Мальчик из Джорджии

05 Что было, когда мама уехала погостить к тете Бесси

Мама поднялась рано, приготовила нам завтрак и оставила его на плите, чтобы не остыло. Когда она уезжала с дядей Беном на ферму погостить денек у тети Бесси, я уже проснулся, но мой старик все еще лежал, закутавшись с головой в одеяло. Как только они отъехали, папа выглянул из-под одеяла и спросил, не наказывала ли чего-нибудь перед отъездом. Но она, должно быть, думала, что мы еще спим, и ничего не сказала. Так я ему и ответил.

Пока мы одевались, папа говорил, что нам никак нельзя ударить в грязь лицом — надо одним справляться, без мамы, Мама уезжала погостить к своей сестре раз, а то и два раза в лето. Она говорила, что это единственный ее отдых и что она ездила бы чаще, да боится, как бы чего не случилось дома в ее отсутствие.

— Хоть один денек, а поживу по-холостяцки, — сказал папа.— Иной раз приятно, когда и духа женского нет в доме.

После завтрака мой старик вышел во двор и растянулся на солнышке. Становилось жарко, и в небе не было ни облачка.

— Славный денек,— сказал он, поворачиваясь на бок и глядя на меня. — Солнышко светит, и весь мир перед тобой открыт, — делай что хочешь. Жалко, что мама не может ездить к тете Бесси почаще.

Он подошел к изгороди, облокотился на нее и стал смотреть на воробьев, которые копошились в огороде под капустой. Постоял, постоял так несколько минут, потом поднял с земли камень и швырнул им в воробьиную стаю.

— Поедем, сынок, на рыбную ловлю, — сказал мой старик, оборачиваясь. — Сейчас самое время удить рыбу. Пойди запряги Иду.

Я побежал к конюшне, вывел Иду во двор и принялся начищать ее скребницей. Папа велел мне почистить ее как следует и заложить в тележку.

— Я сейчас схожу в лавку, а как вернусь, так сразу и поедем, — сказал мой старик. —Надо купить табаку.

Он слазил в курятник, вынул из гнезда два яйца и сунул их в карман — в обмен на табак.

— Чисть Иду, чисть, сынок. Чтобы она вся лоснилась, — сказал мой старик, выходя на улицу. — В такой славный денек пусть и наша Ида покрасуется.

— Па, а кто накопает червей? спросил я.

Он остановился, минутку подумал и сказал, чтобы о червях позаботился Хэнсом Браун.

Мой старик отправился в лавку, а я крикнул Хэнсома. Хэнсом подошел к конюшне, улыбаясь во весь рот.

— Я очень рад, что мистер Моррис собирается на рыбную ловлю, — сказал Хэнсом. — Меня давно подмывает рыбку поудить.

Хэнсом взял лопату и пошел за конюшню, где под кустом персидской сирени земля была влажная. Он принялся за дело, ни минуты не медля.

Пока я запрягал Иду, Хэнсом успел накопать целую консервную банку червей, В ожидании папы мы сели в тележку. Ждать его пришлось недолго, но я давно не видел, чтобы мой старик так торопился. Он почти бежал. Я уже протянул ему вожжи, но он схватил Иду под уздцы, подвел ее к забору и привязал к столбу.

— Па, что случилось? — спросил я.

—Теперь не до рыбной ловли, — сказал он. — С этим можно подождать. Займемся другими делами,

— Почему, па? — спросил я.— Почему не до рыбной ловли?

— Мистер Моррис, — сказал Хэнсом, поднимаясь в тележке во весь рост. — Я накопал большущую банку червей. Вы таких жирных еще и не видывали. Если мы не поедем на речку, сколько добра зря пропадет! Ведь это загляденье, а не черви, мистер Моррис!

Мой старик зашагал к заднему двору, знаками приглашая нас за собой. Мы вылезли из тележки и пошли посмотреть, что он будет там делать.

Когда мы вышли на задний двор, я увидел, что папа стал на четвереньки и лезет под крыльцо. Я тоже полез следом за ним.

— Па, чего ты здесь ищешь? — спросил я.— Что здесь может быть под домом?

