Малыш 44

Три недели спустя. К западу от Уральских гор. Город Вольск

На сборочном автомобильном конвейере наступила третья смена. Илона закончила работу и принялась скрести руки куском черного мыла с резким прогорклым запахом. Другого у нее не было. Вода была ледяной, мыло не мылилось — оно попросту развалилось на серые неопрятные комки, но она могла думать лишь о нескольких часах, оставшихся у нее до наступления новой смены. Она уже распланировала, как проведет ночь. Для начала она выскребет масло и металлические опилки из-под ногтей. Потом она пойдет домой, переоденется, слегка подкрасится и отправится в «Базаров», привокзальный ресторан.

«Базаров» пользовался большой популярностью у командированных чиновников, которые останавливались здесь, прежде чем двинуться по Транссибирской магистрали на восток или на запад. В ресторане подавали еду — рассольник, перловую кашу и селедку; все эти блюда Илона считала ужасными. Впрочем, самым главным было то, что там подавали алкоголь. Поскольку без закуски алкоголь в общественных местах продавать запрещалось, еда превратилась в средство достижения цели, и тарелка супа стала разрешением на выпивку. На самом же деле ресторан был всего лишь дешевой забегаловкой, где можно было снять женщину на час. Закон о том, что одному посетителю можно было продавать не более ста граммов водки, полностью игнорировался. Базаров, директор одноименного ресторана, был вечно пьян, часто распускал руки, и, если Илона хотела и дальше заниматься своим ремеслом в его заведении, она должна была делиться с ним своими доходами. Она же не могла делать вид, что приходит сюда только ради удовольствия пропустить рюмку-другую, то и дело ускользая с кем-нибудь из платежеспособных посетителей. Никто не приходил сюда только ради того, чтобы выпить в свое удовольствие; здесь собирались только приезжие, местные сюда не заглядывали. А у местных жителей она уже не пользовалась успехом. Недавно она заболела чем-то — язвы, красные пятна, сыпь и тому подобное. Парочка ее постоянных клиентов подцепили у нее более-менее схожие симптомы и ославили ее на весь город. И теперь ей приходилось иметь дело только с теми, кто не знал ее, кто не задерживался в городе надолго и кто начал бы мочиться гноем не раньше, чем добрался бы до Владивостока или Москвы, в зависимости от того, в какую сторону направлялся. Она не испытывала удовольствия при мысли о том, что распространяет какую-то заразу, пусть даже среди ее клиентов и не было приятных людей. Но в этом городе обратиться к врачу с жалобой на инфекцию, приобретенную половым путем, было опаснее самой инфекции. А для незамужней женщины это вообще было сродни признанию во всех смертных грехах, подкрепленному мазком. Чтобы вылечиться, ей придется обратиться на черный рынок. Для этого требовались деньги, возможно много денег, а сейчас она копила на кое-что намного более важное — свое бегство из этого города.

Когда Илона пришла в ресторан, он был уже переполнен. Окна запотели. В воздухе висела густая вонь махорки, дешевого табака. Взрывы пьяного смеха донеслись до ее слуха еще за пятьдесят шагов до дверей забегаловки. Илона решила, что в ресторан пожаловали солдаты. Ее догадка оказалась верной. В горах часто проводили учения, и свободный от службы персонал, как правило, наведывался сюда. Можно сказать, Базаров специализировался на обслуживании подобного рода клиентуры. Он продавал им разбавленную водой водку, а когда посетители жаловались ему — что случалось нередко, — утверждал, будто таким образом борется с пьянством. Здесь часто вспыхивали драки. Тем не менее Илона прекрасно знала, что, несмотря на свои жалобы на нелегкую жизнь и кошмарных посетителей, он получал со своего заведения весьма приличный доход, продавая сэкономленную неразбавленную водку. Он был спекулянтом. И мерзавцем. Пару месяцев назад, поднявшись наверх, чтобы заплатить ему недельную мзду, она в щелочку в двери увидела, как он медленно пересчитывал рублевые купюры, которые хранил в металлической коробке, перетянутой резинкой. Она смотрела, не осмеливаясь дышать, как он завернул коробочку в тряпку, а потом спрятал в дымоход. С тех пор она только и мечтала о том, как бы украсть его деньги и удрать с ними. Разумеется, Базаров свернул бы ей шею, как котенку, если бы поймал, но она решила, что, если он обнаружит свою металлическую коробочку пустой, сердце у него разорвется прямо там, у камина. Она нисколько не сомневалась в том, что его сердце и та коробочка составляли единое целое.

