёт тебя в ставку.

Посыльным оказался, вернее оказалась, хмурая феечка.

На самом деле, найти хмурую фею - задача не простая. Такой они народ, эти маленькие, едва по пояс взрослому мужчине, вечные девчонки, смешливые и непоседливые, даже в старости. Кто-то считает фей глупыми, но, на самом деле, у их расы проблемы с концентрацией внимания, а не с уровнем интеллекта. Так рассказывали в инженерном королевском училище на курсе современного расоведения.

Но вот конкретно эта фея выглядела хмуро, шла по земле, а не летела над ней. Одета она была в солдатский кафтан, укороченный и перешитый по фигуре, с отрезанными рукавами, но зато с нашитой на груди красной звездой. Обычно их раса любит разбрасывать вокруг что-нибудь блестящее, хотя бы мелкие цветные камешки или рисовые зёрна или цветочные лепестки, но моя провожатая бросала на всё окружающее только злобные взгляды и постоянно теребила однозарядный мелкокалиберный дамский пистоль висевший у неё на бедре в самодельной кабуре. Мелкий-то он мелкий, а всё равно сделан под обычную женскую руку, в смысле руку человеческой женщины. Фея, должно быть, стреляла из него держа в двух руках сразу. А кроме того: дамский пистоль был для неё слишком тяжёлым, отчего постоянно оттягивал вниз тонкие голубенькие штанишки и хозяйке приходилось вечно поправлять их и придерживать кобуру.

Подойдя ближе, фея своим мелодичным голосом, но не меняя хмуро-озлобленного выражения миловидного лица поинтересовалась у ревкома: -Этого что ли сопроводить в ставку?

-Знакомьтесь, -отрапортавал мою будущую провожатую Каботкин: -Товарищ Цвет проводит тебя в ставку.

Странная фамилия для феи, ну да ладно. Пришла моя очередь представляться: -Товарищ Безухов. Клавдий.

-Да мне пофиг, -заявила фея. Немного подумала, поправила сползающие штаны и добавила: -Вообще пофиг.

Я обернулся к ревкому чтобы сказать как много он для меня значил и что я всегда буду помнить службу под его началом, но верный своему принципу, что «долгие прощания – лишние слёзы», Каботкин уже уходил прочь спеша вернуться к другим своим делам.

-Пошли что ли? -предложила феечка.

Я вздохнул: -Пошли.

Идти предстояло не мало. Бывший королевский дворец, где сейчас заседала ставка, и бывшая тюрьма располагались на разных концах города.

По пути я предложил своей провожатой яблоки, чтобы не трескать их в одиночестве. Фея подозрительно покосилась сначала на меня, потом на протянутое яблоко в моей руке. Со вздохом одолжения взяла его, помыла в городском фонтане, мимо которого мы проходили. В том же фонтане резвились босоногие мальчишки и, кажется, совсем недавно какая-то женщина стирала бельё, по крайней мере я видел её удаляющуюся спину с полной корзиной свежепостиранного белья. Вообще-то купаться и, тем более, стирать в городских фонтанах запрещалось королевским указов. Но где теперь король и где его указы? Однако, на мой взгляд, разница между немытым яблоком и помытым в такой вот воде исчезающе мала. Однако провожатую она вполне удовлетворила потому, что та открыла разрезавший половину лица, вдобавок полный острых, мелких зубков, рот, закинула туда яблоко целиком и захрустела.

-Фу, кислятина! Дички небось?

-Не хочешь, не ешь, -сказал я.

-Эй, ты яблоки-то не убирай, дай ещё- потребовала она.

Мысленно вздохнув, я поделился. Феи сами маленькие, но рты у них что кастрюли. Пока я грыз одно яблоко она успевала проглотить сразу три, а то и четыре штуки. Так мы и поделили оставшиеся яблоки-дички. Можно сказать по-братски. Мне два и ей семь.

-Мало, -решила фея и я был с ней полностью согласен.

Мы как раз проходили мимо булочной и оттуда одуряюще пахло свежим хлебом.

-У тебя деньги есть? -поинтересовался я с надеждой.

-Зачем мне деньги, если у меня есть это, -фея похлопала себя по боку, на котором висела самодельная кобура, - и ещё вот это – она показала на красную звезду.

