Маленькая земля в большом море

18

Выходить решили в восемь утра, огибая остров с востока, чтобы солнце светило с их стороны в глаза вахтенному маячнику. И вообще, как Вася знал из опыта, от восьми |до обеда маячники больше занимаются разными работами, нежели смотрят на море. Ничего на море не может случиться в это время, да ещё в такую ясную погоду.

Они сказали маме, что будут ловить угрей под западным берегом, и побежали к лодке, на бегу дожёвывая бутерброды.

Вася отпихнулся от берега веслом, размотал шкоты и поставил парус. Сильно развернув его влево, он добился того, что лёгкая «Каравелла» побежала на северо-восток.

Сидевший за рулём и глядевший на весьма для него интересный компас Аркашка Слёзкин сказал:

— Кажись, не туда едем.

— А нам и надо не туда, — успокоил его Вася. — Отойдём подальше от берега, потом повернём туда.

Берег медленно удалялся. Тёплый ветер дул ровно и в меру сильно, округлые волны ритмично вздымали и опускали «Каравеллу», и она бежала вперёд, поскрипывая мачтой.

Через час Вася прикинул расстояние до берега, рассудил, что теперь без бинокля их трудно заметить, перекинул парус на правую сторону и, подправляя рулём, вывел «Каравеллу» на курс норд-вест.

— Хорошо! — пропел разнежившийся под солнцем Аркашка. — И почему мы раньше такого не придумали?

— Всему своё время, — сказал Вася, ставший очень серьёзным после выхода в море. — Если бы раньше придумали, так уже бы надоело.

Родной Коренец уходил по левому борту за корму. По правому борту уходило за корму солнце. Впереди за горизонтом скрывалась гранитная Нерва, похожая на полузатонувшую подводную лодку, а на Нерве жила Галя, и при мысли об этом у Васи отчего-то вздрагивало и странно холодело сердце.

— А если мы эту Нерву проедем? — заволновался вдруг Аркашка Слёзкин. — Возьмём и не заметим?

— Невозможно нам её не заметить, — сказал Вася. — На ней маяк здоровый.

— А если туман? — не унимался Аркашка.

— Какой же может быть туман? — удивился Вася. — Слышал же по радио, что относительная влажность воздуха шестьдесят четыре процента.

— Ты умный, всё понимаешь, — вздохнул Аркашка и, ничего не поняв, но поверив в своего капитана, перестал волноваться.

— Посмотри, — сказал ему Вася через некоторое время. — Наш Коренец уже уходит под горизонт, а маяк торчит высоко над морем и ещё долго-долго будет виден. Так и Нерва. Если мы даже градусов на двадцать ошибёмся в курсе, всё равно маяк увидим.

— Ты, когда вырастешь, наверное, моряком будешь, — сказал Аркашка Слёзкин.

— А кем же ещё, — отозвался Вася. — Остальное всё скучно. Я даже иногда удивляюсь, как это люди могут работать учителями, шофёрами, милиционерами, продавцами. Ведь это от тоски усохнешь. Каждый день одно и то же: проснулся, пришёл на работу и начинай всё вчерашнее. То ли дело — плавать!

«Каравелла» раскачивалась всё сильнее, припадая на левый борт. Было тихо, только покрикивали чайки в вышине и журчала вода под кормой. Время от времени набегала волна побольше других и обдавала ребят брызгами. Брызги были тёплые, нестрашные. Коренец уже совсем скрылся за горизонтом, только маяк высился в том месте длинной чёрной палочкой. Теперь они были одни в море, и никакой земли, только волны, только небо и солнце.

Вася смотрел на тощую Аркашкину грудь и видел, как часто колотится его сердце. У него у самого сердце тоже работало в ненормальном режиме. И не сказать, что ему было страшно, а просто как-то непривычно и здорово.

— Боишься, что ли? — спросил он у Аркашки.

— Нет, не то, — помотал головой Аркашка и очень хорошо улыбнулся. — Понимаешь, у меня в голове какие-то дурацкие мысли.

— О чём ты думаешь?

— Очень глупо думаю, — сказал Аркашка. — Думаю о том, что Земля круглая и не очень-то большая. То есть я сейчас могу её себе представить целиком. И как будто вижу, что на ней где. Где Коренец, где Нерва, где город…

— Это называется топографическое воображение, — кивнул Вася. — Очень полезное качество.

— Воображала ты, — почему-то обругал его Аркашка и повернулся спиной, откупорил бутылку, долго пил из неё.

Потом Вася подтащил бутыль к себе и напился.

Лежал и думал, почему в нём нет обиды на Аркашкиного «воображалу».