По ее прикидкам, солдаты должны были пьянствовать еще пару часов. А сейчас они лишь лапали ее — привилегия, за которую они не платили, если, конечно, не считать рюмку водки платой, а она так не считала. Илона обвела взглядом прочих посетителей, рассчитывая подзаработать немного денег, прежде чем вояки отправятся на службу. Солдаты расположились за передними столиками, предоставив остальным довольствоваться задней частью забегаловки. Эти клиенты сидели в гордом одиночестве — в обществе водки и нетронутой еды на тарелке. Вне всякого сомнения, они искали возможность заняться сексом. Другой причины торчать здесь попросту не существовало.

Илона поправила платье, осушила свою рюмку и направилась мимо солдат, не обращая внимания на щипки и подначки, пока не оказалась у одного из столиков в задней части. Сидящему за ним мужчине на вид было лет сорок, а может, чуть меньше. Трудно было сказать наверняка. Его никак нельзя было назвать симпатичным, но она решила, что из-за этого он еще и приплатит ей чуть-чуть. Красавчики иногда брали себе в голову, что давать деньги необязательно, словно занятия сексом доставляли им обоюдное удовольствие. Она без спросу уселась рядом, прижалась бедром к его ноге и улыбнулась:

— Меня зовут Таня.

В такие моменты бывало легче думать о себе как о ком-то другом.

Мужчина закурил сигарету и положил руку на колено Илоне. Не удосужившись купить ей выпивку, он просто плеснул своей водки в одну из грязных рюмок, стоящих вокруг него на столе, и подтолкнул к ней. Она принялась крутить ее в пальцах, ожидая, пока он что-нибудь скажет. Он опрокинул в рот остатки своей водки, не изъявляя ни малейшего желания разговаривать. Едва удержавшись, чтобы не закатить выразительно глаза, она сама попыталась завязать беседу.

— Как тебя зовут?

Вместо ответа он сунул руку в карман пиджака и принялся рыться там, а потом вынул ее и сжал в кулак. Илона решила, что это какая-то забава и что она должна подыграть ему. Она легонько постучала его по костяшкам пальцев. Он перевернул руку тыльной стороной вниз и принялся медленно разгибать пальцы…

На ладони у него лежал крошечный золотой слиток. Илона подалась вперед. Но, прежде чем она успела хорошенько рассмотреть его, мужчина вновь сжал кулак и спрятал золото обратно в карман, по-прежнему не произнося ни слова. Она окинула его внимательным взглядом. У него были покрасневшие от пьянства глаза, и их выражение ей очень не понравилось. Но ей не нравились многие люди, и в первую очередь те, с кем она спала. Если она начнет чересчур уж привередничать, то можно ставить точку прямо сейчас, выйти замуж за кого-нибудь из местных и смириться с тем, что придется остаться здесь до самой смерти. Единственная возможность вернуться в Ленинград, где жила ее семья и где жила она сама до тех пор, пока ее не сослали сюда, в жуткую дыру, о которой она никогда не слышала, заключалась в том, чтобы накопить достаточно денег и подкупить чиновников. Поскольку она не имела высокопоставленных и влиятельных друзей, которые могли бы отдать распоряжение о переезде, она нуждалась в этом золоте.

Он постучал пальцем по ее рюмке, в первый раз за все время открыв рот.

— Пей.

— Сначала ты заплатишь мне. А потом можешь указывать, что делать. Таковы правила, точнее, единственное правило.

По лицу мужчины пробежала рябь, словно она бросила камень в зеркальную гладь. На мгновение ей показалось, будто она увидела что-то отвратительное под маской равнодушия, что-то такое, отчего сразу же захотелось отвести глаза. Но золото заставило ее остаться на месте и смотреть на него. Он достал слиток из кармана и протянул ей. Когда она потянулась, чтобы взять камешек, он вдруг сжал ладонь, прихватив и ее пальцы. Не больно, но крепко. Илона могла или сдаться, или отнять руку, но при этом лишиться золота. Угадав, что от нее требуется, она улыбнулась и рассмеялась, как беспомощная девчонка, и ослабила хватку. Он отпустил ее руку. Она взяла слиток и принялась разглядывать его. Он походил на вырванный зуб. Илона подняла глаза на мужчину.