-А что! -с вызовом сказала она. -Мы тут для них революцию сделали пока они по подвалам сидели и свои запасы потихоньку жрали. Пусть теперь делятся!

Не дожидаясь от меня ответа, фея вошла внутрь. Пришлось идти за ней.

-Эй, хозяин, -заорала она не хуже какого-нибудь матроса забравшегося на рею и углядевшего с неё землю. -Пару караваев на нужды революции, живо!

-Слушай, нельзя же так, -я попытался возразить, но меня не слушали.

Толстенький низкий мужчина в белом переднике, всего на две головы выше моей провожатой, с испуганным лицом выложил на прилавок два свежих хлебных каравая с поджаренной корочкой, ещё горячие, видимо только из печи такие мягкие и вкусные даже на вид.

А как они пахли! Как настоящий свежий хлеб, приготовленный на сыворотке, не на воде, на хорошей муке, без добавления не пойми чего. Как давно мне не доводилось поесть чего-нибудь подобного! Несколько месяцев, с тех пор как гражданская война докаталась до столицы. Когда начались активные выступления, и столица затаилась словно почувствовавший опасность дикий зверь, а король приказал ввести в город войска, которые потом перешли на сторону народа и сами помогли свергнуть его трусливое Величество.

Как пах этот хлеб! Как одуряюще вкусно он пах!

-Бери давай, -толкнула меня фея. Сама она схватила свой каравай, откусила от него кусок своим безразмерным ртом активно двигая челюстями.

-Нет, я так не могу, -сказал я делая шаг назад, чтобы хлебный каравай пах поменьше.

Фея поинтересовалась: -Чего так?

-Не могу и всё! Не для этого герцогов, баронов и прочих кровопийц свергали чтобы самим ими становиться, -сказал я намереваясь выйти из магазина и подождать фею уже снаружи.

-Ну и молодец, -сказала она.

-Что?

-Молодец говорю. На провокацию не поддался. Последними яблоками поделился. По-хорошему ещё должен был меня остановить, но может ты просто решил подождать и позже привлечь к товарищескому суду.

-Какому ещё суду? - удивился я. -Зачем?

-За недостойного революционного бойца в целом и представителя ставки в частности поведение, -охотно объяснила фея с пистолетом, представленная мне как «товарищ Цвет».

Признаюсь честно я немного завис как дракон, которому показали с одной стороны сундук с золотом, а с другой огранённый алмаз небесной чистоты. И вот стоит огнедышащая ящерица, пыхает дымом словно паровоз, но никуда не едет, а только крутит головой туда и обратно, не в силах решить, чего ему хочется больше.

Так и я стоял с открытым ртом и только мог произнести: -Не понимаю.

Толстяк в поварском переднике и колпаке снял и передник, и колпак и оказался гномом-расстригой, то есть сбрившим знаменитую гномовскую бороду и давно уже поселившимся среди людей.

Гном сунул мне в одну руку каравай, а в другую к большую глиняную кружку с молоком: -Вай молодэц! Ешь, пей, заслужил. Угощаю!

-Товарищ Цвет! -потребовал я самым строгим тоном, на который оказался способен: -Потрудитесь объяснить, что вы тут похоже устроили!

-О, всего лишь маленькая проверка, -засмеялась провожатая, сразу став похожей на нормальную фею.

-Нэчего себе малэнькая! -возмутился гном-растрига. -Мнэ уже тела некуда складывать!

-Какие ещё тела? -удивился я.

-Тела не прошедших испытание. Так сказать: тех товарищей, которые нам больше не товарищи, да и, скорее всего, никогда ими не были.

-Серьёзно?

-Серьёзней некуда, -успевшая расправиться со своим караваем фея взлетела ровно настолько чтобы её глаза оказались напротив моих. -Революции не нужны те, кто в первую очередь думает о своей корысти. Слишком много всякой швали успело примазаться к священной революции и, вдобавок, занять ответственные посты. Моя задача, порученная ставкой, проверить и отобрать подходящего кандидата для ответственного дела. Попутно пришлось немного почистить ряды.

-За каравай хлеба? -спросил я шёпотом.

-Предавший в малом предаст и в большом.

-Кого и что они предали?

-Самих себя. Свои принципы. Себя в революции и революцию в себе.

