Малая: Жизнь после тебя

80

Не дыша, я останавливаюсь в дверном проеме. Через узкую полоску открывается обзор на гостиную, в которой я много лет подряд проводила зимние вечера за просмотром фильмов о мальчике-волшебнике. Все здесь осталось таким же как я запомнила, разве что цвета немного потускнели. Правда в нашей гостиной никогда не было Севера. Хотя его и сейчас здесь быть не должно.

— Какой же ты, блядь, нелепый… — доносится ироничный голос отца. — Половину жизни посвятить беготне за чужими бабками. Какой справедливости ты ищешь? Законы жизни до банальности просты. Кто умнее и быстрее — тот и прав.

— Поганая у тебя философия. вот себя быстрым и умным считаешь, а мне пришлось полчаса ждать, пока ты появишься.

Я втягиваю воздух мелкими глотками. Он же сам предложил оставить прошлое в прошлом. Тогда зачем сюда приехал? И как узнал?

— А может ты здесь, потому что я захотел? Об этом ты не думал?

— Если так, ты видимо окончательно спятил на старости. Не боишься навсегда здесь остаться?

Мне приходится заткнуть рот рукой, чтобы не закричать от ужаса. Потому что в этот момент в ладони Севера появляется пистолет. Черный и устрашающий.

— А ты я смотрю подготовился. — Отец приглушенно смеется. — Даже со стволом пришел. А у меня из оружия, только зажигалка… Никак бросить не могу, прикинь?

Слышится характерный щелчок и шум выдуваемого воздуха.

— Думал, как откинусь — переключусь на здоровый образ жизни. Но хер там…

— Я здесь, чтобы решить пару вопросов и закрыть давний гештальт. Ответь, как есть: общак ты спиздил? Хочу услышать от тебя.

— Моя дочь тебе обо всем и так рассказала. К чему повторяться?

— Думаешь мы с Линдой обсуждали тебя? — Север зло усмехается. — У нас есть более приятные темы для разговоров. Хотя теперь мне ясно, почему она вернулась. Потому что она гораздо лучше тебя.

— И гораздо лучше тебя, уличного бандита, — холодно вставляет отец. — Линда мой единственный ребенок, и она выросла такой благодаря мне.

— Да ты прямо образцовый отец. А где ты был, когда ее три отморозка за город отвезли, чтобы общак стребовать? Она, блядь, могла погибнуть или быть изнасилованной.

Не знаю, почему я до сих пор стою без движения и слушаю этот агрессивный, полный неприязни диалог. Нужно выйти из-за двери и по очереди посмотреть им в глаза. И отцу и Северу. Оба в какой-то мере предали меня.

— Если бы она осталась со мной в Испании — ничего бы этого не случилось. А сейчас не сбивай меня с мысли — это в твоих интересах. — Отец обходит диван и встает напротив Севера. — Оставь в покое мою дочь. Я ее не бандитской подстилкой растил. Я планирую навсегда уехать из страны вместе с ней, подальше от местных отморозков и разборок. Хочу дать ей то будущее, которое она заслужила. Тебе же в качестве отступных предлагаю… все правильно: деньги. Бабки, лавэ, зелень… Верну лично тебе половину общака. Сойдет за признание?

Я уже не понимаю, дышу или нет. Кажется нет, потому что в легких печет и глаза странно слезятся. Отец предлагает Северу деньги в обмен на отказ от меня. Зачем? Разве ему на меня не плевать?

— Сойдет, — глухо произносит Север после затяжной паузы.

— Что ты будешь делать с деньгами, мне плевать. Можешь себе оставить, можешь семьям пацанов раздать… Жалко их конечно. — Отец сочувственно вздыхает. — Не хотел я, чтобы так получилось. Человеческая жестокость, Север… Все из-за нее.

— Какая же ты мразь, Мудрый.

— Это я уже много раз от тебя слышал. Ты вроде давно не зеленый, но продолжаешь идти на поводу у эмоций. Как девка прямо. Ты меня услышал? — Тон отца становится жестким. — Предложение действует здесь и сейчас. Ни через час, ни через два, ни завтра. Прямо сейчас переведу тебе на счет охуенную сумму, если ты раз и навсегда оставишь Линду в покое. Это честная сделка.

— Ты это серьезно?

— Серьезнее не придумаешь. Денег у меня столько, что до конца жизни не потратить, а дочь одна. Только не говори о любви до гроба. Я тебя давно знаю. Бабы для тебя как зажигалки. Гореть перестало — выбросил и купил новую.

Секунды в ожидании ответа Севера тянутся так долго и мучительно, что меня скручивает новым позывом тошноты. Что если он ответит согласием, если снова выберет свое прошлое? Как дальше жить мне??

— Ни хера ты обо мне не знаешь. — Его слова рассекают воздух как острое лезвие. — Бабки эти себе в задницу засунь. Семьям пацанов я из своих помогаю. А ты пиздуй куда хочешь. Линда с тобой не поедет. Думаешь, она выберет гнилого старика, который столько раз бросал ее на произвол судьбы? Ты сдохнешь в одиночестве, Мудрый. Надеюсь, бабки, лаве и зелень стоили того.

Я не успеваю испытать и толики облегчения от услышанного, потому что воздух в гостиной стремительно накаляется. Если раньше он был полон гнева и противостояния, то сейчас пропитан концентрированной ненавистью. Получившая физическую форму, она могла бы за секунду уничтожать все живое.

— У меня тоже есть вопрос, Север. Смерть отца стоила того, чтобы вот так все просрать? — Голос отца звенит ядовитой веселостью, от которой меня пробирает озноб.

— Я тебе в последний раз повторяю: не трогай моего отца. Просто, блядь, не смей его упоминать…

— Если бы ты так трусливо не съебался из города, он был бы жив. Это же были твои разборки, не его.

— Заткнись, на хер… — хрипло цедит Север.

Меня начинает трясти от паники. Для чего отец это делает? Зачем провоцирует? Север моложе и сильнее… И у него в руке пистолет.

— Мать твоя, кстати, по-прежнему знать тебя не хочет? Я ее как родитель понимаю. Детям отдаешь самое лучшее, а в благодарность получаешь ведро говна под дверью…

— Заткнись!

— Да какой из тебя старший, Север. Ты же эмоциональный как баба. Слюна брызжет, руки трясутся… Дядя Витя бы сейчас ржал как конь….

Слышится холодный щелчок, от звука которого нервы начинают звенеть.

— Я убью тебя, сука… — слышится пропитанный ненавистью голос Севера.

С силой отшвырнув от себя рассохшееся дверное полотно, я врываюсь в комнату. Я плохо соображаю. Знаю только, что обязана остановить, предупредить, вразумить.

— Север, не надо! Я беременна!

Мой крик тонет в оглушительном грохоте выстрела.