Малая: Жизнь после тебя

49

— А так и не скажешь, что у меня день рождения, — шутливо бурчу я. — Ты трижды обыграл меня в настольный хоккей и мячей в кольцо забросил в два раза больше. Признайся, ты в торговых центрах постоянно торчишь?

— Я пытался поддаваться. — Со смехом разведя руками, Север кивает на холодильник с мороженым. — Будешь? Захотелось что-то.

— Это нашей детсадовской вечеринкой навеяла. Я буду пломбир. — резюмирую я, пробежавшись глазами по цветастому меню. — Без всяких добавок.

Север заказывает два, и спустя минуту, мы, вооружившись двумя вафельными рожками, располагаемся за пластиковым столом.

— Вкус детства, — комментирует Север, надкусив слегка подтаявшую белую массу. — Лет в шесть — семь я убить за него был готов.

— Даже так? Тебе не разрешали есть мороженое?

— Не больше двух в неделю. Мама как врач строго следила за моим питанием, и не допускала излишеств.

— Действительно строго.

— В двенадцать у меня появились первые деньги, и я купил сразу десять штук, — продолжает Север. — На восьмом сломался. Меня потом сутки тошнило.

— А как у тебя сейчас отношения с мамой? Вы не помирились?

— Нет. Думаю, что это уже вряд ли произойдет.

— Это из-за того, что ты не был на похоронах отца?

— Из-за того, что я повинен в его смерти. Если бы жил честно и по закону — это цитата, — Север усмехается. — То с ним ничего бы не случилось. В ее глазах — я главный виновник его смерти, который к тому же не пришел проводить его в последний путь.

— Видимо, она очень любила твоего папу, если до сих пор не может изменить точку зрения.

— Моя мать — человек старой закалки и очень принципиальная. Всегда такой была. Так что я смирился с тем, что ничего уже не исправить.

— Пусть мужа она лишилась не по своей вине, но от сына отказывается добровольно, — мой голос звенит от растущего возмущения. — На мой взгляд, это сомнительная принципиальность.

Кажется, добровольный отказ от детей с сегодняшнего дня стал моим пунктиком.

— Тем не менее, таков ее выбор. А ты? Расскажешь, почему вернулась.

— Все еще не хочу.

— Настаивать не буду. Так что у нас с дальнейшими планами? Про фильм не передумала?

Идея придется несколько часов просидеть в темном зале по-прежнему не кажется мне привлекательной, и это странно, потому что раньше я очень любила кино.

— Давай лучше прогуляемся где-нибудь? — предлагаю я. — Жара как раз спала. Желательно там, где есть пруд.

— Тогда поехали в парк, — соглашается Север и с усмешкой добавляет: — Это самый здоровый день рождения, на котором мне доводилось бывать лет приблизительно с девяти.

— Зато какое разнообразие, — иронизирую я. — Его ты точно не забудешь.

Взгляд Севера становится серьезным.

— Это определенно так.

Однако на долгую прогулку рассчитывать не приходится, и все по причине огромного количества комаров, оккупировавших парк. Пройдя два круга вокруг пруда, мы, обезумев от назойливого жужжания и укусов, спешно возвращаемся к машине.

— Признаю, идея с прудом была плохой, — сетую я, забираясь в пассажирское кресло. — Я теперь неделю чесаться буду.

— Куда едем?

Взглянув на часы, я с удивлением обнаруживаю, что обычно в это время ложусь спать. За развлечениями оно пролетело неожиданно быстро.

— Домой. Будем считать, что день рождения подошел к концу. К тому же, завтра тебе наверняка рано вставать.

— Окончание вечеринки в половине девятого вечера вполне укладывается в общую концепцию празднования, — шутит Север. — Домой, так домой.

Дорогой мы едем молча. Но не потому что атмосфера стала тягостной, а скорее наоборот. Лично мне так хорошо, что говорить нет потребности. Хочется лишь постукивать ногой в такт звучащей музыке и расслабленно смотреть в окно.

— Зайдешь ненадолго?

Север отрывает взгляд от дороги и вопросительно смотрит на меня. Мол, я не ослышался?

— Это не приглашение к чему-то большему, — решаю пояснить я. — Просто маленькое афтерпати.

— На афтерпати будут давать сладкую вату? — озорно скалится он. — Тогда не откажусь.

— Вышел новый сериал, который очень хвалят. Серия всего двадцать минут идет. Предлагаю посмотреть.

Север кивает. Кажется, сегодня он решил во всем со мной соглашаться.

Как только мы заходим в квартиру, я по привычке устремляюсь на кухню — готовить чай. То ли из-за пломбира, то ли из-за долгих игровых развлечений, страшно пересохло во рту.

— Сериал называется «Черная гроза»! — выкрикиваю я, залпом осушив стакан воды. — Поищи, пожалуйста.

— Я не разбираюсь в современном телевидении, — ответно доносится из гостиной. — Давай лучше сама.

Расставив на подносе чашки, я семеню в гостиную и застаю неожиданную картину. Север, сидя на корточках, с силой колотит по диванной ножке.

— Опоры расшатались, — поясняет он, выпрямившись. — Теперь будет стоять ровнее.

Пробормотав «спасибо», я небрежно плюхаю поднос на журнальный стол, и решительно шагаю к нему.

— В чем дело? — Его взгляд растерянно скользит по моей переносице к шее.

— Ты о чем? — уточняю я, обвив руками его шею.

— О продолжении, на которое можно не рассчитывать.

Я щурюсь.

— А ты против?

— Совсем нет. — Север прочищает горло. — Просто не ожидал.

— да, ты выглядишь смущенным. — Встав на цыпочки, я заглядываю ему в глаза.

Его ладони ложатся мне на поясницу, дыхание касается губ.

— Если только совсем немного. Но это сейчас пройдет.