— Где ты его взял?

— Когда наступают трудные времена, люди продают то, без чего могут обойтись.

Он улыбнулся. Ее едва не стошнило. Что это за валюта? Он вновь постучал по ее рюмке. Зуб был ее билетом отсюда. Она одним глотком выпила дрянную жидкость.

Илона остановилась.

— Ты работаешь на лесопилке?

Она знала, что это не так, но вокруг стояли домики, в которых жили заводчане. Он не дал себе труда ответить.

— Эй, куда мы идем?

— Мы почти пришли.

Он привел ее к вокзалу на окраине города. Хотя здание было новым, его возвели в самом старом районе, застроенном однокомнатными хижинами с жестяными крышами и тонкими фанерными стенами, теснившимися по обеим сторонам улиц, превратившихся в сточные канавы. Эти халупы принадлежали рабочим лесопильного завода, которые жили по шесть-семь человек в комнате, и это никак не годилось для того, что было у обоих на уме.

Было очень холодно. Илона стремительно трезвела. От долгой ходьбы у нее начали болеть ноги.

— Это твое время. Золото купило тебе один час. Так мы договорились. Если отнять время, которое мне понадобится, чтобы вернуться в ресторан, у тебя осталось двадцать минут.

— Нам только нужно обойти вокзал кругом.

— Там ничего нет, кроме леса.

— Увидишь.

Он двинулся вперед, подошел к зданию вокзала и показал куда-то в темноту. Илона сунула руки в карманы жакета, догнала его и, прищурившись, стала смотреть в ту сторону, куда он показывал. Но там виднелись лишь рельсы, исчезающие в лесу, и больше ничего.

— Куда я должна смотреть?

— Туда.

Он показывал на маленькую деревянную будку, стоявшую по другую сторону железнодорожного полотна, почти на самой опушке леса.

— Я инженер. Работаю на железной дороге. Это — будка обходчиков. Там никого нет.

— В комнате нам тоже никто бы не помешал.

— Я не могу привести тебя туда, где живу.

— Я знаю одно местечко, куда мы могли бы пойти.

— Нет, лучше здесь.

— А мне тут не нравится.

— Мы договорились. Я плачу, а ты подчиняешься. Или отдавай мне обратно мое золото, или делай, как я говорю.

Все было плохо, за исключением золота. Он протянул руку, ожидая, что она вернет ему слиток. Он вовсе не казался сердитым или разочарованным, не проявлял нетерпения. Илоне вдруг пришлось по душе его равнодушие. Она зашагала к будке.

— Внутри у тебя будет десять минут, ладно?

Ответа не последовало, и она приняла это за знак согласия.

Будка была заперта, но у него оказались с собой ключи. Найдя нужный, мужчина принялся возиться с замком.

— Он замерз.

Она не ответила, лишь отвернулась и громко вздохнула, выражая тем самым свое неодобрение. Скрытность — хорошее дело, конечно, и она уже решила, что он женат. Но, поскольку он находился в городе проездом, она никак не могла понять, чего он так боится. Хотя, быть может, он остановился у друзей или родственников. Не исключено, что он высокопоставленный партийный деятель. Ей было все равно. Она хотела, чтобы эти десять минут поскорее закончились.

Он присел, обхватил висячий замок обеими руками и принялся дышать на него. Ключ скользнул в скважину, и замок щелкнул, открываясь. Илона осталась снаружи. Если там не окажется света, договор отменяется, и она в придачу оставит себе золото. Она уже и так дала этому парню времени больше, чем надо. И если он хотел потратить его на экспедицию в никуда, то это его проблемы.

Мужчина шагнул через порог и растворился в темноте. Она услышала, как чиркнула спичка. В керосиновой лампе с шипением заплясал огонек. Мужчина подкрутил фитиль и повесил лампу на крюк в потолке. Илона заглянула внутрь. Здесь лежали запасные рельсы, болты, гайки, инструменты и доски. Сильно пахло смазкой. Он начал расчищать один из верстаков. Она рассмеялась.

— У меня вся задница будет в занозах.

К ее удивлению, он покраснел. Чтобы создать некое подобие уюта, он расстелил на верстаке свое пальто. Она шагнула внутрь.