Взмахнув эфирными крылышками проявившимся у неё на спине прямо поверх одежды, фея отлетела прочь. Тем временем гном достал откуда-то из-под стола здоровенный пистоль такого калибра что им можно завалить медведя с одного-единственного выстрела. Сделанный с гномьей основательностью самопал мог спокойно использоваться вместо дубинки или даже несколько своеобразного щита.

Когда я понял зачем он там лежал, то мне сделалось несколько дурно.

-Будэт, будэт, -утешил меня гном. -Цвет вэчно перегибает палку. Ну дал я пару раз по рукам у кого совэсти ярко выраженный нэдосток. Она приводит, я по шее, такой вот круговорот. Второй день хлеб печём. Хорошо, что тебя нашли, да и остановились. Один случэй вообще был кошмарным, вай! Цвет предложила покушать хлэбушка, а тот орёл рэшил взять ещё и кассу. Наставил на меня свой пистоль. Пришлось Цвету его сзади по голове отоварить.

Сглотнув избыток слюны, я поинтересовался: -И что с ним случилось?

-Расстреляли, наверное.

-Что?!

-Да не мы. Мы только передали его, голубчика, дальше по инстанции на товарищеский суд. Но что ещё там могли решить в таком явном случае? -отмахнулась фея.

-Кушай, дорогой, -напомнил гном. -Видно, что голодный. Слышу, как живот твой жалуется.

Действительно было глупо продолжать держать в руках ещё тёплый хлебный каравай и полную кружку холодного коровьего молока. Пища богов! Этот гном отличный пекарь если он сам пёк хлеб.

-Если мы наконэц закончили, то я пошёл, -заявил гном.

-Нам тоже пора, -напомнила фея. -Ответственные товарищи из ставки ждут не дождутся

Над уцелевшими во время штурма башнями бывшего королевского дворца реяли красные флаги нашей победы. Всё прямо так, как мы мечтали в узком кругу верных товарищей по ячейке: король бежал, власть в руках спешно образованных революционных советов. По крупным городам и мелким весям едут эмиссары, неся свет нового, свободного мира во все уголки страны. Лепота!

Но вместе с тем я прекрасно сознавал сколько проблем ещё предстояло решить. Перечислю только те из них, которые не терпят никакого отлагательства: бывший король и часть потомственной аристократии сбежали, значит собираются рано или поздно вернуться. Надо как можно скорее восстанавливать боеспособность армии, а точнее создавать её заново. «Добрые» соседи, окружающие королевство, смотрят на смуту в нём и довольно облизываются. Сейчас для них лучший момент забрать под шумок спорные приграничные городки или крепости. Но что, если на этом одном они не остановятся и решат откусить себе кусок побольше?

После нескольких месяцев смуты и разрухи в стране возникла угроза голода, остановились все производства. Рабочие заперлись на фабриках, крестьяне прячут остатки прошлогоднего урожая – со всеми ими нужно говорить, со всеми работать. Желательно, конечно, сделать это добрым словом, но и пистоль под рукой иметь явно необходимо.

И это только самые насущие проблемы. Дальше больше! Нужно будет перестроить всю жизнь, саму её основу, как писал мятежный архимаг Дралас. Чтобы любой свободный человек мог свободно трудиться и заслуженно пользоваться результатами собственного труда. Чтобы сын или дочь самого последнего крестьянина имели бы возможность выучиться на архимага, а самого крестьянина не тащили бы в особый отдел за попытку пошептать над горстью зерна, раз уж нормального мага в его захолустье днём с калачом не заманишь. Магия не должна быть уделом избранных. Она должна служить всем и каждый, абсолютно каждый, должен хотя бы немного смыслить в ней, разбираться и использовать в своём ремесле.

Нет, одни только красные флаги на шпилях башен меня не обманывали. Сделать предстояло ещё столько всего, что стоило обо всём этом подумать, как невольно возникали вопросы: а сможем ли? Успеем ли? По силам ли такое вообще?

Словно вторя моим мысля на стене висел большой агитационный плакат, на котором было размашистой и уверенной рукой выведено:

Товарищ, уверенно иди к новой жизни следуя заветам вершителя Драласа и постановлениям революционных советов!

Землю – крестьянам!

Фабрики – рабочим!

Магию – народу!