— Железный лом, сынок, — ответил мой старик, Он стал разгребать сухую землю руками и откопал какое-то ржавое колесо, должно быть от швейной машинки. — Сколько у нас этого железного лома везде валяется! Вот и соберем его. В город приехал скупщик, принимает разное железо и платит за него хорошие деньги — пятьдесят центов за сто фунтов. Как же упускать такой случай? Он, может, больше никогда и не приедет в Сикамору. Что же убытки-то терпеть! Ведь деньги сами в руки идут. Давайте не поленимся и соберем все, что у нас есть.

Я оглянулся и увидел Хэнсома, который тоже полз за нами на четвереньках.

— Мистер Моррис, а что мы здесь будем делать под домом? — спросил он.

— Собирать старое железо, — ответил папа, — Ну, пошевеливайся, помогай нам.

— Очень нужно тратить попусту время на старые железки, — сказал Хэнсом. — Ведь мы собирались рыбу удить!

— Ты, Хэнсом, лучше помалкивай, — сказал папа — Дерзить вздумал? Делай, что тебе велено.

Хэнсом пополз под самый дом, бормоча что-то вполголоса. Время от времени он останавливался и шарил руками в пыли, но как-то вяло, без всякого интереса.

— Па, а мы поедем удить рыбу, когда кончим собирать старое железо? — спросил я.

—Вот соберем все, продадим и сразу же поедем, — ответил он. — Если мы втроем примемся за дело как следует, тогда мигом кончим. И на рыбную ловлю самое лучшее время останется, ведь мама вернется только вечером.

Мы нашли какие-то части от старой плиты и железный обод от колеса. Все это было вынесено во двор и свалено у забора. В сарае тоже нашлось много разной рухляди, а из-под лестницы Хэнсом вытащил старую лохань. Папа приволок откуда-то тяжелое железное колесо и тоже бросил его в общую кучу. После этого мы проработали еще часок, перерыли весь мусорный ящик, собрали старые Идины подковы, вообще заглянули, куда только можно в поисках разных железных вещей.

В полдень папа остановился у собранной нами кучи лома и окинул ее взглядом,

— Я думал, что больше будет,— сказал он.— Хорошо, если весь этот лом потянет фунтов двести — триста, а нам надо не меньше тысячи.За тысячу фунтов скупщик даст пять долларов. Это по крайней мере деньги.

— Мистер Моррис, может, и возиться-то не стоит из-за такой чепухи, — сказал Хэнсом. — А на рыбную ловлю поспеем, время еще есть.

— Ты, Хэнсом, лучше помалкивай, — сказал папа. — Я решил продать железный лом и продам. Собирай железо, и чтобы я тебя больше не слышал.

Он послал нас к переднему крыльцу, а сам вышел в переулок. Под крыльцом нам с Хэнсомом удалось разыскать несколько ржавых петель. Их тоже бросили в общую кучу.

Мы сели отдохнуть и вдруг видим: мой старик вваливается в калитку с огромной ношей. Он тащил ручку от насоса, два утюга, топор, железный бак и много всяких других вещей. Все они показались мне гораздо новее тех, что мы нашли у себя во дворе, а бак, наверно, был только что снят с огня и не успел еще остыть. Мой старик свалил все это в общую кучу и опять ушел за калитку.

На этот раз он вернулся нагруженный еще больше. У него даже коленки подгибались от такой тяжести, и он еле доплелся с ней до забора. Во второй порции было несколько новеньких французских ключей, каминные щипцы, кочерга, тяжелый чугунный котел и много всякой мелочи,

— И где это вы столько всего разыскали, мистер Моррис? — спросил Хэнсом. — Уж я как стараюсь, а ничего такого не могу найти.

Папа не ответил ему ни слова и только вытер лицо рукавом.

— Па, а теперь что мы будем делать? — спросил я.

— Подъезжай сюда с тележкой, сынок,— сказал он. — Сейчас мы все погрузим, я это отвезу и получу со скупщика деньги. Тысячу фунтов должно потянуть, а то и больше. Я на такие деньги даже не рассчитывал.