— Настоящий джентльмен…

В обычных условиях она бы сняла жакет, а может, даже села бы на постель и стала медленно снимать чулки, устроив из этого целый спектакль. Но здесь не было ни кровати, ни печки, и поэтому все, что она намеревалась позволить ему, — это задрать себе юбку. Остальную одежду снимать Илона не собиралась.

— Надеюсь, ты не возражаешь, если жакет останется на мне?

Она закрыла дверь, не очень-то надеясь, что от этого станет теплее, поскольку внутри царил почти такой же холод, как и снаружи. Илона обернулась.

Мужчина оказался намного ближе к ней, чем она помнила. Она вдруг заметила, что на нее летит что-то металлическое, но ей некогда было рассматривать, что именно. Предмет соприкоснулся с ее скулой. Там взорвалась вспышка боли и прокатилась по позвоночнику, пронизывая все ее тело насквозь, вплоть до самых пяток. Мышцы у нее обмякли, а ноги подогнулись, словно кто-то одним движением перерезал ей сухожилия. Она мешком осела на пол у дверей будки. Перед глазами у нее все плыло, скула горела, как в огне, а во рту ощущался привкус крови. Она вот-вот должна была лишиться чувств и потерять сознание, но отчаянным усилием воли сопротивлялась обмороку, стараясь расслышать, что он говорит.

— Делай то, что тебе велят.

Может, просто подчиниться и тогда он оставит ее в покое? Но тут осколки сломанного зуба впились ей в десну и убедили в обратном. Она не готова была поверить в его всепрощение. Уж если она должна была умереть в этом городе, который ненавидела, в городе, куда ее в принудительном порядке направили по решению суда, за тысячу семьсот километров от ее семьи, сначала она выцарапает этому ублюдку глаза.

Мужчина схватил ее за руки, рассчитывая, без сомнения, что она оставила всякие мысли о сопротивлении. Илона набрала полный рот слюны и крови и плюнула ему в глаза. Должно быть, она застала его врасплох, потому что он отпустил ее. Позади нее была дверь, и она рухнула на нее всем телом. Та распахнулась, и Илона вывалилась наружу, спиной вперед, глядя в темное небо над головой. Мужчина схватил ее за ноги. Илона принялась отчаянно брыкаться, пытаясь вырваться. Он поймал ее за ногу и втащил обратно в будку. Она сосредоточилась, прицелилась, и ее каблук угодил ему в челюсть. Удар был хорош, и голова мужчины безвольно мотнулась назад. Она услышала, как он застонал и отпустил ее. Илона перевернулась на живот, вскочила на ноги и побежала.

Она почти ничего не видела перед собой, и ей понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить: выбравшись из будки, она побежала по железнодорожным шпалам прочь от города. Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что она должна убежать как можно дальше от него. Но тот же инстинкт подвел ее, заставив сломя голову мчаться не в ту сторону. Илона оглянулась. Мужчина преследовал ее. Или она будет бежать дальше, или повернет ему навстречу. Обежать его кругом не было никакой возможности. Она попыталась закричать, но рот у нее был полон крови. Она поперхнулась и закашлялась, сбившись с шага и позволив ему сократить разделявшее их расстояние.

Вдруг земля под ногами начала вибрировать. Илона подняла голову. Вдали показался товарный поезд. Он приближался к ним, и клубы дыма вырывались из железного чрева локомотива. Она принялась отчаянно размахивать руками. Но даже если машинист и заметил ее, он никак не успевал остановить груженый состав — ведь их разделяло не больше пятисот метров. До столкновения оставались считанные секунды. Но Илона не стала уходить с путей, а лишь побежала еще быстрее навстречу поезду, намереваясь броситься под него и пропустить над собой. Состав не затормозил. Не последовало ни скрежета тормозов, ни свистка паровоза. Она находилась так близко, что вибрация едва не сбила ее с ног.

Поезд был уже готов смять ее в лепешку. Илона отпрыгнула в сторону от колеи, провалившись в глубокий снег. Локомотив и вагоны с ревом промчались мимо, стряхивая снег с макушек растущих вдоль полотна деревьев. Задыхаясь, она вновь оглянулась, надеясь, что преследователь или угодил под поезд и его перерезало пополам, или же он оказался по другую сторону колеи. Но мужчина сохранил хладнокровие. Он прыгнул вслед за ней в сторону и сейчас лежал в снегу. Пока она смотрела на него, он отряхнулся и встал.