К ремонту строений пострадавших во время штурма дворца пока не приступали, но мусор и обломки уже убрали. Большой королевский фонтан на входе в административную часть дворца не работал и по сухой мраморной чаше змеились тонкие трещины, а край вовсе был сколот. Стоящий посередине, на мраморном же постаменте какой-то далёкий предок его сбежавшего Высочества недовольно наблюдал как во дворце его потомка хозяйничает мятежная чернь и разный подлый люд. На самом дне чаши ещё оставалось немного воды. Оттуда пахло тиной и плесенью. Сидевшая у основания мраморной колоны с предком его трусливого Высочества здоровенная жаба посмотрела на меня своими выпученными глазами и протяжно квакнула.

Следуя указаниям агитационного плаката, товарищ Цвет уверенно провела меня через охранявших вход в административную часть дворового комплекса солдат. Пара здоровенных мордоворотов с плоскими носами и кожей оттенка свежей листвы, про которых говорят, что это не люди с примесью оркской крови, а орки с примесью человеческой, откровенно скучали. Однако увидев крохотную фею они молодцевато вытянулись и сделали вид будто только тем одним и заняты, что из последних сил выбиваются защищая любимую революцию.

-Обормоты, -вполголоса, но не особенно скрываясь, произнесла фея.

Солдаты её явно услышали, но сделали вид будто не слышат. Мне стало интересно: кто же такая была моя провожатая, представленная как товарищ Цвет?

Внутри дворцового комплекса всё оказалось примерно также как и снаружи. Большого ремонта никто ещё не затевал, но следы сражений и штурма убрали или хорошенько затёрли. Меня поразил встреченный по пути садовник, облачённый в соответствующую униформу деловито поливающий цветы из ручной лейки. Как будто совсем ничего не случилось и нет более важных дел.

С другой стороны: его позорное Высочество сбежало. Идеи, высказанные ещё полтора столетия назад мятежным архимагом Драласом прозванным вершителем, начали воплощаться в реальности – осознав своё место и предназначение, трудовой народ успешно восстал против своих угнетателей. Предсказанные великие времена начинались буквально сегодня! А между тем- поливать цветы и ухаживать за садом всё равно кому-нибудь нужно. Такие люди, как этот садовник, всегда выполняющие свою работу несмотря ни на какие пертурбации и потрясения, как гвозди. Они одни держат наш мир плотно приколоченным к небесам, не давая мирозданию развалиться.

Проходя мимо занятого своим делом садовника, я кивнул ему и получил в ответ короткий вежливый кивок. А вот фея поздоровалась со старым садовником гораздо более тепло.

-Доброго дня дядюшка Бако! Как там недавно высаженные петуньи, принялись ли? Гвоздики, смотрю, сегодня просто благоухают. Не иначе как перед дождём.

-И тебе доброго дня «душа мира», -куда ниже, чем мне поклонился пожилой садовник, назвав фею старинным прозвищем. Раньше считалось будто весёлые и непоседливые феи это «души мира» и кто обидит одну из них того ещё долго будут преследовать неудачи.

-Будет тебе, дядюшка Бако! -засмеялась фея на секунду превращаясь в ту весёлую хохотушку, какой и должна быть любая обычная представительница непоседливого и крылатого народа.

Оставив садовника заниматься цветами и растительными насаждениями, мы свернули с главной дорожки, где часто встречались спешившие по делам люди в солдатской или гражданской одежде. Здесь, на скромной, уводящей в сторону тропке, не было никого.

Тропа привела нас к одноэтажному белому зданию у входа куда тоже стояли двое охранников, но эти отличались от поставленных на главных воротах как земля и небо. Стоят в полной амуниции, со всеми положенными защитными амулетами несмотря на довольно жаркое, пусть и клонящееся уже к закату, солнце. Внимательно оглядев нас и едва заметно кивнув фее, охранники пропустили нас внутрь.

Там, в большой комнате, где было не так много мебели, но зато более чем достаточно свободного места, высокий, худой человек работал с бумагами завалив ими весь, без остатка, рабочий стол размерами с большую двухспальную кровать. Комната была хорошо освещена попадающим из окон светом. Работающего за столом мужчину я прекрасно знал, хотя раньше мы если и встречались, то только мельком. Точнее я стоял в толпе, а он говорил перед нами напутственную речь. Это был признанный лидер всего революционного движения. Настоящего его имени я не знал, но взятый им революционный псевдоним полностью ему подходил – вождь. Вернее: товарищ Вождь. И с таким человеком я сейчас встречался практически один на один.