Мы с Хэнсомом подвели Иду к куче железного лома и помогли папе погрузить его на тележку. Когда все было сложено, папа выпил воды из ведра, залез в тележку и взял вожжи.

— Мистер Моррис, а мы все-таки поедем удить рыбу? — спросил Хэнсом.

— Я скоро вернусь,— сказал папа, хлестнув Иду вожжами по спине. — Вот получу деньги и тут же вернусь.

Мы с Хэнсомом сели на ступеньки и проводили папу глазами. Мы сидели очень долго, а солнце поднималось все выше и выше. Наконец, Хэнсом пошел в комнаты посмотреть, который час. В это время солнце стояло как раз у нас над головой.

Мы прождали еще час, и вдруг над забором вверх и вниз заходили длинные уши Иды. Мы вскочили со ступенек и бросились папе навстречу. Он стегнул Иду вожжами и завернул во двор.

— Мистер Моррис, теперь нам можно ехать на рыбную ловлю? — спросил Хэнсом. — Только давайте поскорее, а то клев кончится.

Папа вылез из тележки, держа в руках пару новеньких резиновых сапог. Он опустил их на землю у нас перед глазами.

— Я как получил со скупщика четыре доллара, — сказал папа, отступая назад и глядя на свою обнову, — так и вспомнил, что в лавке у Фрэнка Данна есть резиновые сапоги. Мне давно такие хотелось. И как это я до сих пор без них обходился, просто не знаю!

— А что вы будете с ними делать, мистер Моррис? — спросил Хэнсом.

— Как что? Носить,— ответил папа.

—Почва у нас песчаная, — сказал Хэнсом, — что-то я не припомню здесь такой грязи, по которой надо шлепать в резиновых сапогах до колен.

— А какая слякоть бывает после дождя, этого ты никогда не замечал? — спросил папа.

— Может, и замечал,— сказал Хэнсом, — только ведь у нас как бывает: дождь кончился, глядишь уж и сухо; а пока эти сапожищи найдешь, да пока их натянешь! Я вижу, зря мы все утро убили, поехали бы лучше рыбу удить. Вечером вернется мис’Марта, а мне целый год такого случая не представится. Сколько бы мы рыбы наловили, пока вы тут всякой чепухой занимались из-за этих сапог.

— Думай, что говоришь! — сказал папа. — Смотри, Хэнсом, я-то поеду на речку, а ты как бы дома не остался.

— Нет, мистер Моррис! Пожалуйста, не надо так делать, — сказал Хэнсом. — Я ничего плохого не говорил про ваши сапоги. Я таких красивых сапог в жизни не видел. Да, без них в дождь пропадешь. Вот бы мне такие сапоги! Ух, я бы важный ходил!

Папа подошел к ведру и опять хлебнул воды, потом вернулся обратно и положил руки на край тележки.

— Сынок, а где жестянка с червями? —спросил он. Я сбегал и принес ее, мы все втроем уселись в тележку. Папа взял вожжи и хотел было хлестнуть Иду по спине, но в эту минуту в нашу калитку вбежала миссис Фуллер. Миссис Фуллер жила на соседней улице; она была вдова и кормилась тем, что брала нахлебников. Ей было лет пятьдесят или шестьдесят; она вечно на что-нибудь жаловалась.

— Одну минуточку, Моррис Страуп! — крикнула миссис Фуллер, подбегая к тележке и вырывая у папы вожжи из рук.

Папа хотел соскочить па землю, но она загородила ему дорогу.

— Где все те вещи, которые вы унесли у меня с заднего крыльца, Моррис Страуп? — спросила миссис Фуллер. — В доме ни капли воды и накачать нельзя, потому что вы утащили ручку от насоса.

— Тут что-то не так,— сказал папа. — Вы же меня знаете, разве я позволю себе утащить у соседей ручку от насоса.

— Моррис Страуп, мой жилец видел, как вы шмыгнули к нам во двор и стибрили много всякого добра, в том числе ручку от насоса, — сказала миссис Фуллер, грозя папе пальцем.— Утюги унесли, щипцы и кочергу унесли... да, наверно, не только это. Сейчас же все верните, не то я позову шерифа.