Илона выплюнула кровь изо рта и отчаянно закричала, пытаясь позвать на помощь. Но состав был товарным, и там не было никого, кто мог бы ее услышать. Она встала и побежала дальше, достигнув опушки леса, но не стала останавливаться, чувствуя, как цепляются за одежду и бьют по лицу торчащие ветви. Она рассчитывала сделать круг по лесу и выскочить на дорогу, ведущую в город. Укрыться здесь было негде: мужчина был слишком близко, и луна светила слишком ярко. Хотя она знала, что ей следует только бежать вперед, Илона поддалась соблазну. Она должна оглянуться. Ей необходимо знать, где он. И она обернулась.

Мужчина куда-то исчез. Она не видела его. А мимо все еще с грохотом мчался поезд. Должно быть, она потеряла его, когда вбежала в лес. Илона повернула и бросилась обратно к городу и к спасению.

Мужчина выступил из-за дерева и схватил ее за талию. Оба повалились в снег. Он оказался сверху, сдирая с нее жакет и что-то крича. Но из-за шума поезда она не могла разобрать слов. Илона видела перед собой лишь его язык и зубы. И тогда она вспомнила, что готовилась к этому моменту. Сунув руку в карман, она нащупала стамеску, украденную с работы. Раньше она уже грозила ею, показывая, что готова драться за свою жизнь. Она изо всех сил стиснула деревянную рукоятку. У нее будет только один шанс. Когда он сунул руку ей под юбку, она вонзила металлическое острие ему в висок. Он резко сел, схватившись за ухо. Она могла ударить его еще и еще раз, могла даже убить, но желание убежать оказалось сильнее. Илона попятилась назад на четвереньках, как дикий зверь, все еще сжимая в руке окровавленную стамеску.

Мужчина упал на колени и пополз за ней. Мочка уха у него почти оторвалась и теперь повисла на лоскутке кожи. Лицо исказилось от злобы. Он рванулся вперед, надеясь ухватить ее за лодыжки. Она успела отпрыгнуть — правда, едва-едва — и тут же уперлась спиной в ствол дерева. Илона вынуждена была остановиться, и мужчина настиг ее, схватив за ногу. Она полоснула стамеской по его руке, еще и еще. Он поймал ее за запястье и подтянул к себе. Оказавшись с ним лицом к лицу, она подалась вперед, чтобы укусить его за нос. Свободной рукой он обхватил ее за шею и сдавил, отстраняясь от нее. У Илоны перехватило дыхание, она попыталась вырваться, но он был чересчур силен для нее. Она начала задыхаться и потому рванулась всем телом в сторону. Они покатились по снегу, обнявшись, и несколько раз перевернулись через голову.

Неожиданно он отпустил ее и убрал руку, которой сжимал Илону за шею. Она закашлялась, хватая воздух широко раскрытым ртом. Мужчина по-прежнему лежал сверху, прижимая ее к земле, но смотрел совсем в другую сторону. Его внимание привлекло что-то еще, находящееся сбоку от них. Илона повернула голову.

Рядом с ней под снегом виднелось обнаженное тело молодой девушки. Кожа ее была бледной, почти прозрачной. Светлые волосы отливали неестественной белизной. Рот у нее был широко открыт и забит землей, которая высилась горкой, поднимаясь над тонкими посиневшими губами. Руки, ноги и лицо выглядели неповрежденными, присыпанными тонким слоем снега, который они разворошили своим падением. А вот грудь была разворочена. В ней зияла дыра, в которой виднелись изуродованные внутренние органы. Большая часть кожи попросту отсутствовала, срезанная или содранная, как будто на нее набросилась стая волков.

Илона взглянула на своего преследователя. Он, казалось, совершенно забыл о ней и тупо смотрел на тело девушки. Вдруг у него начались рвотные спазмы, он согнулся пополам, и его стошнило. Не соображая, что делает, она погладила его по спине, чтобы успокоить. Но тут же, опамятовавшись и вспомнив, кто он такой и что с ней сделал, она отдернула руку, с трудом поднялась на ноги и побежала. На этот раз инстинкт самосохранения не подвел ее. Она выскочила на опушку леса и устремилась к зданию вокзала. Илона понятия не имела, преследует ее мужчина или нет. На этот раз она не кричала, не замедляла бег и не оглядывалась.