Кроме лидера и вдохновителя революционного движения превратившего его из рыхлой толпы самых различных маргиналов, неблагонадёжных элементов и смутьянов в остро отточенный клинок всего за несколько месяцев пронзивший гнилое сердце самодержавия, в комнате находились ещё пара мужчин. Один из них как раз крепил к стене большую карту нашего, теперь уже по-настоящему нашего, королевства. Краем взгляда взглянув на нас, он, не смущаясь, попросил: -Подержите пожалуйста.

На деревянных ногах я взялся за один угол карты. Товарищ Цвет, материализовав свои эфирные крылья взлетела и взялась за верхний угол, а первый помощник Вождя, также известный как товарищ Кнут, довольно ловко крепил карту к стене маленькими загнутыми металлическими гвоздиками.

Второй находящийся в комнате человек, точнее, судя по его виду, гном-полукровка, что-то ловко считал на счётах быстро-быстро перещёлкивая костяшками туда и обратно, иногда оставляя записи на лежащим перед ним листком бумаги и снова принимался считать. Видимо результат подсчёта ему не особенно нравился потому, что полугном хмурился, морщил лоб и снова начинал считать.

Когда карта королевства наконец оказалась закреплена на стене, первый помощник вождя поблагодарил нас: -Спасибо, товарищи.

Я неловко кивнул и, обернувшись, нанизался на пронзительный взгляд Вождя, словно бабочка на шпагу, проткнутая ловким фехтовальщиком хвастающимся своим искусством.

-Клавдий Сергеевич Безухов. Революционного псевдонима не имеет. Служит делу революции более трёх лет, -глядя мне в глаза перечислил Вождь. -Как же так получилось, товарищ Безухов, что вы уже более трёх лет с нами, значит уже опытный подпольщик, а рабочего псевдонима до сих пор не имеете?

-Случайно так получилось, -нашёл я силы выдавить из себя хоть какой-то ответ. -Идя на дело, в составе ячейки, мне каждый раз присваивали новое рабочее прозвище, но ни одного из них не прижилось и не стало постоянным. Да и я давно уже сам по себе. Семья отказалась от меня как от «неблагонадёжного» и не оправдавшего их ожиданий. Поэтому особой нужды скрывать собственное имя я не имею.

-Это прекрасно, -продолжил Вождь. -Когда человек честен настолько, что не имеет необходимости скрывать и прятать даже своё собственное имя. Такие люди нужны революции. Такие люди очень нужны мне.

И без всякого перерыва он неожиданно спросил: -Как там ранение революционного командира Фёдора Каботкина?

-Заживает, -ответил я. -Рана чистая. Процедуры по форсированию клеточной регенерации проведены мною в меру сил и умения. Насколько могу судить, уже через неделю ревком и забудет думать о ране.

-Ишь ты, выпедрёжник! -сварливо заметил полугном отрываясь от подсчётов и откладывая счёты в стороны. -Процедуры форсирования клеточной регенерации! Скажи просто: лечилку пустил!

-Молодой человек, в отличии от тебя, старого пня, в институте учился, -с усмешкой поправил гнома товарищ Кнут. -Вижу: учёба не прошла совсем даром. Хоть что-то в голове, а осталось. Прекрасно, прекрасно.

-Хорошо, -одобрил товарищ Вождь. -Такие ревкомы как Фёдор Каботкин крайне нужны народному делу. Потерять его из-за обычного ранения совершенно недопустимо.

Он отодвинул стул, взял со стола какой-то документ и протянул его мне. Это была магически укреплённая бумага, которая теперь не боялась воды, огня, и чтобы порвать её нужно было бы приложить довольно серьёзные усилия. На ней я увидел своё имя, такие слова как «особый посланник верховного совета», «наделённый всеми полномочиями», «чрезвычайный революционный комитет» и так далее, а также множество различных печатей и подписей. Особенно удивительно было видеть оттиск большой королевской печати рядом с гораздо более мелкой, смазанной, видимо сделанной на коленке и в спешке печати с идущей по кругу надписью «первый революционный совет». Сверху текст венчала крупная надпись «Мандат».