Хэнсом незаметно слез с тележки и стал пятиться к дровяному сараю. Он уже приоткрыл дверь, но в эту минуту мой старик оглянулся и увидел его.

— Хэнсом Браун, пойди сюда,— сказал папа.

Хэнсом застыл на месте.

— Я должен перед вами извиниться, миссис Фуллер, — сказал папа. — Это все случайно получилось. Я шел сегодня вашим переулком вижу, валяются какие-то ржавые железки. Я решил, что вы их просто выбросили, и отшвырнул ногой в сторону. Мне думалось, я вам одолжение делаю. Мои ребята затеяли уборку во дворе, вот ваши вещи вместе с нашими и попали.

— Вы лучше самому себе делайте одолжения, — сказала миссис Фуллер,— если не хотите попасть в тюрьму

Мой старик опять кликнул Хэнсома, а миссис Фуллер повернулась и вышла в калитку.

— Хэнсом, — сказал папа, — принеси мне эти резиновые сапоги.

Хэнсом сходил к крыльцу и вернулся с сапогами.

— Вот тебе хороший урок,— сказал папа. — В следующий раз будешь знать, как хватать все, что плохо лежит. Может, у этих вещей хозяева есть!

— Я хватал? — сказал Хэнсом, трясясь всем телом. —Это вы мне говорите, мистер Моррис?

Папа сунул ему резиновые сапоги. Хэнсом взял их и тут же выронил.

— Отнеси эти сапоги в лавку мистера Фрэнка Данна и скажи, что они тебе не лезут. И попросишь деньги обратно.

— Мне отнести? — сказал Хэнсом, пятясь назад. — Мне?

Папа кивнул.

— А когда получишь деньги, — продолжал мой старик,— ступай к скупщику и скажи ему, что ты передумал, верните, мол, мне весь мой железный лом. Потом отдай четыре доллара и отбери то, что ты ему продал. Как отберешь,— да смотри, не забудь ручку от насоса! — так наваливай на тележку и вези домой. Вернешься, тогда можешь отдать миссис Фуллер то, что она требует.

— Вы мне это говорите, мистер Моррис?— спросил Хэнсом. — Вы, может, перепутали? Ведь резиновые сапоги не мои, я…

Папа поднял сапоги и вложил их Хэнсому в руки.

— Ты так ославил меня с моей покупкой: ненужная это вещь, и грязи-то у нас никогда не бывает! Вот я и подарил их тебе.

— Подарили? — спросил Хэнсом. — Когда же это было, мистер Моррис?

— Да не так давно,— ответил папа.

— Мистер Моррис! — сказал Хэнсом. — Вот честное слово, я в жизни своей не собирался заводить резиновые сапоги! На что другое, а на это я никогда не зарился.

Хэнсом совал сапоги папе, а папа совал их обратно Хэнсому. Хэнсом дрожал всем телом и пытался сказать что-то.

— Ну, будет разговаривать, делай, как приказано! — крикнул на него мой старик. — А то в такую хорошую погоду тебя вдруг в тюрьму поведут.

Мой старик вложил ему в руки вожжи и подсадил в тележку. Потом поднял с земли резиновые сапоги и швырнул их туда же.

Он хлопнул Иду по спине, и она рысцой тронулась со двора на улицу. Хэнсом обеими руками держался за сиденье и так громко стонал, что эти стоны были слышны нам, когда его след простыл.

Мой старик подошел к жестянке с червями и молча уставился на нее, потом поднял, и велел мне принести лопату. Мы зашли за сарай, где Хэнсом копал утром этих червей, и папа вывалил всю жестянку на землю.

Черви начали расползаться во все стороны, но мой старик взял палку и пошвырял их в яму, вырытую Хэнсомом.

— Засыпь их землицей, сынок, — сказал он. — Пусть живут-поживают. Сегодня уж поздно собираться на речку, зато в следующий раз, когда мама уедет к тете Бесси, мы половим рыбку в свое удовольствие!

Я засыпал яму, а мой старик примял землю руками, чтобы черви жили в прохладе и в сырости до того самого дня, когда они снова нам понадобятся.