Малая: Жизнь после тебя

46

В агонии пометавшись по квартире, я снова хватаюсь за телефон. Боль очередного предательства и чувство глубокого одиночества завоевывают все больше пространства внутри меня, постепенно вытесняя злость на мать. Мне нужно куда-то слить этот ядовитый коктейль, с кем-нибудь его разделить. А с кем это сделать, если не с отцом?

— Кто, наконец, обо мне вспомнил. Одумалась?

— Я виделась с мамой, — проигнорировав вопрос, чеканю я. — Случайно встретилась с ней в кафе.

— И что? — переспрашивает отец после небольшой паузы. — Звонишь мне об этом сообщить?

— Нет. Звоню узнать, зачем ты это сделал. Почему заставил меня выбирать между тобой и ей… — Мой голос истерично взвивается. — Ребенок достоин иметь мать. Любой.

— Так может стоило выбрать ее?

— Но я выбрала тебя! Потому что думала, что ты больше в этом нуждаешься после ее измены. Потому что боготворила тебя и была уверена, что ты тоже меня любишь.

— Ты там плачешь что ли? — ворчливо осведомляется отец.

Я зло растираю кулаком дорожки слез.

— А если и так то что?

— Лучше скажи, что она тебе наговорила?

— У нее другая семья. У меня есть сестра, ты в курсе? Сестра, которая не знает и вряд ли когда-то узнает обо мне, потому что мама этого не хочет. Она скрывает меня как грязный секрет. Вот настолько сильно она хочет забыть обо всем, что с тобой связано.

— Ну я не удивлен, — холодно звучит в динамике. — Твоя мать — обыкновенная кукушка.

— А может это ты ее довел? Тем, что был постоянно холоден и требовал, чтобы она сидела дома?

— Это она тебе такой херни наговорила?

— Хочешь сказать, ты не запрещал ей работать? — парирую я.

— Если бы твоя мать хотела работать, я бы ей только поаплодировал. — По тону отца становится ясно, что он находится в гневе. — Но все что ее интересовало — это бухать с подружками в ресторанах, вместо того, чтобы заниматься твоим воспитанием. Что я, конечно, делать запретил.

Я растерянно моргаю. Он имеет в виду, что у мамы были проблемы с алкоголем, или что она вела праздный образ жизни?

— Я не помню такого.

— А ты вспомни. То ее покойная мать рядом с тобой сидела, то моя. Эта вечно где-то шлялась.

— Я помню только хорошее. Например, как мама укладывала меня спать или расчесывала волосы.

— Так, а что она про развод сказала?

— Ты оставил ее без копейки и ты пригрозил ей проблемами, если она надумает выйти со мной на связь.

— Пригрозил, конечно, — хмыкает отец. — Но только после того, как твоя мать получила отступные за обещание больше не появляться. Когда встал вопрос о разводе, она моментально завела шарманку о переезде в другой город с намеком, что заберет тебя с собой. После этого я заставил тебя выбрать. Ты сама посуди. Какое будущее бы тебя ждало в каком-то Задрипинске рядом с той, кому с самого начала не было до тебя дела? Инна и про переезд-то заговорила лишь для того, чтобы денег выклянчить.

Несколько секунд я не могу выдавить из себя ни звука в попытке освоить новую информацию. Так и не справившись с задачей, тихо переспрашиваю:

— И что? Она просто взяла деньги?

— Взяла, конечно. Думаешь, отказалась?

Я вспоминаю, что на вопрос, как ей удалось справиться с безденежьем после развода, мама отвела глаза. Отец не врет. Ей было удобно прикидываться жертвой, чтобы не выглядеть в этом спектакле главной злодейкой. Не только изменившей мужу, но и легко отказавшейся от дочери во имя материальных благ.

— Это все, что я хотела узнать. — От прилива апатии мне с трудом удается ворочать языком. — Спасибо за разъяснения.

— Ты когда вернуться планируешь? — требовательно рявкает отец.

Ничего не ответив, я сбрасываю вызов. Не хочется выяснять отношения, не хочется спорить или ругаться. Хочется оплакать тот факт, что мама, кажется, никогда меня не любила и в нужный момент легко продала. Еще какое-то время потребуется на осознание того, что отец не такое исчадие ада, каким я стала его считать, и когда-то по-своему пытался меня защитить. Не знаю, способен ли на любовь человек, укравший чужие деньги и в критический момент бросивший дочь на произвол судьбы, но неравнодушия в его поступках точно больше, чем в лживом нытье мамы.

Медленно добредя до кухни, я подхожу к окну и утыкаюсь пылающим лбом в стекло. Грудь мучительно крутит от задушенных рыданий. Жить в черно-белом мире гораздо проще, чем в мире, полных полутонов. Я так хотела ненавидеть отца за алчность, превратившую мою жизнь в ад, но сейчас понимаю, что не могу. Даже если однажды он сделал выбор в пользу собственной безопасности, наплевав на мою. Даже если предал мое доверие. Я знаю, было время, когда он заботился обо мне по-настоящему. Настолько, что скрыл правду об исчезновении матери и полученных ей деньгах, чтобы не сделать мне еще больнее. Других объяснений такой скрытности попросту нет.

Возможно, когда-то я смогу увидеть эти полутона в поведении мамы и простить. Когда-нибудь, но точно не сейчас. Пока мне больно настолько, что я предпочту ее презирать.

— Скажи, что со мной не так? — хриплю я, прижав телефон к уху. — Все, кого я когда-то любила, или думала, что люблю, предали меня. Выходит, дело во мне?

— Нет, малая, — произносит Север после небольшого молчания. — Дело точно не в тебе. Ты как никто достойна, чтобы тебя любили.

— Мне сейчас очень это нужно. Хотя бы капелька любви. Сможешь притвориться, что тебе на меня не плевать и немного побыть рядом? — Закрыв глаза, я прижимаюсь к стеклу плотнее. — Мне кажется, что если я еще хотя бы полчаса проведу в одиночестве, то сойду с ума.

— Пришли свой адрес. Постараюсь приехать, как можно скорее.

Я беззвучно усмехаюсь.

— А ты его не знаешь?

— Нет, малая, на этот раз не знаю. — Его голос звучит приглушенно — Я тоже пытаюсь продолжить просто жить.