Что-то не так стало в природе, что-то в Васе заволновалось, он огляделся вокруг, никаких изменений не обнаружил. Потом посмотрел на, компас, понюхал ветер. Ветер стал южным. Вообще-то от этого почти ничего не изменилось, только пришлось перекинуть парус на правую сторону. «Каравелла», как ей и надо было, шла на северо-запад.

— Да, — сказал Вася, — спасибо земному магнетизму. Без компаса мы бы сейчас в очень дальние края уехали.

— А что? — насторожился Аркашка Слёзкин.

— Ветер переменился, — объяснил Вася. — И так незаметно, подлец эдакий, что я и сам не понимаю, как почувствовал. Смотрю на компас, он уже с юга, мерзавец, дует.

— Почему мерзавец? — обиделся за ветер Аркашка Слёзкин. — Очень хороший ветер. Без него мы бы вообще под берегом плескались. А чего это там слева над морем торчит?

Вася пригляделся. Примерно на две ладони левее курса «Каравеллы» возвышалась над горизонтом тонкая чёрная палка. Сперва Вася хотел закричать, что это Нерва, и скомандовать Аркашке, чтобы он повернул левее, но инстинктивное чувство помешало ему это сделать, и он продолжал вглядываться в палку, стараясь понять, чего это в ней не так. Палка вырастала быстро и скоро оказалась вехой, Вася понял, что это веха.

— Вешка, — сказал он.

— А для чего она тут?

— Подойдём ближе, увидим, — сказал Вася. — Вехи бывают разные.

— Например? — заинтересовался Аркашка.

— Много их… Нордовые, зюйдовые, остовые, вестовые, поворотные, левой стороны, правой стороны, осевые, якорные, ограждения кабелей, ограждения затонувших судов, карантинные.

— Ой, хватит, — попросил Аркашка. — А эта какая?

«Каравелла» подошла уже близко к вешке. Была эта вешка сама красная, да ещё сверху приделана красная метка.

— Это знак ограждения рыболовных снастей, — сказал Вася. — Рыбаки какие-то здесь работали и забыли вешку. Штрафовать надо за такое дело.

— Они вешку забыли, да их же ещё и штрафовать? — удивился Аркашка Слёзкин.

— А ты что думал? Здесь тебе не тайга, здесь суда плавают. А эту рыбацкую дубинку неопытный штурман свободно может принять за нордовую кардинальную веху.

— Нордовую… Кардинальную… — благоговейно проговорил Аркашка Слёзкин. — Слова-то какие замечательные. Если простая палка, поставленная на якорь, называется такими красивыми словами — значит, она чем-то сродни маршальскому жезлу и даже посоху Ивана Грозного, которым он истреблял своих сыновей.

— Иногда такая простая палка тысячи людей спасает, — сказал Вася. — Бывали случаи в истории мореплавания… А вот и Нерва!

— Где? — вскрикнул Аркашка.

Надо сказать, ему никак всё ещё не верилось, что они найдут островок среди пустынного моря.

— Гляди, маяк прямо по носу.

Аркашка пригляделся, увидел нечто напоминающее поставленную на краю моря заводскую трубу — и наконец уверовал.

Он кинулся обнимать Васю, но тот осадил его:

— Иди на руль! И держи левее, ветер к западу заходит.

— Значит, он теперь какой четверти? — спросил Аркашка, усевшись на кормовую скамейку.

— Зюйд-вестовой.

Под трубой появилось тёмное пятнышко. Оно росло, поднималось и расплывалось в обе стороны. В какой-то момент пятнышко стало островом, и на нём обозначились силуэты домиков. Солнце уже перевалило за полдень и жгло отчаянно. Ребята поливали морской водой головы и плечи, поливали раскалявшиеся под солнцем скамейки.

— Как ты думаешь, нас на Коренце ещё не хватились? — спросил Аркашка.

— Нет, не должны, — помотал головой Вася. — Чего им волноваться; куда мы с острова можем деться?

Они вдруг оба захохотали, повалились на дно лодки, задрыгали ногами.

— Вот если бы в городе, тогда другое дело! — кричал Вася сквозь смех. — А с острова куда убежишь, где потеряешься?

— До самого вечера никто волноваться не будет! — кричал Аркашка Слёзкин. — А мы появимся как ни в чём ни бывало: здравствуйте, дорогая Вера Ивановна, что сегодня на ужин?

— А где вы были? — закричал Вася маминым голосом.

— А мы угря ловили! — откликнулся Аркашка.

— А где же ваш угорь?

— А мы его кошке отдали! — крикнул Аркашка и задохнулся хохотом.

Вася опомнился первым. Он осмотрелся. Нерва была здорово слева, а ветер здорово отошёл к западу.

— Лево руля! — закричал он и перетащил парус подальше на правый борт.