-Держи, товарищ Безухов, -поторопил меня Вождь. -Теперь ты официальный представитель образованного на вчерашнем заседании верховного совета, представитель чрезвычайного революционного комитета и особый посланник с правом задействовать почти любые силы и средства и должен держать ответ только перед верховным советов и вот товарищем Кнутом, как руководителем чрезвычайного комитета.

Я взял протянутую бумагу из рук Вождя. Кстати, среди прочего, там красовалась и его собственная подпись.

-Смотри паря, не получи головокружение от успехов. А то высоко взлетел – глубоко падать! -привёл меня в чувство сварливый полугном.

-Служу делу революции! -рявкнул я будто на плацу отчего все присутствующие поморщились. Я немного замялся.

-В чём дело, товарищ Безухов? Если есть вопросы, то спрашивай, -присущим ему вкрадчивым голосом поощрил меня товарищ Кнут.

-Просто… вы уверены, что я достоин?

-А ты достоин? -прямо спросил меня Вождь.

-Не знаю.

-Вот товарищ Цвет считает тебя достойным. Будем доверять мнению товарища Цвета, -улыбнулся Вождь.

-Достоин или нет – время покажет. А мы посмотрим и сделаем выводы, -заметил полугном.

-Есть для тебя дело, товарищ представитель чрезвычайного революционного комитета, -проговорил Вождь и я даже не сразу понял, что он обращается именно ко мне. -Недавно пришли новости об убийстве товарища Старшевого, отправленного в каменскую губернию ещё во время гражданской войны для установления там народной власти. Старшевой был опытным, проверенным товарищем. Его смерть – большая потеря для всех нас. Сведения крайне скудные, судя по всему, убийцы так и не были найдены. Поэтому прошу тебя, товарищ Безухов, отправиться в город Каменск, центральный город одноимённой губернии, где и произошло подлое убийство. Там ты должен будешь, в качестве представителя чрезвычайного комитета, расследовать убийство товарища Старшеговго и волей революции покарать всех причастных судя их по собственному разумению. Прошу тебя стать карающим мечом революции. Также, в качестве посланца верховного совета» ты должен подхватить выпавшее из рук товарища Старшевого знамя и довести до конца то дело, которое он начал. А именно: окончательно и бесповоротно установить народную власть как в самом Каменске, так и по всей губернии. Выданный тебе мандат демонстрирует наше полное доверие и наделяет необходимыми, для выполнения ответственного задания, правами и возможностями. Прошу тебя, Клавдий, стать той искрой от которой загорится пламя, той звездой, от света которой отступит прочь тьма. Пусть пепел старого мира сгорит и на нём прорастут ростки нового, справедливого мира.

Я хотел сказать, что он слишком много от меня требует. Какой меч? Какая звезда? Я всего лишь не закончивший образование студент без дома, без семьи. Всё, что у меня есть это вера в справедливость революции и в истинность идей мятежного архимага Драласа.

Вера и надежда – так мало и одновременно с тем так много.

Что такое парус без наполнявшего его ветра – всего лишь тряпка. Также и мы все. Ревком Каботкин говорил, что человек, с верой в революцию в сердце, способен свернуть горы. Посмотрим, чего смогу добиться я сам. В одном я был полностью уверен: могу погибнуть как тот же товарищ Старшевой, могу ошибиться и сделать что-то неправильно. Но я не предам, никогда не сдамся и не отступлю. Приложу все силы, как телесные, так и умственные для выполнения поставленной мне задачи и пусть будет то, что будет!

-Конечно, мы не отправим тебя одного, -добавил товарищ Кнут. -Немного позже познакомишься со своими товарищами и помощниками. К сожалению, отправить большой отряд вместе с тобой нет возможности. Все верные люди нужны здесь, а отправлять тех, в верности которых нет полной уверенности, значит только зазря рисковать твоей жизнью и общим делом. Поэтому было принято решение передать тебе на ответственное хранение один из магопистолей. Храни его пуще своего сердца. Если так случится, что попадёшь в ситуацию, из которой не будет выхода, то уничтожь магопистоль. Он не должен попасть в руки врагов.

-Так точно! -прошептал я едва шевеля сухими от постоянного напряжения губами.

-Ладно, иди, -отпустили меня. -Тебе бы отдохнуть, но времени совсем нет. Сегодня ночью отходит поезд в Каменск и ты, вместе со своими спутниками, должен быть на нём. О всех деталях позаботиться товарищ Цвет. Ведь позаботишься же?

Фея кивнула.

-Тогда забирай нашего героя и постарайся ничего не забыть. Возможности вернуться и начать заново уже не будет. А отдохнуть и выспаться можно будет в поезде.

-Удачи, парень, -пожелал товарищ Кнут. -Будем ждать от тебя хороших вестей.

-Я очень редко ошибаюсь в людях и уверен что данное дело тебе по плечу, -сказал Вождь. -Всегда помни, что ты можешь выполнить поставленные перед тобой задачи. А выполнишь или нет – зависит уже от одного тебя.

-Смотри не лопни там от натуги, -пожелал гном. -А если лопнешь, то пару заклёпок поставь. Пусть свистит, зато работает, верно?

Я молча кивнул всем троим и вышел следом за феей.

Что вам сказать?

Ещё утром я и подумать не мог что когда-нибудь встречусь напрямую с Вождём, да ещё враз стану его доверенным лицом с особым заданием, даже с двумя. Жизнь – непредсказуемая штука. А жизнь на сломе эпох пуще того. Одного она вознесёт, другого сбросит вниз и часто по несколько раз, как на качелях. Странно было думать, что благодаря данным мне полномочиям я могу сам возносить и низвергать других. Большая власть – большая ответственность. А ответ всё равно придётся держать причём скорее рано, чем поздно. Кроме того, есть ещё один судья, который всегда с тобой и имя ему – совесть.

-Чего застыл? -поторопила фея.

Не отвечая, я аккуратно спрятал выданный мандат во внутреннем кармане и только тогда поинтересовался: -Куда мы идём?

-Сначала к казначею.

-К казначею?

-Ты ведь не думал, что полномочного представителя верховного совета и личного посланника Вождя отправят на выполнение ответственного задания голым как сокол, без единой медяшки? -улыбнулась фея. -Получишь подъёмные. Чтобы хотя бы трусы мог себе новые купить и бритву.

Проведя рукой по отросшей на подбородке щетины, я мысленно признал её правоту. Бритва действительно бы не помешала. Та, которая у меня была раньше осталась на квартире, в доме в который потом попал снаряд артиллерийской пищали оставив от дома груду развалин, а от квартиры вовсе ничего не оставив. С тех пор я и скитался уже как пару недель, перебиваясь помощью добрых людей. Всё руки не доходили начать заново обживаться имуществом даже из совершенно необходимым для жизни мелочей.

Казначей оказался то ли снова полугномом, то ли просто низким, толстеньким и крайне жадным человеком. Впрочем, я несправедлив к нему. Может быть не жадным, а просто экономным. Не о своём кармане ведь заботиться, а об общественном. Начни раздавать из партийной кассы направо и налево, и там скоро вообще ничего не останется. Его хитрое Высочество не просто так ведь сбежало, а прихватив с собой почти всю казну. Было у него время собраться, пока верные старой власти военные части защищали подходы к дворцу от своих прореволюционно настроенных товарищей. Пока все «защитники» не погибли.

Такая вот трагическая история. Почему трагическая? Так, когда один человек убивает другого это всегда трагедия. И даже если подобное происходит в больших масштабах и во имя будущего всеобщего счастья, то оно всё равно за сухим ликом статистики скрывается множеств трагедий как за пролившимся ливнем прячутся тысячи тысяч отдельных капелек.

-Спишь? Спать в поезде будешь, -тормошила меня фея.

-Да не сплю, не сплю. Просто… размышляю.

-Есть время размышлять и есть время действовать, -процитировала она одно из известных высказываний Вождя.

Кивая в ответ, прячу выданные казначеем деньги в соседний карман. Не достаточно чтобы кутить пару недель напролёт в лучших тавернах верхнего города, но хватит снять комнату на пару месяцев, если возникнет такая необходимость.

-Теперь за магопистолем?- поинтересовался я.

-Верно, -кивнула фея. -Только возьмём с собой твоих будущих спутников чтобы потом сразу на вокзал.